Глава 7
Макс сидел за чашкой кофе у окна кафе с забавным названием «Голодный взгляд». Собственно, это было не простое кафе, а книжный магазин, где можно еще и кофе выпить, и даже перекусить. Макс ждал шерифа Спайка Тревора и не сводил взгляда с его патрульной машины, припаркованной у входа.
Шериф Тревор вместе с семьей жил в пансионе Роузбэнк, где снимали квартиры и сам Макс, и его братья. Спайк стал совладельцем пансиона после того, как женился на Вивиан Пэйтин. Мать Вивиан, Шарлотта, также совладелица пансиона, жила там же, с семьей дочери и с Венди, старшей дочерью Спайка от первого брака.
Место встречи выбрал сам шериф, и оно вполне устраивало Макса. Здесь он надеялся встретить Энн.
Макс знал, что у Энн был старый «вольво» — седан, но сейчас Макс на парковке его не видел. Девушка обычно входила к себе домой через магазин, если он был открыт. Квартира Энн была на втором этаже, и, пройдя через зал и поднявшись по лестнице, она попадала к себе домой.
Энн заканчивала свой рабочий день у «Паппи» около шести вечера, когда ее сменял ночной менеджер, и Макс рассчитывал, что она будет дома в начале седьмого. Как только Энн поднимется к себе, он будет знать, что ей ничто не угрожает.
Тем временем Спайк, сидя в машине и не отрываясь от экрана компьютера, был целиком поглощен разговором по рации. Макс начинал нервничать. Спайк настоятельно пригласил Макса «побеседовать» в «Голодном взгляде», но при этом ни словом не обмолвился о теме разговора. Макс, в свою очередь, предложил встретиться в офисе шерифа, на что тот ответил: «Пока нет нужды в формальностях». Это «пока» звучало угрожающе — Макс знал, что речь пойдет о Мишель Рейли.
После встречи с шерифом Макс собирался прогуляться между магазином и офисом Джо Гейбла, пройти по аллее и выйти к заднему выходу из магазина, который одновременно был парадным входом в жилую часть дома. Возможно, Энн припарковалась там и прошла к себе незамеченной. Кто знает, захочет ли она с ним разговаривать. Девушка с характером — может просто выставить его за дверь.
Макс посмотрел по сторонам. За соседними столиками беседовали завсегдатаи кафе. Никто не обращал на него внимания — именно это и было ему нужно. Что касается Энн, для себя он уже принял решение. Макс сделает все возможное, чтобы они были вместе. Он не даст ей себя оттолкнуть. Несмотря на нервный срыв, который случился с Энн этим утром, она категорически отказалась от врачебной помощи, даже от помощи Реб Жирар, к которой Макс собирался ее отвезти. Энн не собиралась ни с кем обсуждать своих проблем, а проблемы, несомненно, были. Она согласилась лишь на то, чтобы Макс отвез ее на работу. Она пыталась убедить его, что там ей будет лучше всего.
— Ничего страшного не произошло, — повторяла она ему снова и снова, пока они ехали в сторону Туссэна, — я думаю — это все сахар. У меня очень низкий сахар в крови. Маленький обморок, ничего особенного.
«Ну конечно, маленький обморок», — подумал Макс, маленький обморок, из–за которого человек говорит странные вещи, кричит, смотрит невидящим взглядом и сражается с кем–то невидимым, а потом наступает коллапс.
Возможно, у Энн и в самом деле было видение. Макс всегда весьма скептически относился к таким вещам, но последнее происшествие заставило его пересмотреть свою точку зрения.
«Ты еще не получил моего письма?» Эту фразу, произнесенную голосом Дарта Вейдера из «Звездных войн», Макс не мог выбросить из головы. Он уже слышал этот голос раньше, и не один раз. Однажды он попытался выяснить, откуда поступил звонок, и оказалось, что звонили из автомата. На этом поиски закончились.
Дождь, наконец, прекратился. Показалось лимонно–желтое солнце в легкой голубой дымке. Наступил вечер, но Энн не появлялась. Почему она до сих пор не приехала?
— Она скоро придет, дорогой мой.
Макс вздрогнул, услышав мягкий женский голос, прервавший его размышления, поднял взгляд и увидел Уазо (для малознакомых — Уазо де Нюи).
Уазо, любимица Вивиан и Шарлотты, жила в Роузбэнке и вела там хозяйство, а в свободное время подрабатывала еще в нескольких местах, включая «Голодный взгляд».
Сказать, что Уазо была эксцентричной женщиной, — значило бы почти ничего не сказать. Уазо была не только эксцентричной, удивительно красивой и обаятельной, но в то же время независимой женщиной. Миниатюрная смуглянка с черными вьющимися волосами, женственная и непосредственная. Поговаривали, что она была любимой женщиной Нэта Арчера, отставного детектива департамента полиции Нового Орлеана по борьбе с тяжкими преступлениями, или проще убойного отдела. В городе Уазо считалась «неофициальной» собственностью Арчера, но ей самой такое определение вряд ли понравилось бы — Уазо не могла быть ничьей собственностью.
— Вы что–то сказали? — переспросил Макс. Он не ослышался, она действительно сказала, что Энн скоро придет, — он уверен, она имела в виду именно ее, хотя об их дружбе с Энн Уазо знать не могла. Даже если и знала — предположим, Энн ей сказала, — не могла же она прочесть его мысли.
Уазо, не глядя на Макса, налила в его чашку свежий кофе из кувшина, потом подняла голову и посмотрела на него сначала безразлично и отстраненно, а потом в ее глазax вспыхнул огонь, и тут ему показалось, что она просверлила его взглядом насквозь.
— Еще что–нибудь желаете?
— Спасибо, ничего больше. — Он покачал головой. — Но вы сказали…
— Ничего, — перебила его Уазо, — ничего я не говорила.
Макс нервно постучал пальцами по столу и вопросительно посмотрел на Уазо.
— Ну, мне пора возвращаться к делам, — сказала Уазо, нахмурившись и не переставая буравить его взглядом, — береги тех, кого любишь.
Улыбка осветила ее лицо.
— Уазо устала, а ты наслаждайся своим кофе, — сказала она напоследок и танцующей походкой направилась за стойку. Широкая юбка развевалась вокруг ее ног. Заняв свой командный пункт, Уазо продолжала внимательно наблюдать за Максом и за всем залом.
За книжными полками кто–то засмеялся, но Максу не было видно, кто смеется. Одиноко сидевший мужчина зашелестел газетой и принялся за свой сэндвич. Жизнь магазина–кафе шла своим чередом.
О чем, черт возьми, говорила Уазо? Что она знала? Макс нервничал и не сводил глаз с патрульной машины. Он еще не решил, как ему построить разговор с шерифом, что следует рассказать и о чем стоит умолчать. Он не знал, насколько откровенным следует ему быть. Одно Макс решил точно. Глупо и бесполезно рассказывать Спайку о телефонном звонке, ведь как только история Макса будет известна в Туссэне, он тут же станет притчей во языцех — а если Мишель не объявится в ближайшее время, то и первым подозреваемым.
Наконец Спайк вышел из машины и, раскланявшись с выходящей из магазина женщиной, направился к дверям. Макс внимательно изучал человека, от которого, возможно, будет зависеть его судьба. Голубоглазый блондин, стройный и мускулистый, в форме цвета хаки, которая сидела на нем как влитая, и надвинутой на лоб шляпе Спайк держался спокойно и уверенно и производил впечатление славного парня.
Для Макса время тянулось мучительно долго — хороших новостей он не ждал. Солнце окончательно скрылось за плотными облаками. Дождливый, пасмурный день быстро угасал. Наконец, зазвенел дверной колокольчик, и Спайк вошел в зал.
Макс приподнялся было, чтобы окликнуть Спайка, но Уазо его остановила:
— Сиди тихо, радость моя. К нам идет крутой законник. Заходи, Спайк, ты — обалденный мужчина. Давно тебя дожидаюсь! Что тебе принести? У нас сегодня гумбо — просто пальчики оближешь, лучшее гумбо в городе. А еще… нет, нет, нет — гумбо будет как раз кстати. Лучше всего. Сейчас принесу тебе полную тарелку.
Макс уже достаточно освоился с кухней южных штатов и в хорошие времена сам с удовольствием заказывал гумбо, аппетитную, сытную похлебку из стручков бамии с мясом, курицей, крабами, томатами, креветками и устрицами, обильно приправленную базиликом и кайенским перцем. Он даже выяснил, что такое бамия, и знал, что завезли ее из Африки лет двести тому назад. Но сейчас о еде он и думать не мог.
Спайк стянул шляпу, ухмыльнулся Уазо, а она закружилась на месте, приложив руки к сердцу и всем своим видом показывая, что приход Спайка ее просто осчастливил. Черные локоны взметнулись вверх. Уазо просто впала в экстаз.
«Забавно, — подумал Макс, — она всегда так встречает Спайка или сегодня какой–то особенный случай?» Странная женщина — что на уме, то и на языке. Но все привыкли к этому, и никто, казалось, не принимал Уазо всерьез. Так что и ему не стоит. Мало ли что она сказала.
В зале раздался хохот, но Спайка шумная встреча нисколько не смутила.
— Пожалуй, закажу гумбо, Уазо, — ответил он со смехом. — Я сяду за столик к Максу, вон там у окна. И принеси мне черного кофе, погорячее.
Спайк уселся в кресло напротив Макса, и они пожали друг другу руки над сине–белой клетчатой скатертью.
— Вы знакомы с Уазо? — спросил Спайк.
— А как же! Спайк, вы не забыли — я живу в Роузбэнке. Там же, где и она. Неужели вы думаете, она позволит кому–то себя проигнорировать?
— Да уж.
— Похоже, она много работает — в самых разных местах, — сказал Макс, вглядываясь в дорогу за окном, — вот, недавно узнал, что и здесь тоже.
— Уазо работает еще у Джилли Готро в кафе «Плюшка», по утрам помогает в пекарне. Днем возвращается в Роузбэнк, приводит комнаты в порядок, следит за тем, чтобы все было, как ей нравится. Потом, к вечеру приходит сюда. — Спайк нагнулся к Максу и добавил полушепотом: — Мне кажется, что Элли стала позже закрывать магазин только для того, чтобы дать Уазо подзаработать. Ей сейчас нужны деньги.
— Очень похоже на Элли, — ответил Макс и чуть было не сказал, что сможет пригласить Уазо работать в клинику, когда она откроется, — там будет много рабочих мест. Но, пожалуй, это была плохая идея — для непривычных пациентов Уазо могла превратиться в настоящий кошмар.
Итак, Уазо работала в пекарне при булочной, через которую по утрам проходил почти весь город, а многие возвращались перехватить чего–нибудь к ланчу. Кроме того, лечила домашних животных. Она называла себя «звериным терапевтом» и снимала стрессы у избалованных домашних собак и кошек, но и это было не все. Уазо гадала и предсказывала будущее, пела на похоронах и могла — при необходимости — навести порчу.
Уазо быстро обслуживала посетителей за стойкой кафе, время от времени прищелкивая пальцами в такт песням в стиле кантри, которые лились из старого приемника, прижатого к стенке большой банкой с солеными леденцами. По какому–то сигналу, возможно, это был сигнал «мяу!», но Макс его не слышал, она отворила дверь, посмотрела вниз и уже через минуту предстала перед посетителями кафе с изящной белой кошечкой на плечах. Кошка, которую звали Ирен, спокойно смотрела на всех своими египетскими в черных обводах глазами.
Нет сомнений, департамент здравоохранения не одобрил бы появление животного на предприятии общественного питания, зато завсегдатаи кафе были в полном восторге.
— Ирен, душечка, Ирен, ты наша радость, — слышалось отовсюду, и Макс понял, что это существо здесь давно и надолго. «Душечка Ирен» только морщила губу, с достоинством принимая восторги публики.
— Макс, вы мне звонили, — сказал Спайк.
— Я просто перезвонил в ответ на ваш звонок, — ответил Макс.
— Так дело не пойдет, Макс. — Спайк улыбнулся и покачал головой. — Почему бы вам не рассказать, что у вас на уме, а я расскажу, о чем думаю.
«Бессмысленно хитрить и утаивать факты, — подумал Макс, — ничего я этим не выиграю».
— Спайк, я думаю о Мишель Рейли. Надеюсь, вы пригласили меня потому, что у вас хорошие новости.
Уазо с Ирен на плечах принесла кофе Спайку, внимательно посмотрела на обоих и ускользнула к себе за стойку.
— Я вас пригласил не для этого, — ответил Спайк. — У нас нет никаких улик — ни одного следа, Макс. Только та информация, которую вы мне предоставили. Мишель обедала с вами и вашими братьями. Потом вы отвезли ее в «Мажестик», вы видели, что она вошла в холл. Все. С тех пор ее никто не видел. Она исчезла.
— Мы оба знаем, что она не исчезала. — Макс снова и снова мысленно проигрывал тот вечер. Он оставался у отеля до тех пор, пока свет в холле не погас, и только после этого уехал. Что могло с ней случиться? — Она вошла в отель. Если бы что–то случилось — кто–то на нее напал, — то как Долл и Гейтор могли не услышать шума? Почему нет никаких следов борьбы?
— А вот это вы мне расскажете.
— Повторите. — Макс похолодел.
— Я сказал, что это вы мне расскажете, почему нет никаких следов борьбы и почему никто ничего не слышал. Что–то у меня никаких идей нет. И, в отличие от вас, я никогда эту женщину не видел.
Макс нахмурился, взглядом подозвал Уазо и заказал еще чашку кофе. Ему нужно было взять паузу. Уазо тут же подошла к их столику, держа в одной руке тарелку гумбо для Спайка, а в другой — кувшин с кофе. Поставив тарелку перед Спайком и налив кофе, она внимательно посмотрела на обоих.
— Осадите назад, мужики, — серьезно сказала Уазо, переходя на шепот. — У вас серьезные проблемы. Я чувствую запах беды, большой беды.
Она втянула носом воздух и вернулась за стойку.
Макс сидел опустив глаза. Опять, второй раз ему говорят о запахе беды. Сначала Энн в забытьи просила не убивать ее и не сжигать, теперь Уазо говорила о запахе — запахе гари, быть может. Если бы он был трусом по натуре — давно бы сбежал из этого города. Но что толку, куда бы он ни сбежал, он не сможет остановить это безумие.
Уазо принесла маисовый кекс, приготовленный по рецепту ранних колонистов из кукурузной муки, молока и яиц, и медовое масло и присела за стол.
— Уазо, ты ушла с рабочего места, — заметил Спайк.
— Ничего, господин законник, мне и здесь всех видно, — ответила Уазо с усмешкой.
— По–моему, кто–то ищет вас в книжном отделе, — присоединился к шерифу Макс.
Уазо посмотрела на него с нескрываемой жалостью:
— Они знают, где меня найти. А в книгах я не спец. У нас группа консультантов сидит у другого входа — они все знают, на любой вопрос ответят. И мне хорошо — и они при деле. Эта Мишель приехала на работу устраиваться, в Грин–Вейл, так? Его раньше называли Домом душевного покоя, чтоб вы оба знали.
Уазо сняла кошку с плеч и усадила на колени. Ирен с интересом поглядывала на мужчин своими зелеными с золотыми ободками глазами.
— Мы знаем, как называли этот дом раньше, Уазо, но спасибо за информацию, — ответил Спайк.
— Она умерла, эта женщина. Я знаю, я это вижу.
— Кто умер? Что вы видите? — Макс откинулся назад. Ему показалось, что его ударили. Может быть, Уазо сказала и про огонь — а он не услышал?
— Это нелегко — я не могу включить свое видение, как картинку. Надо ждать, чтобы она стала четкой. Но Мишель больше не с нами, — ответила Уазо.
— Уазо, такими вещами не шутят! — ощетинился Макс.
Спайк с аппетитом уплетал свою похлебку, демонстративно не обращая внимания на Макса. Но Уазо припасла кое–что и для него.
— Вивиан, — резко сказала Уазо, нацелив свой указательный палец с ярко–красным наманикюренным ногтем на Спайка. — Как она себя чувствует? Ее младенец благословен, я это чувствую.
Уазо закрыла глаза, подняла подбородок вверх и глубоко вздохнула.
— Тот, другой младенец не мог остаться с нами, он ушел, у него был свой путь. А этот мальчик здесь придется ко двору.
Макс поразился тому, как изменилось лицо Спайка. Ни следа спокойного безразличия не осталось на нем — только тревога и боль.
— Мы не знаем, кто у нас будет — мальчик или девочка, — ответил он. — Спасибо за добрые слова. Осталось ждать несколько недель.
— А теперь слушай меня. — Уазо прикрыла ладонь Спайка своей. — На этот раз все будет хорошо — бояться не нужно. Твой малыш нуждается в энергии — и он возьмет все, что надо, у Вивиан. Она сейчас измучена — но ты сам сказал, ждать не долго. Она не спокойна — думает об ушедшем ребенке. Об этом думать не надо.
Макс знал, что Вивиан на последнем сроке беременности, но ничего не слышал о ее печальной истории. Надо будет выбрать момент и подбодрить ее. А теперь им со Спайком хорошо бы избавиться от Уазо. Макс протянул было руку, чтобы погладить Ирен, но кошка зашипела, показав все свои зубы, и он решил не повторять попытки.
— Не принимай ее шипение всерьез, — сказала Уазо. — Я говорила Энни, Ирен нужно мое лечение. Кошка страдает. Энни говорит, ее очень рано забрали у матери — и забрал мужчина.
Бывают моменты, когда наилучшая реакция — полное безразличие. Макс откинулся на спинку кресла и поднял подбородок. Он выглядел абсолютно спокойным, во всяком случае, ему так казалось.
— Уазо, — сказал Спайк после затянувшейся паузы. — Еще раз спасибо на добром слове. Прости меня, но у меня с Максом деловая встреча.
— Ты знаешь, где меня найти. — Уазо с улыбкой вышла из–за стола.
— Вы знакомы с Энн Дьюгон? — спросил Спайк, как только мужчины остались одни.
— Да, вы знакомы.
«Дерьмо», — выругался про себя Макс, но вслух сказал равнодушно:
— Я знаю, кто это. Она — менеджер у «Паппи».
— Ну, само собой. Только почему у вас вид такой виноватый?
— Ничего подобного, — спокойно ответил Макс. Врать ему не хотелось, но их отношения с Энн афишировать было нельзя.
— Если вы предпочитаете так строить разговор — ваше дело. Тогда скажите мне, где я могу найти Мишель Рейли. Мне нужны любые идеи и догадки. Мы начали процедуру поиска человека, пропавшего без вести. Пока я удерживаю все в своей юрисдикции и использую только своих людей. Но долго это продолжаться не может. Я не могу покрывать вас бесконечно.
— Я не просил вас покрывать меня или что–то в этом роде, — резко ответил Макс.
— Вы не просили. И уже завтра мы будем по уши в дерьме. Люди не дураки — они все понимают. Вы ничего не хотите мне рассказать? Что–нибудь из прошлой жизни?
Шериф спрашивал, чтобы дать ему шанс рассказать все самому, подумал Макс. Спайк, безусловно, проделал большую работу. Впрочем, это было совсем нетрудно — найти его досье и выяснить, какие у него были проблемы с законом. Он был признан невиновным, но это не так уж много значило, раз аналогичные преступления повторялись.
— Вы нашли какие–то следы в отеле?
Спайк не спеша отправил в рот несколько ложек гумбо и только после этого ответил:
— На ее личных вещах много отпечатков — одинаковых. Ну так что? Наверняка это ее собственные. Она не могла пользоваться своими вещами, не трогая их. Никаких следов борьбы не обнаружено. И не похоже, чтобы кто–то рылся в ее вещах. Те же отпечатки на входной двери и на ручке. И дверь, и ручку вытирали.
— Когда? Когда они протирали дверь? — Макс наклонился вперед.
— Прошлым вечером. Долл сказала, что она всегда протирает входную дверь, прежде чем отправиться спать. На всякий случай, если кто–то приедет поздно ночью. Гиббсы ложатся спать около одиннадцати.
— До того, как я привез Мишель, — ответил Макс почти беззвучно, — значит, если кто–то приехал в отель до одиннадцати и ждал Мишель, его отпечатки стерты.
Макс почувствовал, что впадает в отчаяние. Его положение становилось безнадежным. Но он не собирался сдаваться. Он будет бороться до конца.
— Вы правильно все поняли. Гейтор был в отеле с момента открытия утром, и это все. Он оставил дверь открытой.
Макс увидел, как с Мейн–стрит из–за деревьев подъехала машина, красный «вольво», и, объехав газон, припарковалась сразу за машиной Спайка. Макс облегченно вздохнул и отвернулся от окна — Энн благополучно добралась до дому.
— Макс, — спросил Спайк, нахмурив брови и обхватив голову руками, — ничего не хотите мне сказать?
— Почему бы нам не поговорить у вас в кабинете?
— Я уже объяснил вам. Это неофициальная беседа. Я пока не решил, что делать, и потом, здесь проще говорить — можно расслабиться.
Макс не мог ни расслабиться в присутствии шерифа, ни разговаривать, не опасаясь, что каждое его слово могут услышать.
— Вы проверяете меня, шериф, ведь так? — спросил Макс. Он слышал, как хлопнула дверца машины, и увидел, как Энн, нагруженная тяжелыми сумками, заходит в зал.
— Проверяю. И вы не можете не догадываться почему. — Спайк не отрываясь смотрел Максу в глаза. — Вы ведь понимаете, что меня беспокоит? Либо вы — серийный убийца, либо серийный убийца из–за вас впал в бешенство.
Спайк не шутил, и Макс никогда не чувствовал себя в большей опасности.
— Мы должны найти Мишель, — сказал Макс, не отводя взгляда, но чувствуя, как панический ужас парализует его. — Этот кошмар начался давно, когда я учился в колледже. Я не хочу, чтобы в городе знали о том, какие обвинения выдвигались против меня. Одна из причин, почему я решил остаться в Туссэне, — тут никто не упоминал о моей истории, хотя я живу здесь уже несколько месяцев. А если бы кто–то знал — узнали бы все, и пошли бы разговоры. Конечно, Мишель важнее всего, но я, я хочу остаться здесь. Не могу больше убегать. Если я попытаюсь скрыться… Господи, я боюсь, что снова кто–нибудь умрет. Я боюсь, что Мишель мертва.
— Да… Не могу вас винить.
— Спайк, вы тоже так думаете?
— Я не собираюсь гадать. Никаких предположений, пока мы не найдем ее — живую или мертвую. Но чем дольше эта женщина отсутствует — тем меньше шансов найти ее живой.
Слушая Спайка, Макс думал об Энн, и на него снизошло озарение. Он понял, как поступить. Он должен убедиться в том, что с ней все в порядке, добиться, чтобы она его выслушала, и рассказать о своих чувствах и о том, почему им нельзя быть вместе.
— Я проверил, Мишель не улетела тем самолетом, на который у нее был билет. По правде, я и не думал, что она могла улететь.
Это было как удар под дых.
— Черт, я тоже, но я надеялся. — Макс чувствовал, что погружается в отчаяние.
— У Мишель была с собой сумочка?
Макс потер переносицу.
— Наверное, была, должна была быть. Там были Келли и Роджер — может быть, они помнят.
Макс представил себе, как они сидели вчетвером за столиком у стеклянной стены ресторана в Роузбэнке. Мишель много смеялась и была очень хорошенькой.
— Значит, вы забрали ее из отеля, провели с ней весь день и потом ужинали с ней и с братьями. Где?
— В ресторане, в Роузбэнке. У них там отличная кухня.
Спайк был слишком сосредоточен на деле и не заметил слабой попытки Макса пошутить.
— Когда вы впервые узнали о том, что Мишель пропала?
— Вчера за ланчем, у «Паппи». Приехали Гейтор и Долл и рассказали.
Спайк не отводил от Макса пронзительного буравящего взгляда.
— Как мне сказали сослуживцы Мишель в Нью–Йорке, они знали, куда она поехала и зачем. Я ждал, сколько мог, прежде чем поставить их в известность о ее исчезновении.
— Когда вы это сделаете, для меня все будет кончено — раз и навсегда, — ответил Макс и закрыл лицо руками.
Все те, с кем работала Мишель, хорошо знали Макса и его историю. Они были обычными людьми и опасались за Мишель. Они, конечно, заподозрят именно его.
— Хорошо, что вы это сказали, Макс. Но времени у меня очень мало. Что вы можете еще добавить — мне нужна какая–нибудь зацепка Что–нибудь! Нутром чую, вы не серийный убийца. Не будет такой человек, как вы, рисковать всем на свете и… Если вам нечего добавить — то у меня выбора не будет. Я не думаю, что вы виновны в исчезновении Мишель, но мне придется действовать так, как будто виновны.
— И что вы сделаете? Арестуете меня? — Макс резко отодвинул чашку с кофе.
— Остыньте! Я не собираюсь вас арестовывать. Пока. Будет у меня хоть что–то против вас — и я посажу вас в тюрьму.
— Чего вы от меня добиваетесь?! Я ничего не делал. Поймите, наконец, я больше вас хочу ее найти, — уже не сдерживая раздражения, ответил Макс, чувствуя, как его лоб покрывается холодным потом.
— В вашем положении не стоит повышать голос, — отчеканил Спайк. — Вы единственный подозреваемый в этом деле, и я пришел сюда, чтобы довести это до вашего сведения.
— Но вы даже не начали искать! — ответил Макс.
Кровь застучала у него в висках.
— Конечно начал. И ваши телефонные разговоры мы отслеживаем, и выясняем, кто вам звонит. Кончайте молоть всякий вздор и скажите, где она. Массу времени сэкономите и нам, и себе.
— Спайк, я не знаю, где она! Мишель — мой друг. Я никогда не мог бы сделать ей ничего дурного Я хочу помочь. Братья уже спрашивали меня, почему нас не вызвали для участия в поисках.
— Не самая лучшая идея — пригласить подозреваемого на поиски тела жертвы. Вам не приходило в голову, что я смогу вытащить на свет всю вашу подноготную? Хотя такое уже случалось — убийца искал жертву вместе с полицией. Или вы нас принимаете за идиотов?
— Говорю вам, Спайк, у меня есть враги. Кто–то так меня ненавидит, что на все готов, лишь бы уничтожить. — Макс сцепил ладони с такой силой, что пальцы захрустели.
— Это вы так говорите, — ответил Спайк, — а мы обыщем все окрестности и, я думаю, найдем труп.
