Глава 12
Он резко поднял голову. Взгляд, буквально секунду назад пьяный от страсти, вдруг стал серьезным и внимательным.
— Ты… что?
Стиви повторила. Однако Джадд, словно не веря своим ушам, продолжал в изумлении смотреть на нее. Очень медленно он отодвинулся от нее, перекатился на край кровати и сел спиной к Стиви.
— Господи, вот сейчас я жалею, что бросил курить.
Он закрыл глаза руками и сильно потер их. Посидев так с минуту, Джадд обернулся и взглянул на Стиви. Она в смущении натянула на себя простыню.
— Как же до этого дошло?
Она непонимающе посмотрела на него.
— Спрошу по-другому. Как же так вышло, что ты до сих пор девственница?
— Может быть, это твоя недоработка. Тогда, в Стокгольме, нужно было довести дело до конца.
— Когда Пресли Фостер дышал мне в затылок? Спасибо, нет. Это он отвадил всех твоих кавалеров?
— Нужно отдать ему должное, нет. Это я. Ненамеренно, — добавила Стиви, заметив удивленно приподнятые брови Джадда. — Просто… У меня вечно не хватало времени на серьезные отношения. Теннис всегда был на первом месте, бойфренды — на втором.
— Мужчины не любят быть на втором месте. Их эго этого не терпит.
— С годами я это поняла. — Стиви нервно облизнула губы. — Я бы не стала ничего говорить, если бы знала, что тебя это остановит.
— Я бы и не зашел так далеко, если бы ты сказала мне раньше.
— Это имеет для тебя такое большое значение?
Он безрадостно рассмеялся:
— О да. Имеет. Еще какое.
— Почему? В Стокгольме не имело.
— Может, да, а может, и нет. В любом случае в Стокгольме я был еще молодым дураком. А теперь я старый дурак. Но молодого дурака оправдывает хотя бы его возраст…
Стиви на мгновение закрыла глаза, собираясь с духом, и положила руку ему на плечо.
— Пожалуйста, Джадд, иди ко мне.
Стараясь не смотреть на нее, он упрямо покачал головой:
— Я не могу взять на себя такую ответственность, Стиви.
— Но ведь я не требую никаких обязательств.
— Они подразумеваются сами собой.
— В моем случае — нет.
— А в моем — да.
— Ну, пожалуйста.
— Нет, я же сказал.
Стиви всхлипнула. Услышав это, Джадд повернул голову. В ее глазах стояли слезы. Это немое отчаяние подействовало на него гораздо сильнее, чем все гневные вспышки Стиви, крики и швыряние вещей. Его решительно сжатые губы чуть смягчились. Казалось, уверенность покинула его.
Он прилег рядом с ней и прижал ее голову к своей груди.
— Не плачь, Стиви. Ну не плачь, пожалуйста.
Джадд Макки, циник, не верящий женским слезам и не выносящий их, погладил Стиви по голове и ласково поцеловал в лоб. Она спрятала лицо.
— Пожалуйста, Джадд, давай займемся любовью. Пока я еще… остаюсь собой. Я хочу, чтобы это было именно с тобой.
— Почему со мной?
— Может, из-за моей сентиментальности. Несмотря на все, что ты говорил, я уверена — в Стокгольме все обязательно случилось бы, если бы нам не помешал Пресли.
Кончиком языка она коснулась его соска и положила руку ему между ног, туда, где все горело от желания.
— О, радость моя, — простонал он, запуская пальцы ей в волосы. — Подожди. Остановись.
— Я не хочу останавливаться.
— Нужно остановиться. Или…
— Я хочу узнать, что это такое — быть настоящей женщиной. До того, как я перестану ей быть. Один раз, Джадд. Один только раз. Ну, пожалуйста…
Мелкими, быстрыми поцелуями она покрыла его плечи и грудь, спустилась ниже, к животу. Он задышал чаще. Она провела губами по темной дорожке волос, сгущавшейся книзу. Он был возбужден сверх всякой меры и уже почти достиг предела, но сумел удержаться и остановить ее.
Перевернувшись на живот, он навис над ней и заглянул ей в глаза.
— Хорошо, — выговорил он. — Если ты уверена…
— Я уверена. — Она кивнула. — Твоя мрачность меня просто убивает. — Рассмеявшись, Стиви дотронулась до уголков его рта. — Это не повышает мою самооценку, знаешь ли. Ты мог бы выглядеть и посчастливее.
— Я за тебя беспокоюсь.
— Я тебе уже сказала, что не стоит. Никаких претензий с моей стороны.
— Не поэтому.
— Тогда почему? Ты же знаешь, как это делать, правда? — поддразнила Стиви, округлив глаза.
— Да, я знаю как. И я скажу тебе точно: не быстро. Если ты будешь продолжать в том же духе… — Он помотал головой и шумно выдохнул. — Темп устанавливаю я. Понятно?
Она послушно кивнула, мельком подумав, сможет ли не торопиться, когда от желания и любопытства кружится голова. Да и сам Джадд — не слишком ли опрометчивое заявление он сделал? Его лицо покраснело, и дышал он так же тяжело, как и она.
— Поцелуй меня, — сказал он вдруг охрипшим голосом. — Забудь все, что ты знаешь о технике. Просто поцелуй меня, как «плохая девчонка».
Это был вызов. Стиви обвила его шею руками и притянула ближе. Их губы встретились… Джадд испустил низкий стон удовольствия.
Он погладил ее гибкую спину, затем медленно снял с нее простыню. Теперь они лежали полностью обнаженные. Ее грудь касалась курчавой поросли на его груди. В ее живот упиралось то самое, на что она еще так недавно боялась посмотреть. От макушки до пяток она чувствовала его большое, твердое, мускулистое тело, и это было восхитительно. В сравнении с ним Стиви вдруг показалась себе особенно мягкой и женственной. Как же могла она столько лет жить без него, без его тела, его ласк?
В этот момент она поняла, что влюбилась. Безумно и навсегда влюбилась в своего главного врага.
Почему она попросила его быть ее первым мужчиной? Дело было совсем не в стокгольмских воспоминаниях и не в сентиментальности. Все это были не более чем отговорки. На самом деле она всего лишь хотела быть с Джаддом. Стать с ним одним целым. Принадлежать ему полностью. Вот так все просто.
Хотя нет, не просто. Наоборот, все слишком сложно и запутанно. Слишком сложно. Невозможно размышлять о таких вещах, когда губы и шея горят от поцелуев.
Он обхватил губами ее сосок и втянул его в рот, затем начал ласкать его языком, быстрыми, ритмичными движениями. Странные, новые ощущения рождались у нее внизу живота.
— О, Джадд… — простонала она.
— Ты сладкая, — пробормотал он. — Какая ты сладкая…
Он приник ко второй груди, в то время как его пальцы принялись поглаживать и пощипывать влажный и отвердевший сосок.
— Пожалуйста, — вырвалось у нее.
Она приподняла бедра вверх, прижимаясь к нему. Он опустил руку и коснулся самого нежного места. Там все было влажным и горячим.
— Почти, но не совсем, — прошептал он, улыбнувшись, нагнул голову и поцеловал ее живот, затем пощекотал губами пупок и легонько прикусил кожу зубами. Лаская внутреннюю сторону ее бедер, он осторожно раздвинул ей ноги и дотронулся языком до бледно-розовых шелковистых складок. Она вскрикнула. Он стал ласкать ее, все убыстряя движения языка до тех пор, пока она, кусая губы, запустив пальцы ему в волосы, не выкрикнула его имя, снова, снова и снова.
Он нежно вытер испарину, выступившую у нее на лбу. Теперь, когда она была полностью готова, он очень медленно вошел в нее, сдерживая себя, чтобы неосторожным движением не причинить ей боль. Однако никакой боли она не испытала. Единственное, чего ей хотелось в этот момент, — чтобы он продолжал.
— Это чудесно, — прошептал он, нежно целуя ее распухшие губы, и на секунду закрыл глаза. — Это так изумительно — быть в тебе. Ощущать, какая ты внутри. Гладкая. Горячая.
Она обежала пальцами его лицо, повторяя его имя, шепча какие-то глупые, ласковые слова. На ее глазах блестели слезы — она их не чувствовала.
— Все хорошо? — В отличие от нее он все заметил.
— Да, да, да, — быстро проговорила она.
— А я сейчас, кажется, умру. Это невероятно. Но господи, как прекрасно умереть в такой момент.
Он начал двигаться, все ускоряя и ускоряя темп. Молния, взрыв, салют — невозможно описать словами то, что испытали оба.
— Хочешь, я…
— Не хочу.
Джадд усмехнулся:
— Ты даже не дослушала.
— Что бы это ни было, я не хочу. Потому что тебе придется сдвинуться с места, а значит, и мне тоже. — Стиви зевнула. — А я не в состоянии.
Он обнял ее и пристроил подбородок на ее макушку. Стиви тоже устроилась поудобнее, обвив его руками.
— Зачем ты доводил меня сегодня утром на корте? — спросила она.
— Потому что ты плохо играла. А плохо играла ты потому, что не считала меня достойным соперником. И делала все вполсилы.
— Я плохо играла, это правда. Но не потому, что недооценивала тебя. Причина совсем в другом.
— В чем же?
— Я думала не об игре.
— А о чем?
— Об этом.
— Об этом? — Джадд скосил на нее глаза. — В смысле, о том, чем мы только что занимались?
— Ну да.
— Ты не дашь мне полежать спокойно, да? — Джадд испустил тяжкий вздох. — На самом деле именно поэтому я тебя и доводил.
Стиви приподняла голову и с любопытством посмотрела на него.
— Я думал только о том, как бы заняться с тобой любовью. С того самого утра, когда нас прервал курьер.
— И я.
— Все, что нужно было сделать, — это намекнуть.
— Я и намекнула.
— Да уж, ты намекнула. Ничего не скажешь.
Стиви задумчиво улыбнулась:
— Поверить не могу, что лежу вот так с тобой, абсолютно голая. И только что мы вытворяли черт знает что. Я всегда думала, что если вдруг останусь с тобой наедине, то убью тебя. Медленно и мучительно.
— В самое ухо ей он произнес: — Если бы ты продержалась еще чуть дольше, тебе бы это удалось.
Стиви хихикнула и ущипнула его за ягодицу.
— Представь себе газетные заголовки: «Знаменитая теннисистка заездила до смерти известного журналиста!»
— Джадд! Ты себе даже не представляешь, как твои статьи меня обижали.
Он перестал смеяться.
— Почему бы тебе просто не забыть об этом?
— Потому что почти все, что ты писал обо мне, — правда.
Джадд выпустил Стиви из объятий, перевернулся на бок и, опершись на локоть, внимательно посмотрел на нее:
— Ты о чем?
— А это не попадет в печать?
— К твоему сведению: в наших кругах считается, что если журналист, берущий интервью, находится в постели с тем, у кого он это интервью берет, да еще в голом виде, все, что будет при этом сказано, — не для печати и разглашению не подлежит. Ясно?
— О да. Спасибо, что прояснил ситуацию.
— Пожалуйста. А теперь давай уже объясни, что ты имела в виду. Что значит — я писал о тебе правду?
— Многое действительно было правдой. Ты часто говорил, что я не настоящая теннисистка. В каком-то смысле ты прав, Джадд. С самого начала отец как-то обескуражил меня, заявив, что теннис — это только для богатых. Я все равно стала играть, но его слова накрепко застряли у меня в голове. У меня развился настоящий комплекс. Я была не такая, как все остальные теннисисты. Я… не принадлежала к избранным.
— Глупость какая.
— Может, и глупость, только это ощущение собственной неполноценности заставляло меня работать как проклятая. Я должна была играть лучше всех. Клубы принимали меня не за мою известную фамилию, не за богатых родителей, а за мои способности. Я просто обязана была стать на голову выше всех, выделиться, иначе меня бы не взяли.
Стиви помолчала.
— Вот почему, когда я начала зарабатывать деньги, я всегда старалась одеваться как можно кокетливее. И частенько играла на публику. Понимаешь, Джадд? Я будто говорила: «Эй, посмотрите на меня! Я достойна вашего внимания!» Мне во что бы то ни стало нужно было заслужить одобрение. И — да, ты прав — я порой специально выпендривалась и играла на том, что я хорошенькая. Чтобы меня не игнорировали… А ты словно видел меня насквозь. — Она разволновалась. — Тебя было не обмануть. Твои статьи наводили на меня ужас, потому что они разоблачали меня. Я думала, что, раз ты все про меня понимаешь, значит, все остальные тоже поймут, что я не уверена в себе. Что я занимаю не свое место. Что я самозванка. Ты был моим самым страшным кошмаром. Человек, который должен был вывести меня на чистую воду.
Джадд старался не смотреть на ее губы, потому что это мешало ему собраться с мыслями.
— Если все и было так, как ты говоришь, Стиви, то это не более чем случайность, не имеющая отношения к моей проницательности. Я просто ткнул наугад и как-то попал на твое больное место. И нападал я на тебя потому, что не мог примириться с тем, что такой юной и хорошенькой девчушке удалось стать настоящим профессионалом. Достичь вершины. В то время как я вынужден был писать о том, чего не смог сделать сам. Есть все же некоторая разница между этой тупой колонкой и карьерой профессионального бейсболиста, — добавил он с горечью.
— Ничего она не тупая. — Стиви положила ладонь ему на щеку. — Про отсутствие мастерства я тогда сказала только потому, что разозлилась. У тебя масса преданных поклонников. Они уже много лет каждый день читают твои статьи, не пропуская ни единого слова. Ни один автор не может иметь таких почитателей, если в его творчестве ничего нет. Читатели не дураки, знаешь ли.
— Спасибо на добром слове. — Джадд перестал бороться с искушением и все же поцеловал ее. — Но в глубине души я все равно понимаю, что не сделал ничего достойного с тех пор, как произошел этот несчастный случай. — Его карие глаза потемнели. — А потом я привез сюда тебя. И может быть, этим поступком я искупил всю ту ревность и зависть, которые мучили меня.
— Ревность и зависть?
— Я завидовал и тебе, и всем спортсменам вообще. Свой негатив я выливал на всех, но тебе, конечно, доставалось больше, чем другим.
— Почему?
— Потому что тебя легко выделить из общей массы. Потому что ты не похожа на других. Ты красавица, а я, узколобый шовинист, привык к тому, что настоящая женщина-спортсменка некрасива и устрашающе мускулиста. И — раз уж я взялся изливать тебе душу — признаюсь честно. Я все еще злился из-за Стокгольма. Я хотел переспать с тобой, у меня не получилось, и я дулся на тебя, как маленький мальчик, которому пообещали конфетку и не дали. И вымещал раздражение на той, что мне не досталась.
— Что ж, это нормально. И очень понятно.
— Весьма великодушно с твоей стороны.
— А я сегодня вообще великодушная. — Стиви улыбнулась и ущипнула его за нос. — И в качестве доказательства я прощаю тебе все гадости, что ты про меня написал. Но при одном условии.
— Что за условие? — с подозрением спросил Джадд.
Она быстро поцеловала его в губы.
— Давай опять займемся любовью.
— Стиви, мне кажется, сейчас не стоит.
— Почему?
Джадд замешкался, и Стиви не замедлила этим воспользоваться. Она сунула руку под одеяло и ухватилась за предмет его мужской гордости.
— Потому что это может… м-м-м… — Он уже ощущал, что готов на новые подвиги. — Может тебе повредить, — неуклюже закончил он.
— Мне виднее. — Стиви пощекотала губами его подбородок и слегка укусила за губу. Ее рука стала еще настойчивее. — Ну, пожалуйста, Джадд, — выдохнула она.
Он обнял ее.
— Ну, поскольку ты меня так нежно попросила…
