Глава 14
ЛИДИЯ ХОФФМАН

Яс трудом дождалась, когда Брэд развезет все посылки в нашем квартале и доберется до «Путеводной нити». В свое время я зачитывалась любовными романами и могу с уверенностью сказать: если и есть на свете романтический герой, то это Брэд. С шестнадцати лет я жила с диагнозом «онкология», моя жизнь висела на волоске. Страхи вернулись в прошлом году. И все же моя жизнь никогда не была лучше, чем сейчас. Мне как-то не по себе, даже страшновато; кажется, что чувствовать себя уверенной и счастливой — значит, в какой-то мере испытывать судьбу.

Кажется, я уже упоминала, что доктору Уилсону что-то не понравилось в прошлом году, во время планового медосмотра. Тогда я сразу поверила, что страшная болезнь вернулась. Я была фаталисткой. Именно тогда я порвала с Брэдом. Ничего ему не объясняя, я вытолкала его из своей жизни, воспользовавшись самым неуклюжим предлогом. Сразу он не ушел. К чести его, он боролся за меня и оставался рядом, пока ему не стало слишком больно. Потом, естественно, я узнала, что здорова, но тогда уже не могла винить Брэда в том, что он не желает иметь со мной ничего общего. К счастью, когда я пришла в чувство, он сразу простил меня. За это нужно поблагодарить Маргарет — без ее ободрения не знаю, что было бы. Теперь все в прошлом, и я так благодарна судьбе за Брэда!

Вчера вечером мы обсуждали по телефону планы на Четвертое июля. Он предложил подождать встречи и только потом подтвердить, пойдем мы к Маргарет и Мэтту или нет. Перед Днем независимости я всегда волнуюсь, как маленькая. Конечно, мне очень хочется подольше побыть с Брэдом и Коди — и подальше от работы. Выходной пойдет мне на пользу.

В последнее время у нас столько посетителей! Это хорошо, но очень утомительно. Каждый день приходится по восемь часов стоять на ногах. Маргарет старается как может, но ее голова занята семейными проблемами, поэтому толку от нее не очень много. И все-таки она очень мне помогает, да и я изо всех сил пытаюсь поддерживать и понимать ее.

Пятничные посиделки мы проводим регулярно. Особенно часто заходит к нам Жаклин. Она не пропускает ни одной недели и по нескольку часов вяжет прямоугольники для пледов по благотворительной программе «Согреем Америку». Конечно, у нее больше свободного времени, ведь Аликс работает и учится, а Кэрол сидит с маленьким Камероном. И все же Жаклин не жалеет на благое дело ни времени, ни денег. За это я еще больше ее люблю.

Кроме того, я веду курс вязания носков. У меня интересные ученицы; мы с ними все ближе знакомимся. На занятиях они чувствуют себя все свободнее, что я воспринимаю как хороший знак. Мне нравится, что вязание объединяет людей. Какими бы они ни казались разными — по возрасту, характеру и социальному положению, — они начинают радоваться друг другу. Занятия начинались со скрипом, потому что Элиза в первый же день вспылила, но потом извинилась и сразу сгладила неловкость, за что я ей очень признательна. Я заметила, что Элиза — прирожденный лидер. Она поневоле задает тон нашим урокам. Как мне ни хочется иногда быть не такой мягкотелой, я знаю, что по натуре не диктатор.

В начале одиннадцатого рядом с магазином останавливается грузовик Брэда. Я жду, когда он войдет и скажет: «Доброе утро, красотка!»

У нас со временем выработался свой ритуал. Приветствие — только первая часть. Потом мы удаляемся ко мне в кабинет и переходим ко второй части. Правда, мне немного неприятно обниматься и целоваться с Брэдом почти на глазах у Маргарет.

Кстати, Маргарет сегодня опоздала на работу — опять опоздала. Кажется, постепенно у нее входит в привычку приходить через полчаса после открытия. Очень не хочется делать ей замечание, но обидно, что сестра так безответственно относится к своим обязанностям. Придется поговорить с ней об этом, но не сейчас.

Звенит колокольчик над дверью, и я сразу успокаиваюсь. Когда у нас с Брэдом появляется возможность провести несколько минут наедине, мир вокруг сразу светлеет.

— Привет, — говорит он, вкатывая коробки с новой пряжей.

— А как же «Доброе утро, красотка»? — поддразниваю его. — У меня за ночь выросли ослиные уши или что?

— Или что, — невнятно бурчит он.

— Брэд! Что случилось?

Вид у него невеселый и вообще не такой, как всегда. Мне не по себе. Я сразу поняла: что-то случилось, мне даже спрашивать не нужно. Он упорно отводит глаза в сторону, что само по себе дурной признак.

— Да нет… вроде ничего не случилось… наверное, — нерешительно говорит он.

— Что-то с Коди?

— Нет-нет, с Коди все в порядке.

Я люблю сынишку Брэда. Время от времени Коди оговаривается и называет меня мамой, но я не против. Если все пойдет как я надеюсь, скоро я стану его мачехой.

— Расскажи, что случилось! — не сдаюсь я.

— Давай лучше поговорим попозже, — Он отводит глаза в сторону.

— О чем? — Мне не хочется отпускать его без объяснений.

Брэд тяжело вздыхает. По-моему, сейчас ему хочется оказаться где угодно, только не в «Путеводной нити». Мы с ним встречаемся уже год, но я еще ни разу не видела его таким понурым.

— Никаких «попозже». Рассказывай сейчас! — требую я.

— Четвертого мы никак не сможем быть вместе, — выпаливает он.

Меня накрывает волна разочарования, но я стараюсь скрыть свои чувства.

— Ясно… Важные дела?

Он притворяется, будто не расслышал, и начинает разгружать тележку. Коробки с пряжей он ставит на прилавок, рядом с кассовым аппаратом. В силу привычки я машинально расписываюсь в его электронном планшете.

— Брэд! — не выдерживаю я. — Неужели все настолько плохо?

Он выпрямляется. Кажется, я еще не видела его таким серьезным и неуверенным в себе.

— Ты лучше сядь.

— Нет! — кричу я. — Я постою. Объясни же, в чем дело! — И тут я чувствую, как все мое тело постепенно немеет, начиная снизу, с ног. Сначала ступни, потом лодыжки и икры… И тут я начинаю догадываться. Я почти наверняка знаю, что сейчас последует. Подобные «серьезные разговоры» я выдерживала в жизни уже два раза. И оба раза мужчины, ранее признававшиеся мне в любви, объявляли, что между нами все кончено. Тогда я их не винила. Они полюбили меня себе на беду, ведь врачи не ручались за то, что я проживу сколько-нибудь долго. Дважды в жизни я смотрела в лицо смерти и не ждала, что любимые мужчины окажутся рядом со мной. Но сейчас…

Брэд вытирает руки о джинсы и сглатывает слюну.

— Я не смогу быть с тобой на Четвертое июля, потому что мы проведем праздники с Дженис.

Я не успеваю понять, что все это значит, как он продолжает:

— Дженис позвонила пару дней назад; она сказала, что нам нужно серьезно поговорить.

Я знаю, Брэд старается поддерживать с бывшей женой хорошие отношения. Их брак распался по ее инициативе, и Дженис без колебаний отдала сына бывшему мужу.

— Ну и как, поговорили? — спрашиваю я, видя, что он не торопится продолжать. — Очевидно, ей нашлось что тебе сказать. — Судя по его скованности и подавленности, я еще преуменьшаю.

Брэд ссутуливает плечи:

— Последние несколько месяцев она много думала и поняла, что совершила ошибку, когда бросила нас с Коди.

— Не поздновато ли?

Брэд отвечает не сразу.

— Она просит дать ей еще одну попытку.

Я громко хмыкаю. Поверить не могу, что Брэд серьезно собирается вернуться к бывшей жене!

— По-моему, очень удобно, правда? — Я-то сразу поняла, что на уме у Дженис, хотя Брэд вроде бы ни о чем не догадывается.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает он, глядя на меня в упор.

— А ты, случайно, не заикался о том, что просил моей руки? — язвительно спрашиваю я. Естественно, Дженис захотела прибрать его к рукам, едва поняла, что может навсегда потерять его.

Брэд качает головой. Ну да, наверное, он держал язык зa зубами, зато Коди вполне мог рассказать матери о том, что мы с Брэдом собираемся пожениться.

— Она в курсе наших планов, — продолжаю я, — потому-то и позвонила тебе! Она с тобой просто играет… Наверное, ей трудно примириться с мыслью, что вы с Коди будете жить с другой женщиной.

Даже если Дженис не собирается вернуться к Брэду на самом деле, она ведет себя как собака на сене. Ей не хочется, чтобы он достался другой — и меньше всего мне.

Брэд беспомощно всплескивает руками:

— По телефону она вроде бы говорила искренне; она от всей души жалеет о том, что случилось. Если она притворяется, значит, ей надо дать «Оскара».

Естественно, Брэду хочется верить бывшей жене — этого требует его естество. Он ведь мужчина!

— Что ж, — говорю я. Перед глазами круги; я пока не понимаю, что будет дальше с Брэдом и со мной. Кажется, Брэд пока и сам ничего не понимает. — Значит, меня ты не любишь и только проводил со мной время, дожидаясь, пока Дженис образумится?

— Конечно нет! — восклицает он.

— А ее ты любишь? — спрашиваю я.

— Нет, — сразу же отвечает он и ненадолго замолкает. — Я любил Дженис, когда мы были женаты. И когда она ушла, я тоже ее любил. А сейчас больше не люблю — все прошло, перегорело. Но дело совсем в другом. Дженис — мать Коди. Она нужна нашему сыну.

— А мы с тобой здесь при чем?

Брэд засовывает руки в карманы джинсов.

— Не знаю.

— Судя по всему, свое предложение руки и сердца ты забираешь назад. — Я пытаюсь найти во всем происходящем хоть каплю смешного. — Только учти, я без боя не сдамся!

Уголки его губ дрожат, как будто ему хочется улыбнуться.

— Нет, я не забираю назад свое предложение. Но сейчас я прошу тебя о том, о чем просить не имею права.

Я могла бы заранее предсказать, что будет дальше.

— Ты хочешь, чтобы я сама, добровольно, ушла на время в тень и дала Дженис возможность вернуть тебя и Коди? Извини, Брэд, я в такие игры не играю. Так что выбирай: либо ты с ней, либо со мной.

— Я ее не люблю. — Он умоляюще смотрит мне в глаза. — Все очень сложно…

— Ничего не сложно! — возражаю я. — Или ты собираешься всю жизнь быть в ее распоряжении?

— Нет! И речь сейчас вообще не обо мне, а о моем сыне.

— Дженис опоздала, — говорю я. Конечно, Брэд все понимает. Разумеется, он отлично понимает, что разрывает мне сердце.

Он молчит долго, очень долго.

— Я в долгу перед Коди. Он любит мать и хочет, чтобы мы снова были вместе. — Брэд закрывает глаза, словно у него нет сил смотреть на меня после того, как он причинил мне такую сильную боль. — Лидия, прости меня. Я на что угодно готов, лишь бы тебе было хорошо.

— Но я тоже люблю Коди! — не выдерживаю я. Немеет все тело. Сама не знаю, как мне удается повернуть к нему голову.

— Знаю… он тоже тебя любит.

— Но я ему не родная мать… — Мне делается очень плохо и тошно. Дженис навсегда останется той, кого он любил до меня… и больше меня. Как бы я ни старалась, для Брэда я буду лишь плохой копией Дженис. Я расправляю плечи и поворачиваюсь к нему. Брэд застывает на месте.

— Наверное… ты сейчас рад, что я отложила свадьбу, правда?

— Нет, — шепчет он. — Лидия, прошу тебя, постарайся меня понять. Я этого не хочу… я ведь не напрашивался!

Мы с ним стоим в торговом зале; мне кажется, что он делается все теснее и теснее, что вокруг меня смыкаются стены.

Гордость требует от меня сохранять хорошую мину при плохой игре, и я собираю остатки сил.

— Ну, раз ты уже все решил, мне остается только пожелать вам с Дженис и Коди счастья.

Он угрюмо молчит.

— Брэд, повторяю, я в такие игры не играю. Не хочу и не буду.

— Какие уж тут игры…

— Откуда ты знаешь? Как говорится, никогда не говори «никогда»… Пройдет немного времени, Дженис поймет, что совершила ошибку, и снова захочет жить независимо. Только меня рядом уже не будет.

— Что ты говоришь?! Да я ведь прошу тебя только…

— Не знаю почему, но ты намерен дать Дженис еще один шанс, — перебиваю я, не дослушав до конца. — Ради Коди или ради себя самого, не знаю. Ты так решил, но я не позволю тебе уходить из моей жизни и снова в ней появляться по ее прихоти.

— Я не знаю, что мне делать! — восклицает он.

— Я тоже, — отвечаю я. — Очевидно, мне так или иначе придется отойти на второй план. — Мне все труднее сохранять присутствие духа. — Она хочет переехать назад, к вам, да?

— Нет. — Брэд качает головой. — Она останется у себя, а мы — у себя. Больше мы пока ни о чем не договорились. Я ничего не мог решать, не поговорив сначала с тобой.

Может быть, он думал, что его слова меня подбодрят? Если так, он ошибся! Брэд, очевидно, искренне не понимает, что стоит за поступками его бывшей жены. Я знаю, что Дженис любит Коди. За несколько месяцев мы с ней несколько раз беседовали, и она недвусмысленно дала понять: несмотря на свою привязанность к Коди, она не хочет возвращаться к мужу и сыну. С чего вдруг она переменила планы? Я совершенно огорошена…

— Я люблю тебя и Коди, — говорю я, но голос так дрожит, что мне страшно, — но не могу и не хочу играть с Дженис в перетягивание каната. Совсем недавно ты просил меня стать твоей женой, а теперь хочешь, чтобы я отошла в сторону, пока ты пытаешься наладить жизнь со своей бывшей. Не знаю, чего ты от меня ждал!

Брэд долго молчит; наконец, упрямо выпячивает подбородок и цедит сквозь зубы:

— В таком случае попрошу, чтобы меня перевели в другой район. Тогда мы с тобой не будем пересекаться.

— Спасибо. — Меня удивляет мое внешнее хладнокровие: внутри я вся киплю от горя и обиды.

— Мне очень жаль, Лидия.

Я отворачиваюсь. Не хочется, чтобы он видел, как мне больно.

Любимый мужчина круто разворачивается и уходит из моего магазина и из моей жизни. Едва за ним закрывается дверь, я бросаюсь в кресло и закрываю лицо руками. Стараюсь дышать глубже и соображаю, что же только что произошло. Несколько минут назад я жила в ожидании праздника и представляла, как мы вместе с Коди поедем на пикник или будем делать барбекю… Сердце у меня сжимается. Ведь я теряю не только Брэда, но и Коди! Милого, славного Коди, который пробудил во мне желание материнства.

Колокольчик звенит раздражающе весело. Я опускаю руки и растягиваю губы в неестественной улыбке. При виде Маргарет улыбка превращается в кривую гримасу, и я выпаливаю первое, что приходит в голову:

— Ты опоздала!

— Ну да, — отвечает она, не оправдываясь и ничего не объясняя.

— Если хочешь и дальше работать у меня, постарайся, пожалуйста, приходить на работу вовремя, — отрезаю я. — То, что я твоя сестра, не означает, что ты можешь являться в магазин когда тебе заблагорассудится.

От неожиданности у Маргарет буквально отвисает челюсть.

— Все ясно, сигнал дошел.

Я встаю и выхожу в подсобку. Руки по-прежнему дрожат. Надо собраться, иначе я развалюсь на куски. К сожалению, уже поздно…

— Ты что, сегодня не с той ноги встала? — интересуется Маргарет, входя в подсобку следом за мной.

Я пытаюсь налить себе кофе, но ничего не получается. Поставив кофейник обратно на конфорку, я поворачиваюсь лицом к сестре.

— Лидия, — шепчет она, увидев мое совершенно серое лицо. — Что случилось?

Я открываю рот, но как будто лишаюсь дара речи. Издаю громкий стон и бьюсь в рыданиях. Вот к чему приводят попытки собраться с силами!

Хорошо, что Маргарет тут же обнимает меня — иначе, боюсь, я бы просто упала на пол.

— Лидия, Лидия, что случилось? — Она отстраняется и смотрит на меня в упор. — Что-то с Брэдом? Мы с ним столкнулись у входа, но он мне ни слова не сказал, даже не поздоровался!

Мне трудно выговорить хоть слово. Кажется, что наступил конец света — во всяком случае, для меня. Очень долго я болела и была оторвана от мира. Последний год я в первый раз за много лет почувствовала себя по-настоящему живой и нормальной. Такой, как все. Я обрела любовь — но лишь для того, чтобы понять, насколько все преходяще.

— Мне… нужно наверх, — шепчу я, когда мне удается наконец обрести дар речи. — Ты пока займешься магазином?

— Конечно.

— Спасибо. — Я беру Уискерса с подоконника и вижу грузовик Брэда. Он сидит в кабине: ссутулил плечи, голову положил на руль.

Ко мне подходит Маргарет. Она кладет руку мне на плечо и тоже смотрит в окно.

— Вы с Брэдом?.. — ласково спрашивает она.

Я киваю:

— Он возвращается к бывшей жене.

Маргарет притягивает меня к себе и крепко обнимает.

— Мне так жаль, — шепчет она.

А уж мне как жаль!