Глава 3
— Перед тем как джентльмены покинут столовую, чтобы выпить бренди у камина, я хочу произнести тост, — произнес граф Адера.
Все стихло. За длинным столом сидели пятьдесят приглашенных и вся семья де Уоррен, за исключением Клиффа, который опаздывал. Стол, покрытый белой льняной скатертью, был парадно сервирован — лучшим фарфором и хрусталем. Центр стола флорист, проявив незаурядный талант, украсил цветами из садов имения. Граф сидел во главе стола, на другом конце, напротив, — графиня. Элеонора видела, что отец улыбается.
Граф, седовласый красивый человек, лет сорока с небольшим, с величественными манерами хозяина графства и главы семьи. Голубые глаза графа приветливо оглядели гостей и остановились на дочери.
Она отвела взгляд. Он был так доволен ее решением выйти за Питера, она не имела права показывать ему, что волнение и нервозность не покидают ее, и напрасно она убеждала себя, что это свойственно всем невестам. Ее разговор с братом лишь временно успокоил бурю в ее душе. Питер сидел рядом. Он был внимателен, ухаживал за ней весь вечер и был очень красив в вечернем костюме. Вначале она с трудом могла улыбаться и делать вид, что все и порядке. Элеонора раньше не придавала значения вкусу вина и его действию, но сегодня вдруг выпила целых два бокала, и удивительно, но они принесли долгожданное умиротворение.
Теперь она с удовольствием смеялась шуткам Питера, раньше и не представляя, какой он забавный. И кажется, только сейчас увидела, как он красив.
Помешанные на женихах, дебютантки в Лондоне с ума бы сошли от счастья, будь они на ее месте. И почему она не пригласила их на свадьбу, чтобы посмотреть, как они позеленеют от зависти. Обе вышли замуж, и она слышала, что у них толстые мужья.
Если бы это не привлекло общего внимания, она потребовала бы еще один бокал вина, хотя ужин был уже закончен.
Питер наклонился над ее ухом:
— Что с тобой?
Она ему улыбнулась:
— Вечер просто изумительный.
Он удивленно приподнял брови:
— Каждый вечер хорош, когда я с тобой.
Она почувствовала, что тает. Неужели она сомневалась на его счет?
— Ты романтичен, Питер.
— Я всегда становлюсь романтиком рядом с тобой.
Она кокетливо посмотрела на него из-под ресниц.
И почему она так расстраивалась? Все так чудесно. Справа от нее сидел лорд Гендредон, отец Питера.
Графиня напомнила графу:
— Дорогой, мы ждем.
Граф откашлялся и перевел взгляд с лица дочери на гостей.
— Не могу выразить, как я счастлив, что моя красавица дочь наконец решила сделать выбор. И особенно счастлив, что ее избранник — Питер Синклер. Она ждала достойного мужчину, прежде чем изменить жизнь. За жениха и невесту! Пусть их жизнь будет счастливой, пусть в ней будут мир, радость и веселье! — И он высоко поднял бокал.
Она смотрела на отца улыбаясь, не пытаясь слушать, о чем он говорит. И на Питера, взирающего на нее, как на богиню, спустившуюся с Олимпа. Кажется, ее подводит зрение, лица немного расплываются. Может быть, Тирелл прав и она полюбит Питера, а может быть, уже любит. Разве она не согласилась выйти за него?
Папа сказал что-то о перемене в жизни. Она нахмурилась. Как может сердце измениться? Она нашла своего мужчину, хотя у него и не серые глаза.
Она смутилась. У Питера глаза голубые. Ей надо еще выпить. Если она пока не влюблена окончательно, еще один бокал вина сделает свое дело.
— Я хочу поблагодарить леди и лорда Гендредон за помощь в организации столь грандиозного свадебного мероприятия. И всех гостей, которые прибыли на торжество. Особо мистера и миссис Макбейн, лорда и леди Бартон… и, наконец, молодого Синклера. Питер, благодарю, что сделал мою дочь счастливой. — И граф сел, улыбаясь и с гордостью глядя на дочь.
— Я хочу добавить, — встал Тирелл. — Обращаюсь к мужчине, который осмелился взять в жены мою сестру. Сделай ее счастливой, иначе придется иметь дело со всеми пятью братьями.
Питер галантно ответил:
— Я обещаю, что Элеонора будет счастлива, я все для этого сделаю. Но прошу прощения, у Элеоноры четыре брата, разве не так?
Элеонора перестала улыбаться. У нее три брата родных и два сводных. Все это знали. Разве Питер не знал? Но Шон пропал. Это у него были серые глаза.
— Я что-то не так сказал? — удивился Питер. — Правда, Клифф еще не прибыл, но с ним будет четверо.
Она опустила глаза вниз на скатерть. Вино вдруг перестало действовать. Где теперь Шон? Почему его нет с ними? Он не хочет возвращаться?
Вино проделало с ней злую шутку. Раз нет Шона, почему она выходит замуж? Она вновь почувствовала панику.
— Прости, Элеонора, — пробормотал Тирелл.
Она смотрела на брата совершенно протрезвев, как будто ее только что окунули в ледяную воду. Она выходит за Питера, а не за Шона. Она уже полюбила Питера, почти полюбила, и ей необходимо срочно выпить бокал вина, пока вечер окончательно не испорчен.
Встал Девлин О'Нил, бывший прославленный капитан морского флота, с навсегда выгоревшими на солнце прядями волос.
— Я уверен, ты слышал сплетни, Питер. Мой младший брат исчез четыре года назад. И с тех пор о нем никто ничего не знает.
Синклер был еще больше удивлен:
— Но я ничего не слышал. Простите меня, сэр капитан.
Элеонора печально смотрела на пустой бокал. Лучше бы она никогда не знала Шона, который теперь испортил самый счастливый день в ее жизни. Она ведь была счастливой только что. И ей нравилось, как смотрит на нее Питер, как он ей улыбается. Всего лишь несколько минут назад она была весела и всем довольна. Неужели она всегда будет скучать и грустить о нем, даже если выходит за такого замечательного, необыкновенного человека, хотя он и англичанин.
Нет, скучаю по Шону, и у него серые глаза, но какое отношение это имеет к моему браку?
— Питер, — улыбнулась она жениху, — мне необходим еще бокал вина. Очень, — добавила она, чтобы он не успел возразить.
— За Синклера, — предложил тост Рекс де Уоррен. В войне Рекс потерял правую ногу и теперь вынужден был передвигаться, опираясь на костыль. — За идеального мужа для моей сестры. Элеонора, ты самая счастливая невеста на свете.
Она посмотрела, не шутит ли он. Он так переменился после того, как вернулся с войны, и теперь она иногда не понимала, когда он шутит, а когда говорит серьезно.
— Я — самая счастливая женщина во всей Ирландии. — Она как будто всех пыталась в этом убедить.
Гости с любопытством на нее посмотрели. О, какой стыд! Неужели у нее заплетается язык и она шепелявит?
Темные брови Рекса поднялись скептически.
— Правда?
Она встретила его пронзительный взгляд, и ей показалось, что он читает ее мысли. Ах, если бы ей принесли еще бокал вина, и тогда ей удалось бы обмануть присутствующих, чтобы они не заметили ее смятения.
Леди не обманывают, Эль.
Она подскочила и обернулась. Ей показалось, что за спиной стоит Шон. Никого.
— Элеонора? Что случилось? — участливо спросил Питер.
— Он здесь? — прошептала она, вцепившись в спинку стула пальцами так, что они побелели, и продолжая сидеть боком к столу.
Граф решительно поднялся с места:
— Думаю, пора отправляться к нашему бренди, джентльмены. Элеонора?
Она опомнилась и поняла, что сидит почти спиной, и даже не заметила, что все мужчины встали и в ее сторону обращены удивленные взгляды.
Питер остался сидеть рядом. Рекс, постукивая костылем, направился к ним. Огромный, черноволосый, очень крепкий физически, он был копией Тирелла, только глаза у него были темные, а у брата — голубые.
— Прости меня, Элеонора, я не хотел портить тебе настроение в такой день.
Она перестала его понимать, с тех пор как он вернулся с войны, раздавленный своим увечьем. Вот и сейчас не знала, что он имел в виду.
— О, Рекс, — она ласково заулыбалась, — ты ведь мой любимый брат и просто не можешь поступить неправильно. Ты ведь знаешь это?
Он взглянул на Питера:
— Извини нас, — взял ее за руку и отвел в сторону. — Да ты напилась! — тихо сказал он.
— И правда, — она лучезарно улыбалась, — теперь я начинаю понимать, почему тебе нравится пить. Принеси мне тихонько вина, красного, пожалуйста.
— Не принесу. — Он был и в ужасе, и в восхищении. Трудно было удержаться от смеха, глядя на нее. — Ты что, намерена устроить саботаж, отменив свое венчание?
Элеонора задумалась над словом саботаж.
— Хм-м-м. Саботаж — это в политике. Он здесь ни при чем.
— Иди к себе в комнату, — посоветовал он, но не мог сдержать улыбки.
— Нет. Пока меня не поцелуют, и как следует! — Она оставила его и направилась к своему жениху.
Леди уже собрались в соседнем салоне. Питер одиноко стоял у опустевшего стола.
— Все в порядке? — спросил он.
Она удивилась:
— Конечно, — и взяла его под руку. — И я снова с тобой.
Он покраснел.
— Элеонора, ты никогда не пила. Я приглашу одну из твоих сестер, чтобы тебя проводили в твою комнату.
— Это на редкость плохая идея! — Она прижалась к нему. — Мы за весь день не были ни одной минуты наедине, — произнесла она тихо, — не хочешь вместе со мной взглянуть на звезды? — Интересно, отважится ли она попросить поцеловать ее.
Он снова покраснел.
— Я и сам собирался предложить. Ты меня опередила.
— О, это я умею. Я быстро бегаю, езжу верхом и стреляю лучше, чем многие мужчины.
Он широко раскрыл глаза от изумления.
— Ууупс… — Кажется, она проговорилась.
Леди не скачут на лошади по-мужски и не стреляют. Они не ругаются и не лгут.
— Леди не лгут, — добавила она.
— Что, прости?
Разговаривать дальше было опасно, и она потащила его к открытым дверям террасы. Питер покорился.
Шон осторожно поднялся вверх по ступеням террасы. Там было темно и пусто. Он мог видеть уже с лестницы, что в доме полно гостей, и, осторожно подобравшись к огромному окну, заглянул в столовую.
Во главе стола стоял мужчина, человек, который взял его в семью после гибели отца, воспитал, кормил, одевал, учил и любил его, как своего родного сына. У Шона ослабли колени, и ему пришлось опереться на стену руками. И вдруг увидел брата. Девлин сидел рядом с женой. Для Девлина он отстроил заново Аскитон и, не задумываясь, сделал бы это снова, как и отдал бы жизнь за своего старшего брата.
Он проглотил комок в горле. Прекрасная Вирджиния, жена Девлина, выглядела счастливой, и он был рад за них. Она спасла его брата когда-то, и он был вечно ей благодарен за это.
Его сводные братья тоже встали, он видел, что атмосфера царит веселая и непринужденная.
Невозможно было не вспомнить, как он провел здесь столько лет со всеми своими родными. Воспоминания накатывали, как волны Ирландского моря: о рождественском угре, о темных зимних вечерах перед камином, приятели отца за бренди. Он с трудом отключил мозг от воспоминаний.
Зачем это? Все равно ему предстоит покинуть страну, чтобы избежать преследования. Через несколько минут он уведет из стойла свежего коня и вернется в Корк. Он должен быть там до рассвета и успеть на корабль.
Он должен так поступить и не мог сдвинуться с места.
Он пришел потому, что Эль выходит замуж.
Он прислонил лицо к холодному стеклу, глядя, как Тирелл хлопнул шутливо по плечу Девлина, и они, смеясь, покидают столовую вслед за остальными мужчинами. Как трудно и невозможно заглушить тоску и желание вновь очутиться в родной семье. Нет, нельзя забывать, что его ищут и назначена награда за его голову, к тому же он не хочет вместе с собой утащить в пропасть отца и братьев.
Теперь женщины встали, он увидел, как Тирелл обнимает за плечи леди с роскошными тициановскими волосами. Мать с улыбкой приглашала всех в соседний салон. Графиня выглядела, как всегда, элегантно, но выглядела старше. Он не обманывал себя — его исчезновение должно было ее расстроить.
Одна из женщин отошла в сторону с Рексом. Сердце его на миг остановилось, потом сильно забилось от волнения. Это была Эль.
Он был поражен. Она изменилась, но он узнал бы ее где угодно. Эль. Ничего не осталось от угловатого длинного подростка. Но если вспомнить тот последний день, когда он покидал дом четыре года назад и она выбежала к нему, уговаривая остаться, уже тогда это была девушка, похожая на готовый распуститься бутон. Он не забыл, как она высока, ее лицо чуть-чуть изменилось — несколько угловатые черты округлились, теперь овал лица стал совершенным. Как и ее фигура. Она стала прекрасной женщиной, способной соблазнить любого, и вызывала восхищение.
Он видел, как она старается уговорить в чем-то брата, очаровать его, и испытывал панику. Он ожидал вернуться к тоненькой молодой девушке, которую никто еще не целовал, видя в ней только друга и сестру. Он почти мог расслышать, что она, смеясь, говорит Рексу.
Я уже говорила тебе, что ты мой самый любимый брат?
Слова, которые она говорила им, всем своим братьям… Кроме него.
Он смотрел на нее и видел женщину, способную поразить воображение и заставить волноваться и, хотя это было немыслимо, невозможно, пробуждавшую в нем желание. Он не мог желать девушку, которую всю свою жизнь считал сестрой. Но тело с ним было не согласно, и, вероятно, сказались два года вынужденного воздержания.
Она уже отошла от Рекса и приблизилась к красивому молодому человеку со светлыми волосами, взяла его под руку. Он понял, что это жених — Синклер. Он был не только красив, но и обладал манерами и внешностью прирожденного аристократа. Шон возненавидел его с первого взгляда.
Теперь его трясло от ярости — на нее, на Синклера, на себя. Конечно, она повзрослела, но почему кто-то вдруг имеет на нее право? И куда это они направились вдвоем? Столовая опустела.
И в тот же момент услышал, как открылась дверь на террасу. Он услышал ее смех, такой знакомый и в то же время чужой и новый. Она смеялась, как смеются женщины, которые хотят обольстить. Он прижался к стене и, стоя в полной темноте, наблюдал, как они подошли к балюстраде. Они были так поглощены друг другом, что вряд ли могли заметить его, слившегося с темной стеной. Походка ее тоже изменилась, хотя она по-прежнему делала большие шаги, но теперь грациозно покачивала бедрами. Она шла как женщина, которой любуются, на которую все смотрят.
— Я уже говорил тебе, что ты необыкновенно хороша сегодня. — И Синклер взял ее руки в свои.
Шону захотелось его задушить.
— Не думаю. Но если и говорил, можешь повторить.
Она флиртует? Эль и флирт?
— Как ты прекрасна, — невнятно произнес Синклер, и Шону был ненавистен его изменившийся голос, отражавший долго сдерживаемую страсть. Они не должны оставаться одни ночью на темной террасе. Какого дьявола? Где все? У нее три брата, которые должны охранять се. И где они все?
— А вы, сэр, слишком галантны и способны очаровать леди, — кокетничала она, — и мне просто удивительно повезло, что я выхожу за вас.
— Когда ты рядом, невозможно сдерживаться. — Он перешел на шепот.
Знал ли этот англичанин, что девушка, которую он выбрал, настоящий сорванец? Или она теперь уже не позволяет себе скакать галопом, драться на кулаках и ругаться? Уже не охотится и не ловит рыбу? И теперь успешно осваивает флирт?
— Мне приятны твои слова, хотя у тебя и голубые глаза.
Он не понял, о чем она говорит, и, кажется, Синклер тоже. Наступило молчание.
Ему хотелось ударить кулаком по стене, потому что в это время Синклер, кажется, вознамерился ее поцеловать.
— Можно я поцелую тебя, Элеонора?
— Я думала, ты никогда не спросишь, — засмеялась она.
И, не веря своим глазам, Шон смотрел, как Синклер обнял ее и медленно склонился к ее лицу. И в этот момент луна вышла из-за единственного облачка на небе и залила ярким светом двоих влюбленных. Он целовал ее, и она отвечала пылко и страстно!
Шон прислонился к стене, охваченный бешенством, тяжело дыша, и боялся взглянуть на них снова. Неужели это Эль сейчас в объятиях Синклера и сама охотно отвечает на его поцелуй, он даже слышал стоны влюбленных. Он понимал, что она превратилась в желанную, соблазнительную женщину, он сам уже почувствовал ее власть над собой, но он не имеет права вожделеть ее, потому что они выросли вместе.
— Меня поцеловали, Шон!
Он вспомнил, как много лет назад, когда ей было одиннадцать, а ему семнадцать, они стояли в конюшне Адера и она сообщила вдруг об этом с загадочной улыбкой.
Он уже несколько недель преследовал дочку арендатора, блондинку с пышной грудью и приятными ямочками на щеках. И вот он очутился с ней на соломе, в полумраке конюшни, и его руки уже проникли под юбку, а она не сопротивлялась, он был близок к тому, чтобы овладеть ею, и слышал ее нетерпеливое хихиканье.
И вдруг почувствовал, что Эль снова подглядывает. Он вне себя от ярости вскочил, натянув штаны, и, подняв голову, увидел, что она, хитро улыбаясь, наблюдает за ним сверху. И, понимая, что она все видела, он вспыхнул, и им овладела ярость. Она быстро скатилась вниз и бросилась наутек. Бросившись следом, он вдруг увидел, что она остановилась и смотрит на него вызывающе. Он тоже остановился с угрожающим видом.
— Попалась!
Она высунула в ответ язык.
— Я надеру тебе уши и расскажу папе, чем ты занимаешься.
Она переступила на месте.
— Тебе меня не догнать.
Она действительно бегала быстрее всех.
— Я не хочу, чтобы за мной шпионили.
— Ты любишь ее?
— Нет! — И сразу пожалел о вырвавшихся словах, потому что это было не ее дело. — Послушай, Эль, подойди ко мне. — Он сделал к ней шаг.
Она отступила тоже на шаг, качая головой. Потом лукаво улыбнулась:
— Меня тоже поцеловали.
— Надеюсь, ты врешь.
— Нет. Джек О'Коннор, на прошлой неделе, около часовни.
Он застыл от неожиданного признания и вдруг бросился обратно, призывая грума оседлать лошадь.
— Я убью Джека О'Коннора! — И он не шутил — ведь она еще ребенок.
Она схватила его за руку:
— Подожди! Это моя вина.
Он угрюмо смотрел на нее.
— Целовал или нет?
Она закусила губу.
— Это я его поцеловала. Вот так. — И вдруг обхватила его за шею руками, намереваясь поцеловать в губы.
Он стряхнул ее с себя.
— Ты сама бросилась ему на шею!
— Ну и что? Ты целуешь девушек! И даже леди! Ты повеса. Так говорит папа.
Действительно, братья не пропускали ни одной юбки, в них играла молодая кровь.
— Ты не должна шпионить за мной! Я уже не мальчик, Эль. Ты не должна видеть такие вещи.
— Ты имеешь в виду то, как лезешь к ней под юбку и трогаешь ее там? — И она изобразила страстные стоны: — О-о-о-о-о!
С него хватит. Он хотел схватить ее, но она вывернулась и умчалась, он погнался за ней, полный решимости наказать. Она стала бегать вокруг дерева, ловко избегая его рук, но вдруг устала и захныкала.
— Ладно, сдаюсь. — Он пошел прочь.
Она успокоилась и вышла из-за дерева, а он резко повернулся и схватил ее.
Встряхнув ее хорошенько несколько раз, предупредил:
— В следующий раз поймаю, положу тебя на колено и отшлепаю, как пятилетнюю.
— Перестань, ладно, больше не буду, клянусь!
— Леди не должны клясться, хотя ты сорванец, а не леди. — И, взяв ее за ухо, повел обратно к конюшне.
— Прости, я больше не стану клясться! Только не надо говорить папе! — Из глаз Эль хлынули слезы.
Он остановился. Несмотря на ее ужасное поведение, ему стало жаль ее.
— Ты поцеловала Джека?
Она, поколебавшись, ответила:
— Да, но только в щеку, а не в губы.
— Я так и думал. — Он вздохнул с облегчением. — Леди не лгут, Эль, и не целуют мальчиков, и не клянутся.
— Ненавижу быть леди!
И он не мог сдержать улыбки, а она улыбнулась в ответ.
— Элеонора, я тебя так люблю!
Шон вернулся в реальность. Он не хотел видеть, как Эль занимается любовью с мужчиной. Синклер взял в ладони ее лицо, и она — проклятье! — улыбалась, глядя на него.
Синклер весь дрожал от нетерпеливой страсти.
— Я стараюсь изо всех сил остаться джентльменом, — прошептал жених, — но ты меня искушаешь.
— Я тоже испытываю искушение. Никто не узнает, остался ты джентльменом сегодня ночью или нет.
Шон уже выступил вперед, чтобы прервать это бесстыдство, но опомнился. Неужели она явно намекает, что жених может себе позволить больше свободы действий? Она была дерзкой и своевольной девчонкой, а теперь стала такой же пылкой и неуправляемой женщиной. Она уже допускала к себе… жениха? Зная ее, он не сомневался, что она не дорожит своей невинностью и, скорее всего, ей понравятся постельные игры.
И снова они целуются.
Он ударил кулаком о стену. Где, черт побери, ее братья?! Он не хочет быть свидетелем того, как она отдается жениху.
Эль отпрянула от Синклера.
— Что это было? — Она огляделась.
Теперь Шон вжался в стену, стараясь стать незаметным.
— Что было? — Синклер явно обезумел от страсти и ничего не слышал.
— Ты не слышал? — Она казалась напуганной. — За нами следят?
— Дорогая, кто может за нами следить?
— Рекс, это ты? — позвала она сердито.
— О боже! Твои братья вечно охраняют тебя, конечно, это похвально, но каждый из них уже намекнул, что я должен остаться джентльменом до брачной ночи. Нам надо вернуться.
— О, да не обращай на них внимания! Они привыкли мной командовать. Я с ними разберусь. Не бойся! Мне так нравятся твои поцелуи, Питер.
Шону захотелось схватить ее за ухо, как будто ей все еще было одиннадцать, и потрясти хорошенько.
Вдруг двери на террасу распахнулись, послышался стук костыля о плитку, и Шон узнал Рекса. Пораженный, он понял, что Рекс калека, у него нет правой ноги. Впрочем, откуда ему было знать. Ведь он так давно не был дома. Рекс, стуча костылем, добрался до парочки.
— Вам не кажется, что пора прервать любовное свидание наедине, вы еще не женаты, — предупредил он серьезно.
Шон видел перед собой другого Рекса. И теперь ему стало жаль его больше, чем самого себя.
— Мне двадцать два, — заявила Эль. Ни одна женщина не стала бы объявлять, сколько ей лет. — И мне не нужны няньки.
— О, я с тобой не согласен, так что идем! — И предложил ей руку, что выглядело как приказ.
Она обиделась:
— О, ты, конечно, старший здесь, сэр Рекс.
Значит, Рекс получил рыцарство. Конечно, он заслужил титул на полях сражений, и Шон гордился им.
— Дождитесь свадьбы. — Рекс жестом пригласил влюбленных в дом.
Эль ничего не оставалось, как принять его руку, за ними последовал раздосадованный Синклер. Этому не справиться с Эль никогда. Тем не менее через две ночи Эль станет его женой, и он будет иметь все права супруга.
Вдруг Рекс остановился.
Шон затаил дыхание. Неужели брат почувствовал его присутствие? Рекс двинулся снова, но перед тем, как войти в дом, обернулся и оглядел террасу, взгляд его скользнул по тому месту у стены, где укрывался Шон.
Ему на мгновение показалось, что они встретились глазами. Но он ошибся, потому что Рекс отвернулся, и вскоре все трое скрылись за дверью. Шон остался стоять, переживая с горечью заново все, что увидел и услышал.
