Глава 36
Это нужно не павшим, это нужно живым…
…Со взятыми в плен высшими командирами лично вел беседу командующий 11-й армии Эрих фон Манштейн, удостоенный фюрером чина генерал-фельдмаршала за взятие Главной базы Черноморского флота и города Севастополя.
Сидя в удобном кресле и кутая ноги в клетчатый плед, престарелый полководец, уже порядком устав от внимания прибывшего издалека с определенной миссией слушателя, откровенно говорил мне, вспоминая о тех днях:
— Получение генерал-фельдмаршальского жезла было знаком победоносно осуществленной кампании и наверняка означало венец моей военной карьеры. Я был горд. Но при этом я не забывал, сколько нужно солдатской удачи, чтобы достичь этого… Впрочем, что стоят эти почести в сравнении с бременем ответственности, которое несет тот, на кого вместе с командованием армии одновременно возлагается и ответственность за огромное количество жизней, отчасти даже за судьбу своей страны. В тот благословенный час я и мои соратники думали о том, что именно благодаря храбрости и чувству ответственности наших солдат были преодолены все неимоверные трудности и достигнут успех в кампании, которую победоносно завершила 11-я армия… моя армия, верная немецким солдатским традициям… она сражались по-рыцарски благородно… Я не имел возможности увидеть всех своих солдат и офицеров, чтобы пожать им руки, я пригласил только командиров, вплоть до командиров батальонов, и всех тех офицеров, унтер-офицеров и рядовых, всех тех, кто имел Рыцарский крест или Золотой немецкий крест, на торжественный акт в парк Императорского дворца Николая II в Ливадии. Ты хочешь знать, что я действительно сказал им? Я сказал: «Солдаты, вы внесли большую лепту в то, чтобы освободить русских от большевистского рабства и чтобы вернуть этот дворец его истинным хозяевам — внукам императора Александра II, живущим в Ницце. Чтобы вернуть эту землю русским, татарам, грекам, немцам, достойно ценящим свободу, которую вы принесли им!»
Мой собеседник умолк, чтобы подождать, пока прислуга подала нам кофе, поправила плед на коленях хозяина, заботливо оглядела все вокруг и медленно вышла, после чего, насладившись терпким ароматом и отхлебнув глоток, фон Манштейн неспешно продолжил:
— Там же мы почтили память павших солдат, затем прозвучала вечерняя заря «Сила любви», и наша тихая молитва вознеслась к небу, к Создателю нашей вечности. Последнюю дробь барабана сменила песня о добром товарище, которая, пожалуй, нигде не была более уместной, чем после боев на Востоке, — прощальный привет тем, кого нам пришлось похоронить в крымской земле.
Я поблагодарил всех солдат 11-й армии и 8-го авиакорпуса, которые не смогли участвовать в этом торжестве. В завершение прошел скромный ужин, правда, несколько советских самолетов, пролетевших с Кавказа, мстительно угостили нас бомбами. К счастью, все обошлось без жертв, а великолепный Императорский дворец не пострадал. Стоявшая в Нижней Ореанде батарея зенитчиков точным огнем сбила четыре самолета, а два других ретировались.
Наутро мы с удовольствием купались на имперском пляже в Ливадии, хотелось думать только о хорошем… Мне уже стало известно, что учрежден знак «Крымский щит» специально для моей 11-й армии. По этому случаю мы собрались в одном домике, и наш начальник разведотдела подполковник генерального штаба Эйсманн сообщил, что недавно он приехал из Симферополя, где один татарин, золотых дел мастер, сделал из серебряных часов пару генерал-фельдмаршальских жезлов на мои погоны. И 2 июля 1942 года эти жезлы с тонкой гравировкой были уже закреплены поверх моих витых золотом генеральских погон. Что бы ни думали обо мне противники — советские маршалы, но мне было очень приятно от этого трогательного знака, доставившего большую радость. Тогда же пришла посылочка, отправителем которой был немецкий кронпринц. В посылочке оказался тяжелый золотой портсигар с выгравированным на крышке планом крепости Севастополь, на внутренней стороне его было начертано имя высокого жертвователя и надпись на немецком и русском языках: «Благодаря вам, генерал-фельдмаршал, и вашим солдатам Севастополь вновь русский». В своем сопроводительном письме кронпринц писал, что ему не было суждено овладеть в свое время Верденом и он искренне завидует генерал-фельдмаршалу; это были слова любезного человека. А один русский священник, бежавший от большевистского режима из России во Францию, прислал мне из Виши толстую трость, изготовленную из узловатой виноградной лозы. В набалдашник был вделан топаз, а на узком металлическом кольце стояла надпись на русском языке. В письме священник писал, что его дед во время Крымской войны, будучи командиром полка, участвовал в героической обороне Севастополя, был тяжело ранен в ногу, и тогда солдаты его полка сделали ему эту трость. Обрадованный тем, что я занял Севастополь и освободил Крым от большевистской тирании, он, священник, прислал мне в благодарность эту памятную трость.
Были и другие подарки. В том числе и мемуары на французском языке моего однофамильца генерала фон Манштейна, который во времена императрицы Анны Иоанновны, находясь на русской службе, воевал под командованием генерал-фельдмаршала Миниха на берегах Черного моря. Странно, не правда ли? И символично…
По окончании боев в Крыму войска 11-й армии получили несколько недель заслуженного отдыха в чудесной местности Южного Крыма. Я тоже убыл в отпуск, отдыхая с женой в Карпатах в качестве гостя маршала Антонеску. Ко мне прибыл старший сын Геро Эрих Сильвестр фон дер Манштейн, закончивший военное училище и уже в чине лейтенанта воевавший в России.
На этой фразе Эрих фон Манштейн замолчал и, прикрыв глаза, надолго ушел в себя. Более в тот день я не стал тревожить пожилого человека, спокойно открывавшего мне свое видение той войны и тех давних событий, непосредственным участником которых он был. Все в ту минуту казалось мне чем угодно: вымыслом, озвученным пересказом, желанием выдать вымышленное за настоящее и даже бредовым сном — только не реалиями. Но я сам был из той организации, где даже самые чудовищные и не воспринимаемые обычными людьми события могут быть только реальными. А потому был научен смотреть на все трезво. Даже если весь мир утверждает совершенно другое! И еще — я помнил, что Геро Эрих Сильвестр фон дер Манштейн, родившийся 31 января 1922 года, прожил недолгую жизнь и погиб 29 октября 1942 года на той войне, которую многие его соотечественники считали Освободительной… Этот юноша — среди тысяч других немцев — спит вечным сном в русской земле.
Горестный вечный приют нашли многие тысячи красноармейцев и краснофлотцев, погибших на обильно политой кровью земле Крыма. То там, то здесь в Севастополе и вокруг него возвышаются монументы, памятники, знаки захоронений советских воинов, павших при обороне и освобождении Главной морской базы, города и полуострова Крым. Но немецкие могилы вы вряд ли найдете здесь…
В конце XX века власти Севастополя разрешили потомкам англичан, участвовавших в осаде города-крепости, установить на месте захоронения их павших предков памятники, оформив все в соответствии с канонами англиканской церкви. И вот что характерно: англичане теперь нам вроде как друзья, а немцы по-прежнему вроде как враги.
Но если отбросить пропагандистскую чушь, вдалбливаемую нам более шести десятилетий, то можно уяснить, что, оказывается, и у немца Хельмута, Эрнста или Карла, останки которого лежат в той же севастопольской земле, были мать, отец, сестра, брат, жена, сын, дочь, дяди, тети… — были родственники, и есть потомки. И разве не хотели бы эти потомки, чтобы на месте гибели близкого и родного им человека была просто могила? Нет, даже не мемориал, не памятник и не монумент, а могила с христианским крестом. Чтобы хотя бы раз в год, раз в пять лет можно было приехать, постоять, подумать о растреклятой зависимости простых людей от власть предержащих, бросающих их в пекло во имя своих шкурных интересов… поплакать, повздыхать, заказать, в конце концов, в местном костеле панихиду по невинно убиенным… Разве виновен солдат вермахта, что большой друг товарища Сталина Адольф Гитлер послал его на войну? Развязывают войны политики, а расплачиваются Фриц и Иван. Фриц и Иван убивают друг друга, а болью это отзывается у родных Ивана и Фрица.
Одним из тех, кто пытался установить справедливость, был сержант Второй мировой войны Иван Григорьевич Кузнецов. По всему периметру боев в Севастополе он искал и раскапывал останки солдат с целью их перезахоронения: безымянных советских воинов — в братских могилах, а немецких солдат — на специально созданных для этого немецких кладбищах (но это его естественное желание Человека так и не осуществилось). Если удавалось обнаружить документы и установить адреса в солдатских амулетах погребенных, он отправлял письма родственникам погибших немецких солдат. Погибшие немецкие солдаты предавались земле после боя солдатами похоронных команд вермахта; эти команды не вели боев, но их труд на войне был несказанно тяжел. Отличительная черта советской армии — специальных похоронных команд там НЕ имелось. После войны все немецкие кладбища были кощунственно перепаханы тракторами; в Крыму на этой земле выращивали хлеб, кукурузу, злаки… Письма, писавшиеся в разные адреса Германии, дойдя до Симферополя, оседали в недрах крымского Управления госбезопасности. Но те советские солдаты, чьи фамилии (данные о призыве и т. д.) Кузнецов обнаруживал в медальонах, были перезахоронены в Дуванкое (ныне село Верхне-Садовое) у подножья памятника (штампованного в бесчисленных количествах для небольших населенных пунктов). Над несколькими могилами и сегодня возвышается крашенный серебристо-серой краской советский солдат, держащий в поднятой руке автомат ППШ (пистолет-пулемет Шпагина). Благодаря энтузиазму Ивана Григорьевича родные и близкие погибших знают, за какой оградкой лежат (в соответствии с надписями на могилах): «Герой Советского Союза Г.И. Габриадзе. Погиб 17 апреля 1944 г.»; «ефрейтор Демидов Семен Михайлович. Погиб 9 мая 1944 г.»; «Краснов Дмитрий Андреевич. 26 апреля 1907 — 1 мая 1944 г.»; «ефрейтор Драпоц Н.В.»; «рядовой Вардовакидзе Д.А.»; «рядовой Пашаев»; «рядовой Мусяев»; «младший лейтенант летчик Данилов Роман Трифонович. Погиб 18 апреля 1944 г.»; «Фролов Павел Иванович. Погиб в 1944 г.»; «Иванов Василий Иванович. Род. 1908 — погиб 18 апреля 1944 г.»; «Горин Алексей Алексеевич. Погиб в 1942 г.». Тут же — «Братская могила павших смертью храбрых воинов 88-го полка 33-й гвардейской стрелковой дивизии при освобождении села Верхне-Садовое в апреле 1944 г.» и еще одна «Братская могила» — скромная усыпальница тех, чьи фамилии не установлены…
И так как я сам в далеком отрочестве принимал непосредственное участие в этих раскопках, инициируемых — во имя Памяти погибших — жителем села Верхне-Садовое, то сейчас, по прошествии многих десятилетий, считаю, что и прах самого сержанта Второй мировой войны Ивана Григорьевича Кузнецова должен быть перенесен с сельского кладбища и захоронен здесь, у памятника солдатам Великой Отечественной, среди павших воинов, коим он вернул имена… Глубоко убежден, что там же должно находиться и захоронение другого активного участника войны, получившего тяжелое ранение уже на последнем этапе боев, а после излечения приехавшего в дер. Дуванкой, возглавившего местный колхоз имени A.M. Кагановича и в прямом смысле спасшего жителей деревни, станции Бельбек и близлежащих деревень Атаркой и Заланкой от голодной смерти послевоенных лет. Его ратный труд на фронте был увенчан боевыми орденами, а за мирный труд удостоили ордена Трудового Красного Знамени. О его добродетели ходили легенды, и то было не показное комиссарство, а тяжелый, но необходимый труд. Но мало кто из жителей села Верхне-Садовое знает, что незадолго до его смерти в 1954 году его чуть не исключили из рядов КПСС за «невыполнение планов поставки колхозной продукции государству»; но не успели — не дожив ровно двух месяцев до 50 лет, Иван Андреевич Аенъко-Септо скончался. Хочу выразить уверенность, что и нынешнее поколение жителей села, как и оставшееся старшее поколение, знавшее этих двух солдат минувшей войны, поддержат меня.
…Но как быть с немецкими солдатами?
Нет, не с придуманными советским агитпропом 300 000 солдат и офицеров вермахта, якобы погибших только при третьем штурме Севастополя. Может, потому и не возникало ранее этого острого вопроса, потому и незачем было чтить их память, что эта цифра — вымышленная, фальшивая…
Вспомним по аналогии: начиная от белорусского Бреста и до самого немецкого Берлина, в местах, где с 1941 по 1945 г. прошла Красная армия, на всем ее боевом пути возникли братские могилы, где, завернутые в плащ-палатки, лежат останки русских, украинцев, белорусов, грузин, узбеков, татар… И всем нам кажется кощунственным, если кто-то вдруг надругается над этими могилами, распишет краской, сорвет таблички, собьет буквы… или если они по давности лет окажутся заброшенными, никому не нужными… Мы начинаем говорить о памяти, о чувствах, вспоминать, что у них, отдавших жизни за наше с вами будущее, также были и есть близкие и родные… Справедливое негодование.
Так отчего же мы не отдадим должное памяти — нет, не «гитлеровским солдатам и офицерам», не «проклятым фашистам», а — солдатам Германии? Просто — солдатам Германии, людям, погибшим на нашей земле? Солдатам Румынии…
Отчего не установим если не памятники, то скромные знаки и, приведя захоронения в порядок, не пригласим сюда их потомков?
К примеру, там, где находится мемориал летникам на Херсонесе, в Юхариной балке или на бывшем хуторе Отрадный, — поставим знак — гранитный валун с вмонтированной табличкой, на русском и немецком языках гласящей, что «здесь при штурме Севастополя погибли летчики люфтваффе 8-го авиакорпуса генерала фон Рихтгоффена».
А на Сапун-горе рядом с памятником «освободителям Севастополя» установим памятник павшим советским солдатам 2-й стрелковой дивизии и 1-го морского стрелкового полка и здесь же установим табличку с надписью на двух языках: «здесь вели бои солдаты и офицеры 30-го армейского корпуса генерала Ганса Зальмута, а затем генерала Фреттер-Пико».
На кладбище Коммунаров — солдатам и офицерам 54-го армейского корпуса генерала Эриха фон Ханзена.
Возле памятника пяти черноморцам на высоте 105 над Верхне-Садовым следует установить знак: «здесь воевали солдаты и офицеры 22-й Нижнесаксонской дивизии под командованием генерал-лейтенанта Вольфа из 54-го ак генерала Эриха фон Ханзена».
Такие же знаки следовало бы установить на Парпачском перешейке у Феодосийского залива — командиру корпуса графу генерал-лейтенанту фон Шпонеку и его солдатам, сумевшим противостоять трем советским армиям. Да отметить при этом, что граф был казнен гитлеровским режимом не за оставление плацдарма перед превосходящими силами Красной армии, а за активное участие в заговоре по свержению Гитлера.
А следующий — в районе Ишуни, указав, что «в результате высокого тактического мастерства и умелой разработки операции начальником штаба 11-й армии полковником (впоследствии генералом) Веллером было разгромлено самое крупное советское оперативно-тактическое высшее соединение — 9-й Особый стрелковый корпус генерал-лейтенанта П.И. Батова (впоследствии генерала армии, дважды Героя Советского Союза, начальника объединенного штаба войск Варшавского Договора)».
И так далее… И, конечно, особый знак следовало бы разместить на горе Митридат в Керчи, где указать, что три советские армии были разгромлены и уничтожены двумя корпусами 11-й армии вермахта генерал-полковника фон Манштейна. Этим мы НЕ унизим память и достоинство советских воинов! — Ведь мы до сих пор унижаем их ложью, когда пишем о «многократно превосходящих силах противника» и не указываем, что этих необученных людей командование бросило на произвол судьбы…
Отчего же не называем, не досматриваем могилы хотя бы тех, о ком знаем точно, что они погибли здесь, в боях с советскими солдатами, матросами и офицерами на крымской земле? Так, при операции «Охота на дроф» 8 мая 1942 г. погиб на Северной стороне командир моторизованной бригады полковник Гроддек. Погиб и командир 16-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Гимер. Еще ранее в Евпатории погибли командир 105-го пехотного полка полковник фон Гейль и командир разведывательного батальона 22-й Нижнесаксонской пехотной дивизии подполковник фон Боддин (оба были похоронены на Евпаторийском кладбище; но их могилы надо установить). В Ялте погибли начальник Ялтинского порта капитан 1-го ранга барон фон Бредов и водитель генерал-фельдмаршала фон Манштейна, уроженец Карлсруэ Фриц Нагель (оба были похоронены на городском кладбище; но кто теперь отыщет их могилы?)…
Так почему хотя бы не сделать скорбный памятный знак всем солдатам, офицерам и генералам 11-й армии вермахта, павшим на Священной Крымской Земле? На Мамашае, на берегах речки Качи, рядом с захоронениями 90-го стрелкового полка КА — солдатам и офицерам 132-й пд и 22-й пд. В районе Топчикой — ст. Сирень — батальонам 19-му, 17-му, 16-му и др. Солдатам 8-й бригады морской пехоты генерал-майора Жидилова и солдатам бригады вермахта генерал-майора Циглера, а также солдатам и офицерам 50-й пехотной дивизии. В районе Заланкоя (ныне Фронтовое—Холмовка) — солдатам 287-го сп, 54-го сп, 25-й сд; 2-му стрелковому полку морской пехоты, 7-й бригаде морской пехоты, 3-му полку морской пехоты, 31-му сп Красной армии и — солдатам вермахта: 54-го ак, 132-й пд, 22-й пд, 50-й пд. В Золотой Балке — воинам 2-й сд, 40-й кд, 161-му сп, 31-му сп, 514-му сп, 383-му сп, матросам береговых батарей: 19-й, 18-й, 35-й ЧФ и — солдатам вермахта 30-го ак генерала Фреттер-Пико и его дивизиям: 72-й пд, 50-й пд.
Это нужно не павшим, это нужно живым, как пелось в одной советской песне… Ибо кровь мужчин обеих армий бывает только алого цвета, невзирая на национальность и убеждения.
Хотелось бы, чтобы мое предложение об увековечении памяти солдат 11-й армии генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна, которые по воле безумных политиков пришли на крымскую (да и на всю русскую) землю, было бы поддержано главнокомандующим Военно-морским флотом Российской Федерации адмиралом В.В. Масориным, командующим Черноморским флотом адмиралом A.A. Татарниковым (книга писалась автором в 2005–2006 гг. — Примеч. ред.). На мой взгляд, это был бы выдающийся жест российских адмиралов, на деле относящихся к немцам и немецкой нации так, как относится к ним Президент Российской Федерации, Верховный Главнокомандующий Вооруженными силами Российской Федерации Владимир Владимирович Путин. А также хотелось бы, чтобы эту идею поддержали Президент Украины, Верховный Главнокомандующий Вооруженными силами Украины Виктор Андреевич Ющенко и главнокомандующий Военно-морскими силами Украины адмирал И. Князь.
Добрый пример тому имеет Белоруссия, где лежат останки 250 000 солдат вермахта: 1 октября 2005 года в 10 км от райцентра Берёза было открыто первое сборное немецкое кладбище, разместившееся на 4 га земли, выделенной властями. Но прежде чем дело дошло до этого, немецкой стороне пришлось пройти немало испытаний, и в первую очередь испытание мнением потомков тех, кто живет или воевал на белорусской земле. Понятно, почему после церемонии открытия кладбища посол Германии в Белоруссии Мартин Хеккер сказал: «Война в этой стране была особенно ужасной, поэтому подобные вопросы о захоронениях решаются с трудом…». И вовсе не удивительно, что пока еще немалая часть ветеранов категорически возражают против восстановления захоронений бывшего противника. Объясняя тем, что «оккупанты творили зверства и бесчинства на советской земле»; однако здесь сразу возникает другой вопрос: а разве уважаемые советские ветераны не творили зверства в 1945 году на немецкой земле? Если они забыли об этом, то пусть хотя бы заглянут в книгу ветерана Второй мировой войны, рядового Красной армии Виктора Петровича Астафьева с удивительно точным названием «Прокляты и убиты». Возможно, писатель показал истинное лицо солдата Красной армии, воспитанного лживой коммунистической пропагандой? И коли так, то что мы должны сделать, чтобы нас, потомков советских людей, действительно уважали и в Европе, и в той же благополучной процветающей европейской стране Германии?
