5
По спине его пробежал тревожный холодок. Клайв стремительно развернулся, зорко вглядываясь в темноту в поисках призрачной фигурки: возможно, она свернулась калачиком в кресле или стоит у окна?
Но Анхелы в комнате не было. Сердце его учащенно забилось. Она не посмеет, отчаянно повторял про себя Клайв. Она же не могла потихоньку одеться и уйти, пока он заливал спиртным свои горести, — или могла?
Но ведь где-то на заднем плане маячит треклятый Бенавенте! Клайв в панике выбежал в коридор, не зная, что теперь делать, куда податься. В довершение «удовольствия» ноги сделались точно ватные.
Это все виски, утешал себя Клайв. И все равно… он ей шею свернет, как только отыщет, чтобы впредь не пугала его до полусмерти! И, кое-как взяв себя в руки, он начал обход дома, заглядывая в каждую комнату в поисках беглянки. И, наконец, оказался у запертой двери. Двери, ведущей в одну из гостевых спален.
Клайв облегченно перевел дух — а в следующий миг нахлынула слепая ярость. Напрочь позабыв о собственных прегрешениях, он принялся колотить в дверь кулаками.
— Если не откроешь, я ее выломаю! — громко пригрозил он. И с удвоенной силой атаковал ни в чем не повинное дерево.
Дверь распахнулась.
Анхела отступила на шаг, давая ему войти. Густые черные волосы волной окутывали ее плечи, и все его тело сей же миг требовательно откликнулось на окружающую ее ауру безотчетного сладострастия. Огненно-красный пеньюар лежал на полу грудой переливчатого шелка.
— Не смей запираться от меня в моем доме! — рявкнул Клайв, делая шаг вперед.
— Мне нечего тебе сказать, — проговорила она ледяным тоном.
И Клайв напрочь позабыл о первоначальном своем намерении молить о прощении. На смену благим помыслам пришло куда более отрадное желание напомнить ей, кто тут главный.
Анхела уже собиралась снова улечься в постель. Одним прыжком Клайв оказался рядом — и подхватил ее на руки. Молодая женщина протестующе вскрикнула, но Риджмонт-младший не обратил внимания ни на негодующий возглас, ни на отчаянные попытки высвободиться. Не говоря ни слова, стиснув зубы, он понес ее прочь из комнаты — в свою собственную спальню.
— Как ты примитивен — при всем твоем внешнем лоске! — с отвращением выкрикнула она.
Клайв застыл точно вкопанный и припал к ее губам с поцелуем, таким яростным и жарким, что, к тому времени, как он отстранился, молодая женщина едва не задохнулась.
— По-твоему, это достаточно примитивно? — осведомился он, нимало не оскорбленный упреком. Собственно говоря, весь сценарий пришелся Клайву весьма по душе: он и впрямь ощущал себя распаленным первобытным охотником.
Клайв пинком — очень примитивным пинком! — закрыл за собою дверь. Вот и постель. Он швырнул свою ношу на бледно-голубое покрывало и рухнул на нее — самым что ни на есть примитивным способом притиснув молодую женщину к кровати.
Темно-фиолетовые глаза полыхали гневом. Иссиня-черные пряди рассыпались по подушке, крепко сжатые кулачки отчаянно молотили его по спине, не нанося, впрочем, ощутимого ущерба.
— Пошел прочь! — бушевала она. — Ты… ты просто грубиян… и от тебя пахнет виски!
— А от тебя — шампанским и женщиной… моей женщиной! — прорычал Клайв, наслаждаясь этой новой, незнакомой прежде ролью, позволяющей ему редкое удовольствие безраздельно подчинять и властвовать.
Ее упругие соски уперлись ему в грудь, нежные бедра упоительно изгибались под его натиском. Чувствуя его нарастающее возбуждение, Анхела отчаянно вырывалась, а он лишь смотрел на нее, насмешливо изогнув брови и словно спрашивая: а кто виноват?
Запоздало осознав, что от кулачков толку никакого, Анхела перешла к иному оружию:
— Бенавенте был абсолютно прав насчет тебя, — негодующе выкрикнула она. — Ты просто… просто…
Клайв оборвал фразу на полуслове яростным поцелуем. В его постели Бенавенте обсуждать они не будут! Поцелуй углубился… и вот уже стиснутые кулаки разжались, и тонкие пальцы впились ему в плечи.
Молодой человек возликовал: в крови разливалось огненно-алое пламя желания. И он предался любовной игре с таким самозабвением, точно завтра им обоим предстояло идти на казнь. А поскольку к страсти его по-прежнему примешивался ревнивый страх, он не раз и не два приводил ее к самой границе высшего наслаждения — и безжалостно отстранялся.
— Ненавижу, когда ты так со мной поступаешь, — горестно выдохнула она.
— Если бы я не поступал именно так, ты бы возненавидела меня еще сильнее, — отпарировал он.
С губ ее сорвался тихий, беспомощный всхлип. И звук этот взволновал Клайва так, как не удавалось еще ни одной женщине при помощи любых ухищрений. Он вошел в нее — решительно и властно, в тысячный раз подтверждая свои абсолютные права на любимую.
— Ты принадлежишь мне. И вспомни об этом, как только тебе снова придет в голову пофлиртовать с другим.
Если он и ждал ответа, то не такого. Анхела молниеносно извернулась — и в следующее мгновение Клайв обнаружил, что это он притиснут к постели, а она победно возвышается над ним. Теперь настал и его черед изведать, что это такое — быть соблазненным женщиной, которая задалась целью превратить его в покорного раба.
Этого не случилось. Клайв Риджмонт никогда не был легкой добычей. Но в подобном настроении Анхела оказалась неотразима. Точно гурия восточного рая, она знала, как угодить мужчине. Она целовала его, поглаживала — словом, вела прямым путем на седьмое небо. А когда все тело его напряглось в ожидании, а сердце неистово забилось, она отплатила ему той же монетой, отстранившись и приподнявшись на коленях.
Упираясь ладошками ему в грудь, с разметавшимися во все стороны влажными локонами, с пылающим лицом, она победно глядела на него сверху вниз:
— А кому принадлежишь ты, Клайв?
Маленькая негодница! Дерзкая, ослепительно-прекрасная маленькая негодница! — подумал Клайв, с одобрительным смехом выпрямился, обнял ладонями ее бедра и снова осыпал ее жадными, требовательными поцелуями.
И битва продолжилась. Анхела хватала ртом воздух, отбивалась, запускала пальцы в его волосы — и, наконец, потеряв равновесие, рухнула на него. Она постанывала, дрожала всем телом, однако не сдавалась, платя ему поцелуем за поцелуй, лаской за ласку, близостью за упоительную, мучительную близость. В ту ночь они перешли границу, о которой и не подозревали прежде, стремясь лучше узнать друг друга.
К тому времени, как Клайв вернулся на свое законное место, — сверху и внутри, — он утратил всякое желание прерывать процесс. Разгоряченные, увлажденные испариной, они очертя голову устремились ввысь на крыльях огненного смерча.
Первым достиг оргазма он, — ведь если Анхела твердо задавалась какой-то целью, она своего добивалась. Впрочем, она отстала от любимого на какую-то долю секунды, увлекая его все дальше и дальше, навстречу долгим минутам неизъяснимого блаженства, после которых оба бессильно откинулись на простыни, хватая ртом воздух.
Да! — торжествующе думал Клайв, блаженно раскинувшись на постели. Это — эликсир жизни, и черт с ним, с похотливым Бенавенте! Черт с ним, с материнским неодобрением! — свирепо проговорил он про себя, воздержавшись, впрочем, от ссылок на недужного отца. В глубине души наследник семейства Риджмонт отчетливо сознавал: судьба удостоила его редкого дара, от которого ни в коем случае нельзя отказываться. И дар этот ценнее всех прочих привилегий, вместе взятых.
Ощущая на себе всю тяжесть его тела, окутанная его ароматом, Анхела отрешенно гадала, достанет ли у нее когда-либо сил сдвинуться с места. Кости ее словно растаяли, а определенные мышцы еще трепетали эхом восторгов, оказавшихся внове даже для них.
Молодая женщина взять не могла в толк, как, после всего, что случилось, подобное стало возможным. Прикосновения Клайва должны были вызвать в ней лишь отвращение. Ей полагалось застыть каменной статуей. А она… она…
Слабость, все это — лишь презренная слабость! — горестно упрекала себя Анхела. Она пошевелилась, напоминая Клайву о своем присутствии, — на случай, если, во власти сексуального дурмана, он об этом позабыл.
Клайв поцеловал ее в лоб, давая понять, что все помнит и видит, — и, перекатившись на бок, привлек Анхелу к себе.
— Ты возбуждаешь меня так, как не удавалось еще ни одной другой женщине, — хрипло прошептал он.
Уж не думает ли он, что это комплимент? Для нее — ни в коем случае. Анхеле вовсе не хотелось, чтобы ее ценили только за постельные таланты. Будь у ней силы, она бы не на шутку оскорбилась, встала и ушла!
Но силы иссякли. И, по правде говоря, лежа рядом с ним в мягкой полумгле летней ночи, в то время как одной рукою он ласково поглаживал ее бедро, а другая мирно покоилась на его плече, Анхела ни за что не променяла бы этого места на любое другое.
Слабость, повторила она. Это — главная ее проблема. Клайв необходим ей как вода, как воздух, — и ничего с этим не поделаешь. Бороться с этим бесполезно. Да, он — самовлюбленный, эгоистичный, бесчувственный…
Ее горестный вздох защекотал ему шею. Приподнявшись, Клайв приник к ее губам с поцелуем, от которого, того и гляди, остановится сердце. Когда он, наконец, отстранился, Анхела ласково провела пальцем по его щеке, не в состоянии поверить, что этот человек может быть настолько нежен, при этом не питая к ней ровным счетом никаких чувств, кроме самого примитивного желания.
— Иногда я жалею, что встретила тебя, — тихонько пожаловалась она.
— Только иногда? — переспросил он.
Как ни странно, Клайв не улыбался. А, напротив, серьезно глядел на нее сверху вниз. Зеленые глаза загадочно поблескивали в темноте, а лицо, точно вышедшее из-под резца античного скульптора, просто не могло быть прекраснее, нежели сейчас.
— Должен ли я извиниться за сегодняшнее? — спросил он глухо. Слова его дышали искренностью.
«Нет, — печально подумала Анхела. — Просто люби меня». — И, проглотив комок в горле, покачала головой:
— Просто пообещай мне никогда больше так со мной себя не вести.
В изумрудно-зеленых глазах отразилось глубокое раскаяние.
— Жизнью клянусь, — торжественно проговорил Клайв, скрепляя договор поцелуем, и еще одним, и еще, пока исполнение епитимьи не завершилось новой игрой в обольщение.
И эта особенность его характера, — готовность при необходимости усмирить свою непомерную гордыню и выказать смирение, — обладала над нею властью куда большей, нежели безжалостная жестокость, к которой Клайв прибегал накануне.
Пальцы ее легонько скользнули по припорошенной жесткими волосками, мускулистой, атласной на ощупь коже. Этот мужчина сложен, как молодой бог, мечтательно думала Анхела. При одном только виде него любая женщина растает от страсти. На сей раз именно она обратила его краткие, покаянные поцелуи в разгульное пиршество страсти. Именно она перекатилась на спину и привлекла Клайва к себе, а затем неспешно раздвинула бедра, приглашая его расположиться поудобнее. Ноги их сплелись, тела выгнулись в лад нарастающему ритму; поцелуи обрели иной смысл.
Губы его оторвались от ее губ и принялись исследовать иные, еще более соблазнительные уголки. Вот они сомкнулись на соске — и молодая женщина застонала от удовольствия. Анхела запустила пальцы в его волосы, погладила широкую спину. Клайв задрожал всем телом и настойчиво потянул сосок на себя, — и все ее существо пронзило острое, точно боль, наслаждение.
И все началось сначала. Но на сей раз это не было поединком характеров, никто не старался намеренно причинить другому боль. Спустя несколько секунд, не более, он уже привлек Анхелу ближе, навстречу своему пульсирующему мужскому естеству.
— Можно? — тихо спросил он, на миг оторвавшись от ее груди.
— О, да, — задыхаясь, пригласила она.
На сей раз Клайв вошел в нее осторожно и мягко, как мужчина, сознающий свою силу. И она охотно приняла его; и очень скоро оба уже постанывали от восторга, ведь, хоть все и произошло очень быстро, они оказались идеально «настроены» друг на друга.
«Неужели я и впрямь смогла бы от него уйти? — спрашивала себя Анхела, чувствуя себя во власти нарастающего вихря. — Неужто он и впрямь хочет оборвать наш роман?»
И, словно почувствовав, что молодая женщина отвлеклась на что-то постороннее, Клайв приподнялся над ней: глаза его казались двумя бездонными омутами страсти, губы были горячими, влажными и нетерпеливыми.
— Это — редкостный дар, — глухо выдохнул он. — И дар этот принадлежит нам обоим: тебе и мне.
— Иногда мне кажется, будто ты меня ненавидишь, — прошептала она.
— Никогда, — запротестовал Клайв и припал к ее губам так яростно, что в голове у нее не осталось места для иных мыслей.
На следующее утро Анхелу разбудил легкий поцелуй в щеку. Открыв глаза, она сонно улыбнулась любимому.
Чисто выбритый, благоухающий лосьоном Клайв просто-таки искрился энергией и жизненной силой. Он уже облачился в деловой темно-серый костюм с бледно-голубой рубашкой, что выгодно оттеняли его светлые волосы и легкий золотистый загар.
— Вставай, соня, одевайся; позавтракаем вместе, — пригласил он. — У меня для тебя сюрприз.
— Сюрприз? — повторила она, блаженно потягиваясь.
— М-м-м, — протянул он, и ничего обольстительнее Анхела в жизни своей не слышала.
Глаза ее зовуще сощурились, изящная ручка выскользнула из-под одеяла.
— Покажи прямо сейчас, — потребовала она тоном, не оставляющим места для двояких толкований.
Клайв поднес тонкую кисть к губам — и вновь уронил ее на одеяло.
— Ни за что! — Он озорно усмехнулся. — И для такого сюрприза требуется одеться как можно официальнее.
И, с этим интригующими словами, Клайв повернулся на каблуках и вышел. Улыбаясь, Анхела проводила его взглядом: надо же, как одна-единственная ночь любви способна изменить, словно по волшебству, их непростые отношения! Клайв Риджмонт — книга за семью печатями: то он ведет себя так, словно ему не терпится избавиться от надоевшей пассии, а то изнывает от блаженства в ее объятиях! А теперь вот сюрприз для нее приготовил… и когда только успел? Анхела глянула на часы: семь утра. Невероятно!
Да уж, надо отдать Клайву должное: с ним не соскучишься! Все еще улыбаясь про себя, молодая женщина спрыгнула с постели, приняла душ и оделась, — учитывая пожелания любимого, вполне респектабельно. Для такого случая Анхела выбрала белый английский костюм, дополнив его аметистовой брошью и браслетом: эти камни идеально подходили к ее глазам.
По пути в столовую Анхела заглянула в кухню и с удивлением отметила, что экономки по-прежнему нет. Слегка нахмурившись, она переступила порог светлой, просторной комнаты и обнаружила, что на столе ее поджидает любимый завтрак, — ваза со свежими фруктами и чашка с дымящимся кофе, — и любимый мужчина, вальяжно расположившийся в кресле с утренней газетой в руках.
Заслышав шаги, Клайв оторвался от газеты — и одобрительно сощурился:
— Perfectamente! — прошептал он. — Превосходно! — И с готовностью чмокнул вошедшую в услужливо подставленную щечку.
— Gracias, — поблагодарила Анхела, театрально вздыхая. — Ничего пристойнее я не нашла.
Лучи рассветного солнца запутались в ее иссиня-черных волосах, зажигая их золотыми нитями, играли бликами на серебристо-серой, классического покроя блузке. На ногах у Анхелы красовались классические черные туфли-лодочки, а нежную шею охватывала нить неограненных аметистов: это простенькое ожерелье досталось молодой женщине от матери, и запирать его в сейф не имело смысла. Неброский макияж смотрелся более чем естественно, а улыбка яснее слов свидетельствовала: в ее жизни все обстоит благополучнее некуда.
— Однако где же Лусия? — полюбопытствовала молодая женщина, присаживаясь к столу.
— Ей нездоровится, — объяснил Клайв. — Я нашел ее сообщение на автоответчике, заодно с полсотней прочих.
Рука Анхелы, уже протянувшаяся к чашке с кофе, беспомощно застыла в воздухе. Ренан, вспомнила она. Ренан сказал, что оставлял для нее сообщения на протяжении всей прошлой недели. Повисла неловкая пауза. Молодая женщина встревоженно ждала, как отреагирует Клайв.
Но тот промолчал. А когда Анхела отважилась наконец поднять взгляд, он уже с головой ушел в газету. И молодая женщина поняла: Клайв вовсе не собирается упоминать о звонках Ренана. Ну что ж, а сама она скорее умрет, чем заведет о них речь и поставит под удар ту восхитительную гармонию, что им чудом удалось восстановить.
— А что с Лусией такое? — заботливо осведомилась Анхела.
Газета в его руках чуть дрогнула, — Клайв явно догадался о том, что собеседница знает про звонки Ренана и тоже намерена притворяться, будто ничего особенного не случилось.
— Грипп, — пожал плечами он. — Старушка боится заразить нас с тобой, так что до конца недели ее не будет.
— Бедняжка Лусия, — посочувствовала молодая женщина. — Надо послать ей открытку с пожеланием поскорее поправиться. — Анхела добавила в чашку сахара и пододвинула к себе вазочку с фруктами. — Стало быть, это ты приготовил завтрак?
— М-м-м… — На сей раз никаких обольстительных интонаций этот звук в себе не заключал. В чем дело? Неужели Клайв опять разозлился? Уж не из-за того ли, что она предпочла умолчать о звонках Ренана?
— Muchas gracias, mi corazon, — поблагодарила молодая женщина. — Благодарствую, сердце мое! Право же, сюрприз тебе удался: впервые за время нашего знакомства ты снизошел до того, чтобы мне прислуживать!
От бархатистого грудного смеха сердце ее беспомощно дрогнуло и неистово заколотилось в груди. Клайв свернул газету: благодарение Господу, в лице его не отражалось ни тени раздражения!
Он вовсе не злится из-за Ренана! Он вовсе не собирается разрушать эту хрупкую новообретенную гармонию из-за нескольких дурацких сообщений на автоответчике!
— Кушай фрукты и допивай кофе, — ласково усмехнулся он. — У нас в запасе минут десять, не больше.
— Но… как так? — нахмурилась Анхела. — Мы куда-то уезжаем?
— Я лечу в Мадрид, — сообщил Клайв, вставая. — А ты, прелесть моя, едешь со мной.
И, чмокнув молодую женщину в макушку, Клайв, очень собою довольный, зашагал к выходу.
Но на сей раз теплая улыбка не была ему ответом. При известии о том, что Клайв впервые готов взять ее с собою в деловую поездку, молодая женщина не испытала ни искры радости. И шут с ней, с гармонией! Недавнее безоблачное счастье развеялось как дым.
— А когда ты принял решение? — тихо окликнула его Анхела. — До того, как прослушал автоответчик, или после?
Клайв застыл на полдороге и обернулся: лицо его вновь превратилось в каменную маску.
— До, — отвечал он, заработав в ответ скептический взгляд. — А узнав, что ты временно утрачиваешь верную дуэнью в лице Лусии, я окончательно утвердился в своем намерении, — невозмутимо добавил Клайв. — Незачем вводить слабых духом в искушение, верно?
Ну что ж, все понятно! Клайв ей не доверяет и ни за что не оставит ее одну, пока Ренан — здесь, в Барселоне!
— Стало быть, приготовленный мне сюрприз никогда не замышлялся как приятный! — цинично улыбнувшись, заключила она. — Как это на тебя похоже: одной рукой — дарить, а другой — тут же отбирать!
— Совсем напротив! — возразил он. — Поездка в Мадрид вполне может оказаться приятной для нас обоих. Все зависит от того, с какой стороны посмотреть!
— А если я предпочту остаться? — небрежно предположила Анхела.
Клайв развернулся, точно ужаленный, и зашагал к ней. Оказавшись с собеседницей лицом к лицу, он одной рукой оперся о спинку ее стула, другой — о стол, грозно нависая над своей жертвой. Анхела судорожно сжала вилочку для фруктов: еще не хватало, чтобы тот заметил, как дрожат его пальцы!
— Ты предпочтешь остаться?
Взгляды их встретились: в изумрудно-зеленых глазах читался вызов. Что делать? Ответить «да» — и солгать, а впридачу еще и подтвердить худшие подозрения Клайва? Ответить «нет» — безбожно льстя его самолюбию?
— Ренан — мой друг. Почему ты не хочешь этого понять? — ушла от прямого ответа Анхела.
Клайв не отвел глаз.
— Ты предпочтешь остаться? — повторил он.
Молодая женщина раздраженно пожала плечами.
— Конечно, я бы хотела поехать с тобой, — вздохнула она. — Но не под принуждением и не потому, что ты считаешь, будто иного выхода у тебя нет!
— Так ты едешь или нет? — невозмутимо осведомился Риджмонт-младший.
— Да! — выкрикнула она, вскакивая на ноги и раздраженно сбрасывая его руку со спинки стула.
— Тогда ешь фрукты и допивай кофе, — насмешливо повторил он и, помахав на прощанье, вновь направился к двери. — Я жду тебя в кабинете.
— За десять минут я не управлюсь. Мне еще со стола убирать, — мстительно сообщила она.
— Ради тебя, любовь моя, я задержу вылет!
И, проявив таким образом снисходительность к побежденной, Клайв исчез за дверью. Анхела сама не знала, улыбаться тут или хмуриться. В конце концов, уголки ее губ неодолимо поползли вверх, и, вздохнув, она вновь уселась за стол и взялась за фрукты. А двадцать минут спустя она обрела новый повод для справедливого негодования. Клайв даже не потрудился сообщить ей, что обратно они вернутся только через несколько дней, так что она даже зубной щетки с собой не захватила!
— Купишь все необходимое на месте, — утешил ее Клайв, привыкший не стесняться в средствах.
— Да ведь сумку упаковать — это дело пяти минут!
— Для меня время — деньги, — напомнил он.
— Тогда извини, что ввела тебя в расходы, — чопорно отозвалась Анхела. — Ах, сколько проблем я тебе доставляю!
Слова ее прозвучали издевкой, но Клайв лишь широко ухмыльнулся в ответ:
— Главной проблемой для меня будет сосредоточиться на вопросах финансов, зная при этом, что ты совсем рядом, — многозначительно протянул он.
— От души надеюсь, что все свои заседания ты проведешь как на иголках!
— А чем займешься ты?
— Стану швырять твои деньги на ветер — быстрее, чем ты их зарабатываешь!
Клайв рассмеялся, припал к ее губам — и оторвался только тогда, когда подъехал лифт. И она охотно закрыла глаза на то, что любимый увозит ее с собой лишь затем, чтобы разлучить со Ренаном. Мир и гармония восстановились сами собой; Анхела от души наслаждалась минутами безоблачного счастья. На протяжении недолгого перелета до Мадрида Клайв окружал ее вниманием и заботой. К тому времени, как они прибыли в отель, Анхела была на седьмом небе.
Люди провожали их взглядами, оборачивались им вслед. И это тоже доставляло Анхеле немалое удовольствие. Ведь быть с таким мужчиной, как Клайв Риджмонт — все равно что сопровождать особу королевской крови: все наперебой стремятся ему услужить, уступают дорогу, учтиво раскланиваются. Он богат, известен, красив и холост. Женщины завидуют той, что занимает сколько-нибудь значимое место в его жизни. Мужчины завидуют его положению и бессчетным преимуществам.
Зарегистрировавшись в отеле, Клайв отбыл на деловую встречу, предоставив свою спутницу самой себе. Анхела прошлась по магазинам, осмотрела достопримечательности. Жара стояла невыносимая, толпы туристов множились с каждым часом.
В отель она вернулась, едва не падая от усталости. Сил у нее хватило только на то, чтобы наполнить ванну и с наслаждением погрузиться в прохладную воду. На кровати громоздились пакеты и свертки с покупками. На полу бесформенной грудой валялась сброшенная одежда.
Войдя в номер несколькими минутами позже, Клайв не сдержал улыбки. От природы Анхела была довольно неряшлива, хотя честно пыталась исправиться, опасаясь вызвать неудовольствие любимого. Ведь он рос под присмотром нянь и гувернанток, и, следовательно, с детства был приучен к порядку.
А Клайву ее привычка повсюду разбрасывать вещи очень даже нравилась. Он любил, войдя в комнату, сразу же обнаруживать следы ее присутствия. Вот и сейчас дверь в ванную осталась приоткрытой, и оттуда доносился тихий плеск воды. Нетрудно было догадаться, чем Анхела занимается.
И что могло быть естественнее, чем сбросить одежду и присоединиться к красавице? Завидев любимого, Анхела улыбнулась, поджала ноги, освобождая для любимого место, и шутя плеснула в него водой.
— Что поделывала? — полюбопытствовал Клайв, устраиваясь поудобнее.
— Промотала твои денежки. Поиграла в туристку. Заработала солнечный удар. Ноги стерла чуть не до крови. Вернулась сюда — мирно умереть в постели. А ты? — в свою очередь осведомилась она.
— Заработал песету-другую, инвестировал песету-другую, — пожал плечами Клайв. — Побеседовал с нужными людьми. Вернулся сюда — заняться любовью с одной хорошей знакомой.
— И как она — ничего себе? — лукаво сверкнула глазами Анхела.
— Самая красивая на свете, — серьезно заверил Клайв, ласково массируя ей ступни. Ох, до чего же приятно! Анхела закрыла глаза и блаженно откинулась назад, позволяя любимому ублажать себя всеми доступными ему способами.
В последующие несколько дней Клайв доказал ей, что таких способов у него в запасе немало. Они вместе обедали — в тихих, уютных ресторанчиках, куда туристы обычно не заглядывают; взявшись за руки, гуляли по старинным улочкам, а по ночам предавались любовным играм. Что до деловых встреч, Клайв старался завершить их как можно скорее, давая понять любимой, что в Мадрид он приехал отнюдь не ради бизнеса.
С каждым днем Клайв Риджмонт все больше укреплялся в мысли о том, что счастье его может составить лишь Анхела, и только она одна. А к тому времени, как они сели в самолет, летящий из Мадрида в Барселону, молодой человек уже почти собрался с духом сделать ей предложение. Вот только…
Прежде чем покончить с неопределенностью раз и навсегда, Клайву хотелось узнать, что такое заготовил для них Бенавенте. За все эти дни Анхела ни словом не упомянула о художнике. Равно как и он сам. Но звонила ли она бывшему любовнику? Имеет ли представление о том, что Бенавенте затеял? Понимает ли, что Клайва это все не на шутку тревожит?
Прежде, чем принимать на себя какие бы то ни было обязательства, Клайв должен был получить ответы на свои вопросы. Черт подери, ведь есть же у него своя гордость!
И колебания дорого обошлись Клайву, хотя, разумеется, в тот момент он не ждал от будущего ничего дурного.
Они вернулись в Барселону в пятницу днем. Верная Лусия уже вернулась к работе. Она поздравила молодых людей с возвращением, поблагодарила за открытку (должно быть, Анхела исполнила-таки свое намерение!) и сообщила последние новости. Клайву несколько раз звонили по делу; кроме того, миссис Риджмонт просила передать сыну, чтобы тот связался с ней, как только вернется.
— Что-то с отцом? — встревоженно переспросил Клайв. Лусия покачала головой.
— Я вот тоже сразу так и подумала. Да только ваша матушка заверила, что отец ваш в добром здравии.
Клайв коротко кивнул, решив, что, ежели все в порядке, так звонки можно отложить и до завтра. И снова совершил непоправимую ошибку.
Анхеле несколько раз звонил Ренан Бенавенте. Судя по содержанию сообщений, оставленных на автоответчике, молодая женщина и не пыталась связаться с художником из Мадрида. Клайву отчаянно захотелось на радостях заключить ее в объятия, закружить по комнате и осыпать поцелуями, но здравый смысл подсказывал: сей факт акцентировать не следует. Ведь и Анхела благоразумно воздержалась от расспросов на запретную тему номер два — о его родителях.
Молодые люди устроились на часок перед телевизором за чашечкой кофе. Тут позвонил Крис. Клайв ощущал себя на все сто: в мире царят покой и гармония, а рядом с ним свернулась калачиком самая прекрасная из женщин. Так что с Крисом они поболтали очень даже весело. Пентфолд поблагодарил друга за замечательный, с таким вкусом подобранный подарок, а Риджмонт предложил поужинать вместе после просмотра.
Именно в этот момент атмосфера вновь начала накаляться. Анхела пересела на противоположный край дивана. Любуясь ее точеным профилем, Клайв выслушал возражения друга, — как раз сегодня они с женой собирались на взморье, в гости к родителям Эстрельи, — и предложил перенести встречу на среду. После чего поспешно распрощался.
— Что-нибудь не так? — встревоженно осведомился он у Анхелы.
— Все в порядке, — отвечала она. — Пойду-ка приму душ…
Но Клайва было не так-то просто обвести вокруг пальца.
— Бенавенте лишь причинит тебе боль, дай ты ему волю, — тихо предостерег он.
— Бенавенте причиняет боль отнюдь не мне, Клайв, — ответила она, грустно улыбнулась — и ушла.
Разумеется, Анхела имела в виду его, Клайва. И, к вящему своему изумлению, Клайв был вынужден признать правоту собеседницы. Бенавенте и впрямь обладает властью причинять ему боль. Он ранит гордость Клайва, то и дело наносит ощутимый удар по его самомнению, — ведь художнику принадлежит та часть души Анхелы, к которой ему, всесильному Риджмонту, никогда не удавалось даже прикоснуться. Недаром же Анхела упрямо отказывается слышать хоть слово критики в адрес Бенавенте, а в нем, Клайве, находит тысячу недостатков.
