Глава 7

Хоуп понимала, что не может позволить Фейт увидеть Оскара. Из-за этого ей было еще сложнее убирать трупик, смывать кровь и сообщать о случившемся бедному мистеру Парису — приходилось держать все в тайне. После одиннадцати лет осмотрительных, точно рассчитанных движений жизнь Хоуп совершенно вышла из-под контроля. Но она даже в мыслях ни о чем не жалела. Она обязана была вернуться в Супериор, и, наверное, должна была сделать это еще несколько лет тому назад. Она должна была забрать Фейт к себе; Фейт некому было помочь, кроме нее. И ей необходимо было недвусмысленно прогнать Боннера и Эрвина.

И все равно она чувствовала себя ответственной за смерть Оскара. И даже немного виноватой, что должна была его больше любить, когда у нее была такая возможность. Сейчас она еще меньше, чем обычно, хотела кого-то любить. Любовь рискованна и опасна.

Взять, например, Оскара и Фейт.

— Что-что он сделал? — переспросил Боннер.

Хоуп судорожно вздохнула и посмотрела на бедного мистера Париса. Тот сидел за столом у себя на кухне и был так потрясен случившимся, что даже не снял обувь, запачкавшуюся, когда он помогал Хоуп хоронить Оскара.

— Он… он убил кота моего соседа.

— Он замучил его до смерти, — добавил мистер Парис, его голос звенел от гнева. — Каким надо быть больным ублюдком, чтобы так поступить с беззащитным животным?

— Это не Эрвин, — сказал Боннер. — Он вернулся со мной в Супериор, и я был с ним почти весь день.

— Ты был с ним вчера вечером? — в ответ спросила Хоуп.

— Нет, но… я не могу представить, чтобы он стал убивать кота твоего соседа. При чем тут твой сосед?

— Вчера вечером они обменялись парой слов, когда Эрвин стал действовать нам на нервы и обрезал телефонный провод. Уверена, Эрвин был не слишком рад его вмешательству.

— И тем не менее, — сказал Боннер, — при чем тут убийство кота?

— Это сообщение для меня.

Хоуп закрыла глаза и покачала головой. Разговор с родителями прошел не слишком удачно. Мать неохотно пообещала, что присмотрит за Сарой, — неохотно, потому что тем самым она признавала, что Эрвин может быть опасен. Но Джед ее даже не выслушал. Они сразу начали ругаться, и он бросил трубку. Вот почему она позвонила Боннеру. Вчера он слышал угрозы Эрвина. Она надеялась, что он выслушает ее и поймет, как тот опасен.

— Он оставил мертвого кота у моей двери.

— Мне жаль слышать это, но я не очень понимаю, чего ты от меня хочешь.

— Ты должен убедить святых братьев, что Эрвин психически неуравновешен. Он может кому-нибудь навредить, Боннер. И с этим надо что-то делать.

— И что же именно? Он еще никому не навредил. Думаешь, братья отлучат его от церкви за убийство кота? Сомневаюсь, что их волнует какой-то кот из Сент-Джорджа. И в любом случае это твое слово против его. Не стану напоминать, как они сейчас к тебе относятся.

«Они»? Хоуп знала, что вчера Боннер относился к ней так же, как остальные святые братья.

— Ты мог бы передать им его вчерашние слова.

— А Эрвин ответит, что просто разозлился и на самом деле так не думает.

Хоуп опустила голову на руку и потерла ноющий висок.

— Боннер, Фейт имела полное право уехать от него.

— Не могу с тобой согласиться, — ответил тот. — Я не верю в развод, и ты это знаешь. К тому же Фейт носит его ребенка.

— И что?

— А то, что я ничего не могу здесь поделать. Не могу же я сказать, чтобы он бросил своего ребенка. Как я могу, если сам так однажды поступил?

Да, это было проблемой. Полиция сказала ей примерно то же самое. Она может получить судебное решение, запрещающее Эрвину к ним приближаться, но нет никаких гарантий, что Эрвин станет его придерживаться. Как ни надеялась она на полицию и знакомых в Супериоре, никто не мог ей помочь. Никто не может круглосуточно следить за Эрвином. Никто не может гарантировать, что он не вернется и не…

Хоуп посмотрела на горестно опущенные плечи мистера Париса, она жалела, что вчерашнее доброе отношение стоило ему любимца. Она понимала, что со временем он свыкнется и, может, даже заведет нового кота. Он был крепким стариком. Но они с Фейт не могут больше жить с ним по соседству, не зная, где будет нанесен следующий удар.

Она должна что-то с этим сделать. И прямо сейчас.

— Где ты была? — спросила Фейт, выглянув на крыльцо, где Хоуп снимала обувь для работы в саду.

Та сосредоточенно расставляла ботинки, чтобы иметь возможность не смотреть на сестру. У нее до сих пор перед глазами стояло лицо мистера Париса, тот момент, когда она рассказывала ему об Оскаре. У нее самой наворачивались на глаза слезы и перехватывало горло.

Она не позволит себе к кому-то привязываться. Каждый раз это приносит боль. Она уже раз обещала себе, что больше никому не позволит сделать себе больно. Но, как оказалось, это не помогло.

— Я просто полола сорняки, — ответила Хоуп через вставший в горле ком.

— Я только что была в саду, и тебя там не было.

— Я помогала мистеру Парису.

— Сегодня мы тоже пойдем по магазинам?

Магазины. Ради чего? Хоуп больше не чувствовала себя в безопасности в собственном доме. И безусловно, она не может позволить поселить в нем новорожденного. Вдруг Эрвин вернется, пока она на работе? Или вломится в дом, пока они спят? А если он появится после рождения ребенка, то по меньшей мере попытается его украсть. А по большей…

Она поежилась при воспоминании об искалеченном тельце Оскара. И проговорила, сморгнув слезы:

— Не сегодня. Нам надо упаковать вещи. Мы уезжаем на некоторое время.

Фейт резко вскинула голову:

— О чем ты говоришь? У меня ребенок скоро родится.

— Я знаю. Но мы не можем здесь оставаться. Эрвин… — Она откашлялась. — Он может вернуться.

— Я думала, мы позвоним родителям и попросим их попытаться остановить его.

Хоуп уже пробовала и знала, что это бесполезно. Даже если бы родители и Боннер были на их стороне — а они не были, — у Эрвина была масса возможностей вредить им и действовать на нервы. Оставаться здесь было слишком рискованно. Особенно в свете скорого рождения ребенка…

— Я уже звонила маме и Джеду.

— И что они сказали? Они согласны позаботиться о Саре? — с тревогой спросила Фейт.

— Мама проверит, чтобы Сара была в безопасности, но…

— Но?

— Но Эрвин, кажется, еще опаснее, чем я думала.

— Что ты имеешь в виду?

Желая сосредоточиться на чем-то обыденном, Хоуп начала отряхивать с джинсов прилипшую грязь.

— Мы должны исчезнуть. И прямо сегодня. Фейт прижала руку к груди и сделала шаг назад.

— Как ты можешь так говорить? А как же твоя работа?

— Скажу начальству, что у меня внезапно сложилась чрезвычайная ситуация в семье и некоторое время я не смогу выходить на работу.

— И оно с этим согласится?

— Может быть.

— А если нет?

— Хорошая медсестра-акушерка найдет работу где угодно.

— Но что, если больница не даст тебе рекомендации из-за внезапного увольнения? — сказала Фейт.

— Совсем не обязательно. Я ни разу не опаздывала. Я почти не пропускала смен. Я часто работала в выходные и праздники, подменяя других. Моя начальница всегда очень хвалила то, как я работаю. Она может посмотреть сквозь пальцы на отсутствие предварительного уведомления об уходе.

— Но ты оставляешь здесь не только работу. Что будет с твоим домом?

Фейт обвела взглядом комнату, и Хоуп, поддавшись искушению, сделала то же самое, выхватывая взглядом сшитые и разрисованные вещи за все годы своей жизни здесь. Все было так хорошо устроено, тщательно подобрано. Ей было здесь очень удобно. И безопасно.

Но теперь уже нет. Ни она, ни Фейт уже не были здесь в безопасности.

— Хоуп, прости. Это все из-за меня, — сказала Фейт. — Я не должна была уезжать с тобой.

— Ничего подобного. Вот домой ты лучше бы не звонила. Надеюсь, что в следующий раз ты дважды подумаешь, прежде чем сделать это. — Увидев на лице сестры страдание, Хоуп себя одернула. Фейт всего восемнадцать. Учитывая нехватку жизненного опыта и эмоциональную неразбериху последних дней, ее действия совершенно понятны.

— На твоем месте я, быть может, сделала бы то же самое, — сказала она. — И в любом случае, если мы будем тратить время на сожаление о своих прошлых ошибках, нам это не поможет. Нам надо строить планы на ближайшее будущее.

— И какие? — Фейт играла с кончиком косы, и Хоуп захотелось уговорить ее распустить или даже подстричь волосы. — Куда мы можем поехать? В Солт-Лейк-Сити?

Хоуп заперла за сестрой дверь.

— Я знаю одно место, — сказала она. — Оно находится в Нью-Мексико.

— Но я никогда не была за пределами Юты. Откуда ты узнала про это место?

— Там я родила своего ребенка, — сказала Хоуп. Но не стала добавлять, что Отем, возможно, до сих пор живет там. И она уже десятилетняя девочка.

Поездка была долгой и жаркой. В других местах света, может, и была весна, но в Аризонской пустыне, казалось, уже наступило лето. Это особенно чувствовалось, поскольку едва они достигли Сидар-Риджа, как в машине Хоуп сломался кондиционер. И к тому времени, когда они доехали до национального парка «Петрификлд форест», что находился недалеко от границы штатов Аризона и Нью-Мексико, у Хоуп к спине прилипла от пота блузка, а раздражительность выросла в разы. Почти весь предыдущий день они перевозили вещи Хоуп на арендованный склад. Потом провели ночь в мотеле, не желая неприятных сюрпризов от Эрвина, и тронулись с места около пяти утра. Эта пара деньков выдалась напряженной.

— Я все равно не понимаю, почему ты не разрешила мне спросить у мистера Париса, не можем ли мы взять с собой Оскара, — проворчала Фейт, снова поднимая тему, о которой они уже несколько раз начинали спорить.

— Я уже сказала тебе, мистер Парис никому его не отдаст, — сказала Хоуп.

— А я думала, что мистера Париса он не слишком заботит.

Хоуп тоже думала, что кот ее не заботит. Но, обнаружив его безжизненное тельце у себя на крыльце, она поняла, что ошибалась. Как бы ей ни хотелось обратного.

— Ты не можешь просто подойти к чужому человеку и попросить у него его любимца, — сказала она.

— Ты говорила, что Оскар обычно ходит сам по себе. Не похоже, чтобы мистер Парис хорошо о нем заботился, до того как он не пришел к нам.

Хоуп поставила локоть на дверцу машины и вздохнула.

— С животным нам было бы труднее найти, где жить, — сказала она, подыскивая веские причины.

Фейт отвернулась к окну, раздумывая об отсутствии возможности взять с собой кота, и в машине снова наступило молчание. Они вообще не очень много разговаривали. О чем говорить, если они обе сейчас уезжали от привычных мест и упорядоченной жизни. Хоуп не знала, как долго они пробудут в Инчантменте. Она боялась, что возвращение может оказаться для нее слишком болезненным. Что она будет искать сходство с собой в лице каждой девочки возраста Отем. Но она бросила свой дом в Сент-Джордже, потому что знала, что никогда больше не сможет чувствовать себя там в безопасности.

К счастью, у нее уже был подобный опыт. Вот почему она смогла уехать, сделав один-единственный звонок на работу в больницу.

Уф. Последние одиннадцать лет закончились так быстро, как первые шестнадцать. Только на сей раз ей пришлось коротко попрощаться со своими знакомыми. С Джефом, с которым она время от времени ходила на свидания, с медсестрами, с которыми она работала, и кое с кем из соседей. И наконец, она повидалась на прощание с мистером Клингером и мистером Ливингстоном — они пришли помочь им с Фейт перевезти вещи. Она заходила к мистеру Парису попрощаться. Она не стала просить его помочь с переездом, не желая, чтобы Фейт узнала об Оскаре. А остальные ее друзья и соседи…

Она решила, что не будет о них думать. Как не будет думать об Оскаре. Или Эрвине. Или Боннере…

К ее огорчению, список становился все длиннее.

— Ты выглядишь усталой, — сказала Фейт.

Она слишком мало спала в последние несколько ночей, чтобы восемь часов сна в мотеле могли полностью восстановить ее силы. Но она не могла просить Фейт сесть за руль. У той не было водительских прав. Мужчины же в Предвечной апостольской церкви все водить умели. Это был еще один способ держать женщин в общине беспомощными и зависимыми.

— Со мной все в порядке, — ответила Хоуп. — А ты как?

— Мне было бы лучше, если бы со мной был Оскар.

— Может, ты заткнешься об Оскаре? — не выдержала Хоуп.

Фейт поджала губы, скрестила руки на груди и стала смотреть прямо перед собой.

Хоуп положила голову на руку, жалея, что не придержала язык.

— Извини.

— Все нормально. Я знаю, что все это нелегко для тебя. И причем по моей вине.

— Это не твоя вина, это вина наших родителей. И нелегко нам обеим.

Ко всему прочему, Фейт переезжала уже второй раз за неделю, прожив всю жизнь в одном и том же маленьком городке.

— Думаешь, мы приняли правильное решение? — спросила Фейт.

— Сейчас мы в безопасности. Так что я думаю, это была хорошая идея.

Хоуп чувствовала, что Фейт внимательно смотрит на нее.

— На что похоже то место, куда мы сейчас направляемся? Здесь все кажется… — она глянула в окно на пустыню, которая тянулась по обе стороны дороги, насколько хватало глаз, — таким пустынным.

— Инчантмент совсем не такой, — сказала Хоуп, вспоминая густые прохладные леса в горах Санге-де-Кристо, заснеженные вершины и быстрые горные реки, словно прорезавшие изнутри редко заселенное пространство. Ущелье Рио-Гранде было недалеко от «Зачарованного круга», где к северу от Таоса находился маленький курортный городок Инчантмент и все пахло соснами и пиньонами. — Там вокруг нетронутая дикая местность, но все приспособлено для туристов. Много маленьких симпатичных магазинчиков и лыжных баз.

— А где мы будем жить?

— Снимем что-нибудь.

У Хоуп не было времени заранее что-то заказывать, но Инчантмент уже однажды защитил ее. И она не сомневалась, что он сделает это и во второй раз — и защитит ее сестру. Прощаясь десять лет назад с Лидией Кейн и Паркером Рейнольдсом, она думала, что прощается навсегда. Лидия тогда посоветовала Хоуп «отпустить душой» ребенка, которого она отдала, начать все с нуля и никогда не оглядываться назад. И быть счастливой. Хоуп тогда приняла ее слова всем сердцем.

Как говорится, никогда не говори «никогда». Хоуп тогда думала, что и в Супериор больше никогда не вернется.

— Как же мы будем жить, если у тебя нет работы? — спросила Фейт.

— Я уже сказала тебе: я найду работу.

— Где?

— В Нью-Мексико много больниц и частных врачебных практик. Если там признают ютовские лицензии, я точно смогу найти себе место. А если нет, я найду подработку, пока не получу себе новую.

— Но что мы будем делать, пока ты не найдешь себе работу? — спросила Фейт. — Я слышала, как ты говорила по телефону с хозяином дома. Тебе не вернут аренду за последний месяц, поскольку ты не уведомила о своем отъезде за тридцать дней.

— Я оставила дом в очень хорошем состоянии и получу отданный за него залог. Это лучше, чем ничего.

У Хоуп свело судорогой ногу, и она приподнялась, чтобы снять спазм. Она вела машину уже почти десять часов, и от сидения в одном положении у нее затекли руки и ноги.

— Мы можем жить на мои сбережения — какое-то время.

Это прозвучало сомнительным даже для нее самой, но Фейт ничего не сказала.

— А твоя мебель и остальные вещи? То, что ты оставила храниться на складе?

— Подождут, пока мы их не заберем.

— И когда это будет?

Хоуп сама хотела бы это знать.

— Точно не знаю. Давай сначала приедем в Инчантмент и посмотрим, как там будет.

Фейт откинула голову на подголовник.

— Откуда ты узнала об Инчантменте? Ты долго жила в Нью-Мексико?

Достаточно долго, чтобы Инчантмент изменил ее.

— Не очень, но мне там действительно нравилось.

— Значит… это в какой-то степени возвращение домой?

— Не совсем.

Фейт опустила ресницы. Хоуп думала, что она заснула, но сестра снова заговорила.

— Каково это — заниматься любовью? — вдруг спросила она.

Хоуп глянула на раздутый живот сестры:

— Ты же знаешь, каково это.

— Я говорю не о сексе.

Хоуп перевела взгляд на изящные черты ее лица. Ей хотелось сказать, что это одно и то же. Только это было бы неправдой. Они с Боннером были молоды, неуклюжи и неопытны в сексе, но между ними тогда произошло нечто большее, чем просто секс. То, чего она больше никогда не испытывала. Она, как и все остальные люди, знала, чем отличаются любовь и секс.

— Заниматься любовью — это… что-то вроде духовного опыта, — признала она. — Ты получаешь все и физически, и эмоционально, и это лучше… — Она попыталась найти подходящее сравнение, но получилось примитивное: — Лучше чего угодно, — нескладно закончила она.

— Думаешь, мы с тобой когда-нибудь выйдем замуж и заведем нормальную семью?

Уже начало садиться солнце. Оно окрашивало окружающую пустыню в золотой и оранжевый цвета и отражалось впечатляющими красками в зеркале заднего вида.

— Наверное, да, — сказала Хоуп, придав своему голосу ради блага сестры побольше оптимизма. Тот факт, что, уезжая, она оставляла такого приятного, как Джеф, парня без единой мысли сожаления, подсказывал, что она сама, скорее всего, никогда не выйдет замуж. Но она надеялась, что Фейт выйдет.

— Это не должно быть для тебя так уж трудно. Ты молода и красива.

Фейт подтянула ремень безопасности.

— Ты красивее меня и тоже не старая.

Может, Хоуп и не была старой, но ощущала себя именно такой. Она чувствовала себя древней и иссушенной, как пустыня, через которую они ехали.

На ночь они остановились в Альбукерке, а следующим утром снова двинулись в путь. Перейдя в горную, дорога сузилась, а окружающий пейзаж стал сильно отличаться от пустыни, по которой они ехали накануне. Высокие утесы и вертикальные обрывы нависали над зелеными поросшими соснами долинами с небольшими осиновыми рощами. Земля стала цвета кофейной гущи, и все пахло такой… свежестью.

Хоуп открыла окно, позволив ветру раздувать ей волосы. Они начали спускаться в долину, где, как она знала, они найдут Инчантмент. Городок, сидящий среди гор, как драгоценный камень в руке Господа. Крутые кольца горного серпантина в конце концов перешли в прямое шоссе Пасио-де-Сьерра, и вскоре Хоуп уже смогла увидеть виднеющийся впереди город.

— Мы приехали? — сонно спросила Фейт, вытаскивая себя из дремы, когда они поехали медленней соответственно знаку ограничения скорости.

— Да.

— Здесь красиво.

Хоуп сделала глубокий вздох, в глубине души обнимая город, как старого друга. В нем мало что изменилось — только появилось новое треугольное здание с табличкой на двери «Активный туризм», несколько новых магазинчиков легкой одежды и придорожное кафе под названием «Подсолнух». А все остальное — редакция местной газеты с огромными окнами, расписанными золотыми надписями, маленькое почтовое отделение с развевающимся флагом, здание полиции из бруса и необожженного кирпича, а через пару домов от него библиотека и Торговая палата и аптека в одном здании с видеопрокатом — все точно так, как она помнила. Здание Американского легиона сверкало ослепительной белизной, а цветущие бугенвиллеи перед гостиницей «Утренняя заря» занимали гораздо меньше места, чем раньше, но по-прежнему находились все на том же месте. И даже пыльный трейлерный парк, что располагался на окраине города, ничуть не изменился. Как и двадцать лет назад, десяток-полтора домиков на колесах стояли на утоптанной земле, с первым же снегом превращавшейся в грязное месиво.

Хоуп стало интересно, живет ли еще там Зак Вон. Она как-то столкнулась с ним в момент кардинального поворота в своей жизни — в «Слим Джим», маленькой, темной закусочной, где грубые деревянные столы освещались свечами, а стейки были той же толщины, что и тарелки. Зак был большим и сильным, и лет восемь назад он ее просто сразил. Не в романтическом смысле, просто тот факт, что он водит трейлер и живет в нем, произвел на нее сильное впечатление. Вероятно, потому, что она верила — если сможет найти, где жить, ей не придется отдавать ребенка.

Но, рассмотрев поближе трейлерный парк «Лайзи Эйч», она все же решила отдать ребенка на усыновление. Ей хотелось дать ребенку жизнь получше, чем там.

— Что-то не так? — спросила Фейт.

Изумляясь, что до сих пор помнит имя Зака после одного недолгого разговора, Хоуп оторвалась от воспоминаний о трейлерном парке и посмотрела на сестру. Они ехали уже по окраине города. Вдали, среди деревьев, виднелась площадка для кемпинга и несколько сдаваемых внаем домиков. Но у них с Фейт для кемпинга не было палаток и всего прочего, а чтобы снять домик, нужно было в городе пойти в агентство по недвижимости.

— Нет, все нормально. Я просто думала о том, что хорошо бы сейчас перекусить. Ты есть хочешь?

Фейт пожала плечами. Она до сих пор стеснялась говорить, что ей чего-то хочется или что-то нужно. Хоуп подозревала, что это из-за отсутствия у сестры денег и ее нежелания быть обузой. Поэтому она сама предложила поесть, хотя и не была особенно голодна. Возвращение в Инчантмент вызывало у нее слишком много сладостно-горьких воспоминаний.

— Может, зайдем в «Подсолнух»? — спросила она.

— Можно зайти.

Хоуп развернулась и, въехав на парковку, что была при кафе, остановила машину на маленькой угловой площадке.

— Вроде у них есть место, где мы можем поесть и поговорить. Раз нам никуда не надо спешить, я бы пошла туда. А что ты думаешь?

Фейт нахмурилась и пощелкала ногтями.

— Как думаешь, Эрвин еще вернется в Сент-Джордж? — спросила она, вместо ответа.

— Вполне возможно.

Фейт положила руку на дверцу машины, но выходить не стала.

— Как ты думаешь, как он поступит, когда увидит, что мы уехали?

— А что он может с этим поделать?

— Он может поехать за нами.

Хоуп поежилась при воспоминании об окровавленном тельце Оскара у своей двери.

— Не волнуйся, он не сможет нас отыскать.

— Ты уверена?

Хоуп редко говорила о том, что было связано для нее с Нью-Мексико. Если и есть в Сент-Джордже пара человек, которые ее вспомнят, вряд ли они смогут назвать кому-то штат, не говоря уже о самом городе.

— Уверена, — сказала она, хотя знала, что есть способы выследить человека, не прибегая к расспросам. Ей придется как-то забирать почту, а это значит, что она должна дать адрес, куда ее пересылать, причем не очень далеко от места, где они поселятся. Ей нужно будет забрать окончательный расчет на работе, налоговые документы и последние счета за дом. Как только она найдет себе новую работу, она откроет новый счет в банке или заведет кредитную карточку, но всегда будет оставаться возможность, что ее новый адрес могут вычислить через кредитное агентство.

Найдет ли их Эрвин, во многом будет зависеть от того, насколько у него много настойчивости и ума — и насколько они с Фейт будут вести нормальную жизнь. Хоуп считала, что он сдастся раньше, чем сможет подобраться сколько-нибудь близко. Во всяком случае, она об этом молилась. Поскольку безумие в его глазах в последнюю их встречу наводило на подозрение, что если он их снова найдет, то не удовлетворится убийством еще одного ни в чем не повинного кота.