Глава 3
В среду утром, в шесть, я был в тренажерном зале. Ричи уже занимался на беговой дорожке, с наушниками от айпода в ушах. Я занял тренажер рядом.
Он повернулся, увидел меня, и на его лице появилось вопросительное выражение. Скорее всего, он устроит мне допрос, как только мы окажемся в раздевалке. Я не пришел на занятия в прошлый раз и два дня не отвечал на его звонки, потому что не готов был обсуждать письмо Ханны даже со своим лучшим другом.
Ричи закончил первым. Как я и ожидал, он сидел в раздевалке на лавке, накинув на плечи полотенце, поджидая меня, и поднял голову, когда я вошел.
— Ты не отвечал на мои звонки! — заявил Ричи, как будто это нуждалось в уточнении.
— Я был занят.
— Чем именно?
Я помедлил с ответом. Впрочем, Ричи поймет.
— Напился в понедельник, когда вернулся домой, — признаваться не хотелось, но пришлось, — во вторник чуть не умер от похмелья. Придется навсегда ограничиться пивом. Крепкие напитки — не для меня. Я пошел не в отца. Тот обожал виски…
— Напился из-за письма Ханны?
Я кивнул и сел рядом на скамью.
— Ханна хочет, чтобы я снова женился.
Его глаза расширились.
— Шутишь!
— Мало того, она представила список.
Я ожидал от него именно такой реакции.
Он раскрыл рот.
— Список? Список женщин!
Я снова кивнул.
— Но… Почему?
Этого я пока объяснить не мог. Много раз перечитывал письмо, чтобы понять причину.
— Кажется, она считает, что один я не справлюсь. И мне нужна жена. И дети. Но я не стал уточнять. Ханна хотела, чтобы я стал отцом.
— Не могу поверить! — Он был просто сражен, как и я вначале.
Я промолчал.
— И кто в списке? Я их знаю?
Я отвернулся.
— Твоя кузина, Уинтер.
— Уинтер? — переспросил он.
— Ты что, не знаешь Уинтер?! — взорвался я, уже сожалея, что рассказал ему.
— Знаю… — Вид у него был довольно глупый. — А… кто еще?
— Линн Ланкастер. Медсестра из онкологии.
— Не помню. Какая она?
Подумав, я ответил:
— Спокойная. Добрая. Хорошая медсестра. Ханна любила ее.
— Шутишь, — опять сказал он.
Я проигнорировал.
— А кто еще?
— Третью я, по-моему, никогда не встречал. Модель, с которой Ханна работала, — Мэйси Роз.
Ричи тихо присвистнул.
— Так, так… Модель, говоришь…
— Ханна считает, что эта Мэйси научит меня снова смеяться. — Я не мог скрыть сарказма в голосе: — И это практически главная причина.
Шурин хихикнул.
— Бьюсь об заклад, в подобной ситуации моя Стеф не пожелает мне жениться на модели.
Я отнесся серьезно к его иронии.
— Молись, чтобы такого не случилось.
Он нахмурился.
— Это была шутка, Майкл. Не будь таким серьезным. Улыбнись хоть раз, прошу тебя.
Он прав. Не надо принимать все трагично.
— Прости.
— Ты собираешься с ними встречаться?
— Сомневаюсь. — Я покачал головой.
— Почему нет?
Ответ был очевиден.
— Я еще не готов.
— А ты когда-нибудь будешь готов?
Хороший вопрос.
— Скорее всего, нет, — честно признался я. — Ханна была для меня не только женой. Я потерял жену и родственную душу. Как я могу забыть и сделать вид, что жизнь продолжается! Хотя об этом не устают повторять окружающие — и друзья, и родственники.
— Я знал, что ты скажешь это. И Ханна знала, что ты будешь бездействовать и находиться в прострации до конца своих дней. Только поэтому она решила помочь тебе найти выход. Моя сестра любила тебя и…
— Слушай, Ричи, не читай мне лекцию.
— И не собираюсь. Ответь мне на простой вопрос, и я заткнусь.
— Ладно, давай спрашивай. — Я сдался, зная, что он не отстанет от меня до тех пор, пока не выскажется.
Он некоторое время смотрел мне прямо в глаза.
— Ты думаешь, ей было так просто написать это письмо?
Я выпрямился.
Он продолжал:
— Какой женщине может понравиться представить своего мужа рядом с другой?
— Это уже два вопроса.
— Это один и тот же вопрос, — возразил Ричи.
Я закрыл глаза. Только такой бесчувственный идиот, как я, мог вообще не подумать о том, что чувствовала Ханна, когда писала письмо.
— Если перевернуть ситуацию, ты мог бы оставить своей жене список мужчин, которых подобрал для нее в качестве возможного мужа?
Я ни секунды не колебался с ответом:
— Нет.
— Я тоже, — признался Ричи. — Значит, начинай действовать, следуя ее совету. — Он внезапно усмехнулся. — Я бы начал с модели.
Очень смешно. Уже много лет, как я не просил свидания у женщины. Даже не представляю, как к этому подступиться.
— Назначить ей свидание… мне?
— Свидание с тобой. Ты молод, у тебя еще много лет впереди. — Он повторил слова Ханны. — Ты уже знаком с Уинтер. Если тебе так легче, начни с нее. Позвони ей.
— И что я скажу? Боюсь, что наши разговоры будут иметь одну тему.
Мы вспомним о Ханне, оба разрыдаемся, роняя слезы в суп, и разойдемся, не дождавшись второго.
— Откуда я знаю, что-нибудь придумаешь.
— Но мне захочется говорить о Ханне.
Ричи не находил это ужасным.
— И ей тоже. Они всегда дружили, с детства. Ночевали друг у друга, менялись нарядами. — Он вдруг заулыбался. — Однажды, когда мы были подростками, наши семьи отправились путешествовать на машинах. Остановились на краю кемпинга, туалеты находились далеко, на противоположной стороне. И вот среди ночи я услышал, как Ханна и Уинтер шепчутся. Им приспичило, — глаза Ричи хитро блеснули, — но не хотелось идти в туалет через весь кемпинг, и они решили сбегать в лесок рядом.
Я уже знал конец истории.
— Я подождал, когда они присядут, а потом осветил их фонариком.
Я усмехнулся. Ричи всегда был шутником.
— Не представляешь, как они завопили! Они перебудили пол-лагеря. Люди решили, что в кемпинг пробрался медведь. Такой переполох они подняли.
Ханна рассказала мне эту историю, когда мы с ней только начали встречаться. Прежде я находил это очень смешным. Но сейчас с трудом выжал улыбку. Может быть, Ханна права, пора мне снова научиться смеяться.
— Позвони Уинтер. — Ричи был настойчив.
Как будто это так легко. Я понятия не имел, что скажу, с чего начать.
— Ты часто ее видишь? — спросил я.
— Очень редко. Жизнь — странная штука, знаешь ли.
— Это ты мне говоришь?
— Наши семьи были очень дружны, когда мы были детьми. А сейчас, хотя работаем и живем в Сиэтле, и мы и она, встречаемся только на свадьбах и похоронах. — Он поморщился, сожалея о сказанном.
— У меня похожая история со своими кузенами. Каждый занят своими делами и заботами. Как-то разобщились, и теперь трудно восстановить связи.
— Позвони ей, — снова настойчиво сказал Ричи.
— Что ж, если мы с ней будем говорить о Ханне, может, все не так плохо.
— Но лучше будет… — И Ричи замолчал.
— Что?
— Зайди к ней.
— Домой?
— Нет… в этот ее ресторан. Не помню, как он называется.
— «Французское кафе».
— Да, вспомнил. Не знаю, почему она так его назвала. Наши корни в Англии, а не во Франции.
— Причина, наверное, в меню. Там подают вкусные круассаны.
— Ты хочешь сказать, что был там?
— С Ханной. Мы ходили несколько раз. Кафе находится на Блоссом-стрит.
— Слушай, старик, да это же недалеко отсюда! Ты можешь зайти вроде как между прочим, по пути на работу. Если позвонишь, это будет как-то нарочито. А зайти в кафе — это вполне естественно.
— Ты прав.
— Хочешь, пойду с тобой?
Нет. Не хватало еще, чтобы шурин держал меня за руку на первом свидании. Если получится, хорошо. А нет — так и не надо.
Мы приняли душ, переоделись и отправились на работу. Ричи — мануальный терапевт. Его офис находится к северу от центра, а мой здесь, на улице, которая выходит на Пятую. Блоссом-стрит в нескольких кварталах отсюда. Недалеко от Пилл-Хилл, где стоит шведский госпиталь и несколько других медицинских учреждений.
Мы расстались, и я быстрым шагом направился к кафе. Мой офис открывается в восемь, времени оставалось немного, а мне хотелось поскорее развязаться с этим делом. «Французское кафе» я увидел, едва завернув за угол Блоссом-стрит. Народ входил и выходил, по утрам кафе делало неплохую выручку. Ханна порадовалась бы за кузину. Мне нравилось это место, с полосатым навесом и столиками на улице. Уверен, что их не было, когда заходили мы с Ханной. К прилавку выстроилась очередь примерно в десять человек, я присоединился. Заметил, что обслуживают один кассир и одна официантка за прилавком. Нетерпеливо взглянул на часы — времени оставалось мало, но и уходить ни с чем не хотелось. За стеклянным прилавком был представлен большой выбор выпечки — от круассанов до пончиков и сладких булочек с изюмом и фруктами. Остановил выбор на латте с круассаном. Впрочем, мои мысли были не о завтраке. Когда наконец подошла моя очередь, у меня слегка кружилась голова и подташнивало от волнения.
— Кофе и круассан, — заказал я. Так будет быстрее.
— Кофе большой?
— Средний.
— Оставить место для сливок?
— Я пью черный.
Доставая бумажник и чувствуя, как участился пульс, спросил:
— Кажется, Уинтер сейчас нет? — В горле у меня так пересохло, что я с трудом выговаривал слова.
Официантка взглянула на меня.
— Минутку, я сейчас узнаю.
Я видел, что очередь за мной недовольна задержкой, и отошел от прилавка к кассе, пока девушка отсутствовала. Она быстро вернулась и покачала головой:
— Еще не пришла.
— О! — Прозвучало глупо. Даже я понял это.
— Хотите оставить для нее записку?
— О… да. Пожалуй.
Она протянула мне блокнот и ручку. Я взял и вместе с кофе и круассаном пошел к свободному столику. Пока я решал, что написать, кофе остыл. Я уже опоздал на работу. От усилия придумать хоть что-нибудь я взмок. Как бессмысленно! Мне нечего написать этой женщине. Дурак я, послушал Ричи. Рассердившись на себя, я вернулся к прилавку и протянул обратно пустой блокнот.
— Просто скажите Уинтер, что утром заходил доктор Майкл Эверетт.
— Обязательно, — дружелюбно улыбнулась девушка.
— Спасибо, — промямлил я, выбросил смятые салфетки в мусорную корзину и вышел из кафе, от души надеясь, что не столкнусь с Уинтер на Блоссом-стрит.
Жалея о потерянном времени, я пошел в офис. Мы держали клинику втроем; два моих партнера, Патрик О'Мэлли и Иветт Шор, как и я, имели каждый свой офис и медсестру. Моя — Линда Барклей — работала со мной с самого начала. Остальной штат был общим — секретарь в приемной, еще два служащих, они занимались заполнениями различных форм, страховками и прочим.
Линда сделала вид, что не заметила моего опоздания, за что я был ей благодарен. Хотя по ее озабоченному виду можно было догадаться, что она беспокоилась. Я так давно не опаздывал, что причина могла быть только исключительной важности. Надев белый халат, я направился по коридору в один из кабинетов для обследований, где меня уже ждал первый пациент. Усилием воли отогнал все мысли о кузине Ханны и сосредоточился на работе. В этот день не было никаких экстраординарных случаев: несколько вакцинаций, плановых осмотров и один пациент с ангиной.
После приема я прошел в свой кабинет и сделал несколько важных звонков, как обычно делал во второй половине дня. Потом занялся предписаниями, которые требовали обновления, просмотрел результаты анализов и еще проделал много дел, требующих моего внимания. Я часто оставался на работе еще два-три часа после того, как остальные покинут офис. Но поскольку у меня не было причин спешить домой, это меня не волновало. Спокойная рутина обычного рабочего расписания успокаивала и отвлекала от тяжелых мыслей о пустом доме.
Несколько розовых листочков были аккуратно прикреплены к моему столу. Я отложил их в сторону, решив просмотреть по окончании работы.
Был уже седьмой час, когда я занялся ими. На последнем аккуратным почерком Линды было написано: «Звонила Уинтер Адамс. По личному делу». И внизу был указан телефонный номер.
