10

Как далеко она успела убежать, прежде чем Роберто догнал ее, Айлин не знала. Она долго металась по узким извилистым улочкам чужого города и остановилась, лишь увидев, как знакомый автомобиль, взвизгнув тормозами, замер в нескольких метрах впереди.

Из распахнувшейся дверцы выскочил разъяренный Роберто и одним огромным прыжком оказался перед Айлин. Не говоря ни слова, он схватил ее за руку и поволок за собой к машине. Потом свободной рукой распахнул дверцу со стороны пассажирского сиденья, впихнул девушку внутрь и снова захлопнул дверцу. Пока Айлин пыталась сообразить, что происходит, Роберто запер замки всех дверей.

После этого откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и некоторое время сидел, тяжело дыша, с силой сжимая и разжимая лежавшие на коленях кулаки.

— Я… — слабым голосом начала она.

— Молчи, — остановил ее он, не поворачивая головы. — Ни слова больше.

Потрясенная новыми незнакомыми нотками, появившимися в голосе мужа, Айлин подчинилась. Она молча наблюдала за тем, как он завел мотор, развернул автомобиль и, так и не взглянув в ее сторону, понесся в обратном направлении.

Дорога назад заняла так мало времени, что у Айлин даже мелькнула нелепая мысль, что и убегать, пожалуй, не стоило. Роберто остановился у входа в дом, открыл дверцу, крепко взял жену за руку и выпустил, лишь втолкнув в квартиру и демонстративно заперев дверь на ключ.

Тогда он и взглянул на Айлин впервые после этого безумного бегства с выражением, таким же незнакомым, как и тон, которым разговаривал с нею в машине. Но ее теперь не интересовали ни его голос, ни лицо. Отпрянув, она быстро, почти бегом прошла в свою спальню и бросилась на кровать, мимолетно пожалев, что в двери нет замка.

Айлин и сама не знала, сколько пролежала так, уткнувшись лицом в подушку и сотрясаясь от беззвучных рыданий, пока не услышала приблизившиеся к двери шаги.

— О Боже! — всхлипнула девушка, снова вскакивая на ноги, и после секундного колебания метнулась в сторону ванной. Там хотя бы была щеколда, а она не только не хотела, но и не могла еще посмотреть Роберто в глаза.

— Только попробуй, — раздалось за ее спиной, когда она взялась за ручку, — и увидишь, как эта дверь слетит с петель.

— Мне… нужно помыться, — не оборачиваясь, бросила Айлин. — Я вспотела, а здесь прохладно. Я могу заболеть.

— Итак, — продолжал Роберто, не обращая внимания на ее слова, — ты меня недостойна и поэтому решила от себя избавить. Это, конечно, очень благородно с твоей стороны. Только, видишь ли, у меня по этому поводу другое мнение, и позволить тебе уйти снова я не намерен. Хватит с меня прошлого раза. Так что повернись-ка лучше ко мне лицом, или я разверну тебя сам.

И он вполне на это способен, обреченно подумала Айлин. Роберто вступил в схватку и был твердо намерен довести бой до конца, не щадя ни себя, ни ее.

— Твоя м-мама…

— Она с облегчением узнала, что я благополучно доставил тебя обратно, и уехала домой приходить в себя после скандала, который ты тут устроила.

«Ты устроила»! — с горечью повторила про себя Айлин. А кто первый начал этот бесполезный, никому не нужный разговор? Мамочка твоя, вот кто!

— Повернись, Айлин.

Она закрыла ладонями заплаканные распухшие глаза и тут же снова опустила руки. Затем сжала маленькие кулачки, расправила плечи и резко обернулась.

— Доволен? — с вызовом спросила она.

— Нет, — ответил он. — Ты выглядишь ужасно.

Он и сам выглядел не лучше, все такой же бледный, с глубоко запавшими глазами и ртом, превратившимся в узкую полоску.

— Мне очень жаль, — не удержавшись, сказала Айлин.

— А тебе никогда не приходило в голову, дорогая, — никак не реагируя на ее извинения, спросил Роберто, — что если любишь человека по-настоящему, то величина его банковского счета не имеет никакого значения?

— Мне никогда не были нужны твои деньги! — возмущенно запротестовала она.

— Разумеется, — с готовностью согласился Роберто, и она недоуменно спросила себя, к чему он клонит.

Ответ не замедлил последовать.

— Мне никогда не была нужна твоя девственность, — продолжал он, невозмутимо глядя в ее расширившиеся при звуке этого слова глаза. — Конечно, когда ты сказала об этом впервые, я был очень польщен и счел себя обязанным отнестись к этому неожиданному дару с должным вниманием. Однако когда ты… Не смей! — рявкнул он, когда она снова попыталась отвернуться. — Изволь выслушать все, глядя мне в глаза! — Роберто закрыл дверь и подошел к ней почти вплотную. — Ты должна меня выслушать, Айлин. Я ведь выслушал всю ту чушь, которую ты несла в гостиной!

— Я не сомневалась, что ты не способен понять мои чувства! — со слезами в голосе выкрикнула она.

— Почему же, кое-что я понял, — возразил он, тоже повышая голос. — Я понял, что ты вообразила, будто твоя невинность значит для меня больше, чем ты сама! Понимаешь ли ты, как меня этим оскорбила? И не только меня, но и себя, а также все прекрасное, что было между нами!

Красивые слова, с горечью думала Айлин. Она хорошо помнила, как неузнаваемо изменилось отношение к ней Роберто после того неосторожного признания. Как долгие страстные объятия сменились целомудренными поцелуями в щечку!

— У меня такое впечатление, что для тебя важнее всего доказать, что во всем виновата только я! — бросила она ему со злостью. — Что ничего, кроме страданий, я тебе не принесла! Только зачем? Я ведь и сама понимаю, как ужасно тебя подвела!

— Только не в связи со своей девственностью, — с кривой усмешкой возразил Роберто. — Ибо что, на самом деле, представляет собой этот пресловутый кусочек кожи? Анатомическое приспособление для защиты женских половых путей от вредных инфекций до завершения полового созревания и начала периода деторождения. И все. — Он выразительно пожал плечами. — Есть на свете, конечно, идиоты, помешанные на святости ритуала первой брачной ночи, но я-то не такой!

— Можешь говорить, что хочешь, но девственность — это единственное, что у меня было, и я имела право подарить ее тому, кого выберу сама! — пыталась объяснить Айлин, чуть не плача. — И, лишив меня этого права, они украли единственное, что я могла тебе дать! — Она сорвалась на крик, и это воистину был крик души.

— Да, ты утратила этот дар навсегда, Ай-лин, — мягко произнес Роберто. — Это случилось. Но жизнь полна потерь и упущенных возможностей, и глупо вечно горевать об утраченном! Ты придаешь этому такое значение, словно после того, как ты вручила бы мне этот свой бесценный дар, ничего больше у тебя для меня не осталось бы.

— Я же говорила, что ты ничего не поймешь, — вздохнула она.

— О, я понял гораздо больше, чем ты ожидала, — быстро возразил он. — Я понял очень хорошо, что в глубине души ты так и осталась все той же насмерть перепуганной девственницей!

Вздрогнув, Айлин подняла на него непонимающий взгляд.

— То, что сделали с тобой эти подонки, не имеет никакого отношения к истинной причине твоего состояния. — Роберто пренебрежительно махнул рукой. — А она состоит в том, что у тебя недостает смелости отдать мне себя! — Он сделал драматическую паузу и с нажимом повторил — Да, да, именно себя, Айлин, а вовсе не свою пресловутую девственность! Отдать любимому себя — вот в чем высший смысл любви, и вот на что у тебя никогда не хватало мужества!

Сказав это, Роберто вздохнул с таким видом, словно смертельно устал и от этого разговора, и от нее самой, повернулся и быстро пошел к двери. На пороге он обернулся, посмотрел на нее и добавил:

— Конечно, ты можешь продолжать в том же духе, Айлин, но имей в виду, что таким образом ты обрекаешь нас обоих на жизнь бесцветную и полную мучений. Меня — на вынужденное безбрачие, а себя — на бесконечные угрызения совести по этому поводу.

— Что ты хочешь этим сказать? — прошептала она, уже все поняв, но еще боясь поверить Роберто.

— Наш брак заключен на небесах, Айлин. Раз и навсегда. И я никогда не позволю тебе снова меня бросить. Разве что… — Он мрачно улыбнулся и закончил: — Разве что ты так долго будешь цепляться за то, что на самом деле не более чем упущенная возможность, что я решусь махнуть рукой и на свою собственную упущенную возможность.

Этот намек был настолько прозрачен, что потрясенная Айлин еще несколько минут стояла неподвижно, пустыми глазами глядя на закрывшуюся дверь.

Упущенная возможность? Неужели все ее душевные страдания — это не более чем бессмысленная тоска по упущенной возможности? Неужели и сама она — упущенная возможность? Упущенная возможность Роберто?

Сдвинувшись наконец с места, девушка сделала два неуверенных шага к кровати и без сил на нее опустилась. Роберто был прав. О Боже, как он был прав! Все, что произошло с ней тогда в лифте, действительно не имеет никакого значения, если она хочет спасти то, что еще можно спасти! Ведь если в ее случае возможность и в самом деле безнадежно упущена, то для Роберто это совсем не так. Только сейчас Айлин осознала, как долго и безнадежно цепляется он за то, что давно и очевидно превращается в его собственную упущенную возможность.

Нужно торопиться!

Она вскочила, вся дрожа от страха. Но это был не тот привычный страх, который наполнял ее душу животным ужасом, заставляя прятаться и лишая воли, способности думать и двигаться, а нечто новое — страх потерять, не успеть.

Айлин стремительно прошла в ванную, сбросила одежду, включила душ и подставила свое дрожащее тело теплым и ласковым струйкам воды. Потом она набросила длинный белый халат и, на ходу завязывая поясок, быстро вышла в коридор.

Она не была уверена в том, что сможет довести задуманное до конца, но знала, что сделает для этого все, что в ее силах.

Царившая в доме тишина заставила Айлин испугаться еще больше. Вдруг Роберто ушел? Однако испуг этот в то же время придал ей сил победить все старые мелкие, такие ничтожные теперь страхи и, тихо ступая босыми ногами, приблизиться к двери, переступить порог которой она не позволяла себе три долгих года.

Она секунду постояла, кусая губы, а потом несмело взялась за ручку и медленно ее повернула.

Роберто она увидела сразу же, и при этом испытала такое облегчение, что не обратила никакого внимания ни на высокие потолки, ни на разрисованные большими разноцветными листьями обои — эти неизменные атрибуты всех ее ночных кошмаров последних лет.

Более того, Айлин даже не заметила величественной двуспальной кровати, впервые увидев которую устроила Роберто истерику, чуть не доведя его до нервного срыва.

Все это теперь было неважно. Значение имел только он — стоявший у окна мужчина в халате, глубоко погруженный в свои невеселые мысли.

Услышав скрип двери, Роберто повернулся, окинул Айлин все еще полным гнева взглядом и тут же опустил ресницы, как бы отгораживаясь от нее.

Неужели она опоздала со своей попыткой спасти их любовь?

С замирающим от страха сердцем Айлин заставила себя дрожащими пальцами взяться за поясок халата.

Уловив этот жест, Роберто поднял глаза. В них был немой вопрос, от которого ее щеки запылали жарким пламенем.

Ее сердце бешено стучало, кровь тяжело пульсировала в висках, но пальцы упорно продолжали сражаться с узлом, пока поясок не соскользнул вниз. Тяжелые полы халата разошлись, и он упал к ногам Айлин пушистым снежным сугробом.

Три года она была женой Роберто, еще дольше безумно любила его, однако впервые стояла перед ним нагая.

Тишина в комнате стала оглушительной. Айлин видела, как длинные пушистые ресницы Роберто дрогнули и взгляд его скользнул с ее лица на белые атласные плечи, затем ниже, на тугие полушария грудей с торчащими сосками, потом — па узкую талию, плоский живот, мягкую округлость бедер и наконец остановился на темном треугольнике волос.

Понимает ли он, для чего я пришла? — спрашивала она себя со страхом и надеждой. Что я пытаюсь вернуть ему то, чего лишила три года назад здесь же, в этой комнате?

Он стоял неподвижно.

— Я так люблю тебя, Роберто, — тихо сказала Айлин. — Пожалуйста, не надо от меня отказываться. Разреши мне попытаться стать тебе настоящей женой.

Ни один мускул не дрогнул на его лице, и только взгляд снова пополз по ее телу вниз, а затем, помедлив несколько бесконечных мгновений, стал подниматься с той же мучительной неторопливостью, все выше и выше, пока глаза их — черные и голубые — не встретились. Только тогда, тяжело вздохнув, он хрипло скомандовал:

— Иди сюда, ты, сумасшедшее запутавшееся существо.

Сдавленно всхлипнув, Айлин бросилась к нему, прижалась всем телом, почувствовала, как он обнял ее, и сама крепко обхватила его руками.

Губы их слились, утоляя годами копившийся голод, и поцелуй этот длился до тех пор, пока ей не показалось, что в целом мире остались одни лишь они.

Руки любимого трогали ее, касались, гладили, — забирая то, что она отдавала наконец так безудержно и так щедро.

Сгорая равным по силе желанием вознаградить его, Айлин с готовностью отвечала поцелуем на поцелуй, лаской — на ласку, пока не рухнул последний барьер, разделявший их тела, сорвавшись с его плеч снежной лавиной махровой ткани.

Застонав, Айлин прильнула к мужу, вжимая, вдавливая себя в его плотное горячее тело.

— Моя красавица! — услышала она голос Роберто. — Родная…

Все ее чувства сконцентрировались на том, чтобы получить свою долю наслаждения.

Когда Роберто взял ее на руки и понес к кровати, она продолжала прижиматься к нему все так же исступленно и неистово, не позволяя ни единой пяди пространства разделить их тела, и они вместе, словно одно существо, рухнули на матрац.

— Не торопись, родная, — пробормотал он. — Это нужно делать медленно, шаг за шагом…

— Ничего подобного, — возразила Айлин, гладя его сильные плечи атлета и с наслаждением запуская пальцы в буйную поросль на груди. — Сегодня утром мы уже делали это шаг за шагом, и ты помнишь, чем все кончилось. Пожалуйста, не сдерживайся, Роберто. Ошеломи, оглуши меня, не давай мне опомниться, потому что в глубине души я все еще боюсь. Боюсь тебя разочаровать, боюсь снова тебя подвести. Она даже не догадывалась, сколь напрасными были теперь все ее страхи. Она не разочаровывала его, а, напротив, заставляла влюбляться в себя снова, снова и снова.

— Нет, остановись, теперь ты должна остановиться, — настаивал он, накрывая рукой ее шаловливые пальцы.

— Но почему? — спросила она с лукавой улыбкой и, отняв руку, снова принялась за свое.

— А вот — почему! — тихонько рассмеялся он и скользнул рукой к ее влажному лону.

Айлин замерла, хватая воздух широко раскрытым ртом.

— О, Роберто… — шептала она, задыхаясь. — Я не могу больше… Быстрее…

Но теперь пришла его очередь бояться ее подвести.

Каким-то шестым чувством Айлин догадалась, что с ним творится, и поняла, как трудно ему забыть об отвращении, искажавшем ее лицо в минуты, подобные этой.

Ее веки затрепетали, глаза открылись, а руки потянулись к лицу Роберто, разлаживая, смягчая застывшие от напряжения черты.

— Если ты этого не сделаешь, я умру, — тихо и очень серьезно предупредила она.

Он рассмеялся, коротко, насмешливо и чуть неуверенно, и навалился на нее всем телом, а потом на секунду замер и медленно, мучительно медленно, начал в нее входить.

Втянув в себя воздух, Айлин изогнулась всем телом, раскрываясь навстречу ему… и замерла, перестав дышать, перестав существовать, полностью отдавшись этому ожиданию.

Роберто остановился, встревожено вглядываясь в ее застывшее лицо.

— Айлин, — спросил он хрипло, — тебе больно?

Она не ответила, вся без остатка поглощенная новыми неизведанными ощущениями его в себе, чувствуя, какой он твердый, какой сильный, как целиком заполняет ее лоно. Она впитывала его запах, такой волнующий и чудесный, и ликовала, сознавая, что соединилась, слилась наконец с этим единственным в мире мужчиной, которого любила так сильно. Это чувство было таким светлым и прекрасным, что Айлин рассмеялась, радостно и торжествующе, обвив руками его шею и сцепив свои длинные стройные ноги за его спиной.

— Я чувствую тебя, Роберто! — с благоговейным восторгом объявила она. — Я чувствую, как ты живешь во мне!

Растроганный, он прильнул к ее губам в долгом и страстном поцелуе, и язык его двигался, хозяйничал в ее рту так же мощно и прекрасно, как сам он властвовал в ней, и это наполняло ее божественной радостью встречи встающего над горизонтом солнца.

А потом она почувствовала, как внутри начинает расти, стремительно, неудержимо, наполняя ее невероятным наслаждением, какое-то неизведанное ощущение.

Роберто уверенно и мощно двигался, неторопливо и осторожно ведя любимую к вершине блаженства, и лишь услышав, как она, первой достигнув ее, громко и радостно кричит его имя, позволил прогреметь заключительному взрыву.

Компенсация? О, да! Это была высшая компенсация для влюбленного — слышать, как любимая женщина кричит в экстазе его имя.

Роберто и Айлин не подвели и не разочаровали друг друга. Тяжело дыша, лежали они, не в силах пошевелиться, все еще слитые в одно целое, и сердца их бились в унисон.

Проснувшись на следующее утро, Айлин обнаружила, что Роберто обнимает ее даже во сне. Одна его рука лежала у нее на талии, а другая под подушкой, на которой покоилась ее голова.

Никогда раньше муж не казался ей таким прекрасным и таким довольным. Боясь пошевелиться, она лежала и смотрела на него, любуясь и греясь в ласковых, как сама Любовь, лучах того, что произошло с ними минувшей ночью.

От этого занятия ее неожиданно и бесцеремонно отвлек приступ голода, настолько сильного, словно она не ела по крайней мере недели три. Осторожно, чтобы не разбудить любимого, Айлин выбралась из его объятий, соскользнула с кровати и направилась в свою спальню одеться, как вдруг внимание ее привлекла брошенная на стул рубашка.

Наполовину свесившись на пол, она лежала так, как он ее вчера швырнул, когда разъяренный вернулся в свою спальню. Таинственно улыбнувшись каким-то ей одной известным мыслям, Айлин подхватила рубашку и вышла в коридор.

Там она надела ее через голову, до колен погрузившись в мягкую ароматную ткань, все еще хранившую запах Роберто, и, бесшумно ступая босыми ногами по прохладному мозаичному полу, прошла в кухню, радостная, счастливая и возбужденная настолько, что пятки ее ощущали каждый крохотный квадратик мозаики, а легкие прикосновения гладкого хлопка к груди заставляли вздрагивать от наслаждения.

Свобода! — поняла Айлин причину своего состояния. Она чувствовала себя так, словно скинула внутренние оковы и родилась заново, став другим человеком.

Айлин напевала, весело и беззаботно, поджаривая для завтрака гренки и выжимая из апельсинов душистый оранжевый сок.

— Что за дивные звуки! — услышала она и, обернувшись, увидела довольную улыбку на лице Роберто.

С мокрыми после душа волосами он стоял, расслабленно опершись о дверной косяк, а за резинку его трусов была небрежно воткнута алая роза без шипов с коротким стеблем.

Айлин почувствовала, что вся вскипает, плавится, сгорает в охватившем ее пламени воспоминаний минувшей ночи.

И этот мужчина, думала она, задыхаясь, такой чудесный, такой сексуальный, такой неутомимый — мой муж, мой любовник!

Мой!

Чувство собственности заполнило ее, смешиваясь с гордостью и сознанием своей женской силы, ибо, сколь ни прекрасна была минувшая ночь для нее, Айлин совершенно точно знала, что и Роберто она доставила не меньше радости.

Мягкий звук приближающихся шагов заставил ее замереть в томительном предвкушении, а когда он, подойдя, обнял ее сзади за талию, она, изо всех сил запрокинув голову, сама потянулась к нему губами.

— Вот это жизнь! — пробормотал он через минуту, с трудом переводя дыхание. — Моя пугливая супруга-недотрога стоит в моей рубашке, пахнет апельсинами и, кажется, превращается в секс-бомбу!

— На! — заявила она, повернувшись к нему лицом и протягивая свои липкие от апельсинового сока пальцы, и он, со счастливой улыбкой на лице, начал их обсасывать, один за другим, глядя на нее глазами, полными сладостного обещания. Второй рукой Айлин потянулась к розе и, несмотря на всю свою вновь обретенную смелость, слегка покраснела, вытаскивая ее из-под резинки трусов. — Где ты их берешь? — спросила она с интересом.

— Секрет, — ответил Роберто, продолжая улыбаться, но потом лицо его вдруг стало очень серьезным. — Больше никаких призраков прошлого?

Айлин медленно покачала головой, опустила глаза и робко спросила:

— Ты простишь мне весь тот ад, через который я заставила тебя пройти?

— В этом нет твоей вины, — ответил он после короткой паузы. — То, что с тобой случилось, отгородило тебя стеной, через которую не мог проникнуть никто: ни я, ни даже Черри. И хотя мы ничего не понимали, но чувствовали, что должно было произойти что-то ужасное, чтобы ты так изменилась.

— И ты никогда не догадывался?

— Я считал это наиболее вероятным вариантом, — признался он. — Хотя, с другой стороны… Ты ведь сама сказала: никаких следов физического насилия, ни синяков, ни ссадин…

По телу Айлин пробежала дрожь, но она вздохнула, крепко прижалась к мужу и тихо прошептала:

— Я бы хотела забыть об этом навсегда.

— Конечно, — согласился он. — Три года — более чем достаточный для этого срок.

— А сегодня — четвертый день моей новой жизни, — сказала она, поднимая голову, и на лице ее опять появилась счастливая улыбка. — Что мы собираемся делать?

В глазах Роберто появилось знакомое выражение, и Айлин снова покраснела.

— Неужели ты и вправду такой ненасытный? — спросила она с шутливым упреком.

— Тобой насытиться невозможно, — хрипло прошептал он в ответ. — К тому же мне необходимо срочно наверстать все то, что я упустил за три года вынужденного безбрачия.

— Разве у тебя не было любовниц? — неожиданно спросила она, вспомнив блондинку-секретаршу.

— Неужели ты думаешь, что существует женщина, способная заменить тебя? — ответил он вопросом на вопрос.

— Нет, — покачала головой Айлин, вспоминая минувшую ночь. — Но я бы тебя поняла, если бы… К тому же мне показалось, что ты сам на это намекал.

— Этого требовала моя гордость, — признался Роберто. — Но на самом деле я даже смотреть на других женщин не мог. Хотя… — Он запнулся, и лицо его помрачнело. — Знаешь, порой я даже жалел об этом. Особенно в последний год, когда ты исчезла совсем, и мне иногда казалось, что из-за тебя я вообще перестал быть мужчиной. — Он криво улыбнулся: — А это не очень приятное ощущение, должен тебе сказать.

— Боже, как я тебя люблю! — воскликнула Айлин, и на глаза ее набежали слезы. — Поверь, я ничего не могла с собой поделать!

— Когда ты позвонила, я уже пытался свыкнуться с мыслью, что мне придется научиться жить без тебя, — виновато признался он.

Айлин застонала и, словно боясь, что эта глупая и вредная мысль может вдруг вернуться, крепко обняла его.

— Но в тот момент, когда я услышал по телефону твой голос, во мне будто что-то ожило, — продолжал Роберто, улыбаясь грустно и светло. И еще до того, как ты пришла, я поклялся, что ни за что не отпущу тебя, пусть даже придется для этого запереть тебя в клетку. А потом мне пришлось ломать окружавшую тебя стену, вынимая камень за камнем и даже не зная при этом, найду ли я там женщину, которую когда-то полюбил.

— Я здесь, я твоя, — торопливо заверила его Айлин.

Улыбаясь, он посмотрел в ее сияющие голубые глаза.

— Вся?

— Вся.

— В таком случае, самое время вернуться в кровать! — объявил он, подхватывая ее на руки.

— А как же завтрак? — запротестовала она. — Я умираю от голода. Да и тебе не мешало бы…

— Я уже позавтракал, — самодовольно перебил он. — Апельсиновым соком с твоих пальчиков.

А потом они оказались в спальне, и дверь закрылась, отгораживая их от всего мира.

— Ты так прекрасна, что на тебя больно смотреть, — сказал он, глядя на нее глазами, полными любви и восторга.

— Точно так же, как и ты, — ответила она, тихонько смеясь от счастья. — Ты — моя осуществившаяся мечта.

— Ну, как? — спросил Роберто, когда снова обрел способность говорить, и, приподнявшись на локтях, нежно погладил ее раскрасневшиеся щеки.

Вместо ответа Айлин только поцеловала его пальцы, поскольку голос ей все еще не повиновался.

— Теперь ты видишь, чего лишала себя все эти годы9 — спросил он с простительным в эту минуту самодовольством — Надеюсь, теперь я буду пользоваться у тебя большим уважением9

— О-о-о! — воскликнула она, и он увидел перед собой прежнюю Айлин, озорную и насмешливую голубоглазую официантку из ресторана Луиджи, в которую когда-то влюбился так стремительно и так бесповоротно — Но способен ли ты повторить все это представление? — с вызовом спросила она — Вот что интересует меня сейчас больше всего!

И он повторил все сначала и повторял снова, снова и снова в течение многих последующих дней и ночей.