Глава 35

— Боже всемогущий! — воскликнул Тай, опускаясь на колени прямо в грязь и изумленно глядя на Жанну. Они находились в индейских руинах. Трясущимися руками он развязал тесемки на старых седельных сумках. — Это золото. И это, и это. Когда Безумный Джек сказал о своем богатстве, я думал, речь идет о нескольких небольших мешочках, а не о двух седельных сумках, набитых до отказа. — Тай недоверчиво посмотрел на свои руки. — Это же чистое золото, — чеканя каждое слово, повторил он.

Тайреллу с трудом удалось поднять сумки. Жанна наблюдала за ним широко раскрытыми глазами. Слова ничего для нее не значили, и даже при виде золота она не до конца осознала, с чем им придется иметь дело. Лишь глядя на усилия, которые Таю приходилось прикладывать, глядя на его дрожащие от напряжения руки, она осознала истинный вес золота. Ей уже не раз приходилось становиться свидетельницей проявления физической силы Тайрелла и его выдержки, но она понимала, что сейчас этого будет явно недостаточно.

«Пеший человек, несущий золото, — мертвый человек», — вспомнились ей слова Безумного Джека.

— Ты один все не унесешь, — заметила Жанна.

— Ну, весит-то это ненамного больше тебя, — ответил Тай, — но это мертвый вес, а его носить тяжелее всего. — Он недоверчиво покачал головой. — По возвращении в лагерь первым делом вытрясу из старика признание о том, какая нечистая сила помогла ему затащить эти седельные сумки сюда, в индейские руины.

— Наверняка он приносил золото понемногу.

— В таком случае следов за собой он оставил не больше, чем это мог бы сделать пролетающий ветер, — проворчал Тай. — А в общем, не важно. Не возьму я четверть его золота, но и его самого здесь не оставлю. Не хочу, чтоб Каскабель поджарил старика на медленном огне. Нравится мне это или нет, Джека придется тоже тащить с собой.

Жанна не стала спорить или указывать на трудности присутствия третьего человека, когда у них есть только одна ездовая лошадь. Она разделяла мысли Тая по поводу невозможности бросить старателя на произвол судьбы.

Девушке все же пришлось признать, что оставаться в долине равносильно подписанию себе смертного приговора. Безумный Джек прав: все эти годы ее никто не искал только потому, что у Каскабеля были дела поважнее. Теперь все изменилось. Каскабель верил, что именно благодаря ей он сможет победить и полностью подчинить себе земли юта.

Жанна плелась за Таем, который медленно выбирался из руин. На лугу идти стало легче. Здесь их поджидали Зебра и Люцифер. Жеребец всем своим видом выражал беспокойство. Он настороженно осматривал деревья, опоясывающие долину, словно оттуда в любой момент мог выскочить хищник. Кобыла, напротив, лениво пощипывала траву, словно ничто на свете ее больше не интересовало.

— Мы можем надеть на Зебру подпругу, — заметила девушка. — Тогда она сможет везти седельные сумки и твой рюкзак, а мы пойдем пешком.

Тай одарил ее быстрым взглядом зеленых глаз.

— Кобыла не может везти и золото, и нас в придачу, — настаивала Жанна.

— Если уж на то пошло, ей вполне по силам вес золота и твой. Единственное, что тебе придется сделать, — это приучить ее к недоуздку и подпруге.

— А как же ты?

— Это мои проблемы.

Чтобы не возражать, девушка закусила зубами нижнюю губу. Закрыв глаза, она мысленно попросила у Люцифера прощения, понимая, что иного выхода, кроме как объездить жеребца, у них не было.

— Пожалуйста, будь с Люцифером поласковее, — тихо взмолилась она, — но и о себе не забывай. Тай, пообещай мне, что будешь вести себя осторожно. Жеребец такой сильный и быстрый! — Она посмотрела на мустанга, настороженно замершего посреди луга с высоко поднятой головой. От его тела веяло мощью, уши стояли торчком, и он всасывал в себя воздух. — А еще он очень дикий. Зебра по сравнению с ним — смирная домашняя лошадка.

— Да, но к тебе Люцифер подходит безбоязненно и ласкается, как собачонка.

— Так почему бы тебе не позволить мне объездить его? — напряженно предложила Жанна. В ее голосе слышались страх и раздражение. Они спорили с Таем об этом с тех самых пор, когда Безумный Джек заявил, что пеший человек, несущий золото, — все равно что мертвый человек.

— Упаси меня Бог от упрямых женщин, — пробормотал Тай. — Я битых полчаса объяснял тебе, почему это невозможно. Если этот жеребец взбрыкнет, ты неделю подняться не сможешь, уж я-то точно знаю! Ты, конечно, быстрая и целеустремленная, но эти качества не сравнятся с требуемой в этом деле грубой физической силой, которая вполне может понадобиться, когда Люцифер обезумеет, почувствовав на своей спине ездока.

Тай нервно поправил скользкие кожаные ручки седельных сумок у себя на плече и снова принялся убеждать девушку в своей правоте:

— К тому же тебе нужно приучать Зебру к недоуздку и подпруге, вот что должно занимать тебя в данный момент. Уверен, ей эти ремни придутся не по душе. А еще я собираюсь соорудить для тебя стремена. Они кобыле тоже не понравятся, но иного шанса удержаться у нее на спине, если она вдруг понесет, я не вижу. К тому же ты поедешь не одна, а с Безумным Джеком. Одному из вас нужно крепко держаться в седле, чтоб другому было за что уцепиться.

Жанна открыла было рот, чтобы возразить, но передумала. Тай был прав. Ей совершенно не хотелось стеснять свободу Зебры, надевая на нее недоуздок и подпругу, но выбора у нее не было. Если от этого будет зависеть жизнь наездников, им лучше иметь более прочную связь с лошадью, нежели вербальную. Особенно если они поедут вместе с Безумным Джеком.

— Когда доберемся до Вайоминга, ты снова сможешь ездить на Зебре так, как тебе нравится, — сказал Тай. — Черт побери, ты даже можешь отпустить ее на свободу, мне все равно, но до тех пор, пока мы не окажемся в безопасности, Жанна, нужно делать так, как я говорю.

Закрыв глаза, она покорно кивнула:

— Я знаю.

Тайрелл удивленно воззрился на девушку. Он ожидал ярых протестов против ограничения свободы кобылы. Глядя в ее расстроенное лицо, он осознал, каких усилий стоило ей принять это решение. Забыв о своей клятве даже пальцем не касаться Жанны, он схватил ее руку и крепко ее сжал:

— Все хорошо, милая. Даже если на Зебре будут надеты недоуздок и подпруга, ты не сможешь заставить ее подчиняться тебе. Ты недостаточно сильна, чтобы приказывать такому крупному животному. Эти ремни нужны исключительно для того, чтобы сообщить кобыле, в какую сторону ты хочешь ехать. В остальном все зависит от нее, и не важно, что на ней надето. Это партнерские, а не принудительные отношения.

Ощущение ладони Тая на своей коже было для Жанны подобно удару молнии. По всему ее телу разлилось приятное тепло.

— Спасибо тебе, — сказала она, сдерживая слезы.

— За что?

— За то, что объяснил про недоуздок. А еще, — Жанна с силой сжала его ладонь, — за понимание. Страшно оставить единственный дом, который у тебя когда-либо был, и отправиться в незнакомые места.

Зная, что ему не следует этого делать, но не в силах совладать с зовом сердца, он поднес ее руку к своему лицу. За те долгие недели, что его щеки не знали бритья, она покрылись мягкой бородой, на ощупь напоминающей невыделанный шелк. Он потерся щекой о ее ладонь, вдыхая запах девушки и мысленно обзывая себя дураком за то, что на целых четыре недели лишил себя удовольствия касаться ее, — и еще большим дураком за то, что касается ее сейчас.

Она конечно же не была шлюхой или женщиной для удовлетворения потребностей плоти. Она была девушкой, привлекавшей его сильнее и сильнее с каждой минутой, проведенной в ее обществе. Ее чувственность была подобна зыбучим пескам, засасывающим его все глубже и глубже, до тех пор, пока он не потерял всякую надежду на освобождение из этого сладкого плена. Но она становилась его ловушкой только в том случае, когда он сам хотел попасться в нее. В этом и заключалась неизъяснимая женская привлекательность Жанны.

С нежностью, граничащей с болью, Тайрелл поцеловал ее ладонь, прежде чем заставить себя отпустить ее руку. Не чувствуя прикосновения ее мягкой ладони, он ощутил физическую боль, и ощущение это сильно удивило его.

«Боже всемогущий, — подумал Тай, — я такой же глупый, как тот единорог, добровольно сдающийся в плен деве, не в силах противиться ее очарованию. Я подарю ей не только свою свободу, но и самую жизнь, если потребуется».

Тай переместил вес тяжелых сумок с золотом на другое плечо, возведя таким образом барьер между собой и Жанной. Она не придала этому значения, все еще переживая неожиданное прикосновение его ладони и пустоту, оставшуюся после того, как он убрал руку. Это было подобно тому, как если бы она спускалась по опасной отвесной тропе и чувство равновесия внезапно изменило бы ей. Она вопросительно посмотрела на Тайрелла, но увидела на его лице лишь непроницаемую маску, не сулившую ничего хорошего тому, кто будет допытываться: «Почему ты так долго не прикасался ко мне?», «Почему ты сделал это сейчас?» или «Почему ты внезапно отпустил мою руку, словно не в силах больше переносить близость моей руки?».

— Ты повезешь золото на Люцифере? — помолчав некоторое время, спросила Жанна. Ее голос звучал почти ровно, но ладонь все еще горела от недавней близости бороды Тая, словно она была пламенем, прожигающим насквозь.

— Он достаточно силен, чтобы выдержать мой вес вместе с весом золота, — ответил Тай, — да еще и дать фору другим мустангам.

— Тогда тебе тоже понадобится подпруга, или стремена, или и то и другое вместе, чтобы удерживать седельные сумки, — заметила Жанна.

— Я уже думал об этом, — согласился он. — Интересно будет посмотреть реакцию жеребца, когда он впервые почувствует боками удар пяток.

Тай снова перевесил сумки на другое плечо и замолчал. Остаток пути до лагеря они проделали в тишине. Девушке говорить не хотелось по той простой причине, что сказать ей было нечего. Либо Люцифер примет наездника, либо нет. В последнем случае их шансы ускользнуть от Каскабеля будут ничтожны.

— Нам нужно уговорить Безумного Джека оставить золото здесь, — наконец предложила Жанна.

Тайрелл думал о том же. Но он думал также и о том, что он сам чувствовал бы, окажись на месте старателя — старого, больного человека, снедаемого виной за ошибки прошлого и видящего в передаче накопленного им золота единственный способ умереть с чистой совестью.

— Это его пропуск в рай, — сказал он.

— Нет, это наш билет прямиком в ад.

— Тогда попытайся переубедить старика.

— Именно это я и собираюсь сделать.

Высоко подняв голову, Жанна ускорила шаг и скоро обогнала Тая. Придя в лагерь, она обнаружила на камне записку от Безумного Джека, на которой корявым почерком было выведено название города, оставленного им много лет назад, и имена пятерых его детей.

— Джек! — завопила девушка. — Постой! Вернись!

Ответа не было. Она развернулась и что было силы побежала обратно на луг.

— Что случилось? — резко спросил Тай.

— Он ушел!

— Коварный сукин сын! — выругался он и бросил тяжелые сумки на землю. — Он знал, что случится, когда мы обнаружим, сколько золота нам придется тащить. Взял с нас обещание, что мы доставим богатство его детям, да и сбежал, словно за ним гонятся черти из преисподней.

Жанна подняла руки ко рту, и воздух прорезал неистовый ястребиный крик. Зебра резко вскинула голову и, повинуясь зову, поскакала к ней.

— Что ты собираешься делать? — спросил Тай.

— Постараюсь отыскать его. Он слишком стар, чтоб уйти далеко за такое короткое время.

Одним мощным движением Тай усадил Жанну кобыле на спину. Мгновение спустя она уже неслась галопом через луг к узкому отверстию, являющемуся единственным выходом из долины.

К тому времени, как они добрались до расселины, Зебра покрылась потом. Она словно чувствовала отчаяние девушки. Жанна спешилась и со всех ног побежала по узкому сумеречному боковому каньону, нимало не заботясь об оставляемых ею следах. Она больше не окликала Безумного Джека по имени, так как не хотела, чтобы эхо разнесло ее клич и его услышали мятежники, которые могли оказаться поблизости.

Пробежав не более пятидесяти футов, девушка поняла, что что-то не так. Она резко замерла на месте, пытаясь понять, что подсказывает ей ее шестое чувство.

Она не слышала никаких звуков, не чувствовала запаха постороннего присутствия, не замечала движения. Она была здесь совершенно одна.

— Это подозрительно, — прошептала Жанна. — Я вообще ничего не нахожу здесь.

Опустившись на четвереньки, она принялась внимательно осматривать землю, но обнаружила только собственные следы, оставленные только что.

Зебра настороженно отпрянула, когда Жанна внезапно выскочила из расселины.

— Спокойно, девочка, спокойно, — задыхаясь, произнесла она, снова запрыгивая на кобылу.

Зебра пустилась галопом, из-под ее копыт летели камешки и комья земли. Когда они промчались мимо Люцифера, пасшегося на лугу, он на мгновение оторвался от своего приятного занятия, безразлично посмотрел на эту парочку и снова принялся щипать траву. За прошедшие годы он привык к конным прогулкам Жанны.

— Ну? — потребовал Тай, как только девушка оказалась в лагере.

— Он все еще где-то в долине. Давай разделимся и поищем его. Ты иди налево, а я направо.

Окинув взглядом луг, Тай вздохнул:

— Мы только потеряем время. Его здесь нет.

— Это невозможно. В расселине нет ни одного его следа. Значит, он где-то здесь.

— Тогда он должен скрываться между тем местом, где пасется Люцифер, и тем, где стоим мы.

Это пространство составляло не более сотни футов. Спрятаться было негде даже кролику, не говоря уж о человеке.

— Почему ты так думаешь? — спросила Жанна.

— Потому что ветер дует с той стороны. Люцифер внимательно принюхивался, прежде чем приступить к своему обеду. Я наблюдал за ним.

Из Жанны словно выпустили весь воздух, сделав ее маленькой и беспомощной. Раз уж жеребец не учуял присутствия Безумного Джека, значит, его тут действительно нет.

Угрюмо она посмотрела на лежавшие на земле седельные сумки — единственное наследие старого старателя миру, который он покинул много лет назад. На их плечи возложили слишком тяжелое бремя, но им придется его тащить. Единственным ее утешением было то, что доли Тая и ее собственной должно было хватить, чтобы он мог осуществить свою заветную мечту. Она не знала, насколько высоко ценятся прекрасные дамы, но полагала, что шестидесяти фунтов золота будет достаточно.

Тайрелл смотрел на сумки с таким же мрачным выражение лица, что и Жанна. Он думал о том, что его доли золота, сложенной с ее долей, должно хватить, чтобы девушке никогда не пришлось дарить свое восхитительное тело другому мужчине ради выживания.