Побежденный обычно движется с большей скоростью, чем победитель. Надежда обрести безопасность где-либо в тылу окрыляет отступающего. У победителя же, наоборот, в час успеха наступает реакция на потребовавшееся от него перенапряжение. К тому же отступающий всегда имеет возможность задержать преследующего арьергардными боями и, таким образом, помочь своим главным силам оторваться и спастись от преследующего противника. Поэтому история воин знает мало примеров того, когда преследование приводило к уничтожению главных сил побежденного. Этот результат достигался всегда, когда удавалось обогнать отступающего в параллельном преследовании и отрезать ему путь к отступлению. В этом же и заключалась цель 11-й армии в те дни.

По всем признакам прибывшая из Одессы Приморская армия противника (5 стрелковых дивизий, 2 кавалерийские дивизии) после крушения его обороны южнее перешейков отходила на юг в направлении на столицу Крыма Симферополь. Город представлял собой ключ к единственным шоссейным дорогам, которые вели вдоль северных отрогов Яйлы на Севастополь и Керченский полуостров и через горы к южному берегу с его портами. Другая группа (9 ак в составе 4 сд и 2 кд), по-видимому, намеревалась отходить на юго-восток, то есть на Керченский полуостров. Три дивизии, по-видимому, в качестве резерва, находились в районе Симферополя и Севастополя.

Разбитый, но численно еще довольно сильный противник, который к тому же мог получить подкрепления с моря, имел, во всяком случае, различные возможности. Он мог попытаться сохранить за собой южную часть Крыма как операционную базу для флота и для авиации, а также как плацдарм для последующих операций. Для этого он мог попытаться вновь занять оборону у северных отрогов Яйлы, чтобы, опираясь на труднодоступные горы, оборонять Южный Крым. Одновременно он постарался бы преградить подступы к Севастополю у Альмы и к Керченскому полуострову у Парпачского перешейка.

Если противник сочтет, что сил у него для этого не хватит, то он может попытаться занять основными силами Севастопольский укрепленный район, а частью сил отойти на Керченский полуостров, чтобы, по крайней мере, удержать эти две ключевые позиции Крыма. Исходя из этого, я направил вновь прибывший 42 ак в составе трех дивизий (73, 46 и 170 пд) для преследования отходящей в направлении Феодосия – Керчь группировки противника. Корпус должен был по возможности упредить противника на Парпачском перешейке и воспрепятствовать его эвакуации через феодосийский или керченский порты.

Задача главных сил армии заключалась в том, чтобы, стремительно преследуя противника, сорвать любую попытку русских занять оборону у северных отрогов гор. Но, прежде всего, необходимо было помешать отходящим на Симферополь главным силам противника укрыться в Севастопольском крепостном районе.

30 ак в составе 72 и 22 пд было приказано продвигаться на Симферополь, чтобы противник не мог задержаться на отрогах гор. Быстрый прорыв через Яйлу по дороге Симферополь – Алушта должен был возможно скорее обеспечить корпусу контроль над прибрежной дорогой Алушта – Севастополь.

54 ак (50 пд, вновь прибывшая 132 пд и наскоро сформированная моторизованная бригада) получил задачу преследовать противника в направлении Бахчисарай – Севастополь. Прежде всего, он должен был возможно скорее перерезать дорогу Симферополь – Севастополь. Кроме того, командование армии надеялось, что, может быть, удастся внезапным ударом взять Севастополь.

Однако для этого нам не хватало моторизованного соединения, которое мы могли бы бросить вперед для внезапного захвата крепости. В этом случае мы избежали бы многих жертв, не потребовалось бы длившихся всю зиму тяжелых боев, а затем и наступления на крепость, а на Восточном фронте своевременно высвободилась бы целая армия для проведения новых операций. Все старания командования армии получить взамен взятого у него лейб-штандарта 60-ю моторизованную дивизию, которая ввиду недостатка горючего все равно бездействовала в составе 1-й танковой группы, ни к чему не привели из-за упрямства Гитлера, у которого была перед глазами только одна цель – Ростов. Наскоро сформированное командованием армии соединение в составе румынского моторизованного полка, немецких разведывательных батальонов, противотанковых и моторизованных артиллерийских дивизионов (бригада Циглера) не могло возместить этого недостатка.

В этом преследовании вновь лучшим образом проявились смелость и инициатива командиров всех степеней и самоотверженность войск. Глядя на то, как ослабленные тяжелыми потерями, измотанные до крайности труднейшими условиями похода полки стремились прорваться к манящей цели – южному берегу Крыма, я поневоле вспоминал солдат тех армий, которые в 1796 г. штурмом завоевывали обещанные им Наполеоном области Италии.

16 ноября преследование было завершено, и весь Крым, за исключением Севастопольского крепостного района, был в наших руках.

Стремительными действиями 42 ак сорвал попытку противника оказать нам сопротивление на Парпачском перешейке. Корпус взял важный порт Феодосию, прежде чем противник сумел эвакуировать через него сколько-нибудь существенные силы. 15 ноября корпус взял Керчь. Только незначительным силам противника удалось перебраться через пролив на Таманский полуостров.

30 ак удалось расколоть главные силы противника на две части, осуществив смелый прорыв по горной дороге к расположенной на южном берегу Алуште, после того как Симферополь был взят еще 1 ноября передовым отрядом 72 пд. Противник тем самым не только был лишен возможности создать оборону на северных отрогах гор, но и все его силы, оттесненные в горы восточнее дороги Симферополь – Алушта, были обречены на уничтожение. Спасительный порт – Феодосия – был уже закрыт для них 42 ак. 30 ак вскоре овладел прибрежной дорогой Алушта – Ялта – Севастополь. Его прорыв завершился смелым захватом форта Балаклава, осуществленным 105 пп под командованием храброго полковника Мюллера (впоследствии расстрелян греками). Таким образом, этот малый порт, который являлся базой западных держав в Крымской войне, оказался под нашим контролем. На правом фланге армии была брошена вперед моторизованная бригада Циглера с целью возможно скорее перерезать противнику путь отхода на Севастополь. Ей действительно удалось своевременно занять на этой дороге переправы через реки Альма и Кача. Разведывательный батальон 22 пд под командованием подполковника фон Боддина, входивший в состав этой бригады, прорвался через горы до южного берега в районе Ялты. Таким образом, все шоссейные дороги, которые противник мог бы использовать для отхода на Севастополь, оказались перерезанными. Его войска, оттесненные в горы восточнее дороги Симферополь – Алушта, могли добраться до крепости только по труднопроходимым горным дорогам. Однако от заманчивой мысли произвести внезапный налет на Севастополь силами бригады Циглера пришлось отказаться. Сил этой бригады не хватило бы даже в том случае, если бы противник не имел сильного прикрытия на подступах к крепости.

54 ак, следовавшему вплотную за бригадой, была поставлена задача прорваться через реки Бельбек и Черную и окончательно отрезать путь отступления на Севастополь частям противника, находящимся в горах. Однако корпус после активного преследования на подступах к крепости между реками Кача и Бельбек, а также при своем продвижении в горах к реке Черная натолкнулся на упорное сопротивление. Противник имел в крепости еще 4 боеспособные бригады морской пехоты, которые составили ядро группирующейся здесь армии обороны. Начала действовать крепостная артиллерия. Из оттесненных в горы частей Приморской армии довольно значительные силы добрались по горным дорогам до Севастополя, правда, без орудий и транспорта. Они сразу же получили пополнение по морю. Многочисленные рабочие батальоны, составленные из рабочих этой крупной военно-морской базы и вооруженные оружием из крепостных складов, также усиливали ряды обороняющихся. Благодаря энергичным мерам советского командующего противник сумел остановить продвижение 54 ак на подступах к крепости. В связи с наличием морских коммуникаций противник счел себя даже достаточно сильным для того, чтобы при поддержке огня флота начать наступление с побережья севернее Севастополя против правого фланга 54 ак. Потребовалось перебросить сюда для поддержки 22 пд из состава 30 ак. В этих условиях командование армии должно было отказаться от своего плана взять Севастополь внезапным ударом с хода – с востока и юго-востока. К тому же обеспечить наступление с востока не было никакой возможности ввиду отсутствия дорог. Шоссейная дорога, обозначенная на захваченных нами картах, на самом деле не существовала. Ее начало обрывалось в труднодоступной скалисто-лесистой местности.

Хотя преследование, таким образом, не удалось завершить захватом крепости Севастополь, оно все же привело к почти полному уничтожению противника вне ее. Шесть дивизий 11 армии уничтожили большую часть двух армий противника, насчитывавших 12 стрелковых и 4 кавалерийские дивизии. Спаслись через Керченский пролив и отошли в Севастополь лишь остатки войск, потерявшие все тяжелое вооружение. Если их удалось вскоре превратить в Севастополе в полноценные боеспособные войска, то это благодаря тому, что противник, имея господство на море, сумел обеспечить своевременный подвоз пополнений и техники.

Захватив Крым, за исключением крепостного района Севастополя, 11-я армия приобрела, если можно так выразиться, свой собственный театр военных действий. И хотя ей предстояли трудные времена, хотя от войск требовалось величайшее напряжение всех сил, все же красота местности и более мягкий климат в какой-то степени компенсировали это. Северная часть Крыма – пустынная солончаковая степь. Внимания заслуживают здесь только соляные промыслы. В больших водоемах испаряется сивашская вода и таким способом добывается соль, которая редко встречается в других местах России. Селения в этой части полуострова бедны и состоят главным образом из убогих мазанок.

Центральная часть Крыма – равнинная, почти безлесная, но плодородная местность, однако зимой по ней гуляют ледяные ветры с широких степей восточной Украины. Здесь располагались большие, богатые колхозы, инвентарь которых, конечно, был разрушен или увезен Советами. Мы сразу же приступили к возвращению земли экспроприированным крестьянам, насколько это позволяли интересы производства. Ввиду этого большая часть из них была на нашей стороне, но зато они подвергались террору со стороны действовавших в горах Яйлы партизан.

Горы Яйлы образуют южную часть Крыма. Они резко поднимаются из плоской равнины центрального Крыма, достигая высоты 2000 м, и круто обрываются к югу, к Черному морю. Горы покрыты кустарником, вершины поэтому трудно доступны и представляли собой удобные укрытия для партизан. В долинах, прорезающих горы в северном направлении, были расположены богатые фруктовые сады и живописные татарские селения. Во время цветения фруктовые сады были чудесны, а в лесу весной расцветали прекраснейшие цветы, каких мне нигде больше не приходилось видеть. Бывшая столица татарских ханов Бахчисарай, живописно расположенная у небольшой горной реки, все еще сохраняла восточный колорит. Ханский дворец – жемчужина татарской архитектуры. Южный берег Крыма, часто сравниваемый с Ривьерой, пожалуй, превосходит ее по красоте. Причудливые очертания гор, крутые скалы, спадающие в море, делают его одним из прекраснейших уголков Европы. В районе Ялты, недалеко от которой расположен царский дворец Ливадия, горы покрыты чудеснейшим лесом, какой только можно себе представить. Всюду, где между гор было немного пространства, плодородная земля покрыта виноградными и плодовыми плантациями. Всюду произрастают тропические растения, а в особенности в чудесном парке, окружающем Ливадийский дворец. Чувствуешь себя, как в райских садах. Кто из нас мог предвидеть тогда, что в этих-то райских садах спустя несколько лет произойдут события, в результате которых пол-Европы будет отдано во власть Советов. Кто мог предвидеть, что руководители двух великих англо-саксонских наций до такой степени попадутся на удочку жестокому деспоту, изображающему из себя добряка. Нас восхищал рай, лежащий перед нашими глазами. Но мы не видели змея, скрывавшегося в этом раю.

Не только красота местности, но и историческое прошлое на каждом шагу приковывало наше внимание. Портовые города Евпатория, Севастополь, Феодосия выросли из древнегреческих колоний. После взятия Севастополя мы обнаружили на полуострове Херсонес развалины древних греческих храмов. Затем готы основали свое государство в скалистых горах восточнее Севастополя. О нем еще свидетельствовали развалины огромной крепости в горах. Они держались здесь столетиями, причем время от времени в портах обосновывались генуэзцы, а позже Крым стал татарским ханством, выстоявшим против натиска русских до новейшего времени. Татары сразу же встали на нашу сторону. Они видели в нас своих освободителей от большевистского ига, тем более что мы уважали их религиозные обычаи. Ко мне прибыла татарская депутация, принесшая фрукты и красивые ткани ручной работы для освободителя татар «Адольфа Эффенди».

Восточная оконечность Крыма, вытянутый Керченский полуостров, выглядит совсем по-иному. Это равнина, только частично покрытая волнами холмов, а на восточном берегу, у узкого пролива, отделяющего Крым от Кубанского края, поднимаются на большую вышину голые высоты. На полуострове имеются залежи угля и руды, а также незначительные месторождения нефти. Вокруг портового города Керчь, лежащего у пролива, выросли крупные промышленные предприятия. В окружающих горах имелись разветвленные скальные пещеры, в которых скрывались партизаны, а позже остатки разбитого десанта.

В то время как отдел тыла штаба расположился в столице Крыма Симферополе, почти полностью русифицированном городе, живописно расположенном у северных отрогов Яйлы, первый эшелон штаба перешел в Сарабуз (Гвардейское), большое село севернее Симферополя. Мы удобно расположили там наши штабные службы в большой школе-новостройке; такие школы были выстроены Советами почти во всех крупных селах. Я сам с начальником штаба и несколькими офицерами жил в небольшом здании правления плодового колхоза, в котором каждый из нас занимал по одной скромной комнате. Обстановка моей комнаты состояла из кровати, стола, стула, табуретки, на которой стоял таз для умывания, и вешалки для одежды. Мы, конечно, могли подвезти мебель из Симферополя, но не в духе нашего штаба было создавать для себя удобства, которых солдаты были лишены.

На этой скромной квартире мы оставались до августа 1942 г., лишь дважды, в июне 1942 г., когда наш штаб находился под Севастополем, отлучаясь на КП на Керченском участке. После нашей прежней цыганской жизни это было для нас новым и не совсем приятным образом жизни. Когда штаб привязывается к одному месту, то неизбежен не только твердый распорядок дня, но обязательно начинается и бумажная война. Я выдержал эту «войну» в моей школьной комнате между двумя кирпичными печками, сложенными нами по русскому образцу, так как отопление, конечно, было разрушено Советами.

Я хотел бы здесь коснуться одной проблемы, которая всегда волновала меня, хотя тяжелые заботы, вызываемые оперативной обстановкой зимы 1941–1942 гг., и оттесняли ее на задний план. Командующий армией осуществляет также верховную юрисдикцию в своей армии. И самое тяжелое в этом – утверждение смертных приговоров. С одной стороны, первейшей обязанностью командующего является поддержание дисциплины и определение в интересах войск меры наказания за трусость, проявленную в бою. Но, с другой стороны, не легко сознавать, что своей подписью ты уничтожаешь человеческую жизнь. Правда, смерть уносит на войне каждый день сотни и тысячи жизней, и каждый солдат готов к тому, чтобы отдать свою жизнь. Но одно дело честно пасть в бою, быть настигнутым смертельной пулей, хотя ее и ждешь каждый момент, но все же неожиданно, а другое дело – стать перед стволами винтовок своих же товарищей и с позором покинуть ряды живущих.

Конечно, не могло быть и речи о пощаде, когда солдат своими позорными поступками наносил урон чести армии, когда его действия приводили к гибели товарищей. Но всегда бывают случаи, причиной которых является понятная человеческая слабость, а не низменный образ мыслей. И, тем не менее, суд в соответствии с законом должен был выносить смертный приговор.

Ни в одном случае, когда речь шла о смертном приговоре, я не ограничивался только докладом председателя моего армейского трибунала, о котором я не могу сказать ничего плохого. Я всегда лично подробнейшим образом изучал дело. Когда в самом начале войны два солдата моего корпуса были приговорены к смертной казни за то, что изнасиловали, а затем убили старую женщину, то это было только справедливо. Но совсем другое дело было в случае с солдатом, награжденным в польскую кампанию Железным крестом и попавшим из госпиталя в чужую для него часть. В первый же день были убиты командир его пулеметного расчета и остальные номера, и он не выдержал и побежал. По закону он должен был быть казнен. Но все же в этом случае – хотя речь шла о трусости в бою, представлявшей угрозу для своих войск, – нельзя было мерить той же меркой. Я, правда, не мог просто отменить решение военного трибунала части. Поэтому в этом и подобных случаях я прибегал к следующей мере – откладывал на четыре недели утверждение смертного приговора. Если солдат оправдывал себя в бою в течение этого срока, то я отменял приговор, если же он вновь проявлял трусость, то приговор вступал в силу. Изо всех, кому я предоставил таким образом испытательный срок, впоследствии только один перебежал к врагу. Остальные либо оправдали себя в бою, либо пали в тяжелых боях, как настоящие солдаты…

А дальше началось наше первое неудачное наступление на Севастополь…