12.
— Давай, лентяйка Дэзи. Проснись и пой.
Дэзи услышала наигранно-веселый голос своего отца и уже знала, что это не означает ничего хорошего. Он был у хижины, которую она делила с ним и Максом, и все еще было темно. Она слышала его шаги на крыльце, слышала, как со скрипом открылась дверь.
— Дэз? — позвал он ее. — Вставай, детка. Время.
— Нет, — очень тихо простонала она, зарываясь головой в подушку. Разве он не видит, что еще даже не рассвело? Даже ни лучика на небе. Что, ради всего святого, заставляет человека вставать так рано? Может быть, если она не ответит, он сдастся и уйдет?
Но ей не суждена была такая удача. Стук в дверь стал более настойчивым, и входная дверь скрипнула на петлях, когда он открыл ее.
«О черт, — подумала Дэзи. — Он входит. Он не сдался».
— Черт, — пробормотала она вслух, чудесная немота сна теперь покинула ее. Заставив себя проснуться, она вылезла из кровати и вытащила какую-то одежду из груды книг, карт, банок из-под соды и оберток от еды.
— Дэзи? — позвал он снова, и смутный силуэт показался в дверях.
— Я встаю, папа. Черт, не шуми так.
— Хорошо, — сказал он. — Я буду снаружи.
— Отлично.
— Давай недолго.
— И не мечтай.
Последнее, что ей хотелось делать, это выходить на рассвете куда-то со своим отцом. Рыбалка, уха. Он все время преследовал ее с тех пор, как они приехали сюда, он требовал семейных развлечений, и очень быстро она истратила все возможности избегать его. В лагере «Киога» было всего несколько мест, куда можно было спрятаться так, чтобы не потеряться и не быть атакованным комарами.
Она и ее кузины, Оливия и Дэйр, вчера вечером играли в вист с Фредди. Вист — карточная игра, опасно близкая к бриджу. Если бы она даже умела играть в бридж, Дэзи бы этого не признала. Вист, как сказал ей отец, ожидал ее здесь, в лагере «Киога», и она могла попросить кого-нибудь научить ее, что было предпочтительней нескончаемого уныния, каким могло стать это лето.
Дэзи верила историям, которые ее бабушка с дедушкой и отец рассказывали о лагере «Киога», где радостям нет конца. Она была глупа и потому не спросила об идиллическом уголке на берегу озера. А ведь думала, что, раз приехала сюда, должна найти что-то, кроме работы, например этот уголок.
Но вот странно, ей действительно не было скучно этим летом. Ее старшие кузины были смешливы и остроумны. А к Оливии Дэзи испытывала чувство благодарности за то, что та понимала ее семейную ситуацию. Ее ободрял пример Оливии. Казалось, она спокойно пережила развод собственных родителей, а раз так, то, может быть, и у нее все будет в порядке. Когда же тоска и разочарование делались непреодолимыми, она спасалась доступными ей средствами, включая пачку сигарет, спрятанную под кроватью, пакетик травки и даже маленькую красно-золотую коробочку гашиша из Ливана. Одним из преимуществ старших классов ее привилегированной школы было то, что многие ее одноклассники пользовались дипломатическим иммунитетом.
Думая об оставшихся в городе друзьях, Дэзи вздохнула, она скучала по развлечениям с ребятами ее возраста. И в то же время теперь, когда средняя школа осталась позади, она почувствовала некоторое облечение. Все ее друзья были такие уравновешенные и целеустремленные. Некоторые из них точно знали, что собираются делать, еще в детском саду. Они подали заявления в колледж Айви-Лиг, или в школу Джуллиарда, или в какие-то другие потрясающие учебные заведения за морем, такие как Сорбонна, и при мысли о талантах и амбициях своих друзей Дэзи чувствовала себя совершенной неудачницей. С оценками у нее было все в порядке, она училась в одной из лучших школ в стране, играла на фортепьяно и гитаре и в лакросс. Проблема была в том, что она плыла по течению. Она не знала, что хочет делать в этой жизни. Недавно она нечаянно подслушала, как ее мама — высокопоставленный международный юрист — жаловалась бабушке, что Дэзи похожа на своего отца. И это не был комплимент. При том, что ее отец по-настоящему талантлив в ландшафтной архитектуре, его работа не была так важна, как семейные деньги и огромная зарплата ее матери. И несмотря на все это, ее родители умудрялись быть счастливы друг с другом.
«Может быть, если бы я была более целеустремленной, они остались бы вместе, — думала она. — Может быть, если бы я заболела чем-нибудь ужасным, они бы не стали разрушать семью». Глубоко в душе она знала, что нет смысла пытаться свести их вместе. Она должна просто заняться своими делами. У нее есть каталог и брошюры из колледжей. Этим летом она должна была решить, в какой колледж подать документы.
Дэзи наклонилась, чтобы провести щеткой по волосам. Она завязала хвост и натянула трикотажные шорты со словом «Пинк», написанным на заднице, надела топ и толстовку с логотипом школьной команды по лакроссу. Сунув ноги в теннисные туфли, она встала и автоматически схватила свой айпод. Затем с сожалением положила его на место. Пусть ее папа, как он утверждает, знает, что делает, но тихий предостерегающий голос в ее голове посоветовал оставить вещицу дома. Если она его утопит, ее главный летний ресурс пропадет, и это будет по-настоящему плохо.
Она умылась и почистила зубы, испытывая чувство благодарности за то, что над раковиной нет зеркала и вообще нигде нет зеркал. Собственный вид вызывал у нее депрессию. Окинув прощальным взглядом свою уютную койку, она шагнула в тихую темноту и замерла на веранде. Густой туман окутывал лагерь.
Пачка сигарет лежала под крыльцом рядом со старой банкой Мэйсона, которую она использовала как пепельницу. Хотя каждый, у кого была хотя бы половина мозгов, знал, как глупо курить, Дэзи все равно курила. Курение было категорически запрещено, это было настолько плохо, что, конечно же, она должна была это делать. Курение считалось даже хуже, чем секс или легкие наркотики. Таким образом, это было то, что надо для того, чтобы довести родителей до безумия.
И конечно, это была миссия Дэзи — доводить их до безумия. Потому что Бог знает — они сами этим занимались долгие годы.
И тем не менее, ее папа не приказал ей бросить курить. Конечно, он понимал, она хотела, чтобы он велел ей бросить, а она бы поругалась с ним, и сказала ему «нет», и вопила бы, что это — ее жизнь, и ее легкие, и ее здоровье и она может делать с ними что хочет, и тогда он подчеркнет, что она все еще его дочь и ее здоровье — это его забота, и если она не бросит, он ее заставит. Это было все, что от него требовалось. Она бы поругалась с ним, а потом успокоилась.
— Доброе утро, Мэри-солнышко, — пропел ее отец, вспоминая песенку из ее детства. — И как мы сегодня?
— Я дам тебе сотню баксов, чтобы ты перестал петь, — проворчала она.
— У тебя нет ста баксов.
— Много ты знаешь. Нана велела Оливии платить мне наличными каждую пятницу. У меня уже шесть сотен баксов.
Ее отец присвистнул.
— Сохрани их у себя. Я не спою ни одной ноты. Даже для того, чтобы сказать доброе утро моей лучшей из девушек.
Она знала, что он не заставит ее платить. Он вообще ничего не заставлял ее делать.
— Кроме того, — подчеркнула она, — на случай, если ты не заметил, солнце еще не встало, так что, строго говоря, еще не утро.
— Я знаю. — Он демонстративно глотнул утреннего воздуха. — Великолепно, а? Мое любимое время суток.
Она вздрогнула от влажного холода.
— Не могу поверить, что мы это делаем.
— У меня нет выбора. Ни один из моих детей не поймал ни одной рыбы. Это мой священный долг — исправить положение.
— Я не понимаю, — сказала она. — Какое имеет значение, в какое время дня мы поймаем рыбу? Не говори мне, что рыба может определить время…
— Это имеет отношение к свету и температуре воды. Форель питается, когда вылетают жуки, в сумерках.
— Да, это и мое любимое время дня. Когда жуки вылетают.
В тишине, которая окружала лагерь, было что-то сверхъестественное. Покрывало тумана скрывало звуки их голосов и стук шлепанцев по земле. Лагерь выглядел как пейзаж в фильме ужасов, когда убийца скрывается в лесу.
— Как ты спала прошлой ночью? — спросил ее отец.
— Сейчас все еще прошлая ночь. Я спала хорошо. Похоже, тут особо нечего больше делать.
— О, я думаю, ты очень много делаешь, удивляясь всему. — Он жестом указал на берег озера, где чернели едва заметные остатки вчерашнего костра. — Мы тоже это делали, когда приезжали в лагерь. Мы устраивали большой костер на пляже и ловили кайф.
— А я нет. — Дэзи посмотрела на него и с вызовом расправила плечи.
К чему отрицать это. Он прекрасно все знал и плевать хотел, тогда с чего бы ей беспокоиться? Часть ее желала, чтобы он остановился и приказал ей остановиться, но он этого не сделал. Он будто наслаждался ситуацией, делая вид, что в ней нет ничего особенного, потому что он всегда так поступал. Орать на нее, чтобы она хорошо себя вела, было делом ее мамы, а ее мамы сейчас с ними нет «Только на лето», — сказала мама, недолгая разлука, но в глубине души Дэзи уже знала.
— Ладно, какая разница, — пробормотала она, влетая на кухню впереди него. — Что на завтрак?
Макс уже был там, увлеченно жующий что-то из коробки с хлопьями, механически отправляя в рот горсть за горстью.
— Эй, — сказала Дэзи. — Где ты взял «кэп'н кранч»?
Он не поднял глаз.
— Мы с папой вчера вечером ездили в город за продуктами. Дэйр нашла место, где подают здоровую пищу. Хочешь немного?
— Нет, спасибо. Там слишком много сахара, на случай, если ты не заметил. Это худшая еда, которой ты можешь накормить свое тело.
— Не считая сигаретного дыма, — съязвил Макс. — Так что не критикуй меня.
— Заткнись, — огрызнулась она, взяла банку греческого йогурта с низким содержанием жира из холодильника индустриальных размеров и засыпала в йогурт мюсли.
— Пап, ты должен заставить ее бросить курить.
Их отец нашел большую чашку и насыпал в нее хлопьев.
— Она должна бросить сама, — сказал он.
— Она должна быть в постельке и сладко спать, вместо того чтобы в такой час сидеть с парой ослов вроде вас, — заявила Дэзи.
— Ослы, — повторил Макс и через стол пожал руку отцу.
Дэзи разрезала персик на кусочки и добавила к йогурту и мюсли. Это было такое утро, как и должно было быть, — только персиковое.
Они покончили с завтраком и сложили тарелки в раковину. Отец и Макс направились к лодочному сараю.
Дэзи задержалась, чтобы вымыть тарелки. Огромная раковина из нержавейки была снабжена посудомоечной машиной, и она вымыла все за минуту. Она убрала хлопья и молоко и вышла наружу за своими парнями, намереваясь сообщить им, что они должны были сами убрать за собой. Не то чтобы они были невоспитаны. Они просто не подумали. И с этим труднее было справиться, чем с невоспитанностью.
Она двинулась по дорожке к доку и лодочному сараю. Ну хорошо, думала она, теперь она совершенно проснулась и должна признать, что в этом месте что-то есть в этот утренний час. Особая тишина повисла в воздухе, и у озера на рассвете был зачарованный мистический вид. Туман двигался, словно жил своей жизнью, поднимаясь над спокойной водой. С лучами восходящего солнца, пробивающимися сквозь туман, все засияло мягким, таинственным светом. Воздух был наполнен запахами свежей, чистой воды, анемонов и росистой травы, и птичье пение раздавалось вокруг. Если сейчас проснется сама леди озера, держа в руках арфу, Дэзи не удивится.
То и дело форель выскакивала из воды, чтобы схватить жука, ее движение вызывало мягкие концентрические круги на поверхности озера, которые медленно расширялись и исчезали. «Бедная, — думала Дэзи, глядя на форель. — Почему кто-то хочет вытащить эту прелесть из мирного озера и бросить ее на сковородку?» Потому, что они с братом никогда не ловили рыбу и их дубина-отец считал, что это важно.
— Дэзи, посмотри, — подбежал к ней Макс. — Посмотри, что мы с папой нашли вчера вечером. — Он протянул ей большую банку из-под кофе. Она увидела что-то темное, грязь, усеянную червями цвета плоти, сверкающими и двигающимися волнообразно с бессмысленной инерцией.
— Ну и ну, это отлично, Макс, — фальшиво оживилась она. — Теперь извини меня, мне нужно сходить в кустики.
— Ты просто младенец, — пробормотал он. — Это же ночные личинки.
Она сглотнула и сделала несколько глотков воздуха; если она не будет смотреть на банку, тошнота отступит. Ночные личинки.
Вот что отец отказывался видеть в отношении всех этих семейных связей, — эта экспедиция на рыбалку была совершенным дерьмом. На первый взгляд это выглядело так мило — отец берет детей на рыбалку, а в конечном счете тебе приходится иметь дело с банкой червей. И всегда обнаруживается такая банка червей.
Рядом с лодочным сараем располагался большой складской амбар со спортивным оборудованием.
— Ух ты, — сказал Макс, его глаза загорелись. — Посмотри на это. У них здесь есть все.
— Так и есть, приятель. — Папа приподнял пыльные чехлы, чтобы показать ряд припаркованных велосипедов.
— Велики! — воскликнула Дэзи. Она любила кататься на велосипеде.
— Тут есть даже несколько двойных велосипедов, — сказал отец — Позже мы подкачаем их шины.
Там была куча других вещей, включая сетки, ракетки и мячи, плавучие буйки для водяного поло, луки, стрелы, мишени, крокетные наборы, если их можно так назвать. Дэзи сделала в уме заметку проверить их позже. При отсутствии обычных развлечений они с Максом должны будут развлекать себя сами. Она никак не ожидала, что будет в восторге от игры в бадминтон, но, видимо, в этом странном месте отношение ко всему меняется.
В одной из частей сарая хранились снасти для рыбной ловли, с лесками и удочками всех размеров, коробками крючков и лесок, сапогами и ветровками с самыми разными карманами. Там была большая коробка, набитая каким-то оборудованием, и еще большая коробка, на которой было написано: «Маески».
— Что это такое? — спросил Макс.
— Оборудование для подводной ловли, — объяснил папа. — Старый мистер Маески из города приезжал сюда зимой порыбачить. Они с дедушкой были приятелями-рыбаками много лет назад, так что я полагаю, именно поэтому он оставил свои вещи здесь.
— Что означает эта надпись, папа? — спросил Макс.
— Она говорит…
Дэзи зашикала на отца. Они всегда старались поощрять Макса к самостоятельному чтению. Это было его проблемой с первого класса. Родители наняли репетиторов, но пока успехов не было.
— В чем дело? — спросил отец, нахмурившись. Он что, забыл?
— Ты должен прочесть надпись, Макс, — настаивала она. — Скажи нам, что там написано.
— Не важно, — проворчал он, помрачнев. — Черт, ты такая же приставучая, как мама.
— Нет.
Макс выбежал из сарая, бормоча, что ему нужно проверить банку с червями.
Их отец выглядел совершенно растерянным.
— Подожди минутку. Здесь написано: «Правила рыбалки для местных жителей». Ты хочешь сказать, что Макс не может это прочитать?
Дэзи сложила руки и опустила голову.
— Привет! Это что, для тебя новость?
— Я знал, что у него небольшие проблемы в школе, по думал, что его репетитор об этом позаботился.
Обычное дело, подумала она. Ее дед тоже всегда полагал, что для решения очередной проблемы надо просто нанять кого-нибудь. Как им объяснить, что это не всегда срабатывает. И ее мать была не лучше. Наняла репетитора и сбежала в Сиэтл. Иногда Дэзи казалось, что она единственный член семьи, который осознает, что кое-что нужно исправить, при этом никого не нанимая в помощь. О, они ходили на все эти дерьмовые семейные консультации, но это никогда ничего не давало. Доктор Грэнвилл только и делал, что говорил: «Что вы чувствуете по этому поводу?» Он умел довести людей до слез, но и только. Такой же талант был у Опры, ну и что в этом хорошего?
— Ты вообще читал его ИПЗ? — Она могла сказать по выражению отцовского лица, что он тоже нуждается в коррекционной помощи. — Индивидуальный план занятий, — произнесла она, подчеркивая каждое слово. — Главный пункт плана на лето состоит в том, что ты должен читать с ним каждый день по крайней мере в течение часа. Я не верю, что мама тебе не говорила.
— Ты шутишь, — изумился папа.
— Точно, — согласилась она. — Шучу. Я думаю, что было бы очень весело сообщить тебе, что Макс умеет читать, и затем советовать, как научить его складывать слова.
Ее отец то ли не уловил сарказма, то ли проигнорировал его.
— Так что предполагается, что я буду ему читать? Это великолепно, — сказал он и ухмыльнулся Он по-настоящему ухмыльнулся — от уха до уха.
Дэзи не была уверена, что она его верно расслышала.
— Прости меня. Ты сказал, великолепно?
Его лицо осветил мальчишеский энтузиазм.
— Существует масса книг, которые я всегда хотел прочитать Максу. Вам двоим.
«Тогда почему ты этого не делал?» — хотелось спросить ей.
— Я хочу сказать, я знаю, что ты-то умеешь читать, верно? — сказал папа.
— Ты спрашиваешь меня? — Она сгребла весла для каноэ с колышков на стене. — Ты что, в самом деле не знаешь? — Он выглядел таким подавленным, что она смягчилась: — Не тревожься, папа. Я читаю прекрасно.
Он вел себя как самый классный отец на свете уже хотя бы потому, что не доставал ее, даже когда знал, что она курит сигареты и травку. Но на самом деле он не осознавал, как многого о ней не знает, — например, что она выиграла приз Дикинсона за стихи в этом году и заработала награду в Национальном почетном обществе. Что она набрала рекордное количество очков в лакроссе в прошлом сезоне. Что ее любимый джазовый пианист был Кейт Джаррет и что на вечеринке она пробовала кокаин.
— Существует масса книжек, которые мы можем читать, — сказал папа. — «Принц и нищий» и «Остров сокровищ». В главном павильоне, за изолятором, должна быть лагерная библиотека. Мы проверим ее сегодня вечером.
Одно в отце ей безоговорочно нравилось — он всегда был полон энтузиазма.
Они вытащили удочки, лески, крючки и красно-белые поплавки и направились в док. Папа взял большое каноэ с шестью сиденьями. Погрузил в него прохладительные напитки, сандвичи и батончики, которых хватило бы целой армии. Она представила его, с первыми лучами солнца собирающим все это для них, и ее сердце сжалось. Он пытался. Он в самом деле пытался.
Она заметила стопку полотенец и тюбик защитного крема от солнца. Защитный крем? Не думает ли он, что они будут на воде так долго, что им понадобится защитный крем?
— Ты же хотел, чтобы мы посадили цветы вдоль подъездной дороги и вокруг главного павильона, — напомнила она отцу.
— Да, верно, — согласился он, бросая ей куртку. — Цветы все здесь оживят и украсят. Я заложил в садовом плане традиционные белые и красные герани.
— Значит, я не буду рыбачить слишком долго, — добавила она.
— Не тревожься об этом. Цветы можно посадить и в другой день. Что хорошо в летнем лагере, так это возможность побалбесничать. — Он ухмыльнулся. — Похоже, ты чувствуешь себя в ловушке со мной и Максом.
— Супер.
Каноэ, вихляя, двигалось вдоль дока. Когда они взошли на борт, его обшивка зловеще заскрипела, что очень развеселило Макса.
— Сиди спокойно, — осадила его Дэзи, берясь за весло. — Если ты свалишься в воду, всем нам будет много хлопот.
— Это просто вода.
— Да, а как ты думаешь, она теплая?
Макс опустил руку в воду.
— По-моему, отличная.
— Просто греби и молчи в тряпочку.
— Моя тряпочка осталась на берегу, — огрызнулся братишка.
— Перестань, Макс. Бери весло и греби, — рассердилась Дэзи. — Или ты не умеешь?
— Конечно же я умею. — Он стремительно схватил весло, как раз когда отец оттолкнул их от дока.
Дэзи погрузила весло в воду, устроившись на носу каноэ. Ей довелось как-то немного потренироваться на физкультуре в школе, и это помогло. Да, впрочем, это было несложно, вот только папе и Максу никак не удавалось грести синхронно. Весла погружались в воду, поднимая капельки брызг. Дэзи представляла себе, как рассказывает доктору Грэнвиллу о прогулке. Он бы подчеркнул, что недостаток координации является метафорой семейной ситуации. Он все время находил метафоры. Он бы объяснил отцовскую незрелость и отчужденность, стремление Дэзи к сохранению семейных уз и потребность Макса в подбадривании, и все это на примере того, как они управляют каноэ.
— Когда я был мальчишкой, — мечтательно произнес папа, — мы устраивали здесь командные гонки. На четверых. Сначала мы должны были грести вокруг острова, а потом возвращались назад. Затем мы должны были плыть от старта к буйкам и обратно. После этого была гонка на велосипедах приблизительно три мили и наконец бег примерно милю до финиша. Первый, кто приходил к финишу, выигрывал приз.
— Что было призом? — спросил Макс.
— Не помню. Может быть, что-нибудь вроде основания новых традиций.
— Слишком много работы ради традиций.
— Сынок, мы делали это не ради традиций.
— Тогда почему вы это делали?
— Чтобы выиграть. Чтобы получить звание самой быстрой команды.
— Черт, я этого не понимаю.
— Перестань, Макс. Где твой дух соревновательности?
— Думаю, я забыл его упаковать.
— Когда мы начнем рыбачить? — Дэзи решила, что чем скорее они начнут, тем раньше она освободится.
— Нам нужно найти подходящее место, — сказал папа. — Оно называется Голубая дыра.
Они гребли туда целую вечность, потому что это было на дальней стороне озера, а их усилия были довольно-таки бестолковы. А брызги и шум, вероятно, распугали всю рыбу в озере.
Наконец, как раз когда на руках Дэзи стали появляться волдыри, папа заявил, что они прибыли. Она должна была признать, что здесь красиво. Глубокая заводь, окруженная стеной скал, спускающихся к воде, зеркальная гладь озера.
— А теперь что? — спросил Макс.
— А теперь мы нацепим на крючки наживку и будем надеяться на лучшее. Подай эту банку с червями, Дэзи.
— Я не могу прикоснуться к ней, у меня руки стерты, — отозвалась она.
— Цыпленок. — Макс пробрался мимо нее, раскачав каноэ.
— Осторожно, тряпка, — огрызнулась она, опуская руки.
К ее удивлению, Макс выказал некоторое благородство, взяв банку и передав ее отцу. За несколько минут наживка была на крючках — папа, казалось, знал, что делает, — и они забросили удочки.
И затем… ничего. Они трое сидели словно болваны, глядя на поплавки, следя за наживкой. Время от времени папа вытаскивал леску и сажал на крючок свежего червя, словно был уверен, что форель воротит нос от мертвых червяков. Время от времени у кого-нибудь поплавок, немного дрожа, уходил под воду. Но, с восторгом вытащив удочку, они обнаруживали, что червяка на крючке нет.
— Умные маленькие дьяволы, — сказал папа.
— Кто, форель? — спросила Дэзи. — С каких это пор форель умная?
— С тех пор, как она научилась красть червяка, не проглатывая крючок, — глубокомысленно констатировал Макс. — Я нахожу это проявлением ума. А ты?
— Да, в самом деле умно.
К концу первого часа рыбалки досада уступила место веселью. Они трое играли в словесные игры, которые она помнила с детских лет, вроде «Я шпион» и «Кто я». Хихиканье Макса разносилось по воде, словно птичья песенка, и Дэзи ощутила, как что-то странное и неожиданное переполнило ее. Ощущение покоя и… умиротворения.
Немного позже папа начал рассказывать истории из своего детства. И про то, как проводил здесь каждое лето.
— Только эту жизнь я и знал, — сказал он, — и не осознавал, как это здорово. Дети никогда такого не понимают.
«Да, но они замечают, когда их жизнь спускают в унитаз», — подумала Дэзи.
Макс проголодался и развернул сандвич.
— Мой любимый.
— Неправда, — сказала Дэзи.
Папа пожал плечами:
— Это его любимый.
На лице Макса было написано блаженство, пока он ел отвратительный сандвич из болонской колбасы и арахисового масла.
— Расскажи нам о том времени, когда дядя Филипп поставил наживку у барака девочек, — попросил он, хотя шал эту историю наизусть.
Минуты текли, пока они слушали, как их отец рассказывает историю. Макс раскрошил хлеб и бросил его в воду. Дэзи смотрела, как жирная форель подплыла и схватила намазанный арахисовым маслом хлеб с поверхности озера. Она смотрела как завороженная, как приплыла другая рыба и еще одна…
— Дай мне сеть, — прошептала она.
— У тебя есть наживка? — спросил Макс.
— Нет, она у тебя. Посмотри в воду. Они приплыли за твоим сандвичем.
Его глаза смешно расширились.
— Папа, посмотри.
Дэзи схватила сеть. Она следила за двумя рыбами, которые кормились выброшенными промокшими кусками сэндвича.
— Давай, Дэзи, — прошептал Макс. — Давай, ты сможешь это сделать.
Она стремительно окунула сеть в воду, но хитрая рыба уплыла.
— Черт побери, — возмутилась она, тяжело усаживаясь в каноэ. — Это было так близко, и у меня ничего не вышло.
— Смотри. — Макс бросил в воду еще один кусок сэндвича. — Они вернулись. Теперь их три.
Дэзи больше не колебалась. Она снова забросила сеть.
— Я поймала одну! Папа, посмотри, я поймала рыбу, — радовалась она.
Серебряное тело рыбы билось и корчилось в сети.
— Фантастически, Дэзи. Тебе повезло. Теперь давайте положим ее в корзину…
— Форель! Дэзи поймала форель! — Макс возбужденно раскачивал лодку.
— Спокойно, приятель, — предупредил его отец. — Ты же не хочешь опрокинуть нас.
— Папа!
Форель Дэзи каким-то образом выпуталась из сети. Она нагнулась, чтобы ухватить ее. Что, разумеется, было фатальной ошибкой. Она почувствовала, как каноэ наклоняется, и была не в силах остановить это движение. Она свалилась в воду, руки все еще хватали форель. Шок от холодной воды и намокшая ветровка мгновенно потянули ее под воду, крик «помогите» готов был слететь с ее губ.
Но она не закричала. Она выплыла как раз в тот момент, когда упал Макс и их отец протянулся к нему. Они оба упали в воду, вздымая фонтаны брызг и создав радугу.
— Черт побери, — фыркнул папа. — Черт побери, вода холодная.
— Ты сказал черт, — подчеркнул Макс, его губы уже посинели.
— Дважды, — напомнил ему отец, — я сказал черт побери. — Он подплыл к каноэ и втащил в него сеть, связку полотенец и два весла, которые плыли по озеру. Внутри лодки стояла вода.
Макс поднял воротник своей ветровки.
— Мне х-х-холодно! — сообщил он, смеясь и делая круг. — Холодно! Я мокрая тряпка.
Дэзи дрожала, но, когда она сбросила обувь, обнаружила, что наслаждается невесомым ощущением плавания. Если она будет двигаться, то вода окажется не такой уж и холодной. Она играла с отцом и братом в салочки, и они гонялись друг за другом, крича и смеясь и, несомненно, распугав на озере всю рыбу. Через некоторое время зубы Макса застучали так, что он не мог говорить, и они решили отправляться назад.
Легче сказать, чем сделать, это точно. Они не могли влезть в лодку. Как ни пытались с отцом подсадить Макса, у них ничего не получилось, зато они чуть не перевернули лодку снова. Это было безумием, и вскоре от смеха и возни они почти обессилели. Они сдались и пригнали лодку к ближайшему берегу, пустынному, заросшему березами и высокой травой. К этому времени все трое дрожали.
— Я разведу костер, — сказал папа. — Мы сможем немного согреться, а потом погребем обратно.
— Точно, костер, — обрадовалась Дэзи. — А чем ты его разведешь?
И папа удивил их. Кто знал, что он способен сделать зажигалку из шнурков, двух коротких веток и пучка сухой травы? Каким-то образом он оснастил свой аппарат так, что короткий конец одного из шнурков стал сверлить ветку достаточно быстро, чтобы вызвать искры. После нескольких попыток сухая трава занялась, и они увидели сначала маленький огонек и почти сразу настоящее пламя. В конце концов, с тщательной осторожностью, они развели превосходный маленький костер прямо на берегу озера. Его жар был чудесным, они умудрились сохранить пакетик «Фритос» и немного винограда для пикника, так что получился маленький пир. Постепенно они согрелись и почти просохли, можно было грести обратно в лагерь.
Когда они вернулись все трое пьяные от усталости и от бесконечного пения, самодельных стихов на тему «Медведь пошел в горы», Дэзи чувствовала себя очищенной озерной водой, ее кожу пощипывало от легких солнечных ожогов.
После того как они привязали каноэ и собрали свою недосохшую одежду, появилась Оливия.
— Удачно? — спросила она.
Дэзи, Макс и папа посмотрели друг на друга и разразились хохотом.
В тот вечер Макс уснул над тарелкой макарон с сыром, и папа отнес его в кровать. Дэзи проникла в библиотеку в главном здании, уютную комнату с устроенными по стенам скамьями, укромными уголками для чтения и старинной мебелью. Полки ломились от всякого рода книг — романов с забавными названиями, такими как «Мы с яйцом», и научно-популярной литературы о дикой природе и всех книг доктора Зеусса. Она схватила книгу и двинулась за отцом и братом.
В хижине был беспорядок, папа и Макс уже лежали в постелях, сдвинув койки вместе. Она вручила отцу книгу.
— Нам нужно начать с чего-нибудь короткого, — сказала она.
Папа щелкнул выключателем и, открыв «Яйцо» Хортона Хатчеса, начал читать с таким драматическим эффектом, что Дэзи решила послушать его.
— «Я имею в виду то, что я имею в виду, — читал папа голосом, полным преувеличенной серьезности, — Слону можно доверять на сто процентов».