3

— Зря ты так разоделась. Сама на неприятности напрашиваешься, — заявила Кэтрин Уолдрон дочери в своей обычной прямолинейной манере.

Джасмин посмотрела на себя в зеркало.

— А что, собственно, не так?

На нее глядела молодая женщина в черном кожаном костюме, длиной ниже колен и застегнутом на молнию до самой шеи. Аккуратно уложенные волосы скреплены черепаховой заколкой. Плюс неброская розовая помада, еле заметные тени, немного черной туши на ресницах… Выглядеть консервативнее просто невозможно, даже если очень постараться, решила она.

— Этот наряд — чистой воды провокация, — сказала мать. — Твой муж и раньше к тебе лип. А как, по-твоему, он отреагирует, когда ты явишься в костюме, который так выгодно подчеркивает твою фигуру?

— Я не виновата, что фигура у меня такая, какая есть, — возразила Джасмин. — От тебя досталась, между прочим, вместе с цветом волос и глаз.

— И с характером тоже, — кивнула Кэтрин. — Вот откуда это желание показать негодяю, от чего он отказывается.

— Отказывается? — Золотисто-карие глаза Джасмин опасно сверкнули. — Позволь напомнить, что это я бросила его три года назад!

— А он не потрудился поехать вслед за тобою и вернуть назад.

Ну, давай, растравляй былые раны, обреченно вздохнула Джасмин и пробормотала, беря сумочку:

— Извини, на споры у меня времени нет. Я уже и так на встречу опаздываю.

— На этой встрече тебе вообще делать нечего!

— Только, пожалуйста, не начинай все сначала, — попросила Джасмин.

— Я целиком и полностью согласна, что твой брак пора расторгнуть, — упрямо повторила миссис Уолдрон. — И я даже готова признать, что письмо от юриста Эстебана стало для меня лучшей новостью за последние два долгих года.

Упершись в пол костылями, Кэтрин попыталась подняться с кресла — и Джасмин тут же простила матери сказанные в запальчивости слова. Последние два года и впрямь выдались для Кэтрин Уолдрон нелегкими!

— Но я по-прежнему считаю, что тебе следовало вести это дело через посредника, — не сдавалась пожилая женщина. — А то, глядя, как ты разоделась, я начинаю бояться, что, решив встретить противника лицом к лицу, ты совершаешь роковую ошибку.

— Мама, сядь, пожалуйста! — взмолилась Джасмин. — У тебя руки трясутся. Ты же знаешь, что тебе ни в коем случае нельзя перенапрягаться!

— Сяду, когда перестанешь упрямиться!

— Кто бы говорил, — не сдержала усмешки Джасмин.

Если бы Джасмин задалась вопросом, откуда в ней столько упрямства, ей достаточно было бы лишь взглянуть на мать. Цвет волос, глаз и несгибаемую волю молодая женщина унаследовала именно от нее. Хотя за последние два года, прошедшие со времени ужасной автокатастрофы, воля эта подверглась тяжелому испытанию. Кэтрин Уолдрон поправлялась медленно. Но, по счастью, она умела во всем видеть светлую сторону и с несокрушимым упорством стремилась восстановить способность передвигаться без посторонней помощи.

Однако в своей одержимости поскорее встать на ноги Кэтрин случалось и переусердствовать. Не далее как несколько недель назад она упала и сильно расшиблась. Нет, она ничего не сломала — отделалась синяками, да самоуверенности у нее поубавилось. А Джасмин теперь старалась уходить с работы пораньше, чтобы не оставлять мать одну на весь день. Затем пришло письмо от адвоката Эстебана — и жизнь усложнилась еще больше, Проще было взять мать с собой, нежели оставить ее в Штатах, а потом ни минуты покоя не знать, гадая, как там она.

Досадливо всплеснув руками, Джасмин пододвинула матери ближайший стул. Кэтрин, не протестуя, уселась — уже из одного этого следовало, как тяжело ей стоять на ногах. Но это моя мама, не кто-нибудь, подумала Джасмин с гордостью, наклоняясь и целуя гладкую, точно у юной девушки, щеку. Мама умеет бороться. То, что она до сих пор жива, более того, способна интересоваться происходящим и отстаивать свою позицию в споре, говорит о многом.

— Ну да, признаю, — промолвила Джасмин, опускаясь на колени перед матерью, забирая у нее костыли и завладевая ее руками, — прифрантилась я не без причины. Но вовсе не затем, чтобы Эстебан пожалел о разводе. — В потемневших карих глазах отразилась глубокая печаль. — Он вечно критиковал мою манеру одеваться. А я была слишком упряма, чтобы прислушаться к его мнению, как должна выглядеть его жена, что носить и как себя вести.

— Очень за тебя рада, — удовлетворенно кивнула Кэтрин, даже в свои годы не утратившая былой красоты и экстравагантного вкуса. — Тоже мне, самовлюбленный осел нашелся!

— Так вот, хочу ему показать, что теперь, когда я свободна, выбирать, что мне надеть, я могу одеваться столь же традиционно, как любая другая.

Кэтрин так и впилась в дочь проницательным взглядом. Объяснения Джасмин ее нисколько не убедили, даже если сама молодая женщина в них искренне верила. В дверь деликатно постучали. Это наверняка явился Колин Питт, адвокат. Молодой, энергичный. Джасмин выбрала его наугад, листая «Желтые страницы». Улыбнувшись извиняющейся улыбкой, молодая женщина встала, собираясь уходить. Но мать так и не выпустила ее руки.

— Не позволяй ему снова тебя обидеть, — прошептала она. К изумлению Кэтрин, дочь раздраженно вырвала руку.

— Сколько бы боли мне ни причинил Эстебан, он никогда не пытался нарочно меня обидеть, Кэтрин, — сухо промолвила она. Обращение сказало все. Джасмин называла мать не иначе как «мама» или «родная», а по имени — только под горячую руку.

— Мы влюбились друг в друга с первого взгляда, просто мы совсем не подходили друг другу. И оба с большим трудом привыкали к этой мысли.

Кэтрин ничего больше не ответила и покорно позволила поцеловать себя в другую щеку. А Джасмин меж тем гадала: с какой стати она защищает мужчину, который обошелся с нею совершенно непростительно?

Нервы разыгрались, не иначе. Неужели в ожидании этой встречи она волнуется больше, чем готова признать? Обидеть ее? Может ли Эстебан обидеть ее сильнее, нежели уже обидел три года назад?

Стук повторился снова, и молодая женщина шагнула к двери. Надо взять себя в руки, надо сохранять ледяное спокойствие.

— А ты чем станешь развлекаться в мое отсутствие? — осведомилась Джасмин через плечо.

— Оуэн взял напрокат машину. Он покажет мне достопримечательности.

Оуэн. Джасмин недовольно поджала губы. Вот еще один повод для ссоры. Впрочем, о нем они с матерью еще не говорили. Оуэн Мьюир жил по соседству с миссис Уолдрон и считался близким другом семьи. А еще, наверное, его можно было бы назвать новым мужчиной в жизни Джасмин. Во всяком случае, он бы охотно им стал, если бы Джасмин дала ему «зеленый свет».

Оуэн каким-то образом «самопригласился» в эту поездку — возможно, не без помощи и содействия ее матери. Джасмин узнала об этом лишь накануне вечером, когда спустилась в холл отеля и, к своему изумлению, обнаружила там молодого соседа. А тот, как ни в чем не бывало, отмахнулся от ее упреков, успокаивающе провел рукой по ее разгоряченной щеке и невинно сообщил:

— Я здесь ради твоей мамы. А тебе полагалось бы обрадоваться сюрпризу, неблагодарная ты девочка!

Но Джасмин не испытывала ни благодарности, ни радости. Слишком уж многие считали своим законным правом вмешиваться в ее жизнь. Оуэн утверждал, будто поездка в Испанию совпадает с его отпуском и ему просто необходимо развеяться. Кэтрин утверждала, что Джасмин почувствует себя куда увереннее, если рядом будет Оуэн — надежная опора и защита. Не исключено, что мистер Мьюир считал своим долгом приглядывать за нею на случай, если встреча с Эстебаном окажется для Джасмин тяжким ударом.

Однако, несмотря на то что еще минуту назад она с пеной у рта защищала Эстебана, молодая женщина знала: нет ни малейшего шанса, что при виде мужа она опрометью ринется в омут былой страсти. Нет, она не испытывала к нему ненависти, но презирала за то, как он с ней обошелся. Он убил ее доверие, ее жизнерадостность — ее любовь, наконец.

— Только пусть Оуэн помнит, что тебе ни в коем случае нельзя переутомляться, — только и произнесла молодая женщина.

— Оуэн — прекрасный спортсмен, даром, что детям в школе физику преподает, — напомнила Кэтрин. — А спортсмены умеют соизмерять нагрузки. Уж отдай ему должное хоть в этом. — Этими словами мать дала понять, что отлично знает, как сильно Джасмин не одобряет присутствия Оуэна в Жероне. — И еще, Джасмин, — добавила Кэтрин, едва дочь взялась за ручку двери, — в костюме из черной кожи нет ровным счетом ничего традиционного, так что перестань себя обманывать. Если ты рассчитываешь, что твой бывший супруг будет спокойно сидеть и делать пометки в блокноте, то глубоко ошибаешься.

Джасмин вышла из номера, не потрудившись ответить, и в сердцах хлопнула дверью так, что Колин Питт несколько опешил. Глаза его удивленно расширились, когда он скользнул взглядом по костюму. Он, кажется, тоже счел подобный наряд неуместным. А хотя бы и так! Джасмин воинственно вздернула подбородок. Внутри нее все кипело от гнева, потому что мама, как всегда, оказалась права: она вырядилась, чтобы Эстебан при одном лишь взгляде на нее упал и не встал, черт его дери!

— Ну, поехали! — бросила Джасмин. Да, оделась она как на битву, потому что считала, что адвокат адвокатом, а постоять за себя она и сама сумеет. Хотя, конечно, присутствие Колина тоже окажется небесполезным: пусть себе стоит рядом и изображает марионетку. Ибо сегодня — день ее освобождения. Сегодня она рассчитывала вернуть себе все то, что отнял у нее Эстебан, и уйти прочь спокойной, счастливой, окончательно исцеленной от своего безумия. Не нужны ей его деньги и не собирается она обсуждать никакие соглашения. У нее нет ровным счетом ничего, что могло бы понадобиться Эстебану, разве что он вздумает отвоевывать золотое обручальное кольцо и пару-тройку бриллиантовых украшений… Сеньора Ривера в ужасе закатила глаза, узнав, что сын подарил эти вещицы Джасмин.

Фамильные драгоценности, видите ли! «Не совсем в вашем стиле, вы не находите?» — съязвила однажды Эльвира. Но ведь любящие мамочка и сестрица не были в спальне в тот момент, когда фамильные драгоценности составляли весь ее наряд. И не видели, как их ненаглядный мальчик украшает свою жену всеми блестящими побрякушками, которые только нашлись в ларце, прежде чем предаться с ней восторгам любви.

Теперь эти фамильные драгоценности лежали в гостиничном сейфе здесь, в Жероне. Пусть Эстебан забирает их на здоровье. Забавно будет узнать, что именно он предложит ей за возврат побрякушек перед тем, как она объявит, что ничего ей от него не нужно, выложит на стол бриллианты и уйдет с гордо поднятой головой!.. Отель «Фуэнте Овехуна» находился в противоположном конце Жероны, так что поездка через город заняла целую вечность — на каждом повороте такси застревало в пробках. Колин Питт упорно расспрашивал клиентку, что, собственно, от него требуется, но та отвечала односложно, так и не прояснив ситуации.

— Вы в очень выгодном положении, миссис Ривера, — объяснял Колин. — Поскольку брачный контракт составлен не был, вы имеете право на половину состояния вашего мужа.

Джасмин заморгала. О брачном контракте она не думала, если на то пошло. Уж не поэтому ли Эстебан настоял на личной встрече? Решил откупиться «соглашениями» и «компенсациями»? Ставки внезапно возросли. Бриллиантовые побрякушки разом утратили ценность в сравнении с золотыми россыпями «Ривера корпорасьон».

— Успех переговоров во многом зависит от того, кому из вас развод более необходим, — продолжал меж тем Колин Питт. — Поскольку процесс начал ваш муж, полагаю, мы можем со всей уверенностью утверждать, что в наших руках козыри.

— А вы времени зря не теряли, — одобрительно произнесла Джасмин.

— Еще бы, — зарумянился от удовольствия Колин. — Вы ведь для этого меня наняли, верно?

— То есть вам известно, с какой стати моему мужу внезапно потребовался развод? — с любопытством осведомилась молодая женщина.

— Ну, стопроцентных доказательств у меня нет, — уклончиво ответил адвокат. Вид у него стал настолько смущенный, что в груди у Джасмин похолодело. — Но я почти уверен, что тут замешана женщина. Ее зовут сеньорита Инес Ортуньо. Согласно моим источникам информации, она принадлежит к одному из самых богатых и влиятельных испанских семейств…

Источники информации, как всегда, правы, подумала Джасмин, неуютно заерзав при мысли о юной красавице испанке. Союз между кланами де Ривера и Ортуньо заложит основы новой династии. Мамочка Ривера будет просто в восторге.

— Не так давно эта женщина провела неделю на яхте вашего мужа, — деловито сообщал адвокат. — Кроме того, ваш деверь Фернандо де Ривера на следующей неделе женится на Хасинте Тенорьо. По слухам, как только он заключит брачный союз, ваш супруг последует его примеру… Ведь встает вопрос о наследнике, — деликатно докончил Колин. — Могущественные семейства вроде де Ривера к вопросу наследования по прямой линии относятся очень серьезно.

Вопрос о наследнике, убито повторила про себя Джасмин. Глаза ей жгли слезы, а внутренний трепет сменился ноющей болью. Черт бы тебя подрал, Эстебан, горько подумала она. Черт тебя подери, повторила Джасмин пятнадцать минут спустя, когда оказалась лицом к лицу с Эстебаном в зале заседаний совета директоров компании, обшитом панелями мореного дуба и увешанном портретами бывших владельцев.

А вот и последний в их длинной череде, отметила про себя Джасмин. Эстебан де Ривера, худощавый, смуглый и надменный, как всегда. Этот мужчина на свет родился разбивать сердца, и кому, как не ей, знать об этом! Он стоял, выпрямившись во весь рост — шесть футов два дюйма, — точно ожившая античная статуя, одетая в серый костюм, ослепительно белую рубашку с серым шелковым галстуком. Причем бронзово-загорелая кожа смотрелась куда эффектнее бездушной белизны мрамора. А он не изменился, подумала Джасмин. Чеканные черты лица по-прежнему излучают ауру власти и сдерживаемой силы. Волосы все того же иссиня-черного, словно вороново крыло, оттенка. Глаза темны, точно густая черная патока, а губы, изящные, четко очерченные губы, выдают прирожденного любителя удовольствий.

Джасмин отчаянно захотелось отвесить звонкую пощечину этому прелюбодею и изменнику. Или наброситься на него с кулаками и отколошматить как следует. В крови ее пульсировали гнев, и боль, и ослепляющая ярость. Последние три года словно исчезли, растворились в небытии. Ощущение было такое, будто они расстались только вчера. Инес Ортуньо, подумать только! Бедняжка Инес, страдалица с разбитым сердцем, которую любящие родители поспешили поскорее увезти из Жероны, едва там появился Эстебан со своей кошмарной женой!

Или Эстебан всерьез считает, что она не знает про Инес? О, его вредина сестра не упустила возможности сообщить ей, от чего отказался ненаглядный брат ради примитивного секса! И не стала молчать о его поездках под Лиссабон на свидания со своей безутешной брошенной невестой! Ненавижу тебя, читалось в золотисто-карих глазах. Джасмин и Эстебан молча смотрели друг на друга через внушительный стол зала заседаний. Тишина давила на барабанные перепонки, точно самый мощный аккорд. Адвокат Эстебана Диего Баррильдо тоже был там, но молодая женщина упрямо не глядела в его сторону. Где-то рядом застыл Колин Питт, неподвижный и немой, точно могила. Эстебан не шагнул ей навстречу, даже поздороваться не соизволил. Его темные глаза скользнули по ней с равнодушной брезгливостью, как если бы он увидел змею.

Похоже, отстраненно подумала Джасмин, его семейка наконец-то преуспела в том, чтобы научить мальчика отличать высшее качество от третьесортной дряни…

Едва увидев жену, с которой расстался три года назад, едва окинув взглядом ее потрясающие стройные ноги, Эстебан окаменел от гнева. И стоило терзаться, воображая, что Джасмин истаяла, превратилась в тень, горько думал он. А какое облегчение он испытал, выяснив, что это не Джасмин прикована к инвалидному креслу, а ее мать! Потом нахлынуло чувство вины: он способен спокойно воспринимать трагедию только потому, что пострадала не его жена! Кэтрин Уолдрон, необыкновенная красавица для своих лет, просто-таки искрилась энергией и жизненной силой. Представить эту неукротимую натуру прикованной к инвалидному креслу было крайне мучительно. Эстебан едва не расхохотался над собственной глупостью. Не он ли еще вчера собирался обеспечить и мать Джасмин тоже независимо от условий соглашения? Впрочем, этого своего решения он отменять не собирался, даже если великодушный жест ничего ровным счетом не изменит.

Изменились только его планы в отношении прелестной прелюбодейки и изменницы, что стояла сейчас перед ним, гордо вздернув подбородок. Золотые волосы элегантно уложены и скреплены на затылке черепаховой заколкой, карие глаза мечут молнии, розовые губы чуть приоткрыты так, что в них хочется впиться поцелуем — или укусить до крови. Еще несколько часов назад Эстебан собирался быть самим великодушием, самой мягкостью. Сейчас же ему хотелось разорвать Джасмин на кусочки. Три года, три долгих года эта женщина жила в нем непрекращающейся пульсирующей болью. Он терзался чувством вины, он собирался пощадить ее, никому не сообщая о своем намерении жениться вторично, до тех пор, пока не освободится от обязательств первого брака самым деликатным для Джасмин образом.

И что же он обнаруживает? А то, что, в то время как сам он изо всех сил старается быть милосердным, Джасмин привозит в Жерону своего любовника! Неужели и двух дней потерпеть не могла без этого жеребца? Умеет ли он доставить ей удовольствие, знает ли ее так же хорошо, как он? В силах ли заставить Джасмин затрепетать всем телом, и заплакать от восторга, и впиться в его плечи ногтями в любовном экстазе? В темных глазах Эстебана вспыхнуло холодное бешенство. Лицо исказилось от гнева. Джасмин разоделась в кожу. Почему в кожу? Что она вознамерилась доказать? Что у нее хватает наглости носить экстравагантный наряд, купленный, конечно же, на его деньги, — носить ради другого?

— Ты опоздала, — процедил Эстебан сквозь зубы, впиваясь суровым взглядом в черты лица, показавшиеся ему еще более совершенными, нежели он помнил.

Глаза цвета растопленного янтаря, осененные темными ресницами, миниатюрный прямой нос и соблазнительные пухлые губы. Губы, умеющие зацеловать мужчину до потери сознания, губы, способные находить на его теле самые чувствительные точки. Да, видел он этого рослого блондина в холле отеля, в хлопчатобумажных брюках и с широкой улыбкой, — и он прикасался к Джасмин так, словно имел на это полное право.

Нет, не следовало ему туда приходить. Не следовало выяснять правду насчет инвалидного кресла. Тогда не пришлось бы увидеть своими глазами, как чужой мужчина трогает его жену на виду у праздных зевак. Его жена! Наглый блондин прикоснулся к нежной розовой щеке его жены, и Джасмин покраснела так, как вспыхивала только в ответ на его, Эстебана, ласки! Там, в холле, она была не в кожаном костюме, а в облегающих джинсах и белом топе, обтягивающем грудь. Ее чудесные, с золотым отливом волосы свободно рассыпались по спине и не были уложены в строгую, старомодную прическу. Вот ведь жеманница! Притворщица, а не жеманница, тут же мысленно поправился Эстебан.

— Совещание должно было начаться пятнадцать минут назад. Теперь придется сократить повестку, — язвительно бросил он.

Карие ведьмовские глаза негодующе сузились.

— На дорогах полно пробок!

— В Жероне всегда пробки, — холодно отрезал Эстебан. — Ты не так уж много лет провела вдали от города, чтобы об этом забыть. Будь добра, садись.

И уселся сам. Выбрал первое попавшееся кресло и плюхнулся в него. Диего Баррильдо недовольно нахмурился, но Эстебан предпочел проигнорировать предостерегающий взгляд адвоката. Второй юрист старался ничем не выдать своих чувств, хотя наверняка тоже был изумлен происходящим. А изумляться было чему. Эстебан внимательно пригляделся к адвокату своей супруги. Да это же просто мальчишка, только-только со студенческой скамьи, презрительно отметил он. И о чем только Джасмин думает, выдвигая зеленого юнца против таких «акул», как они с Диего? Она же прекрасно знает, как безжалостен и компетентен Баррильдо там, где затронуты интересы компании. Да и сам Эстебан миндальничать не привык. А в пользу Колина Питта говорил разве что покрой его костюма да мальчишеское обаяние.

Может, в этом-то все и дело, подумал Эстебан, до боли стискивая кулаки. Может, белокурый культурист не единственный ее мужчина. Может, юнец адвокат тоже занимает определенное место в ее бурной личной жизни… Эстебан нетерпеливо постукивал ручкой по полированной поверхности стола, пока Диего обменялся рукопожатием с Колином Питтом. Джасмин, изящно переступая длинными стройными ногами, обошла вокруг стола и заняла место напротив мужа. При каждом ее шаге тонкая кожа костюма эффектно льнула к ее бедрам и облегала высокую грудь. Интересно, есть ли у нее что-либо под костюмом? Не для того ли она застегнула пиджак до самой шеи, чтобы Эстебан мучился этим вопросом?

До чего же нежная у нее кожа лица — матовая, чуть тронутая румянцем белизна кажется ненастоящей… Впрочем, это ощущение не оставляло Эстебана с первой их встречи. Джасмин предпочла сесть напротив него, и взгляд Эстебана тотчас же замер на изящном по форме ухе. Стоит его лизнуть — и от ее холодной сдержанности не останется и следа, мстительно подумал Эстебан. Уж он-то знает Джасмин, знает ее предпочтения, знает все эрогенные зоны до единой. Ему известно, как заставить ее умолять, льнуть к нему, выкликать его имя в самозабвении страсти. Оставьте его на две минуты наедине с Джасмин — и он сорвет с нее маску ледяного спокойствия. Дайте еще минуту — и она станет умолять его, срывая с себя одежду… Вот бы притиснуть ее к обшитой дубом стене и задрать на ней юбку так, чтобы бедра его волнующе холодила гладкая кожа ее костюма, а иные части тела наслаждались совсем другим ощущением внутри разгоряченного, влажного, жадного до ласк лона.

Или белокурый культурист давно узурпировал его место и его права? Воображение тут же услужливо дорисовало картину: теперь в упоительной сцене действовал не он, Эстебан, а коварный соблазнитель. В глазах у него потемнело, пульс участился. Взгляды молодых людей скрестились: война объявлена! Хотя Эстебан так до конца и не был уверен, кто именно объявил о начале боевых действий.

Джасмин, безусловно, явилась на встречу во всеоружии, хотя с какой стати, Эстебан понятия не имел. Он не сделал ровным счетом ничего, только предложил развод. Ясно было, что с момента их расставания Джасмин развлекалась вовсю, а отнюдь не оплакивала неудавшийся брак, так что ее враждебность, в его глазах, ничем не объяснялась.

Тогда как его собственная враждебность… В прищуренном взгляде Эстебана сверкнуло предостережение. Джасмин вызывающе вздернула подбородок, и ее карие глаза метнули ответную молнию. Эстебан снова нервно застучал ручкой по столу — в два раза чаще и громче. Ну и чего ты пытаешься добиться, моя златокудрая мегера, изменница, бессовестная прелюбодейка? — мысленно спросил ее Эстебан. Лучше готовься к бою, поскольку я вооружен до зубов.

Джасмин положила на стол ладони и длинными изящными пальцами с розовыми наманикюренными ногтями стала поглаживать полированную поверхность, точно лаская. Эстебан напрягся и задышал чаще. От взгляда Джасмин это не укрылось, и она насмешливо оттопырила верхнюю губу. Диего Баррильдо занял место рядом с Эстебаном. Колин Питт — рядом с Джасмин. Она обернулась к молодому человеку и одарила его улыбкой, от которой тают айсберги. Но Колин Питт айсбергом не был. Скулы юнца заалели, он смущенно улыбнулся в ответ. И игра эта от глаз разъяренного Эстебана не укрылась. Все в порядке, я здесь, рядом, говорила улыбка Колина. И незримый лев в груди Эстебана оглушительно заревел. Джасмин невозмутимо посмотрела на мужа. Я убью тебя, взглядом пообещал он. Или сорву с тебя маску холодной невозмутимости и поиграю с тобой в такие игры, от которых мутится рассудок.

— Не начать ли нам? — Диего Баррильдо открыл невзрачную голубую папку.

В руках у Колина Питта была другая папка из коричневой кожи, гладкая, внушительная, не чета той, бумажной. Джасмин сложила руки на коленях. Эстебан продолжал барабанить ручкой по столу.

— В создавшейся весьма напряженной атмосфере я для начала хотел бы заверить вас, Джасмин, что наша единственная цель — покончить с проблемой цивилизованным, взаимоприемлемым образом так, чтобы никто не остался обиженным…

Молодая женщина вскинула глаза. В горле у Эстебана пересохло.

— Здравствуйте, Диего, — негромко произнесла она.

Пустячная, казалось бы, фраза, а произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Баррильдо застыл неподвижно, Колин Питт — тоже. Воздух сгустился от напряжения. Уважаемый юрист высочайшего класса… покраснел, как мальчишка. Мало того, вскочил на ноги.

— Прошу прощения, Джасмин, — смущенно пробормотал он. — Это надо же, напрочь забыть о хороших манерах!

— Ничего, пустяки, — мило отозвалась она.

Диего протянул руку. Но Джасмин, словно не заметив, перевела взгляд на Эстебана. И пожилому адвокату пришлось, спрятав руку за спину, опуститься на место.

Итак, ведьма еще не утратила способности вертеть каждым, как вздумается, отметил про себя Эстебан. Вот мерзавка!

Точеная бровь насмешливо изогнулась.

Может, и так, зато уже не твоя, читалось в золотисто-карих глазах.

В воздухе отчетливо затрещали электрические разряды.

— Так вот, — откашлявшись, снова начал Диего, — по просьбе моего клиента я составил черновик соглашения, чтобы нам по возможности быстро преодолеть эту стадию. — Он извлек из папки несколько скрепленных вместе листков бумаги и пододвинул их через стол Джасмин. Она на договор даже не взглянула; вместо нее листами завладел Колин Питт и принялся внимательно читать. — Надеюсь, вы согласитесь, что ваши интересы никоим образом не страдают. В создавшихся обстоятельствах вы получаете компенсацию более чем щедрую.

— Что вы подразумеваете под создавшимися обстоятельствами? — осведомился Колин Питт.

— Наши клиенты не живут вместе уже около трех лет, — пояснил Диего Баррильдо.

Три года, один месяц и двадцать четыре дня клиенты не живут вместе, мысленно поправила его Джасмин. Да перестанет ли когда-нибудь Эстебан барабанить этой дурацкой ручкой по столу? И глядеть на нее так, словно она его злейший враг? Губы поджаты, холодные темные глаза обратились в лед — да ему просто не терпится от нее избавиться!

До чего же мучительно… Эстебан смотрит на нее так презрительно, словно сам не верит, что некогда желал ее. И стоило наряжаться ради такого случая! — убито думала Джасмин. И стоило мечтать, что негодяй как взглянет на нее, так и упадет!

— Благодарю вас, — кивнул Колин Питт.

Диего принялся зачитывать вслух так называемые условия соглашения. Джасмин чувствовала, как волнами накатывает тошнота. Они что, и впрямь полагают, что она здесь только ради возможных материальных выгод? Неужели Эстебан действительно считает ее расчетливой, корыстолюбивой вымогательницей?

— И когда же это я успела зарекомендовать себя жадной стяжательницей? — негодующе спросила Джасмин.

Черные ресницы — не правдоподобно густые и длинные для мужчины — взлетели вверх.

— Но ты ведь здесь, верно? — невозмутимо ответил Эстебан. — Какую еще цель ты преследуешь, в конце-то концов?

Джасмин похолодела. Ощущение было такое, будто он в упор выстрелил в нее из пистолета. Эстебан прозрачно намекал, что она приехала либо из-за денег, либо ради того, чтобы любой ценой вернуть мужа.

— Обе стороны однозначно объявили, что брак их распался в силу несовпадения характеров, — поспешно заметил Диего. — Не вижу, чего мы добьемся, пытаясь выяснять, кто тут прав, а кто виноват. Вы согласны?

— Согласны, — закивал Колин Питт. Но Джасмин соглашаться и не думала. Она неотрывно глядела на мужчину, за которого некогда вышла замуж, и вспоминала о том, как в течение двадцати трех часов каждого Божьего дня он предпочитал забывать о том, что у него есть жена. А в двадцать четвертый час негодовал, стоило ей отказать ему в плотских радостях, — а кому приятно, когда тебя используют как вещь!

Эстебан познакомился с нею чисто случайно, возжелал ее, скоропалительно женился на ней, чтобы удержать в своей постели. Да, ночи были потрясающие. Но как только он понял, что брак одним лишь сексом не исчерпывается — Джасмин как раз совершила свой самый непростительный грех в глазах его ближайших и дражайших, то есть забеременела, — раскаялся в поспешном выборе. Любой другой испанец на его месте гордился бы своей мужской «доблестью», а вот Эстебан явно не обрадовался. Как же так вышло? — недоумевал он. У нас и так миллион проблем, а теперь вот еще ребенок… Два с половиной месяца спустя у нее произошел выкидыш, и кто вздохнул с облегчением, как не сеньор Ривера? Она слишком молода. Он еще не готов стать отцом. Все — к лучшему…

О, как же Джасмин его ненавидела! Былые негодование, обида, боль воскресли с новой силой. На глаза молодой женщины навернулись слезы. Эстебан заметил это, и ручка застыла в воздухе.

— Ваша клиентка оставила моего клиента по своей воле, — деловито объяснял Диего приезжему адвокату, в то время как супруги изнывали во власти прошлого. — И с тех пор даже не пыталась наладить с ним связь.

Да, мерзавец, все так и есть, читалось во взгляде Джасмин. А ты… ты даже не потрудился приехать и выяснить, как я живу и плохо ли мне. Даже коротенького письма не написал, даже не позвонил узнать, жива ли я еще.

— Насколько я понимаю, от общения воздерживались обе стороны, — заметил Колин Питт.

Ручка снова застучала по столу. Да ему просто все равно, с тоской осознала Джасмин. Эстебан не желает вспоминать те беспросветно-горькие часы, дни, недели, когда она плакала и все не могла утешиться, а он был слишком занят работой, чтобы обращать внимание на невротичку жену.

— Сеньор Ривера выплачивает сеньоре Ривера солидное ежемесячное содержание, однако не припоминаю, чтобы сеньора Ривера хоть как-то подтвердила этот факт, — промолвил Диего.

— Не нужны мне его деньги! — выкрикнула Джасмин. — Я к ним даже не прикасалась!

— Не моя проблема, — равнодушно пожал плечами Эстебан.

— А теперь мы переходим к коттеджу под Сакраменто, штат Калифорния, США, — нимало не смущаясь, продолжал адвокат. — По пожеланию моего клиента коттедж передается сеньоре Ривера как часть…

— И дом твой мне не нужен, — сообщила она Эстебану.

— Но, сеньора Ривера. Я не понимаю…

— Дом — твой, хочешь ты того или нет, — бесстрастно произнес Эстебан.

— Совесть успокаиваешь?

— Моя совесть чиста, — сказал он и недобро сощурился.

Издевательски фыркнув, Джасмин откинулась на стуле. Эстебан досадливо отбросил ручку и подался вперед, не сводя взгляда с жены.

— Может, расскажешь, как обстоит дело с твоей совестью? — вкрадчиво предложил он.

— Эстебан, по-моему, это ни к чему хорошему не приведет…

— Да подавись ты своим коттеджем! — мстительно повторила Джасмин. — Оставь себе все, что значится в твоем треклятом списке!

— Ты ничего от меня не примешь?

— Ни цента, — с наслаждением подтвердила Джасмин.

— Ничего из того, что значится в списке! — возбужденно уточнил Колин Питт, вскакивая.

Напряжение нарастало с каждой минутой. Эстебан кипел от бешенства, Джасмин явно его подзуживала. Диего нервно поправил воротничок — кто-кто, а уж он-то знал, что случается, когда эти двое вступают в перепалку не на жизнь, а на смерть!

— Сеньора Ривера не подписывала брачного контракта, — поспешно продолжал Колин Питт. — А это значит, что она имеет право на половину собственности своего мужа. В списке же и десятой доли этой собственности не фигурирует. По-моему, нам следует…

Эстебан ожег Колина яростным взглядом. Если молодой идиот не заткнется, придется ему помочь.

— Я не с вами разговариваю! — рявкнул он и вновь обернулся к Джасмин. — Так чего же ты хочешь?

Словно представители двух враждующих сторон они вызывающе уставились друг на друга. Джасмин себя не помнила от ярости и боли. Он забрал ее юность и оптимизм — и обратил их в прах. Взял ее любовь — и посмеялся над ней. Отнял у нее право гордиться тем, что она станет матерью его ребенка. И наконец, лишил остатков гордости, показав, что рад от нее избавиться. Джасмин казалось, что не в силах Эстебана нанести ей новую обиду: в прошлом он испробовал все, что мог. Она приехала в Жерону, готовая расстаться с прошлым и вернуться домой свободной и исцеленной. Но нет, оказалось, что он еще способен ранить ее в самое сердце.

Инес Ортуньо. За одно только упоминание этого имени она бы Эстебану глаза выцарапала, если бы только дотянулась. Истоптала бы его туфлями на «шпильках», если бы повалила на пол. Но в ее распоряжении были только слова…

— Мне не нужны твои дома и мне не нужны твои деньги, — холодно повторила Джасмин. — Имя твое и ты сам мне тоже не нужны, если на то пошло.

Стянув с пальца обручальное кольцо, она швырнула его через стол и рывком раскрыла сумочку.

— И уж конечно твои фамильные побрякушки мне тоже незачем, — добавила молодая женщина, извлекая на свет запечатанный конверт и бросая его рядом с кольцом, — Здесь — ключ от моего гостиничного сейфа и доверенность на твое имя, благодаря которой тебе позволят беспрепятственно забрать содержимое. Можешь подарить их своей следующей пассии, — язвительно предложила Джасмин. — Возможно, ей они подойдут лучше.

Трое мужчин завороженно наблюдали за происходящим.

— Так я повторяю: чего ты хочешь? — спросил Эстебан, в упор глядя на жену.

— Развода! — Слезы немилосердно жгли Джасмин глаза. — Видишь, Эстебан, как мало ты для меня значишь. Все, чего я хочу, — так это по-быстрому развестись с тобой и вычеркнуть тебя из моей жизни!

— Еще одно оскорбление — и последствия тебя не порадуют, — тихо предостерег он.

— А что такого ты можешь мне сделать, чего еще не пробовал? — горько рассмеялась молодая женщина.

Темные глаза Эстебана полыхнули холодным светом.

— Как насчет того, чтобы выставить тебя дешевой потаскушкой, какой ты и являешься? Как насчет того, чтобы вовлечь в процесс этого твоего мускулистого жеребца?

Сначала Джасмин не поняла, что он имеет в виду. И лишь спустя минуту осознала смысл услышанного.

— Ты следил за мной! — вознегодовала она.

— Сама себя выдала, — удовлетворенно кивнул Эстебан и принялся вертеть ручку в длинных подвижных пальцах. — Адюльтер — крайне неприятное словечко, — многозначительно протянул он. — Если уж ты хочешь неприятностей, так я обеспечу их и тебе, и твоему любовнику.

Неприятности! С того самого дня, как она вышла замуж за Эстебана, она обеспечила себе неприятности по полной программе!

— Как угодно, — бросила она. — Все равно не возьму у тебя ни цента.

С этими словами молодая женщина поднялась и, перебросив сумочку через плечо, повернулась, чтобы уйти.

— Джасмин, пожалуйста!.. — отчаянно воззвал к ней Диего.

— Сеньора Ривера, прошу вас, подумайте хорошенько! — поддержал его Колин Питт.

— Убирайтесь отсюда вы, оба! — рявкнул Эстебан юристам. — А ты, Джасмин, знай: сделаешь еще шаг к двери, и я притащу тебя назад силой и свяжу, если потребуется.

Молодая женщина неохотно остановилась. Ее била крупная дрожь, голова кружилась, ноги подкашивались. В зале воцарилась гробовая тишина… Может быть, господа законники одернут-таки зарвавшегося клиента?

Нет, на это храбрости у них не хватило. С Эстебаном де Ривера лучше не связываться. Он во всех отношениях сильнее — и физически, и в том, что касается статуса. Не говоря уже о силе воли и самомнении. Оба юриста, глядя в пол, прошмыгнули мимо Джасмин — ну точно крысы, бегущие с тонущего корабля.

С мягким щелчком дверь закрылась. Они остались одни. Молодая женщина повернулась на каблуках, ее золотисто-карие глаза сверкали негодованием.

— Тиран и деспот! — с отвращением бросила она.

— Еще какой. — Он состроил гримасу. — А ты, моя радость, сущий ангел.

От обращения «моя радость» по спине Джасмин пробежал холодок. Эстебан прибегал к ласковым обращениям разве что в насмешку или издевки ради. Он вальяжно развалился на стуле, точно отдыхающий тигр. Но Джасмин ни на минуту не обманулась на его счет. Губы поджаты, из-под опущенных ресниц поблескивает пламя, подбородок воинственно выдвинут. Эстебан был так зол, что злость эта зримо просачивалась даже сквозь маску бесстрастной невозмутимости.

— Расскажи-ка мне про Оуэна Мьюира.

Так вот в чем дело! Джасмин расхохоталась — настолько не правдоподобно это все прозвучало. Эстебан смеет требовать объяснений после трех лет молчания? Она вернулась к столу, оперлась о полированную поверхность ладонями и дерзко вскинула глаза.

— Ну, ты же помнишь, как я хороша в постели, — усмехнулась она. — Оуэн тоже так считает. Он…

Одним прыжком перемахнув через стол, Эстебан оказался рядом с ней, не успела она докончить фразы. Аналогия с тигром пришла ей в голову не случайно: двигался он бесшумно и стремительно, и намеченной жертве спасения не было. В следующую секунду она уже лежала спиной на полу, а он навалился на нее, а уж что она при этом чувствовала, лучше не уточнять. А всему виной прикосновения Эстебана, и тяжесть его тела, и смуглое мужественное лицо, вдруг оказавшееся так близко, что в горле молодой женщины разом пересохло. Ужасно, мучительно! Даже в лучшие времена у нее не всегда хватало сил и выдержки противиться ему, если Эстебан решал настоять на своем. В голове всколыхнулись воспоминания о страсти, о желании, о жажде объятий… воспоминания, которые она, как ей казалось, похоронила в самой глубине памяти.

— А теперь повтори то же самое, — потребовал Эстебан, скрипнув зубами.

— Отпусти меня. — Джасмин отчаянно уперлась ему в плечи, но тщетно: с тем же успехом она могла попытаться сдвинуть бронзовую статую. Молодая женщина чувствовала жар его тела, его властную силу и заключенное в ней обещание.

— Повтори!

Глаза ее непримиримо вспыхнули, точно янтарь под солнцем. О, как Джасмин презирала этого человека и все с ним связанное! Его ярость, его надменность, его способность будить в ней целую бурю чувств.

— Я ничего больше не обязана для тебя делать, никогда и ни за что! — заявила она Эстебану.

Он хрипло рассмеялся ей в лицо.

— Извини, дорогая, но я вынужден тебя разочаровать. Ты до сих пор очень много для меня делаешь. — И он чуть подался вперед, на мгновение плотнее прижавшись к ней бедрами так, чтобы Джасмин поняла, о чем идет речь.

— Ты отвратителен, — задохнулась она от возмущения.

Но и она хороша… Ее собственные бедра подались ему навстречу, а с губ сорвался глухой стон… О, будь, проклят этот животный инстинкт, что побуждает к соитию!

Эстебан вновь расхохотался, потянулся к ее волосам и снял заколку.

— Ну вот, — удовлетворенно произнес он, запуская пальцы в текучее невесомое золото, — вот теперь ты куда больше похожа на маленькую распутницу, на которой я женился. Остается выяснить, далеко ли ты от нее ушла.

С этими словами Эстебан потянул за молнию на пиджаке. Борта разошлись, открывая взгляду кремовую блузку, застегнутую доверху на перламутровые пуговицы. При виде этой целомудреннейшей из блузок глаза Эстебана вновь полыхнули яростным пламенем, как если бы, надев ее, молодая женщина совершила страшный грех.

— Ну и зачем тебе этот сногсшибательный кожаный костюм? — ехидно осведомился он. — Зачем эта старомодная прическа и блузка, которую моя мать бы не надела? Что ты пытаешься доказать, Джасмин? Что сексапильность может проявляться по-разному? Или что для нового любовника ты освоила и новый стиль одежды? Ему нравится раздевать тебя постепенно и неторопливо, верно?

— Верно, — прошипела Джасмин ему в лицо. — Чем больше на мне надето, тем больше я его возбуждаю! А вот ты замечал меня только тогда, когда я оказывалась обнаженной в твоей постели! Тебе ведь ничего не надо было, кроме как по-быстрому переспать!

Формулировка «переспать по-быстрому» нанесла чувствительный удар по самолюбию Эстебана. Оба тут же вспомнили последнее торопливое сближение, перед тем как Джасмин сбежала из дому. Электрические разряды в воздухе, волна удушливого жара, боль… и тоска, от которой слова застревают в горле.

— Ах ты, мерзавка, — хриплым шепотом выдохнул Эстебан, побледнев как полотно.

А у Джасмин вновь на глаза навернулись слезы. Тихо всхлипнув, она попыталась высвободиться. Полы пиджака заскрипели по паркету, острые каблуки прочертили на полу глубокие царапины.

— Отпусти… — начала она.

Но тут Эстебан припал к ее губам, не дав договорить. Накинулся на нее с таким пылом, словно желал зачеркнуть слова, только что брошенные ему в лицо. Нескольких секунд не прошло, как она уже утратила волю сопротивляться мужчине, который отлично знал, как зацеловать ее до беспамятства, как заставить льнуть к нему, умоляя о большем. Одну руку запустив ей в волосы, другую он просунул меж их телами, и Джасмин сладострастно выгнулась — это Эстебан легонько провел костяшками пальцев по ее груди. Блузка распахнулась — да, с пуговицами Эстебан справлялся мастерски, — длинные пальцы скользнули под тонкое кружево и затеребили сосок. Джасмин застонала и погрузила пальцы в его волосы, стремясь удержать рядом. Что за первобытный, примитивный рефлекс!

Жар его губ, влажное прикосновение языка и неспешный, властный натиск бедер, встречающий отклик такой жадный, что даже через плотную кожаную юбку каждое прикосновение погружало ее все глубже в вязкий омут желания!.. Если бы только он прикоснулся к ее обнаженному бедру, она бы отдалась ему тут же, не медля. Перед глазами Джасмин все плыло. Она с трудом сдерживалась, чтобы не молить о новых ласках… А в следующий миг она оказалась свободной. Все произошло так быстро и неожиданно, что Джасмин не сразу пришла в себя. Она лежала на полу, хватая ртом воздух, недоуменно моргая, не вполне понимая, что происходит, а Эстебан уже легко поднялся на ноги. Джасмин напрочь позабыла, что все началось со словесной дуэли, и только теперь вспомнила. На глаза тут же навернулись слезы унижения. Когда Эстебан нагнулся, обхватил ее за талию и помог подняться, она даже не попыталась его оттолкнуть.

— Ненавижу тебя, — срывающимся голосом прошептала она. — Ты всегда был грубым животным.

— А нечего было привозить своего любовника в Жерону! — прорычал он. — Ты меня этим оскорбила!

Не отдавая отчета в своих действиях, Джасмин отвесила ему звонкую пощечину. Затем схватила сумочку и устремилась к двери на подгибающихся ногах. Дрожащими пальцами она пыталась привести в порядок спутанные волосы, недвусмысленно свидетельствующие о том, чем супруги только что занимались. Эстебан не попытался удержать ее. И Джасмин это болезненно задело. Она вышла в приемную, где двое юристов в смятении уставились на нее. Заплаканные глаза, растрепанные волосы, одежда в беспорядке — да, зрелище то еще!

— Пусть делает, что хочет, — бросила она Колину Питту. — Пусть составляет документы — я все подпишу! — И, не останавливаясь, прошествовала дальше к выходу.

Эстебан в жизни своей так на себя не злился. Он только что обошелся с женой точно с последней шлюхой, а с какой стати? Никакого повода у него к тому не было. Теперь, когда к нему вновь возвратилась способность рассуждать здраво, он и сам это понимал.

Эстебан поверить не мог, что способен на столь грубую выходку. Три года прожили они врозь, а он при одном только виде Джасмин с любовником распалился так, как если бы застал их в собственной супружеской постели! Джасмин молода, здорова, с абсолютно нормальными потребностями. Она красива, желанна и сексуальным инстинктом наделена не меньше любого другого. Если она воспользовалась своим правом спать с понравившимся ей мужчиной, ему-то какое до этого дело?

О нет, его это очень даже касается! На некоем темном, подсознательном, первобытном уровне чувственной одержимости Джасмин до сих пор принадлежит ему. За прошедшие три года он не раз и не два представлял себе, что у нее появляются любовники. И что же? Он просто с ума сходил при одной этой мысли. А стоило ей переступить порог зала совещаний, как Эстебан де Ривера, хладнокровный делец двадцатого века, разом перенесся в далекое прошлое и был готов взять в руки шпагу и заколоть неверную супругу на месте, как какой-нибудь персонаж драм Кальдерона или Лопе де Вега.

А едва он заглянул в глаза Джасмин, как в памяти тут же воскресло их последнее сближение, словно бы все случилось только вчера, даром что с тех пор прошло несколько лет. В груди стеснилось, Эстебан попытался отгородиться от былого, но не смог.

«Переспать по-быстрому»… «Грубое животное»… Это он-то, который так гордится своей деликатностью! Эстебан плеснул себе виски в стакан — и обернулся на звук открываемой двери. Это вернулся Диего.

— Она отвесила тебе пощечину, — прокомментировал адвокат, заметив на щеке своего клиента характерный алый отпечаток. — Подозреваю, что по заслугам.

О да, он заслужил! Эстебан поднял стакан, задумчиво посмотрел сквозь него на свет и мрачно осведомился:

— Что она сказала?

— Сказала: «Пусть делает, как хочет… я все подпишу», — ответил Диего. — Послушай моего совета, Эстебан: поторопись, пока она не передумала. Эта женщина опасна. Уж не знаю, что тут между вами произошло, но только она себя не помнит от ярости.

— Она признала, что спит с этим мерзавцем, — произнес Эстебан так, как если бы это все объясняло. Впрочем, Диего Баррильдо, тоже будучи испанцем, отчасти его понял.

— А ты ей сообщил, что начинаешь бракоразводный процесс только потому, что уже подыскал ей замену и замена эта спит и видит, как бы поскорее стать твоей женой?

До глубины души потрясенный Эстебан уставился на своего адвоката.

— Кто тебе это сказал?

— Об этом же все знают, — осторожно ответил Диего, внезапно осознав, что вступает в опасные воды.

Ах, значит, об этом все знают, мрачно повторил про себя Эстебан. И кто же распространяет сведения? Его исполненная надежд мать? Сводница-сестрица? Или… сама Инес?

Нет, кто угодно, только не Инес, покачал головой Эстебан. Она не из породы сплетниц.

— Слухи — это только слухи, — пробормотал Эстебан, обращаясь скорее к самому себе, нежели к адвокату. — А Джасмин здесь и двух дней не провела. Откуда бы ей знать, о чем люди толкуют?

Напряженная пауза грозила затянуться до бесконечности.

— Так как же? — резко осведомился Эстебан.

— Джасмин знает про Инес, — сказал Диего. — Прежде чем уйти, ее адвокат упомянул имя Ортуньо.

Эстебан застыл как громом пораженный. Не может Джасмин ничего знать!

— Этому парню, к слову сказать, много чего известно, — продолжал Диего, и в голосе его звучало неподдельное удивление и невольное уважение к коллеге. — Так, например, ему известно, что Инес провела пару недель в твоем обществе на яхте в Красном море. А еще он упомянул о том, как консервативно в Испании относятся к внебрачным связям, и предположил, что, если в суде прозвучат два столь громких имени, как Ривера и Ортуньо, да еще в определенном контексте, скандал разразится не из малых. Смышленый мальчик, — похвалил Диего. — Я бы, пожалуй, в один прекрасный день взял его в штат.

Эстебан почти не вслушивался в слова адвоката. Перед его мысленным взором стояло лицо Джасмин, в котором читались ярость, и ненависть, и отчаянное желание разорвать его, Эстебана, в клочья.

— Господи милосердный, — потрясенно выдохнул он. Где была его голова? Как же он сразу не распознал знакомых признаков? Оскорбленная, Джасмин так и рвется в бой. Заставь ее почувствовать себя беспомощной, уязвимой, ненужной — и она тут же выпустит коготки. Дайте понять, что она — «второй сорт», и она начинает метать громы и молнии, уничтожая все вокруг. Невозможно обидеть эту женщину сильнее, нежели, сообщив, что ее заменят на высокородную испанку!

— Меня всерьез беспокоит отсутствие брачного контракта, — говорил меж тем Диего, по-прежнему, однако, обращаясь в пустоту. — Если она надумает, то и впрямь в состоянии ободрать тебя как липку.

Эстебан глядел на пол, туда, где блестящая полированная поверхность чуть поблекла и смутно угадывались очертания женской фигуры. Дышать стало нечем — не от отвращения к себе, а в силу причин куда более примитивных. Он до сих пор ощущал под пальцами ее упругое тело и вкус ее губ на своих губах. Тут же, на столе, осталось лежать брошенное ею кольцо и конверт, открывающий ему доступ к сейфу с так называемыми «фамильными драгоценностями». Вплоть до сегодняшнего дня Джасмин носила мое обручальное кольцо, даже не имея от меня никаких вестей, размышлял Эстебан, рассеянно крутя на пальце собственное золотое кольцо. Поступает ли так женщина, которая нашла себе нового любовника? Способна ли Джасмин настолько пренебречь условностями… нет, элементарной порядочностью?

А любовник! Белокурый культурист, так нежно поглаживающий ее по щеке! Эстебан словно очнулся — в груди снова вскипел гнев. Отставив стакан с виски, он подошел к столу и забрал кольцо вместе с конвертом.

— Надо бы нам заняться делом, — подсказал Диего.

— Позже, — рассеянно бросил Эстебан.

— Нам дорога каждая минута, — настаивал адвокат. — Говорю тебе, как твой поверенный: если хочешь развестись по-быстрому и без хлопот, действовать надо сейчас.

«Но я не хочу развода, — вспыхнула в сознании Эстебана ослепительно яркая, точно неоновая надпись. — Я хочу вернуть жену. Мою жену!»