2

На какое-то мгновение у нее перехватило дыхание. Она лишилась дара речи, но, придя в себя, выпалила:

— Ты что, совсем с ума сошел? Да ты же меня не выносишь!

— Неправда! — грозно возразил Эндрю.

Не слушая, она сделала попытку подняться и обнаружила, что ноги ее не держат, а тело будто окаменело. Видимо, начинало сказываться потрясение, пережитое за последние два часа.

Эндрю схватил руки девушки и крепко сжал их, заставляя ее повернуть голову и посмотреть ему прямо в глаза. Его мужественная фигура напряглась, лицо побелело, но выражало твердую решимость. Эвелин затрясло по-настоящему, так, что застучали зубы и сдавило грудь. Она едва могла дышать.

— Знаю, я — не Винс, — мрачно заметил Эндрю. — И никогда не буду таким, как он. Мой сводный брат похож на меня не больше, чем Аннабелл — на тебя.

Аннабелл! Эвелин уже надоело слышать это имя, а лицо соперницы, постоянно возникавшее в памяти, — тонкое, нежное, с огромными испуганными голубыми глазами — просто осточертело. Эта девица напоминала прелестную фарфоровую куколку. А они…

— Она — то, что нужно Винсу, Лин, — с, напором произнес Эндрю, словно читая ее мысли. — И так было всегда. Они влюблены друг в друга с детства, всегда и всюду были вместе, пока в прошлом году, не случилась эта дурацкая история, из-за которой она уехала к матери в Канаду…

— Повторяю, я не желаю ничего об этом слышать! — в отчаянии крикнула Эвелин, борясь с новым приступом дурноты, накатившей, словно волна, и грозившей поглотить ее сознание.

— Ну хорошо! — Он резко втянул воздух, на мгновение задержал дыхание и выдохнул, словно стараясь справиться с собой. — Послушай, есть ведь и еще одно обстоятельство. Через три дня Вулстроды собирались отправиться в долгожданный трехмесячный круиз вокруг света. Как ты думаешь, после того, что произошло сегодня, они смогут уехать?

Лин смотрела на него во все глаза. Она позабыла о планах дяди и тети, надеявшихся осуществить свою давнюю мечту после того, как племянница, которую они с такой любовью опекали после трагической гибели ее родителей, будет, если можно так выразиться, надежно пристроена.

— Им незачем обо мне беспокоиться, — без особой уверенности в голосе возразила она. — Я скажу им…

— И что же ты им скажешь? — с вызовом переспросил Эндрю, когда она замолчала, подбирая слова. — Что ты прекрасно проведешь время, проливая слезы в одиночестве?

— Вот еще, — фыркнула Эвелин, разозленная его насмешкой.

— Прекрасно, — одобрительно кивнул Эндрю. — Только сможешь ли ты предоставить их самим себе после того, что они пережили? Очень сомневаюсь, — заявил он, не дожидаясь ответа. — И даже если тебе удастся уговорить их уехать, думаешь, они будут наслаждаться поездкой, зная, что бросили тебя здесь одну?

— Я могу пожить у Вивиан…

— Твоя подруга через два-три месяца сама собирается замуж, — напомнил Эндрю.

— Откуда ты знаешь? — ахнула пораженная девушка.

Но он лишь покачал головой, отметая этот вопрос как несущественный.

— Просто знаю, и все. И навязываться Вив в такое время означает испортить ей все удовольствие от помолвки, потому что твоя неудавшаяся свадьба будет постоянно стоять между вами.

— Но это не значит, что я должна навязываться тебе! — воскликнула Эвелин, задетая тем, как грубо и прямолинейно он заставил ее посмотреть в лицо фактам.

— Почему бы и нет? — Мрачные серые глаза впились в лицо девушки. — Если кто этого и заслужил, так именно я. Ты же сама сказала, что ваша свадьба расстроилась по моей вине, и я это сам осознаю, черт побери! — прямо признался Эндрю. — Это ведь я позвонил Аннабелл, сообщил, что Винс собирается жениться, и посоветовал вернуться как можно быстрее, если у нее остались хоть какие-то чувства к моему брату. Я всеми возможными способами поощрял их встречи, стараясь заставить этого дурачка понять, что, обвенчавшись с тобой, он совершит ужасную ошибку.

— Господи, как же я тебя ненавижу! — задохнулась Эвелин и бросилась лицом вниз на кровать. Боль, казалось, охватила все ее тело.

— Выслушай меня! — Эндрю вытянулся рядом с ней на кровати, словно уже получил на это право. А ведь еще вчера он на нее и не смотрел! — Лин… — Слегка дрожащими пальцами он погладил ее влажные волосы. — Я признаю свою вину. И чувствую себя очень паршиво. Я в долгу перед тобой. Так позволь помочь тебе выйти из этого положения, сохранив чувство собственного достоинства.

— Предложив себя вместо брата? — Эвелин пронзительно расхохоталась. Она была уже на грани истерики. — Сколько тебе лет? — с горечью спросила она.

Левендер поморщился.

— Тридцать четыре.

— А мне двадцать два.

— Ну и что? — рявкнул Эндрю, вскакивая с кровати. — Хорошо, пусть я не гожусь своему брату в подметки! Я же не прошу тебя полюбить меня, просто хочу помочь прийти в себя.

Прийти в себя! Эвелин казалось, что она никогда не оправится от этого потрясения.

— А ты-то что с этого получишь? — спросила девушка. Она не зря проработала три года в компании, принадлежавшей Левендерам. Этого времени с лихвой хватило, чтобы твердо уяснить, что президент фирмы, к которому все относились с таким благоговением, никогда и ничего не делает просто так.

— То же, что и ты, — отозвался Эндрю. — Спасу доброе имя нашей семьи.

— Ты так заботишься о фамильной чести? — скептически скривила рот Эвелин.

— Моего брата следовало бы высечь и с позором выгнать из города за то, как он с тобой обошелся, Лин. Использовав тебя, он опорочил имя Левендеров.

Использовал… Она снова в изнеможении откинулась на подушки. Да, Вине действительно использовал ее все это время, несмотря на пылкие заверения в любви до гроба. Не просто использовал, но еще и обманывал! Единственное, за что Эвелин могла быть ему благодарна, так это за то, что он не поддался на ее робкие предложения близости.

— Боже мой, меня сейчас стошнит! Пошатываясь, она сползла с постели и, спотыкаясь, бросилась в ванную, где ее вывернуло наизнанку. Эндрю все время стоял рядом, поддерживая ее голову.

Вот тебе и невеста-девственница в день свадьбы, с горечью подумала Эвелин. Только жениху наплевать, что она берегла себя для него! Слезы горечи и унижения жгли ей глаза, и она включила холодную воду, чтобы ополоснуть лицо.

Эндрю ошибался, утверждая, что он брату в подметки не годится. Он стоил десяти таких, как Винс с его красотой и обаянием. Любовь к жениху по-прежнему терзала сердце Эвелин, несмотря на боль, которую он причинил ей, но она вынуждена была признать, что старший из Левендеров наделен несомненным достоинством — врожденным чувством ответственности, которое и заставило его сообщить бывшей возлюбленной брата о том, что тот намеревался сотворить. И сейчас это самое чувство призывало исправить зло, которое причинил член его семьи юной девушке.

Склеить ее разбитую жизнь. Спасти доброе имя.

И честь их обоих.

— Я не выйду за тебя замуж, Эндрю, — произнесла Эвелин, тяжело опираясь на раковину. — Ни ради твоей семьи, ни ради собственной репутации. Я не стану еще больше унижать себя, позволив Левендерам снова использовать меня.

— Я не собираюсь делать ничего подобного, — сердито проворчал тот.

— Еще как собираешься! — Эвелин подняла голову и посмотрела в его мрачное лицо, потом снова уставилась в пустоту, и на глаза ее навернулись слезы. Девушка в отчаянии закрыла лицо руками, охваченная новым приступом жалости к себе.

Эндрю решительно положил ей руки на плечи, развернул и притянул в свои объятия. Эвелин услышала его тяжкий вздох.

— У меня ничего больше не осталось, — глухо прошептала она. — Ничего…

— Все скоро наладится, — ласково подбодрил ее Эндрю и неожиданно крепко сжал в объятиях. — Давай уедем отсюда, дорогая, — хрипло прошептал он. — Ведь сейчас никто, кроме меня, тебя и Винса, не знает, что было в письме. Только нам троим известна причина, по которой свадьба не состоялась. Даже твой дядя толком не разобрался в этом. Он понял лишь то, что Винс передумал жениться на тебе. Пусть все думают, что мой брат узнал о нашей с тобой любви. Он не станет ничего отрицать и будет только рад, что мы нашли способ выпутаться из этой истории. К тому же твои близкие уже задумались о том, почему ты предпочла мое общество всем остальным. Пойдем и скажем всем, что уезжаем, чтобы тихо и скромно пожениться. Дадим им хоть каплю надежды. Пожалуйста, дорогая!

— Все мои вещи упакованы, — прошептала девушка, уткнувшись лицом в его плечо. — Мне… нечего надеть.

— Это ерунда. — Эндрю уловил в ее голосе нотки неуверенного согласия, и напряжение отпустило его.

На мгновение он прижал к себе девушку, словно пытаясь придать ей сил, а потом повел в спальню — к груде чемоданов, сваленных у двери.

— Который из них открывать? — спросил он.

Эвелин тупо смотрела на чемоданы с приданым, которое она так тщательно подбирала с единственной целью — доставить удовольствие Винсу. Указав на один из них, девушка отвернулась. Ей казалось кощунством надеть сейчас что-то из того, что она накануне уложила для свадебного путешествия.

Эндрю бросил на нее проницательный взгляд.

Он ничего не сказал, только с суровой решимостью сжал губы. Затем взял небольшой чемоданчик, с какими обычно ездят на уик-энд, положил его на кровать и раздвинул молнию.

Эвелин подошла и встала рядом, глядя, как он перебирает всякие мелочи, начиная с туалетных принадлежностей и кончая аккуратной стопкой нового шелкового белья. И напряжение, возникшее между ней и Эндрю, запульсировало с удвоенной силой.

Здесь было все, что необходимо для первой брачной ночи, — изящные сексуальные вещицы, призванные возбудить молодого мужа.

Без единого звука, до боли закусив губу, Эвелин наклонилась и выбрала белые шелковые трусики и подходящий к ним бюстгальтер, затем извлекла костюм бирюзового цвета. Его она планировала надеть во время короткой остановки в Лиссабоне, откуда молодожены собирались отправиться на Канарские острова, чтобы провести там медовый месяц. Собрав одежду, девушка высоко подняла голову и медленно направилась в ванную.

После того, как дверь за ней закрылась, Эндрю долго смотрел в пространство, затем снова повернулся к кровати. И вдруг, в порыве неожиданной ярости, которая привела бы Эвелин в изумление, будь она тому свидетельницей, швырнул чемоданчик на пол, в бессильном гневе испепеляя взглядом рассыпавшиеся по полу дамские принадлежности.

Однако, когда девушка, уже полностью одетая, с собранными на затылке в скромный узел волосами, вышла из ванной, в спальне царил безупречный порядок.

Эндрю стоял у окна. Он улыбнулся невеселой улыбкой и подошел к ней. — Готова? — спросил он. Эвелин молча кивнула. В глубине души она сознавала, что ведет себя неправильно, позволяя Эндрю распоряжаться собой, но почему-то уже не противилась его воле.

В его словах была правда: он действительно оказался единственным человеком, на которого она могла обрушить свои переживания.

— Говорить буду я, — предупредил Эндрю, ведя девушку к дверям.

Она снова промолчала, кивнув в знак согласия. Ей оставалось лишь надеяться на его практичный ум и умение выходить из трудных положений. Они вместе спустились в гостиную. У тетушки Хелен покраснели и распухли от слез глаза. Она ничем не напоминала счастливую, радостно возбужденную женщину, которая отправилась утром в церковь. Миссис Вулстрод уже сменила лиловое праздничное платье на повседневное и сняла огромную, весьма легкомысленную для дамы ее возраста шляпку, над которой добродушно подсмеивались муж и племянница с того самого дня, как этот шедевр был приобретен и торжественно им продемонстрирован.

Увидев входящих Эвелин и Эндрю, тетушка с трудом поднялась с дивана, тяжело опираясь на руку мужа. Оба они неожиданно показались девушке слабыми, немощными, совершенно неспособными справиться с обрушившейся на них бедой ни эмоционально, ни физически, и сердце ее болезненно сжалось.

С тех пор как девять лет назад Оуэн Патридж и его жена Цин погибли, девочка, гостившая у Вулстродов, стала для них самым дорогам существом. Несмотря на то, что обоим в ту пору было уже за пятьдесят, они взяли на себя заботу о племяннице. Старики были очень добры к Лин и делали для нее все, что было в их силах. Попросту говоря, они посвятили ей свою жизнь.

Удачное замужество девушки освободило бы их от ответственности за нее. И пока Эвелин была занята предсвадебной суетой, Марвин и Хелен с не меньшим энтузиазмом готовились к кругосветному путешествию.

Эндрю прав: я не имею права испортить им и это удовольствие, подумала она. Хватит с них переживаний.

— Девочка моя… — Голос тети, глухой и дрожащий, сорвался, и на глаза Эвелин снова навернулись слезы. Миссис Вулстрод бросилась к племяннице и крепко обняла ее.

— Со мной все в порядке, — заверила девушка, закрывая глаза. — Правда. — Она посмотрела на дядю поверх седой старушечьей головы. — Мне очень жаль.

Эндрю подошел к ней и стал рядом. Его рука решительно обвилась вокруг талии Эвелин, и она приободрилась.

— Мистер Вулстрод…

— Надеюсь, у вашего брата хватит совести, чтобы устыдиться того, что он сегодня натворил, — сурово прервал его Марвин.

— При всем моем к вам уважении, сэр, — вежливо отозвался Эндрю, — должен заметить, что Винс имел право изменить свое решение в последний момент, так же как и Эвелин.

— Бедная моя девочка! — всхлипнула миссис Вулстрод.

Собрав остатки сил, Эвелин повела тетку к дивану, чувствуя, что сама сейчас упадет.

Эндрю тут же убрал руку, и она бессильно свесилась вдоль его тела. Он лишь беспомощно следил за тем, как девушка бережно усадила старую даму, присела рядом и заключила продолжавшую тихонько всхлипывать тетушку в объятия.

— Тем не менее ваш брат должен был выполнить взятые на себя обязательства, — не отступал Марвин, которому ничего не оставалось, как обрушить свой гнев на старшего Левендера. — По крайней мере, ему не следовало откладывать все до последней минуты, когда невеста уже готовилась ехать в церковь. Он мог сообщить ей о своем предательстве заранее. Это было бы все же не так жестоко!

— Боюсь, что в этом случае никакие обязательства не идут в расчет, сэр, — отозвался Эндрю, смело встретив взрыв праведного негодования пожилого джентльмена. — Видите ли, — спокойно продолжал он, — мой брат отказался жениться на Эвелин, так как узнал, что она любит меня.

Эвелин устало откинулась на кожаные подушки сиденья и закрыла глаза. Никогда в жизни она еще не чувствовала себя столь измученной и опустошенной.

Эндрю вел машину молча. Теперь, когда худшее осталось позади, лицо его стало суровым и отчужденным. Да, он очень умно и тонко справился с испытанием. Ни на минуту не оставляя Эвелин, он не позволил никому, даже опекунам, побеседовать с ней наедине. И как ни странно, дядя отнесся с уважением к его стремлению защитить женщину, которая теперь, как он утверждал, принадлежала ему.

А тот твердо заявил, что они с Эвелин полюбили друг друга с первой же встречи, что с тех пор тщетно пытались бороться со своими чувствами, что она (не мог же дядюшка в самом деле ожидать от нее чего-то другого!) отказывалась разорвать помолвку с Винсом, считая себя связанной данным ему словом. В конце концов, отчаявшийся Эндрю сегодня утром сам пошел к брату и попросил его ради их общего блага отказаться от брака с Эвелин.

Он весьма убедительно доказывал, что для Винса было более чем естественно отступиться от девушки, влюбленной в его собственного брата. Нам с Лин крайне неприятно, продолжал Эндрю, причинять боль близким, и мы оба просим за это прощения. Однако не нужно жалеть о том, что свадьба не состоялась.

Потом он невозмутимо объявил, что увозит Эвелин в такое место, где они смогут тихо и скромно пожениться. Затем они покинут страну, а тем временем пересуды улягутся. Родным девушки он посоветовал не менять своих планов и немедленно отправиться в долгожданный круиз. И вот теперь они ехали куда-то — куда, не имело ни малейшего значения. Главное — Эндрю удалось убедить ее опекунов, что она вовсе не переживает по поводу бесславного бегства Винса, а наоборот, испытывает облегчение от того, что ей не пришлось выходить за него замуж.

Эвелин оставила стариков со спокойным сердцем. Они отправятся в заветный круиз, пребывая в уверенности, что передали племянницу в надежные руки.

Эндрю, конечно, уберег Эвелин от репутации брошенной невесты, но ошибался, если считал, что найденный им выход из положения так уж безупречен. Ведь теперь она из жертвы превращалась в виновницу происшествия, и это выставляло ее в весьма невыгодном свете перед людьми, чьим мнением она дорожила.

В довершение всего, ее настроение не изменилось. Эвелин по-прежнему испытывала отвращение к себе из-за того, что ею воспользовались, а затем отшвырнули, как ненужную вещь. Она не могла отделаться от ощущения, что снова оказалась игрушкой в чужих руках. Даже ложь во спасение не могла избавить девушку от чувства потери и стыда.

Автомобиль остановился. Эвелин открыла глаза и ахнула, увидев, куда привез ее новоявленный жених. Это был роскошный особняк Левендеров, расположенный в престижном районе Лондона.

Эндрю открыл дверцу и помог выйти невесте. Он молча повел ее к дому, где, как твердо знала Эвелин, она никогда не была желанной гостьей. У нее вдруг почему-то мелькнула мысль, что парадный костюм Эндрю сейчас совершенно не к месту.

Как только они вошли в холл, к хозяину кинулась низенькая полная женщина с мелкими кудряшками. На ее круглом лице было написано смятение.

— О, мистер Левендер! Я так рада, что вы вернулись! Телефон звонит не переставая… — Тут, словно по команде, раздалась резкая трель. — Все хотят поговорить с вами, а я просто не знаю, что им отвечать. Говорят, мистер Винс бросил свою… — В эту минуту она заметила Эвелин, полускрытую мощной фигурой Эндрю, и растерянно осеклась. Ее лицо сначала побагровело, затем стало белым как мел. — Простите, ради Бога. Я…

Эндрю сделал нетерпеливый жест.

— Отключите телефон к чертовой матери, миссис Ларчер! — резко скомандовал он и, обняв Эвелин за плечи, повел ее через холл и вверх по лестнице в комнату, которая, судя по всему, могла быть только его личным кабинетом. — Присядь, — велел он, указывая на стоящее перед огромным старинным камином кожаное кресло. — Я ненадолго отлучусь. Только сниму этот дурацкий костюм.

Он скрылся за боковой дверью, а девушка осталась стоять, тупо глядя на кресло. Она уже ничего не воспринимала, подсознательно стремясь отгородиться от всех и вся.

Эвелин сделала попытку сдвинуться с места, но поняла, что не может сделать ни шагу. Казалось, она просто забыла, как надо ходить. Ее лицо застыло, словно маска, плечи болели, как от непосильной ноши, в висках пульсировала боль, желудок сводило, глаза щипало, хотя они были совершенно сухими.

Откуда-то раздался шум воды. Он принимает душ, догадалась гостья.

Время текло, но даже мирный покой уютной комнаты не приносил облегчения. Руки Эвелин бессильно повисли вдоль тела, в пальцах ощущалась тяжесть, словно они были налиты свинцом. Углы рта поникли, будто придавленные невыносимой тяжестью. Она по-прежнему стояла, не сводя глаз с кресла.

Вернувшийся из спальни Эндрю изумленно застыл, увидев девушку все в той же позе, и с беспокойством вгляделся в ее лицо. — Дорогая, — тихо позвал он. Она даже не смогла повернуть головы и отозваться. Тяжесть продолжала разливаться по телу девушки, распространяясь на ноги, словно к ним привязали огромную деревянную колоду. Голова тоже была тяжелой, казалось, кто-то давит на нее с ужасающей силой.

Эндрю подошел к Эвелин, и она ощутила свежий запах мыла. У нее возникло странное ощущение, что парализовано ее тело, но не чувства — обоняние, слух, осязание. Девушка видела его влажные после душа гладко причесанные волосы, машинально отметила, что он переоделся в светло-голубую рубашку и простые полотняные брюки, ощутила прикосновение его руки, когда он приподнял ее подбородок и повернул к себе… Его серые глаза озабоченно потемнели. — Ты, надеюсь, не собираешься упасть в обморок? — осторожно поинтересовался он. Может быть, и собираюсь, подумала девушка, и тут же, закрыв глаза, покачнулась. Эндрю успел подхватить ее на руки, и Эвелин почувствовала, как ее несут в другую комнату. Он уложил ее на огромную кровать и скрылся за дверью, ведущей в ванную. Оттуда вновь донесся шум льющейся воды.

Эндрю вернулся со стаканом и полотенцем, уселся рядом и приложил полотенце к пылающему лбу девушки.

Его прикосновение было нежным, а влажная ткань — прохладной и освежающей. Крепкое мужское бедро слегка прижалось к телу Эвелин, и это почему-то не вызывало у нее недовольства, а даже как-то странно успокаивало.

— Ты сейчас напоминаешь куклу, — сухо сообщил Эндрю. — Хрупкую заводную игрушку, из которой кто-то вытащил ключ.

С трудом приоткрыв глаза, Эвелин выдавила из себя слабую улыбку. Он улыбнулся в ответ, и она поразилась, насколько изменилось при этом его лицо. Суровые черты смягчились, и оно приобрело какую-то особую привлекательность. Эвелин это почему-то очень тронуло. Надо отдать должное этому человеку, все-таки он — незаурядная личность. С чего это меня посещают такие мысли? — нахмурившись, спохватилась она и снова закрыла глаза.

— Вот, я хочу, чтобы ты это выпила…

Эвелин приподняла веки и увидела, что он протягивает ей стакан и две небольшие таблетки. Несколько секунд она смотрела на лекарство, затем покачала головой.

— Нет, я не хочу принимать снотворное.

— Да это, в сущности, и не снотворное, — успокоил ее Эндрю. — Просто очень легкое успокоительное, которое можно без рецепта купить в любой аптеке. Я сам им пользуюсь, когда мне предстоят длительные перелеты, — пояснил он, заметив недоверчивое выражение ее лица. — Ты от них не заснешь, тебе просто станет немного легче. Ты вся как натянутая струна, Лин, — мягко прибавил он, приподнимая ее голову.

Эвелин потрясло неожиданное осознание того, что ее лежащие вдоль тела руки так сильно сжаты в кулаки, что побелели косточки пальцев, а шея, плечи, руки и ноги охвачены таким напряжением, что все тело сотрясает мелкая дрожь.

— Как бы то ни было, но выбора у тебя нет, — негромко произнес Эндрю и, прежде чем она успела возразить, сунул ей в рот таблетки. Она едва не захлебнулась, глотая воду из услужливо подставленного стакана.

— Прости, — извинился он в ответ на ее укоризненный взгляд, — но сейчас тебе необходимо расслабиться.

Да, пожалуй, мысленно согласилась Эвелин. Думать — значит снова причинять себе боль, а с нее на сегодня уже хватит. С тяжелым вздохом, исходившим, казалось, из самых глубин ее существа, она снова закрыла глаза, отгораживаясь от всего мира. Раз уж ей пришлось выпить успокоительное, пусть оно подействует как можно скорее.

У нее наступила запоздалая реакция на шок. С того самого момента, как Эндрю явился утром с письмом от Винса, вдребезги разбившим все ее надежды, Эвелин действовала, как тяжело раненный человек, еще не осознавший до конца глубину свалившегося на него несчастья.

А из этого следовало, что когда она наберется смелости посмотреть в лицо реальности, то совсем расклеится и, скорее всего, навлечет на себя новую беду, но уже такую, из которой не выпутаться, как бы она к этому ни стремилась.

— Мы не должны делать этого, Эндрю — испуганно прошептала Эвелин. — Это неправильно. Это…

— По-моему, мы уже решили, что думать за нас обоих буду я, — спокойно перебил он и ласково сжал ледяные пальцы девушки. — Доверься мне, дорогая, — тихо попросил он. — Я тебя не подведу.

Девушка тяжело вздохнула. Попытка сопротивления совсем истощила ее силы, и она вновь погрузилась в спасительное молчание.

Эндрю по-прежнему сидел на кровати, глядя на нее. Ощутив на себе этот взгляд, она тупо подумала: интересно, что он видит? Жалкое измученное существо? Или другую Лин — ту, что растерялась при их первой встрече, почувствовав его открытую неприязнь? С тех пор в его присутствии она всегда чувствовала себя не в своей тарелке.

— Ты меня так не любишь из-за Аннабелл? Или из-за моей смешанной крови? — услышала девушка собственный голос, хотя вовсе не собиралась ничего говорить и даже не сознавала, что произносит слова вслух.

Однако реакция Эндрю заставила ее широко распахнуть глаза.

— Что?! — изумленно воскликнул он. — Я правильно расслышал? Ты действительно только что обвинила меня в расизме?

Она не собиралась его обижать, но, похоже, именно так и получилось.

— Тебе всегда было противно ко мне прикасаться, — пояснила Эвелин. — Ты старался даже не смотреть на меня. Что мне еще было думать?

— Во всяком случае, не то, что ты вбила себе в голову, черт побери! — Эндрю резко поднялся, и Эвелин вдруг почувствовала себя ужасно одинокой. — Так ты всерьез решила, что я настолько примитивен, что противился твоим отношениям с моим братом из-за расовых предрассудков?

Похоже, это не укладывалось в его голове.

Ею снова овладела апатия, и в ответ на взрыв его возмущения она смогла лишь выдавить слабую покаянную улыбку.

Если дело было не в ее смешанной крови, то почему же она так не нравилась Эндрю? Что-то, несомненно, вызывало его неприязнь, это Эвелин знала точно. Даже сейчас.

— Отдохни-ка ты лучше, — проворчал он. — Поговорим об этом позже.

Очень хорошо, мысленно с благодарностью согласилась девушка, чувствуя, как спадает напряжение, сковывавшее ее тело. Они обо всем поговорят позже…