Завершая повествование по потере Севастополя и гибели объединений Красной армии в Крыму, столь подробно рассмотренных нами с разных сторон и разных точек зрения, думаю, следует обратиться к высказываниям адмирала флота Н. Г. Кузнецова, которые он дает в своей уже не раз упоминавшейся здесь книге «Курсом к победе»: «…в таком грандиозном сражении, какое происходило за Севастополь, никто не мог предусмотреть когда возникнет критическое положение. Приказ Ставки, весь ход войны, обстановка тех дней на фронтах требовали драться в Севастополе до последней возможности, а не думать об эвакуации. Иначе Севастополь не сыграл бы своей большой роли в борьбе за Кавказ и косвенно за Сталинград, армия Манштейна не понесла бы таких потерь и была бы переброшена на новое важное направление.»

Однако Николаю Герасимовичу не удалось избежать давления ЦК КПСС и партийной идеологической системы, он писал свою книгу (или это делали за него или вносили «нужные» правки, как это было в случае с книгой генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна, да и многих других авторов) в духе определенных традиций советского периода: все немцы – фашисты, все фашисты – палачи, все советские люди – патриоты, все патриоты – коммунисты, ну а коммунисты – герои и т. д. «Массовость героизма (героизм массовой сдачи в плен, что ли?! – авт.), свойственная советскому народу в дни трудных исторических испытаний, в обороне Севастополя проявилась особенно ярко. В том, что оборонявшие Севастополь проявили невиданную силу духа, большая заслуга политработников и всех коммунистов… Бывший член Военного совета Черноморского флота вице-адмирал Н. М. Кулаков рассказал о партийно-политической работе, о том, что коммунисты и комсомольцы в Севастополе везде были первыми и подавали пример верности воинскому долгу. «Ни шагу назад!», «Лучше смерть в бою, чем позорный фашистский плен!» – следуя этим призывам коммунистов, сражались и моряки, и армейцы».

Думаю, комментарии к приведенному тексту излишни…

В угоду кремлевским властителям довелось талантливому адмиралу Кузнецову соглашаться, что генерал-фельдмаршал фон Манштейн – ненавистный враг, который во имя выполнения любого приказа фюрера готов был пойти на самые страшные жестокости; что гитлеровцы старались всячески высвободить армию фон Манштейна, чтобы использовать ее на другом направлении. Он пишет: «Огромному преимуществу врага в силах и в технике, стремлению Манштейна любой ценой выполнить приказ фюрера, заранее подарившего ему бывший Воронцовский дворец в Алупке, был противопоставлен массовый героизм, беззаветная преданность Родине моряков Черноморского флота и воинов Приморской армии. Почти месяц шли непрерывные жестокие бои за город. Это оказало влияние на весь ход весенне-летнего наступления немецкой армии. Такого упорного сопротивления враг не ожидал».

Не в упрек вашей светлой памяти, Николай Герасимович, но в упрек тем, кто принудил вас это написать, напомню еще раз, что Севастополь держался из последних сил не благодаря патриотизму и героизму моряков (которые сражались действительно самоотверженно, – как это могли делать только обреченные!), а благодаря тому, что «тройки» особых отделов СМЕРШ ежедневно выносили десятки приговоров тысячам матросам, солдатам и офицерам, направляя их в штрафбат по одной статье: «за трусость». Из них, этих несчастных, отданных преступной коммунистической системой на заклание во имя сохранения самое себя, формировали батальоны по 1500 смертников и гнали под губительный огонь немецких пулеметов и автоматов.

Это была бесконечная мясорубка, преступное убийство простых русских людей и народов других национальностей нового, т. наз. советского государства.

А то, что Гитлер якобы пообещал фон Манштейну подарить дворец графа и князя Воронцова, то это не более чем бред большевистского режима, боящегося признать что аристократы, – будь то потомки русского или немецкого аристократических родов – в силу своей внутренней природной сущности никогда бы не пошли на подобный шаг, потому что нельзя их купить чужими дворцами! Подобное характерно только для большевиков Советского Союза. Это они заняли царские покои великой Русской Империи, когда уничтожили страну и русский народ. К примеру, в том же Крыму в изумительном солнечно-желтом Александровском (в Массандровском) дворце под Ялтой, в 20–30-е и со второй половины 40-х годов вплоть до конца существования СССР, круглый год проживали номеклатурные работники Политбюро ЦК ВКП(б) (КПСС), секретари ЦК ВКП(б) (КПСС), секретари ЦК Компартии республик. А существовавший рядом с этим дворцом вдовствующей Императрицы Марии Федоровны (принцессы Дагмар) зеленый дворец шефа личной Имперской разведки Государя генерал-адъютанта Его Императорского Величества графа Александра Георгиевича Канкрина взорвали в 1929 г., после подлого убийства его в Тунисе сотрудниками партийной разведки Сталина. До сего дня осталась только зеленая обветшалая лестница с разбитыми вазами, ведущая от Александровского дворца вниз, к широкому пространству, названному современными экскурсоводами «сенокосным лугом», где уже не видна даже кладка фундамента былого величественного строения. Любопытна история, характерная революционно-воровской похоти большевистских бандитов. Дворец графа Канкрина очень понравился Льву Мехлису; но еще ранее его присмотрел член Политбюро ЦК ВКП(б), один из руководителей Коминтерна Григорий Зиновьев (наст. Апфельбаум). В 1928 г. он послал туда своего сотрудника международного отдела Коминтерна, только недавно возвратившегося из Италии Михаила Ивановича Статива (напомню, что в 20–30-е годы работал заведующим международным отделом Евпаторийского горкома ВКП(б), инспектором международного отдела Исполнительного комитета Коммунистического Интернационала (ИККИ); с 1939 г. по осень 1944 г. находился в ссылке… на курорте Эльтон, где лечился в местном санатории вместе со своими коллегами, возглавлявшими международные отделы в Севастополе, Ялте и Керчи. Также с 1939 г. все секретное «хозяйство» четырех международных отделов в Крыму прибрал к своим рукам Л. З. Мехлис. Впоследствии, после войны М. И. Статива проживал в Саках, затем на станции Бельбек (Верхне-Садовая), работая… машинистом водокачки). А вскоре будущий хозяин «экспроприированного» и сам приехал на обустройство дворца, представлявшего собой полукруглое здание с мраморными колоннами и портиками по центру. Решив означить свои владения, Зиновьев приказал под куполом в центре здания, сбросив портики, установить шестиугольную иудейскую звезду Давида – могендовид – своего рода монограмму большевизма. Огромная звезда была изготовлена в железнодорожных мастерских станции Симферополь. Когда же ее стали устанавливать и закреплять, разрушив портики, которые одновременно были крепежами купола, создавая целостность и жесткость конструкции, – махина оборвалась, раздавив двоих рабочих и тяжело травмировав еще нескольких. Это произошло на глазах Зиновьева; раздраженный, он, струхнув, покинул дворец и по прибытии в Москву рассказал об этом на вечеринке Льву Мехлису. Который зажегся идеей устроить в «проклятом» дворце свою ялтинскую резиденцию и стал принимать для воплощения этой идеи различные манипуляции. Но его положение в большевистском «политбомонде» того времени еще не достаточно укрепилось, он не мог действовать самостоятельно (дворцы всем подряд не раздавались, – требовались особые заслуги!), а потому о его намерениях было доложено в хозяйственное управление; вскоре узнал об этом И. В. Сталин. Он вызвал к себе Зиновьева и с сарказмом отчитал: «Вам что, в Москве не хватает где жить? Вот отправлю туда, где Макар телят не пас…»

Но ни Зиновьев, ни тем более Мехлис тогда не знали, чем же так не угодил товарищу Сталину шеф Имперской разведки граф А. Г. Канкрин, какую обиду причинил Генсеку недавний хозяин дворца, находящийся в эмиграции, что Иосиф Виссарионович Сталин – чтобы стереть даже память об этом выдающемся человеке – отдал приказ взорвать дворец. Сразу же были выкорчеваны пальмовая аллея, кипарисы, магнолии, разрушены бассейны с фонтанами и скульптуры. Расколовшиеся мраморные колонны и классические дворцовые львы валялись в густой траве еще до середины 50-х годов XX века. Больше их нет; от архитектурного ансамбля осталась только зеленая лестница, ведущая к кажущемуся игрушечным солнечно-желтому Имперскому дворцу, превращенному при Советах в место отдыха и утех высших божков советско-иудейской власти. Та же участь разграбления и надругательства ждала все остальные дворцы, среди которых и знаменитый Ливадийский дворец Николая II, и дворцы Великих князей…

Большевистские вожди лгали всегда, лгали и своему оболваненному народу, и всему миру. Так что не будем удивляться, что скрывая бездарность своих генералов и адмиралов и пугая советского обывателя «страшной и гигантской мощью» германского вермахта, – всем верным легионерам ЦК партии: писателям, журналистам, военным операторам, офицерам и командирам, всем, вплоть до военачальников, пишущих мемуары, приходилось лгать, изворачиваться и домысливать. А иначе что бы писали советские историки, целые Институты истории, готовившие обобщающие тома по «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945»? – ведь главными в этих многотомных трудах было даже не описание событий, а разделы, посвященные идеологии. К примеру, «Коммунистическая партия – вдохновитель и организатор победы советского нарда», «Торжество политики ВКП(б) в годы войны», «Идеологическая работа партии», «Укрепление Коммунистической партии», «Руководство Коммунистической партии борьбой в тылу врага», а еще – «Закономерность победы Советского Союза», «Социально-политические основы прочности социалистического государства», «Работа органов государственной безопасности», «Укрепление социалистической идеологии в сознании советского народа» и т. д.

…После уничтожения советских войск в Крыму командование германского вермахта могло быть спокойным за то, что у Красной армии нет возможности с полуострова наносить удары по нефтепромыслам. Последним аккордом победоносных боев на Крымском ТВД стал захват Севастополя немецкими войсками.

Но война на этом не закончилась. И историки превозносят дальнейшее героическое участие Черноморского флота в военных операциях тех лет. Ну что ж, так как читатель уже знает о главной задаче Черноморского флота, связанной с недопущением взрыва мусульманского региона, столь подробно рассмотренной нами, то сделаем краткий аналитический экскурс в историю флота 40-х годов XX века и наших дней начала XXI века.

Как одну из форм борьбы с противником советское командование избрало проведение десантов; однако все десантные операции, проводимые еще с декабря 1941 г. и на протяжении всего 1942 г., начиная с Керченско-Феодосийской, в силу своей низкой организации провалились. Потерпели крах десанты в Евпатории, Алуште, Ялте и Перекопе. Меня удивляет, о каком десанте на Ялту и Алушту могла идти речь, – ведь там вообще не было немецких войск! То же самое можно сказать и о набегах на румынское побережье: Констанцу, Сулину, – на протяжении всей войны. Единственной достойной внимания операцией за это время была высадка десанта в апреле 1942 г. на Северном флоте, когда из 7000 высаженных матросов во время захвата вражеского плацдарма не погиб ни один. Операцию разработал штаб СФ под общим руководством командующего Северным флотом вице-адмирала Арсения Григорьевича Головко и блестяще осуществил контр-адмирал Василий Иванович Платонов (впоследствии адмирал, командующий Северным флотом). Внезапный захват плацдарма противника десантниками достоин изучения в военных академиях как образец военного искусства; однако до сих пор там изучают бездарные операции, повлекшие гибель сотен и тысяч своих матросов и солдат.

Военные историки подчеркивают, что одной из главных по значимости задач флота являлась организация и оборона морских коммуникаций. Черноморский флот с самого начала войны выполнял задачи на коммуникациях против нефтедобывающих районов Плоешти и для этой цели использовал подлодки, которым разрешалось действовать позиционными методами против судов Румынии и Болгарии. Но никакого успеха подводникам-черноморцам это не принесло отчасти потому, что отсутствовала всякая организация разведки сил противника в западной акватории Черного моря. При этом лодки типа «Ленинец» использовались для постановки мин по всему побережью Румынии и Болгарии. За 1941 г. было установлено 260 мин, на которых погибли 6 подлодок ЧФ; немало других советских подлодок получили серьезные повреждения. Однако штаб флота вновь и вновь посылал не подготовленные экипажи на те же позиции. К налетам на Констанцу и Сулину привлекались и летчики флота, которые также устанавливали мины. 23 июля эсминцем «Шаумян» и тральщиком «Т-413» были установлены минные заграждения в районе Сулины.

В предвоенных оперативно-тактических документах советского ВМФ говорилось о набеговых действиях на базы, порты и другие береговые объекты противника как об одной из эффективных форм применения сил флота. Это успешно демонстрировал в начале Второй мировой войны британский ВМФ в Средиземном море, используя для этой цели на главных направлениях линкоры и тяжелые крейсеры, а на вспомогательных – авианосцы. После выполнения ударов на вспомогательных направлениях успехи были более значительнее, чем на главных. Англичане мгновенно отреагировали и прекратили использовать линкоры в набегах на базы. Тогда как авианосцы осуществляли удар авиации не подходя близко к берегу. Таким образом не только наносился удар, но и избегали подрыва на минах.

В советском флоте об этом знали; и казалось бы, должны учесть опыт; но… Если на Северном флоте после неудачной попытки совершить набег эсминцев на побережье противника командующий флотом вице-адмирал А. Г. Головко благоразумно от этого отказался, то на Черноморском флоте вице-адмирал Ф. С. Октябрьский вновь и вновь, несмотря на потери от собственных мин, направлял в западную часть моря свои корабли… навстречу неудачам и гибели. Взять, к примеру, ту же операцию набега кораблей отряда легких сил на Констанцу: обстрел береговых кораблей с лидеров «Харьков» и «Москва» под прикрытием крейсера «Ворошилов». Накануне набега планировали провести доразведку ВМБ Констанца, но не осуществили. В разведотделе штаба ЧФ руководствовались не добыванием информации у противника, а предположением. Разведчики даже забыли о том, что Румыния еще до войны объявила, что в 170 кабельтовых от берега у Констанцы ими выставлены мины! Но в штабе Черноморского флота это заявление проигнорировали и подходили к берегу на расстояние 100–120 кабельтовых. К тому же об этой операции не были уведомлены три подлодки ЧФ!

Еще одна недоработка: при набегах зачастую создавали отряды прикрытия кораблей, – но для чего? Ведь на Черном море противник не имел кораблей первого или второго ранга, и лидеры могли сами отразить атаки.

В ночь на 3 августа 1942 г. крейсер «Молотов» под командованием капитана 2-го ранга М. Ф. Романова и лидер «Харьков» во главе с капитаном 3-го ранга П. И. Шевченко совершали набег на Феодосию. В 17.30 они вышли из Туапсе и менее чем через 30 минут обнаружили самолет-разведчик люфтваффе. Чтобы ввести его в заблуждение, они изменили курс. Но в 18.50 появился еще один самолет-разведчик. Тогда корабли снова резко развернулись и следовали курсом на Новороссийск до наступления темноты. Но в 20.30 они вновь развернулись на требуемый курс, однако противника обмануть не удалось. В полночь крейсер и лидер подошли к Феодосии, где их должна была ждать ПЛ «М-62». Но лодка в заданном районе отсутствовала. После уточнения своего места нахождения в 0.53 моряки крейсера обнаружили катер, а спустя две минуты по кораблям был открыт огонь с береговой батареи: снаряды семи трехорудийных залпов легли с большой точностью и некоторые из них накрыли крейсер «Молотов». С лидера «Харьков» в сторону Двуякорной бухты выпустили 60 снарядов. С крейсера огонь не открывался в связи с тем, что командир бригады крейсеров контр-адмирал Н. Е. Басистый не был уверен в точности местонахождения своего корабля. В этой обстановке он в 1.13 минут, не выполнив боевой задачи, принимает решение отказаться от обстрела Феодосии и отдает приказ лечь на курс отхода. На отходе оба корабля постоянно подвергались атакам люфтваффе и торпедных катеров противника. К 22 часам изуродованный крейсер «Молотов» и лидер «Харьков» едва-едва добрались в Поти. В результате безграмотных действий командиров кораблей капитана 2-го ранга Романова, капитана 3-го ранга Шевченко и командира похода контр-адмирала Басистого на один год крейсер «Молотов» был выведен из строя.

Другая операция. Ночью 6 октября 1943 г. лидер «Харьков» и эсминцы «Беспощадный» и «Свободный» совершали набег на Феодосию и Ялту. Но их обнаружили самолеты люфтваффе и, осветив с самолета-осветителя, сбросили несколько бомб. Однако командир группы капитан 2-го ранга Г. П. Негода донес об этом командованию спустя… почти два часа после налета. Вместо того чтобы, прикрываясь темнотой на полном ходу уйти из района, где их обнаружили, корабли продолжали идти в направление Феодосии. Так что в 5.00 были атакованы немецкими катерами. В 6.10 капитан 2-го ранга Негода наконец принял решение на отход. А лидер «Харьков» в 6 часов подошел к Ялте и с дистанции 70 кабельтовых выпустил по порту 104 снаряда 130-мм калибра. Были убитые и раненые. Кто, если солдат вермахта в городе не было? – конечно же, местные жители, в чьи дома попадали советские снаряды. Береговая батарея, расположенная около Ливадии, сделала по лидеру 24 залпа; сама батарея от атаки черноморцев нисколько не пострадала. Видимо, не получив должного удовлетворения, командир «Харькова» капитан 3-го ранга Шевченко решил отыграться на Алуште и выпустил в ее сторону 30 снарядов. Но приказ был столь бестолковым, что эти снаряды до города не долетели. А в 6.13 минут лидер направился в точку встречи с эсминцами и спустя примерно час все они в едином боевом порядке, гордо, словно победители, начали планомерный отход в Туапсе.

В 6.40 минут их встретили три истребителя, которым в 8.15 удалось сбить самолет-разведчик люфтваффе. Около 20 минут корабли лежали в дрейфе, пока эсминец «Способный» поднимал на борт двоих немецких летчиков со сбитого разведчика. Не успели они отойти от места падения самолета, как в этот район прилетели восемь «штук» Ю-87 в сопровождении четырех «мессершмидтов». Два «юнкерса» прорвались к лидеру и сбросили бомбы, после попадания в корму «Харьков» потерял ход. При следующих попаданиях был разрушен корпус корабля. Негода приказал командиру эсминца «Способный» взять поврежденный лидер на буксир, но буксирный трос неоднократно обрывался… Еще не единожды на протяжении дня советские корабли были атакованы самолетами люфтваффе. В 14.30 точным ударом был уничтожен эсминец «Беспощадный», в 15.37 погиб лидер «Харьков», в 18.35 волны Черного моря сомкнулись над эсминцем «Способный» и его экипажем. Погибло более 700 человек, спаслось лишь 123.

О потере трех кораблей доложили Верховному и вскоре появилась директива Ставки, запрещающая использование кораблей 1 и 2 рангов до особого распоряжения. Так они и простояли до конца войны в базах, ожидая «особого приказа» Сталина, который должен был бы донести Лев Захарович Мехлис до командующего ЧФ в случае изменения обстановки. Впрочем, речь об этом уже велась.