Глава 6
Малкольм нежно прикоснулся губами к ее губам.
Клэр даже не шелохнулась. Она уже давно мечтала об этом поцелуе. Легкое, как перышко, прикосновение мужских губ – и желание пронзило ее тело, словно молния. Еще ни разу ее не целовал кто-то столь сильный, а ее губы еще ни разу не знали столь нежных прикосновений.
Клэр негромко простонала и протянула руки к его широким плечам. Боже, пусть он целует ее долго-долго. Играя с ее губами, он прижимал ее к кровати, и с каждым мгновением его поцелуй становился все более страстным и жадным. Вскоре она ощутила, как его язык пытается раздвинуть ей губы. Вынести эту пытку она была не в силах. Из горла ее вырвался сдавленный стон.
Неожиданно Малкольм замер. Но Клэр уже было все равно. Она извивалась, не в силах сдержать себя. Ее ногти впивались ему в плечи, она стонала, ее язык пытался прорваться сквозь его губы, требуя новых наслаждений. Тело ее бесстыдно изгибалось, предлагая ему себя. В какое-то мгновение Малкольм притих, даже не ответил на ее усилия, когда ее язык пытался разомкнуть его крепко сжатые зубы. Боже, почему он это делает?
А затем он поймал ее голову в свои сильные руки. Клэр замерла, и он жадно впился ей в губы. Те тотчас приоткрылись, словно лепестки, а она с ним словно поменялась ролями. Его поцелуй был таким жадным, что она ощутила, как затылком упирается в стену сквозь подушки.
При этом она не менее жадно отвечала на его поцелуй, одновременно ужасаясь тому, какое ранее неведомое блаженство он дарит ей. Но нет, одного поцелуя ей мало! Пока губы Малкольма пили нектар с ее губ, пока его язык жадно впивался в ее язык, Клэр словно обезумевшая гладила ему грудь, словно от этого могла исчезнуть мешавшая ей льняная рубаха. Боже, как ей хотелось прочувствовать пальцами и ладонями каждый сантиметр его крепкого мускулистого тела, прочувствовать не через грубую, колючую ткань. Нет, ей хотелось ощутить его кожу, гладить налитые выпуклости мускулов. Наконец она нащупала разрез горловины и запустила в него руку, пытаясь отодвинуть в сторону нательный крест, с которым Малкольм не расставался, и тотчас ощутила под ладонью обнаженную горячую кожу. Боже, какое блаженство!
Он издал сдавленный стон. Она попыталась соскользнуть рукой ниже, но это оказалось невозможно, мешала ткань. Клэр резко выдернула руку и поверх ткани принялась гладить ему грудь, стальные мышцы живота, все время сдвигая ладонь все ниже и ниже, пока наконец не нащупала головку его огромного горячего члена.
Нет, если он не возьмет ее прямо здесь и сейчас, она не выдержит этой муки и умрет. Еще мгновение, и…
– Нет, красавица, – прошептал он, резко оттолкнув ее руку и отстраняясь от ее губ, хотя взгляд его по-прежнему пылал страстью.
– Черт тебя побери, – всхлипнула Клэр, как безумная извиваясь всем телом. Тяжело дыша, она посмотрела на него сквозь навернувшиеся на глаза слезы. Неожиданно она поняла, и эта мысль была подобна грому среди ясного неба: он все еще пытается сдержать данное самому себе обещание, что он не может, не имеет права переспать с ней. Не зная от отчаяния, что ей делать, она почувствовала, что готова его ударить, но не смогла этого сделать лишь потому, что он крепко, словно тисками, сжимал ей запястья.
– Я не должен тебя покидать, – хрипло произнес он и отпустил ее.
Оскорбленная до глубины души, Клэр набросилась на него с кулаками и что было сил принялась колотить в грудь.
– Дьявол!
Локтем он пытался отвести от себя ее неловкие удары – наверное, точно так же отгоняют от себя назойливую муху. Затем он положил руку на ее голое колено и выпрямил ногу. Клэр на мгновение замерла. От предвкушения новых ласк сердце ее было готово выпрыгнуть наружу, между ног словно запылал огонь.
– Да, – прошептала она.
Выражение его лица оставалось каменным, лишь отблески огня в камине поблескивали в темноте. Запустив руку ей под юбку, он провел по всей ноге, подбираясь все выше и выше к заветной влажной, горячей расщелине. Клэр простонала и глубже погрузилась в подушки, одновременно бесстыдно предлагая себя ему.
– Ну, давай же, – прохрипела она.
Огонь в его глазах вспыхнул с новой силой. Клэр ощутила костяшки его пальцев сквозь тонкий шелк трусиков и тотчас заморгала, смахивая с глаз слезы. Малкольм просунул палец под тонкую шелковую резинку, оттягивая ее от нежной кожи. Теперь его пальцы лежали как раз там, откуда в ее теле исходил этот мучительный огонь.
– Боже, – прошептала она.
– Да, – глухо отозвался он и рывком задрал на ней юбку. Его слегка удивленный взгляд буквально пронзил ее насквозь. – Ты носишь на теле шнурок. Шнурок, украшенный кружевом и бусами?
– Давай же! – умоляюще прошептала она.
После этих слов он медленно провел большим пальцем по разгоряченным лепесткам у нее между ног, сначала по одному, затем по другому, и наконец нащупал клитор. Клэр тотчас выгнулась дугой, и в следующее мгновение в ней словно что-то разорвалось. Это была одновременно и боль, от которой хотелось зайтись криком, и неведомый ей ранее экстаз.
А затем она почувствовала, как он языком исследует эти ее лепестки.
Упругий мужской язык ласкал ее, словно пробовал на вкус, упиваясь женскими прелестями, и такое мучительное и в то же время восхитительное давление внутри ее возобновилось с новой силой. Клэр откинулась на спину, не в силах даже пошевелиться. Она не могла сказать, как долго он ласкал ее языком, но одно знала точно: счет оргазмам уже давно потерян. Более того, тело ее уже начинало стонать от боли, но он не останавливался. Клэр разрыдалась, и его язык замер. Она лежала, задыхаясь, чувствуя, как возвращается с высот блаженства в постель. Сам Малкольм пока еще не достиг пика.
Боже, как это случилось? Как она позволила этому произойти?
А как же его собственное удовлетворение? Постепенно к ней вернулась способность рассуждать здраво. За себя она больше не ручалась. А он? Как понимать то, что произошло? Или это только прелюдия и ее ждут новые ласки?
Интересно, как он поступит? Войдет в нее, когда она сама уже насытилась его ласками, насытилась так, как ни разу в жизни до этого, ни разу и ни с кем.
От одной только мысли, что он войдет в нее, Клэр тотчас с новой силой охватило желание. Она даже закусила губу. Но нет, он, похоже, не собирался этого делать. Его щека покоилась на ее бедре, и Клэр ощутила, как напряглось, едва не одеревенело его тело.
– Малкольм, – прошептала она и не узнала собственного голоса.
В конце концов до нее дошло, что в его душе идет битва – он сражался с самим собой.
Дыхание его сделалось прерывистым. Напоследок он, словно прощаясь, еще раз провел ладонью по ее промежности, после чего поднялся с кровати и набросил на нее меховое одеяло. Их взгляды встретились.
Клэр села. Внезапно ею овладел страх. Глаза Малкольма пылали похотью. Этот животный голод, что читался в них, заставил ее внутренне содрогнуться. Его лицо сделалось похожим на маску; полотняную рубаху натягивала гигантская эрекция, при виде которой у нее пересохло во рту, и она вновь ощутила, как бешено бьется в ее груди сердце. Чувствуя, что ее начинает сотрясать дрожь, Клэр усилием воли заставила себя отвести взгляд.
Она умерла, наслаждаясь моими ласками.
Вдруг та женщина и впрямь умерла от того, что он в буквальном смысле замучил ее силой своего желания? От этой мысли Клэр внутренне содрогнулась. Малкольм же повернулся и вышел.
Клэр ахнула, отказываясь верить собственным глазам. Внутренний голос нашептывал ей, что она должна броситься за ним следом. Да, а что потом? Нужны ему ее ответные ласки? Или ему нужна лишь только ее плоть, но ведь он только что подарил ей наслаждение, не требуя ничего взамен. Не зная, что и думать, Клэр откинулась на подушки. Возможно, чтобы прийти к какому-то мнению, ей потребуется время.
Он неподвижно, словно каменная статуя, стоял на крепостной стене между двумя башнями. Утренний ветерок колыхал подол его туники, обдувал голые ноги. Рука сжимала рукоять меча. Внутри его натянутой струной вибрировало напряжение. Стоило ему пройти в ворота, как ледяной холод укутал собой Уркухарт. Значит, Морэй его ждет. В душе шевельнулось дурное предчувствие. Сколько предостережений уже было ему, но он предпочел не замечать их. Он обвел взглядом стену, но никого не заметил. Тогда он посмотрел вниз, сначала на внутренний двор замка, где собрались крестьяне, затем – на широкое голубовато-серебристое гладкое брюхо Лох-Несса.
Порыв ветра пронесся мимо него, прошептав на лету его имя: «Калум». Нет, не порывом ветра был этот голос, а Морэем. Повелителем тьмы – его смертельным врагом. Трепеща от ненависти и гнева, он распахнул деревянную дверь в одной из каменных башен.
Постепенно на стену, словно тучи перед грозой, опустились сумерки. Лучи восходящего солнца сделались какими-то тусклыми, и на мгновение он словно лишился зрения. Морэй усмехнулся ему.
Зубы его поблескивали неестественной белизной, кожа отливала бронзой от столетий, проведенных на солнце, но на вид ему нельзя было дать и тридцати пяти. Одет он был по моде английского двора: алого цвета чулки, черный суконный камзол, отороченный горностаем, красно-черный плащ, сколотый на одном плече золотой пряжкой, в которой сверкал рубин. Морэй. Защитник Королевства. Любимчик и советник короля Иакова.
– Я поджидал тебя, Малкольм, – вкрадчиво произнес Морэй по-английски и усмехнулся.
– Tha mi air mo sharachadh. Я тоже устал ждать.
Похоже, Морэя его ответ обрадовал – улыбка демона сделалась еще шире.
– Тогда зачем нам тянуть? – С этими словами Морэй со звоном вытащил из ножен меч.
Все мысли разом куда-то исчезли, исчезла способность рассуждать здраво. Малкольм вытащил меч и сделал первый выпад.
– A Bhrogain!
Морэй с легкостью парировал его удар. Их клинки ударились друг о друга, и Малкольм понял: он еще ни разу не сталкивался с противником столь могучим и сильным. Еще ни разу он не проиграл ни одного поединка и тем не менее в какой-то момент усомнился в своей способности одолеть Морэя.
Морэй отражал его удары с такой легкостью, словно перед ним был малый ребенок.
Вскоре их поединок потерял всякий смысл. Морэй играл с ним, как кошка с мышью, в то время как Малкольм был уже не в силах размахивать мечом. Ну почему он не прислушался, не выждал время? Ведь его собственные колдовские способности были еще новы, еще не сформировались окончательно. Неожиданно Морэй сделал выпад, и острие его меча вошло в него, глубоко пронзив плоть, до самой кости. Из горла Малкольма тотчас вырвался стон, а вместе со жгучей болью пришло и пронзительное осознание того, что произошло.
Морэй улыбнулся и еще глубже вогнал ему в тело острие меча, протыкая и разрывая связки и мышцы. В конечном итоге Малкольм оказался пришпилен к стене. Лишь тогда Морэй вытащил меч; с лезвия, стекая на землю, капала кровь. Малкольм попытался побороть неожиданно накатившую слабость. Увы, это ему не удалось, и он тяжело осел на пол. Башня почему-то замерла на месте. Он сам задыхался от боли, ярости, крови, но что самое страшное – Морэя рядом уже не было.
Малкольм плотно закрыл глаза, увы, боль от этого не отступила. В эти мгновения все его мысли были об одном – о священном обете, который он недавно принял. Он поклялся на древних, священных книгах, которые хранились в святилище, везде и всегда защищать Бога и род людской от Зла.
Увы, он только что позволил Злу уйти отсюда целым и невредимым, и оно только тем и будет заниматься во всех концах Королевства, что преследовать Невинных.
И в какой-то момент Малкольм со всей ясностью осознал, что должен во что бы то ни стало жить, чтобы защищать Невинных, как то делал до него Броган и его предки.
А в следующее мгновение его охватила жажда – жажда жизни. Она вскипела в нем подобно буре. Прижимая к окровавленной груди руку, он каким-то чудом сумел подняться на ноги. Тело его, казалось, кричало ему: «Живи!» И тогда Малкольм ощутил порыв и в тот же миг понял, что он значит – порыв отнять чью-то жизнь, чтобы она сделалась его собственной, чтобы принадлежала ему. Но он был один, и его собственная жизнь быстро уходила в песок. Вместо нее к нему подкрадывалась смерть. Сухие губы шептали молитву. Он молился древним богам, тем, кто первыми привел на землю Повелителей.
В следующий миг, выкрикивая его имя, в башню вбежала женщина.
Смерть была близка. Ее очертания, пока еще нечеткие и размытые, плясали в его глазах, словно раскачивающаяся башня, окутанная серыми тенями. Он был в ужасе, ибо знал, что ее к нему прислали. Она прибежала за ним. Но прежде чем она успела прикоснуться к нему, до него дошло, что она молода, хороша собой, что из нее через край брызжет жизнь. От удивления у него перехватило дыхание. Он протянул к ней руку. Она в свою очередь помогла ему подняться на ноги, и он ощутил, как к нему возвращаются силы.
Ему тотчас сделалось легко на душе, он радостно вскрикнул.
Она пошатнулась, но он удержал ее за руку. И с каждым мгновением, пока он держал ее руку, силы возвращались к нему. Боже, как это приятно! Он был готов возликовать.
Чувствуя, как жизнь вновь разливается по его жилам, он откинулся затылком на стену, и из глаз его покатились слезы. Внутри его словно нарастала волна, ощущение собственной непобедимости. Осознание того, что он не умрет. Внутри его все пело – силы переполняли его, как никогда. Никогда еще он не ощущал в себе столько мощи, столько ликования. К своему ужасу, он обнаружил, что чресла его также переполнены этим буйством жизни. Что ж, значит, впереди его ждут новые радости.
Он подтянул ее ближе к себе, чтобы она могла ощутить всю силу его желания, и глаза ее тотчас удивленно расширились.
– Да, – произнес он, – позволь мне доставить тебе удовольствие, красавица.
– Милорд, – ответила она и обхватила его руками за шею.
Он поставил ее спиной к стене и задрал на себе тунику, а на ней юбки. Терпеть и ждать не было сил. Бесцеремонно коленом раздвинув ей ноги, он одним движением вошел в нее, вошел быстро и глубоко. Он быстро достиг пика, но ему хотелось ее снова и снова. Было бы жаль не воспользоваться такой возможностью.
Он был ослеплен этим своим желанием, своей силой, ее и своим собственным экстазом. Ее жизнь накатывалась на него огромными влажными волнами, а вместе с ними его собственная мощь увеличивалась в сотни раз. Теперь девушка плакала и умоляла его. Но он ее не слышал. Он волочился за юбками с четырнадцати лет, и еще ни разу не испытывал ничего подобного нынешнему экстазу. Он не догадывался, что такой существует. Он кончал раз за разом, и цепочке его пиков наслаждения не было конца. В нем было столько мужской силы, что ему не было равных.
Он обладал неведомой доселе мощью.
И эта мощь ослепляла его, она поглотила его с головой, одарила его невиданной выносливостью. Он был готов рычать от удовольствия. На сей раз он сможет одолеть Морэя.
Неожиданно он обратил внимание, что женщина притихла. Он перевел взгляд на свою грудь. Его туника была по-прежнему в крови, но рана уже закрылась. Чуть выше левого соска оставался лишь небольшой шрамик.
Своей жизнью он был обязан женщине. Исполненный благодарности, он прижал ее к себе, нежно и бережно положил на пол и, сняв с себя плащ, накрыл им бездыханное тело. Он поднялся с колен и неожиданно понял: Морэй рядом, он следит за ним.
Демон шагнул ему навстречу откуда-то из тени. Глаза его светились красным, словно раскаленные угли. Из глотки Морэя вырвался леденящий душу хохот, и он тотчас все понял. Сердце его наполнилось ужасом. Девушка лежала неподвижно.
Нет! Он опустился рядом с ней на колени и повернул к себе лицом. Ее широко раскрытые голубые глаза смотрели на него невидящим взором.
– Приветствую тебя, брат мой. Теперь и ты вкусил наслаждение смерти.
Малкольм резко поднялся и с силой швырнул кружку в очаг. На дворе была полночь, и он сидел один в огромной зале, если не считать пары любимых волкодавов. Собаки наблюдали за ним с равнодушным, сонным видом.
Он уже много месяцев не позволял себе вспоминать то, что случилось тогда в Уркухарте. Три года Малкольм пытался искупить свои грехи, побороть чувство вины. Ему казалось, что он хозяин своих порывов и желаний.
После Уркухарта он познал добрую сотню женщин, и никакого искушения не изведал. Нет, он все-таки лжет. Никакой он себе не хозяин. И он вновь задумался о том, что произошло тогда в Уркухарте.
Его мысли вернулись к женщине, что спала сейчас на втором этаже, еще одна невинная душа. Боже, сколь велик был соблазн отведать ее жизни.
Еще три года назад он почитал себя охотником, но, видит бог, заблуждался. Это за ним самим охотился Морэй. За ним и его душой. И вот теперь эта женщина наполняла его искушением, какого он не ведал раньше. Он думал, что душе его ничего не грозит. Боже, как же он заблуждался!
Клэр разбудили на следующее утро. Едва открыв глаза, она увидела перед собой маленького мальчика, который тыкал ей в ребра пальцем, мимикой и жестикуляцией давая понять, что пора одеваться и спускаться к завтраку. Еще разок помахав в сторону двери, мальчишка расплылся в улыбке и вышел. Прижимая к телу меховое одеяло, Клэр села в постели. Голова кружилась, словно с тяжелого похмелья.
Но нет, то было не похмелье, по крайней мере, не в привычном смысле. Стоило ей вспомнить, что она находится в средневековой Шотландии, как у нее участился пульс. Да, а еще прошлой ночью Малкольм подарил ей любовные утехи. Стоило ей вспомнить эти мгновения, как желание проснулось в ней с новой силой. Она обвела взглядом комнату. В очаге пылал огонь, на шатком столике – кувшин с водой, напротив – узкое высокое окно. Ставни распахнуты, и небо снаружи окрашено в кроваво-красные оттенки.
Ей не верилось, что после вчерашнего она уснет. Но стоило Малкольму выйти за дверь, как сон и усталость сморили ее. Она как убитая уснула и проспала до того самого момента, когда в дверь постучали. Мальчонка со всей ясностью дал понять, чтобы она поторопилась, и она знала почему.
Наконец сон окончательно оставил ее. Им предстоял путь в Данрох. При этой мысли Клэр охватило волнение. А вместе с ним пришли и подспудные опасения. Начинался новый день. Сейчас она увидит Малкольма. Что касается вчерашнего дня, господи, она даже не предполагала, что способна на такие вольности. Но, черт возьми, разве можно забыть, как он дарил ей неописуемое наслаждение, ничего не прося взамен!
Клэр умылась ледяной водой, надеясь в душе, что Малкольму хватит такта воздержаться от каких-либо замечаний по поводу того, что произошло между ними накануне. А как же Сибилла? Не опасно ли для них это путешествие? Дрожа не то от холода, не то от страха, Клэр накинула на плечи брошенный Малкольмом плащ и спустилась вниз. В обеденном зале были лишь служанки, и Клэр слегка расстроилась этому обстоятельству. Впрочем, она успела основательно проголодаться – господи, когда же она ела в последний раз? – и потому с радостью села за стол, где ее уже ждали хлеб, сыр, несколько видов копченой рыбы, а также миска овсянки. Пользуясь вилкой с двумя зубцами, ножом и ложкой, она быстро утолила голод, желая поскорее уйти отсюда. Пока ела, она не могла удержаться от того, чтобы несколько раз не взглянуть исподтишка, откроется ли внушительных размеров дверь. Но та так и не открылась.
Поев, она отодвинула от себя тарелку. Рано или поздно ей придется посмотреть Малкольму в глаза. Правда, она пока не знала, что скажет ему, да и как вообще поведет себя с ним. Лишь в одном не было никаких сомнений: никаких угрызений совести по поводу вчерашнего она не испытывала. Более того, притворяться, что она раскаивается, было бы лицемерием. Такой ночи, как эта, у нее не было давно.
Подумала и тотчас ощутила, как заливается краской. Малкольм – великолепный любовник, одновременно и нежный, и страстный. Так что ей придется расстаться с кое-какими из своих стереотипов. Она больше никогда не назовет его заносчивым средневековым самцом. Нет, конечно, он отнюдь не прост, зато как хорош в постели! Кстати, она бы не прочь оказаться в этой самой постели прямо сейчас! При этой мысли почему-то тотчас сделались ватными ноги.
«Не ходи туда», – приказала она самой себе и направилась к двери. Уж кого-кого, а себя она знала. Ведь случись им стать любовниками по-настоящему, она тотчас бы в него влюбилась. А вот это ей уже ни к чему. Не стоит слишком привязываться к нему душой. Надо быть полной дурой, ненормальной, чтобы влюбиться в Малкольма, особенно учитывая обстоятельства. И Клэр очередной раз попыталась убедить себя в том, что испытывает к этому средневековому сердцееду лишь академический интерес.
Стоило ей распахнуть двери, как в лицо ударил порыв ледяного горного ветра – боже, даже не верится, что сейчас лето! Клэр замерла на верхней ступеньке лестницы. Внизу около десятка мужчин седлали своих коней. Прямо под ней, держа под уздцы двух оседланных лошадей, стоял Малкольм и разговаривал с Ройсом. В следующее мгновение они оба, как по команде, обернулись в ее сторону.
Клэр встретилась с Малкольмом взглядом и тотчас зарделась. Ну вот, подумала она, что и следовало ожидать. Ведь что они знают друг о друге – почти ничего. Боясь посмотреть ему в глаза, она стала спускаться по ступеням. Пусть он думает о ней все, что хочет, что она женщина распущенных нравов, – впрочем, насколько далеко это утверждение от истины? Малкольм шагнул ей навстречу.
– Ну как, хорошо отдохнула? – поинтересовался он.
Он буквально сверлил, сжигал ее взглядом. Клэр не могла с уверенностью сказать, что он имеет в виду – сон или же физическое удовлетворение перед тем, как уснуть.
– Да. А ты как? – Нужно проявить учтивость, подумала она про себя, но как только вопрос сорвался у нее с языка, она тотчас пожалела. Скорее всего, он всю ночь до самого рассвета проворочался в постели.
Он пристально посмотрел на нее, затем пожал плечами и перевел взгляд на ее шею, после чего принялся расстегивать пряжку, которой она неловко сколола плащ.
– Тебе нужна одежда, – сказал он. – Как только прибудем в Данрох, я найду для тебя платье.
С этими словами он сорвал с ее плеч длинный, странной формы плащ, как следует его тряхнул, сложил, правда, не совсем ровно, перебросил ей через плечо и снова заколол. Теперь плащ ниспадал ей до колен, закрывая от посторонних глаз бедра и юбку. Клэр сглотнула застрявший в горле комок:
– Спасибо.
Одно только легкое прикосновение его рук вновь вызвало у нее дрожь. И как только она сумеет изучать свои книги, святилище, тайное общество – да что угодно, помимо этого средневекового мачо?
Их взгляды встретились.
– Похоже, я единственный, у кого есть глаза, – произнес он с легкой улыбкой и кивнул в сторону Ройса. На лице старого горца читалось недовольство.
Клэр не слишком переживала по поводу того, будет ли он разглядывать ее ноги или нет. Как вообще можно было о чем-то думать, когда рядом с нею Малкольм! Интересно, что он думает по поводу предыдущей ночи? Кто знает, вдруг у него каждую ночь в постели по новой женщине? Что, в свою очередь, означает, что их ночь мало что для него значит. Впрочем, оно даже к лучшему. Потому что лично для нее эта ночь значила ой как много. Так что ей в срочном порядке следовало разобраться в собственных чувствах, даже если сделать это было не так-то легко.
Малкольм помог ей сесть в седло, после чего запрыгнул на своего скакуна. Клэр вскоре поняла: для путешествия он выделил ей старую и спокойную лошадь, за что она была ему благодарна. Слегка пришпорив свою кобылу, она подъехала к Ройсу.
– Спасибо за комнату, постель и угощение, – поблагодарила она старого горца.
– Всегда к вашим услугам, леди Клэр. Приятного путешествия.
Его улыбка сделалась лукавой и многозначительной, словно он о чем-то догадывался. Оставалось лишь надеяться, что она не слишком громко кричала ночью.
– Всего доброго! – сказала она на прощание и, залившись краской, поскакала вперед.
Малкольм взмахнул рукой, и его дружина тотчас выстроилась колонной позади них с Клэр.
– Мы с тобой поговорим, как только я вернусь из Оу, – сказал он, обращаясь к Ройсу.
Тот кивнул и взял лошадь Малкольма под уздцы:
– Главное, не натвори глупостей.
Малкольм заставил себя улыбнуться. Подняв руку, он посмотрел на Клэр, и они двинулись в узкий проход в крепостной стене. Миновав темный каменный туннель, они бок о бок переехали перекидной мост, и в следующее мгновение им в глаза ударило слепящее солнце.
Как только темный туннель, служивший входом в крепость, остался позади, Клэр ощутила, что ее охватывает напряжение иного рода. Наступило очередное средневековое утро, утро ее второго дня в прошлом. Боже, сколько событий произошло с того момента, как она перенеслась сюда! Ощущение было такое, словно она находится здесь уже пару недель. И хотя она не могла с уверенностью сказать, чем рискует, отправляясь из Кэррика в Данрох, владевшее ею возбуждение затмевало собой любые опасения. Данрох был ее целью с самого начала, и к вечеру они будут там. Подумать только, всего несколько часов, и она попадет в святилище Айоны, ибо направляется туда вместе с Малкольмом, и какая разница, что он ей наговорил и что ему от нее нужно. Главное, что она едет туда вместе с ним!
Потому что это – святилище и его охраняют Повелители. Малкольм намеком дал ей это понять. И она раскроет тайну монастырского братства, какую до нее не сумел раскрыть ни один историк.
Теперь она в буквальном смысле дышала воздухом шотландской истории. Боже, просто невероятная удача! Все ее опасения развеялись или почти развеялись. Она пережила прыжок сквозь века, осталась жива после жестокой схватки со свирепыми воинами. Ей оказалась нипочем даже похоть Малкольма. И все это чуть больше чем за одни сутки!
Она не знала, когда вернется назад, в свое время, хотя и не сомневалась, что вернется обязательно. А пока этот момент не настал, почему бы не воспользоваться подвернувшейся возможностью? Самое главное – проникнуть в секреты тайного общества, священные книги и те распри, причиной которых они стали, и при этом не попасть на глаза Сибилле. Да, и еще постараться забыть о том, что произошло накануне ночью. Она посмотрела на Малкольма. Тот вел себя, словно ничего не произошло.
Вот и она последует его примеру. Главное – держаться от него на расстоянии, так будет лучше для нее самой. И ее интерес к нему – это интерес ученого, исследователя. Для нее он такой же исторический артефакт, а не шотландский лэрд XV века и Повелитель.
Клэр поймала на себе пристальный взгляд Малкольма. Оставалось лишь надеяться, что он не прочел ее мыслей. Она улыбнулась ему в ответ:
– Какое великолепное утро!
Не успела она сказать этих слов, как в небо взмыл орел.
– О да, – согласился Малкольм довольно уклончиво, продолжая сверлить ее взглядом. – Великолепное.
Данрох оказался сер и уныл, под стать утесам, на которых стоял. Внизу виднелся каменистый берег, а дальше простиралась стальная гладь Атлантики. А еще дальше, укутанный саваном тумана, маячил темный пик Бен-Мора. Они уже приближались к барбакану. Клэр набрала полную грудь воздуха.
До этого она была здесь лишь однажды – провела всего лишь час пару лет назад. И разумеется, приехала не верхом и не по морским волнам в лодке, на веслах которой сидели шестеро крепких горцев. Тогда она прикатила сюда на взятой напрокат машине. Сначала она, направляясь на юг, неслась с ветерком по местным ухабам, после чего покатила вдоль берега, чтобы успеть в Данрох до закрытия. Помнится, день тогда был пасмурный, сказывалась близость океана, и тем не менее на парковке перед крепостными стенами было трудно найти место. Впрочем, стен как таковых практически не было, лишь несколько каменных глыб в том месте, где те когда-то стояли.
Теперь же взору Клэр открылся наполненный водой ров, окружавший замок с трех сторон. С запада замок от посягательств врагов защищал отвесный утес. Пока через ров со скрипом опускался мост (по-видимому, здесь есть система лебедок, решила Клэр), они с Малкольмом оставались в седлах. Ее била дрожь, во рту все пересохло. Все не так, как тогда, и вместе с тем точно так же.
– Барышня, доступ в замок заканчивается через час. Если хотите, можете приехать в четверг, и обещаю вам, не пожалеете, – прошамкал беззубый седовласый старик, горя желанием ей помочь.
У нее тогда жутко кружилась голова – сказывалась езда через весь остров на головокружительной скорости, да еще по встречной полосе.
– Четверг мне не подходит, потому что завтра я уезжаю, – возразила она ему.
К тому же она уже заплатила за входной билет. Надо сказать, что кассир своей медлительностью привел ее тогда в бешенство.
Она едва ли не бегом прошла по перекидному мосту, ощущая, как ею овладевает нервная дрожь. «Я здесь!»
Наконец до Клэр дошло, что мост опущен и Малкольм ждет, когда она двинется за ним следом. Надвратная башня Данроха, круглая и широкая, в отличие от той, что украшала собой Кэррик, красотой не блистала. Мгновение, и они уже были на другой стороне.
Она уже успела позабыть охватившее ее тогда чувство, и вот теперь оно вернулось к ней. Клэр натянула поводья, чтобы лошадь остановилась, и уставилась на каменные стены. И вновь в ее голове промелькнули те же слова: «Я здесь!»
Оказавшись внутри каменных стен, Клэр внутренне напряглась и обвела взглядом внешний двор, затем внутренний, расположенный севернее первого. Она знала, что Малкольм смотрит на нее, но ей не хватило смелости посмотреть в его сторону. Голова у нее шла кругом. Весь ее отпуск был спланирован так, чтобы попасть сюда в надежде познакомиться с владельцем этого места. И если это судьба – ибо что это еще такое? – то все равно оставался вопрос: почему?
Вряд ли причиной тому Малкольм.
– Вижу, ты очарована, красавица, – произнес он. – Как тебе мое жилище?
Клэр оторвала взгляд от коз и овец в нижнем дворе и облизала губы. Сердце трепетало в груди.
– Я уже была здесь. Два года назад. И почему ты думаешь, что это я в твоем времени, а не ты в моем?
– Ты ведь не спрашиваешь меня, почему я привез тебя сюда. – С этими словами Малкольм пришпорил коня.
Клэр последовала за ним. Откуда-то из глубин замка во двор высыпали несколько мужчин. Один из них, высокий седовласый шотландец, шагнул им навстречу.
Перед входом в замок Малкольм спешился и перепоручил своего скакуна одному из встречавших. Кстати, сам вход представлял собой массивную деревянную дверь с железными заклепками в еще одной башне с воротами.
– Я буду задавать все те же вопросы, красавица. Пути Древних неисповедимы.
Господи, неужели он тоже думает, что это судьба?
– А как же Сибилла? Как, по-твоему, рискнет она искать меня здесь?
Клэр изо всех сил пыталась выкинуть из головы мысль, что по шотландским горам бегает безумная злобная женщина, которая жаждет с ней расправиться.
Малкольм помрачнел.
– Поступи она так, она совершила бы глупость. Но и нам тоже нужно быть готовыми, – ответил он, но тотчас поспешил улыбнуться и протянул Клэр руку, помогая ей слезть с лошади.
Не успела Клэр поинтересоваться у него, к чему, собственно, они должны быть готовы, раздался пронзительный крик. Обернувшись, Клэр увидела, как в объятия Малкольма бросился какой-то мальчик. Сын, подумала она, и при этой мысли ей сделалось не по себе. Малкольм покружил малыша в воздухе, а затем они заговорили, быстро и по-французски.
– Надеюсь, ты слушался Шамуса?
– Да, отец. А еще я уложил оленя, – гордо улыбнулся он. – Сегодня нас ждет вкусный ужин.
Малкольм погладил мальчонку по голове и одобрительно улыбнулся. Седовласый мужчина сделал шаг вперед.
– Да, Малкольм, лучшего украшения для стены в зале не придумаешь. Рога с двенадцатью отростками.
Малкольм улыбнулся ему и одобрительно похлопал по плечу:
– Шамус, Броган, встречайте нашу гостью, леди Кэмден. Она с юга, – добавил он и посмотрел на Клэр.
Их взгляды встретились, и в глазах его блеснула хитринка. А вот ей было не до улыбок. Малкольм женат!
Клэр словно онемела и даже не предприняла попытки вылезти из седла. Ну конечно же он женат! В те времена для королей и аристократов брак был важным политическим инструментом поддержания баланса сил. Так что если он женат, то причины наверняка политические, географические или финансовые.
Но ведь он ей ничего не сказал. Не заикнулся ни единым словом! Да и она круглая дура, могла бы сама понять. Клэр попыталась убедить себя, что так оно даже к лучшему, и все равно ей было больно. С другой стороны, если уж она и позволила себе влюбиться в этого красавчика, то теперь есть веская причина излечиться от этой любви. Ведь его брак наверняка стал бы для них непреодолимым препятствием.
Малкольм посмотрел на Брогана:
– Ступай в зал и распорядись, чтобы для нашей гостьи приготовили большую комнату.
Мальчик кивнул и бросился выполнять распоряжение отца.
– А еще вино и закуски. И чтобы не забыли развести в камине огонь! – крикнул Малкольм ему вслед. – Леди Кэмден продрогла. С тобой, Шамус, я поговорю чуть позже.
– Как скажете, – отозвался Шамус и зашагал прочь. Малкольм взял Клэр за руку:
– Броган – мой бастард, Клэр. Я не женат. Но у тебя вид как на похоронах.
Что ж, и на том спасибо.
– Слезай, – велел ей Малкольм.
Клэр соскользнула с лошади и попыталась взять себя в руки. Она только что едва не упала в обморок, узнав, что он несвободен, и, оказывается, ошиблась. У нее отлегло от сердца. И все же, если она строит по отношению к этому красавчику планы, впереди ее явно ждут сплошные неприятности.
Она постаралась собраться с мыслями.
– Откуда тебе известно, о чем я подумала? Малкольм ответил не сразу.
– Я ведь тебе уже говорил, что, если мысли твои вопят громким голосом, их нетрудно услышать.
Клэр сложила на груди руки.
– Господи, я начинаю подозревать, что ты обладаешь телепатическими способностями.
– Я не знаю слов, которые ты только что произнесла.
– Ты читаешь мои мысли? Он в упор посмотрел на нее.
– О боже, – ужаснулась Клэр. – Ты на самом деле умеешь это делать?
– Это еще один небольшой дар, которым я обладаю, – ответил он, слегка покраснев.
Что ж, у нее еще будет время поразмышлять над последствиями этого его дара. А пока она была вне себя от ярости.
– Я бы просила тебя из уважения ко мне не вторгаться ко мне в мысли, – резко заявила она. – Нечестно подслушивать, о чем я думаю.
Он улыбнулся, поднял ей подбородок и в упор заглянул в глаза.
– Но если бы я не слышал их, ты сейчас наверняка бы лила слезы, пытаясь откреститься от того, что было между нами накануне.
От удивления Клэр вытаращила глаза. Весь день он вел себя так, будто между ними ничего не произошло.
– А что между нами было? Я и предположить не могла, что ты станешь вспоминать вчерашнее утро, – резко ответила она. – И даже будь ты женат, какая мне разница!
– Лгунья.
Клэр почувствовала, как заливается краской.
– Ну, разве что небольшая. Да и то лишь потому, что в моем времени спать с женатым мужчиной предосудительно, – сказала она и поспешила добавить: – Впрочем, в твоем времени это тоже предосудительно, и ты это знаешь.
– Я рад, что не давал никому обета супружеской верности, Клэр, – прошептал он тоном змея-искусителя и опустил густые ресницы. – Ты думаешь, я не слышал, как ты кричала ночью? Я даже уснуть не смог, а все из-за тебя.
Сердце Клэр екнуло.
– Ну, – протянула она сдавленным голосом, чувствуя, как в ней снова проснулось желание, – просто я…
Его улыбка была столь же прекрасна, как и рассвет несколькими часами ранее.
– Я не знаю, зачем тебе в твоем времени понадобилось ехать в Данрох. И я не знаю, почему я так тебя хочу. Но думаю, что ответы на все эти вопросы найдутся на Айоне.
– Айоне, – машинально повторила Клэр. Мысли ее тотчас устремились в новое русло.
– МакНейл почти столь же стар, что и Древние, красавица, – произнес тем временем Малкольм. – Я найду там ответы. А ты пока не думай о Сибилле. Со мной тебе ничего не грозит. Пойдем!
И он прошел под решеткой в ворота башни. Клэр не знала, что и думать. Найдется ли на Айоне ответ на волнующий ее вопрос: почему она попала в прошлое? Хотелось бы надеяться. И входит ли в планы Малкольма продолжить их отношения с того момента, где те были прерваны накануне?
И она бросилась ему вдогонку. По ту сторону башни оказался небольшой двор. Малкольм уже поднимался по ступенькам в главный зал замка. Клэр прибавила шагу и вскоре догнала его. Никаких кресел и роскошного обеденного стола в зале не оказалось, равно как и коллекции мечей. Вместо этого здесь стояли лишь длинный деревянный стол, скамьи и несколько грубо сколоченных стульев. Большую часть стен покрывали гобелены, чьи краски еще не успели потускнеть и выцвести.
Стоя у стола, Малкольм наливал себе из кувшина эль. Подходя ближе, Клэр попыталась совладать с собой.
– Ответы на Айоне найдем мы вместе, – сказала она недрогнувшим голосом.
Малкольм вопросительно посмотрел на нее:
– А разве я говорил, красавица, что на остров мы отправимся вместе?
– Вместе, и никак иначе! – огрызнулась Клэр. – Или ты уже забыл наш вчерашний уговор?
Осушив кружку эля, Малкольм со вздохом поставил ее на стол.
– Я и так чересчур открыто говорю о делах, о которых вслух говорить не принято.
– Ты ведь знаешь, что мне можно доверять.
Не успела Клэр произнести эти слова, как до нее дошло, что он доверял ей лишь потому, что читал ее мысли.
– Ты ведь именно поэтому доверяешь мне? Потому что подсматриваешь за моими мыслями?
Его лицо вспыхнуло краской.
– Ты мне интересна.
Прекрасно, подумала Клэр, но сейчас не это главное.
– Малкольм, пойми, для меня это важно!
– Тебе нельзя на остров! – оборвал он ее. Для Клэр его слова стали сродни пощечине.
– Не верю! – с жаром воскликнула она. – Любой монастырь открыт для странников.
Малкольм сложил на груди руки. Мощные бицепсы тотчас напряглись и взбугрились валунами. Было видно, что он раздражен, но Клэр не желала сдаваться – не тот случай.
– Если ты вернешься с Айоны и найдешь меня мертвой – потому что за это время Сибилла убьет меня, – ты никогда не сможешь себе этого простить. Сначала девушка – от твоих рук, затем я, твоя Невинная, – от рук Сибиллы.
Его глаза широко раскрылись, и Клэр поняла, что эту битву она выиграла, правда, какой ценой! В ее намерения не входило быть грубой и жестокой. Равно как не хотела она играть на его чувстве вины перед ней и тем самым причинять ему новую боль. Голова Малкольма поникла. На его лице застыла гримаса – это выражение внутренних мук уже было ей знакомо.
– Мы отправимся в путь на рассвете, – ровным тоном произнес он.
Клэр прикусила губу. Ее так и подмывало сказать ему, что она раскаивается в своих словах, но в этот момент раздался радостный женский крик. Такой поворот событий Клэр отнюдь не обрадовал. В ужасе обернувшись, она увидела, как к Малкольму, сияя улыбкой, бросилась какая-то женщина:
– Ты вернулся! Слава богу, ты вернулся живой и невредимый!
