Книга: Мое!
Назад: Глава 3 ТАЙНА
Дальше: Глава 5 ДОРОЖНАЯ КАРТА АДА

Глава 4
НА РАСПУТЬЕ

— О Господи! — сказала Беделия Морз, останавливаясь на пороге своей разгромленной кухни.
Дневной свет косо бил в окна. Дом остыл, и Диди заметила отсутствие стеклянной филенки в задней двери. По дому носились опавшие листья, антикварный кухонный стол перевернут, две его ножки раскололись. Кто-то явно сюда вломился, но следы обыска были только здесь. Правда, она еще мастерскую не проверила. Диди выглянула в окно и увидела, что навесной замок и цепь на дверях на месте. У нее мало было ценного; стереомагнитофон по-прежнему стоял в гостиной, и переносной телевизор там же. И украшений у нее особых не было — только те, что она приделала к рулю. Тогда что же искал взломщик?
Ей стало страшно. Она пошла в спальню, где на кровати лежал еще не открытый чемодан, и выдвинула нижний ящик комода. Старые пояса, носки, две пары здорово поношенных расклешенных джинсов. Вздох облегчения вырвался, как взрыв. Фотоальбом под джинсами был на месте. Диди открыла его. Внутри были старые пожелтевшие газетные вырезки и сероватые фотографии, покрытые целлофаном. «Разгром Штормового Фронта в Нью-Джерси» — гласил один из заголовков. «ФБР охотится за ускользнувшими террористами» — трубил другой. «Один из членов Штормового Фронта убит в мятеже в Аттике» — третий заголовок. В альбоме были фотографии всех бойцов Штормового Фронта — старые фотографии, снятые, когда они были молодыми. Фотографии ее самой, тогда еще красивой и гибкой, машущей рукой в камеру со спины лошади. Это ее снимал отец, когда ей было шестнадцать. От фотографии Мэри Террелл — высокой и красивой блондинки на летнем солнце, стало больно глазам — теперь она знала, какова Мэри на самом деле.
Диди аккуратно пролистала альбом до конца. Последние материалы относились к похищению Дэвида Клейборна. Но перед ними была статья и черно-белая фотография, вырезанные из бюллетеня клуба «Сьерра» пять лет назад. «Группа граждан спасает птичий заповедник» — гласил заголовок. В статье было всего пять абзацев, а на фотографии была женщина, выступающая с трибуны на заседании местного совета. За ней сидели еще несколько человек. Один из них повернул голову вправо, словно разговаривал с сидящей рядом женщиной. Или старался не попасть в кадр, как подумала Диди, когда впервые ее увидела. Камера поймала часть его профиля: линию волос, лоб и нос. Имена «фристоунской шестерки», как они себя называли, были: Джонелл Коллинз, Дин Уокер, Карен Отт, Ник Хадли, Кейт и Сэнди Кавано. Как сообщалось в статье, все из Фристоуна, Калифорния.
У Диди всегда была острая память на лица: изгиб носа, ширина бровей, то, как волосы лежат на лбу. Это были детали, делавшие лицо. Внимание к деталям было одной из ее сильных сторон.
И она была почти уверена, что один из этих людей — Уокер, Хадли или Кавано — раньше был известен, как Джек Гардинер.
Она убрала альбом и закрыла ящик. Не было никаких признаков, что ящик открывали или что нашли альбом. Она прошла в переднюю. Позвонить в полицию? Сообщить о взломе? А что украли, если вообще украли? Она обошла дом, проверяя шкафы и выдвигая ящики. Металлическая коробка, в которой лежало две сотни долларов, была нетронута. Ее одежда — готовое платье из магазинов «Зирс» и «Пенни», вся оставалась на вешалках. Ничто не пропало, даже вырезанное стекло лежало на кухонной полке. Она ходила по коттеджу из комнаты в комнату, кубик Рубика в голове щелкал, но решение не приходило.
Зазвонил телефон, и Диди взяла трубку в передней.
— Алло? Пауза. Потом:
— Диди?
Если раньше у нее колотилось сердце, то теперь желудок поднялся к горлу.
— Кто это?
— Это я. Марк Треггс.
— Марк? — Прошло уже пять или шесть месяцев с их последнего разговора. Всегда ему звонила она, а не наоборот. Это было молчаливым уговором. Но сейчас что-то случилось. Она услышала напряжение в его голосе и быстро спросила:
— В чем дело?
— Диди, я здесь. В Энн-Арборе.
— В Энн-Арборе? — ошеломленно повторила она. Щелк. Щелк. Щелк. — Что ты здесь делаешь?
— Я привез одного человека с тобой повидаться. — Марк в номере «Дейз-Инн» взглянул на стоявшую рядом с ним Лауру. — Мы ждали, пока ты вернешься из своей поездки.
— Марк, что происходит?
Марк подумал, что она на грани. Готова выпрыгнуть из кожи.
— Верь мне, о'кей? Я ничего не сделаю, что могло бы тебе повредить. Ты мне веришь?
— Ко мне в дом кто-то вламывался. Устроил разгром на кухне. Господи, я не понимаю, что творится!
— Слушай меня, о'кей? Успокойся и послушай. Я тебе ничего плохого не сделаю. Мы слишком давно с тобой знакомы. Я привез человека, которому нужна твоя помощь.
— Кого? И о чем ты говоришь? Лаура шагнула вперед и схватила телефонную трубку прежде, чем Марк успел сказать хоть слова.
— Беделия? — спросила она и услышала, как на том конце провода женщина ахнула, услышав незнакомый голос, назвавший ее по имени. — Не вешайте трубку! Умоляю! Дайте мне несколько минут — это все, о чем я прошу.
Диди молчала, но ее ошеломление было ощутимо физически.
— Меня зовут Лаура Клейборн. Марк привез меня повидаться с вами. — Лаура чувствовала, что Диди готова швырнуть трубку, и у нее волосы зашевелились на затылке. — Я не работаю с полицией или с ФБР, — сказала она. — Богом клянусь, что нет. Я пытаюсь найти моего ребенка. Вы знаете, что моего ребенка украла Мэри Террелл?
Ответа не было. Лаура боялась, что она уже потеряла Беделию Морз, что сейчас грохнет трубка, и когда они приедут к дому, Беделии уже и след простынет.
Молчание тянулось, и Лаура ощущала, как тянутся ее нервы вместе с ним.
В мозгу Лауры темным микроскопическим семенем прорастало и обретало форму ядро крика. Чего она не знала — это того, что то же семя растет в голове Беделии Морз.
Н оно дало росток. Но не вопль, а слово родилось из семени.
— Да.
«Слава Богу», — мелькнула мысль у Лауры. Ожидая, что Беделия бросит трубку, она зажмурила глаза. Теперь она их открыла.
— Могу я с вами поговорить?
Еще одна долгая пауза — Диди думала.
— Я не могу вам помочь, — сказала Диди, но трубку не повесила.
— Все, что я хочу, — вернуть моего ребенка. Мне все равно, куда направится Мэри Террелл или что с ней случится. Я должна вернуть своего ребенка. Я даже не знаю, жив он или нет, и это рвет меня на части. Прошу вас. Я умоляю вас: неужели вы совсем не можете мне помочь?
— Послушайте, я вас не знаю, — ответила Диди. — Насколько я понимаю, вы можете служить прикрытием для ФБР. Я только что вернулась домой после отлучки, и кто-то вломился в мой дом, пока меня не было. Это вы?
— Нет. Но я видела человека, который это сделал. И тело ее тоже помнило эту потасовку. Правое плечо под блузкой и свитером превратилось в сплошной синяк, и еще линия синяков осталась на правом бедре под джинсами.
— Человека? — Голос Диди стал резче. — Какого?
— Давайте я к вам приеду. Там я вам все расскажу.
— Я вас не знаю!
Это был почти выкрик страха и отчаяния.
— Узнаете, — твердо ответила Лаура. — Я отдаю трубку Марку. Он вам расскажет, что мне можно верить.
Она отдала ему телефон, и первое, что он услышал от Диди, это было гневное:
— Гад проклятый! Ты меня предал, гад! За это тебя убить надо!
— Убить? — спокойно переспросил Марк. — Ты в буквальном смысле говоришь, Диди? Она со злостью всхлипнула.
— Сукин ты сын. Ты меня заложил. Я думала, мы как брат и сестра!
— Так и есть, и это не изменится. Но этой женщине нужна помощь. Она чистая. Позволь нам к тебе приехать. Я прошу, как брат.
Лаура отошла в сторону, открыла занавеску и выглянула на холодное голубое небо. На стоянке стояла ее машина с предупреждением ЕЗЖАЙ ДОМОЙ на ветровом стекле. Лаура ждала с нетерпением, пока Марк положит трубку.
— Она нас примет, — сказал он. По дороге к дому Диди Марк сказал:
— Хладнокровнее. Не вздумай срываться или начать умолять. Это не поможет.
— О'кей.
Марк тронул вырезанные на ветровом стекле буквы.
— Этот сукин сын здорово тебя отделал, да? Я чуял, что-то есть зловещее насчет этого типа. Разъем в горле. — Он хмыкнул. — Интересно мне, что ему было надо.
— Не знаю, и надеюсь, что никогда его больше не увижу. Марк кивнул. До коттеджа оставалась пара миль.
— Послушай, — сказал он, — есть кое-что, чем я должен тебя нагрузить. Я тебе рассказывал насчет пластической операции у Диди?
— Да.
— Она была красивой. Теперь нет. Она сказала хирургу, чтобы он сделал ее уродливой.
— Уродливой? Зачем?
— Она хотела перемениться. Не хотела быть той же, что прежде, — я так думаю. Так что, когда ты ее увидишь — будь поспокойнее.
— Буду, — ответила Лаура. — Я буду потрясающе спокойна.
Она притормозила и свернула на грунтовую подъездную дорожку. Подъезжая, она заметила, что передняя дверь открыта. Оттуда вышла полная женщина в темно-зеленом свитере и брюках цвета хаки. Длинные рыжие волосы спадали волнами ей на плечи. У Лауры повлажнели ладони, нервы расходились. «Хладнокровнее», — напомнила она себе. Остановила машину и заглушила мотор. Момент настал.
Беделия Морз стояла в дверях и смотрела на идущих к ней Лауру и Марка. Лаура видела ее жабье лицо и кривой нос и успела подумать: что за пластический хирург мог быть доволен таким результатом? И какая душевная мука могла заставить Беделию Морз носить лицо, нарочно сделанное уродливым?
— Сука ты, — холодно сказала Диди Марку и пошла в дом, не дожидаясь их.
В прибранной гостиной коттеджа Диди села на стул, откуда была видна в окно дорога. Лауре и Марку она сесть не предложила; смотрела она только на Марка, потому что помнила искаженное болью лицо Лауры по телепередачам, и смотреть на нее было трудно.
— Привет, Диди! — сказал Марк, пытаясь улыбнуться. — Давненько мы не виделись?
— Сколько она тебе заплатила? Неуверенная улыбка Марка испарилась.
— Она ведь тебе заплатила? Сколько сребреников стоила моя голова на блюде? Лаура сказала:
— Марк поступил со мной как друг. Он…
— Когда-то он и мне был другом. — Диди бросила быстрый взгляд на Лауру и отвела глаза. — Ты сдал меня, Марк. Ты меня продал, а она купила. Так? Хорошо, вот я. — Диди заставила себя повернуться к Лауре и посмотреть на нее в упор. — Миссис Клейборн, я убивала людей. Я зашла в ресторан с тремя ребятами из Штормового Фронта и убила четырех полицейских, виновных только в том, что носили синий мундир и бляху. Я участвовала в закладке бомбы, которая ослепила пятнадцатилетнюю девочку. Я веселилась, когда Джек Гардинер перерезал горло полисмену, и я помогла поднять труп, чтобы Акитта Вашингтон и Мэри Террелл прибили его за руки к балке. Я та женщина, о которой матери говорят детям: «Будешь плохо себя вести, вырастешь вот такой». — Диди холодно улыбнулась; лицо ее было изрезано тенями ветвей. — Добро пожаловать в мой дом.
— Марк не хотел меня привозить. Я от него не отставала, пока он не согласился.
— От этого я должна чувствовать себя лучше? Или безопаснее? — Она соприкоснула концы пальцев. — Миссис Клейборн, вы понятия не имеете о мире, в котором я живу. Да, я убивала людей, я преступница. Но ни одному судье или жюри присяжных уже не надо приговаривать меня к тюрьме. Каждый день моей жизни с семьдесят второго года я оглядываюсь через плечо и до смерти боюсь того, что могу увидеть. Я сплю по три часа в сутки — если удается заснуть. Иногда я открываю глаза, и оказывается, что я забилась в шкаф, сама того не зная. Я иду по улице и думаю, что десятки людей видят под этой маской, кем я была раньше. С каждым своим вздохом я ощущаю, что лишала жизни своих собратьев по человечеству. Убивала, а потом праздновала убийство с кислотой при свечах. — Она кивнула, будто подтверждая свои слова, и зеленые глаза были полны боли. — Мне не нужна тюремная камера. Я ее ношу в себе. Так что если вы собираетесь выдать меня полиции, я вам вот что скажу: они не смогут со мной ничего сделать. Меня нет. Я мертва, и мертва уже много лет.
— Я не собираюсь выдавать вас полиции, — сказала Лаура. — Я хочу только задать вам несколько вопросов о Мэри Террелл.
— Мэри Террор, — поправила ее Диди. — С ее стороны было… — с языка чуть не сорвалось «безумием», — глупостью красть вашего ребенка. Глупостью.
— ФБР упустило ее, когда она заезжала к матери в Ричмонд. Ее мать сказала им, что Мэри собиралась в Канаду. У вас нет соображений, куда она могла деться?
Вот этот вопрос, подумала Диди. И уставилась на свои руки. Лаура глянула на Марка в поисках поддержки, но он лишь пожал плечами и сел на кушетку.
— Все, что вы можете сказать мне о Мэри Террелл, может быть важно. — Лаура снова повернулась к Диди. — Вы не можете припомнить, с кем она могла бы связаться? Кто-нибудь из прошлого?
— Прошлого, — фыркнула Диди. — Нет такого места. Есть только длинная проклятая дорога оттуда сюда, и ты чуть больше умираешь с каждой милей.
— У Мэри Террелл были друзья вне Штормового Фронта?
— Нет. Штормовой Фронт был ее жизнью. Мы были ее семьей.
Диди глубоко вздохнула и снова выглянула в окно, в любую минуту ожидая полицейской машины. Если так, она не будет сопротивляться. Ее борьба давно закончилась. Она снова повернулась к Лауре:
— Вы сказали, что видели человека, вломившегося в мой дом?
Лаура рассказала о проблеске фонаря, который заметила ночью.
— Я вошла, включила свет на кухне, и он был там. У него… — ее передернуло при этом воспоминании, — у него изуродовано лицо. Он улыбался; лицо изрезано шрамами, и на нем застыла улыбка. А на шее у него что-то вроде электрической розетки. Вот здесь.
Она показала на своей шее.
— Этот тип через дорогу, тоже его видел, — добавил Марк. — Сказал, что этот хмырь прикладывал к горлу динамик и в него говорил.
— Постой! — Внутренняя сирена тревоги у Диди поднялась до визга. — Этот человек заходил к мистеру Брюеру?
— Ага. Он спрашивал, куда ты поехала. Сказал, что он твой друг.
— Он спрашивал меня по имени? Диана Дэниеле? — Она еще не успела занести бинокль Брюеру и потому не знала. Когда Марк кивнул, у Диди было ощущение, как от удара под дых. — Боже мой! — Она встала. — Боже мой! Кто-то еще узнал. Ах ты паразит! Наверняка кто-то ехал за тобой!
— Да погоди ты! Никто за нами не ехал. И вообще, этот хмырь тебя искал, когда нас еще даже в Энн-Арборе не было!
Диди почувствовала, что теряет над собой контроль. Тот, кто вломился в дом, ничего не взял. Он знал ее новое имя и знал, где она живет. Спрашивал у Брюера, куда она поехала. Ощущение затягивающейся на шее петли: кто-то знает, кто она такая.
— Постарайтесь подумать, — гнула свое Лаура. — Есть ли кто-нибудь, к кому могла бы обратиться за помощью Мэри Террелл?
— Нет! — Лицо Диди перекосилось, она готова была сорваться. — Я же сказала, что ничем не могу помочь! Убирайся и оставь меня в покое!
— Ох, как бы я этого хотела! Как бы я хотела, чтобы Мэри Террелл не крала моего ребенка. Как бы я хотела знать, жив мой сын или мертв. И я не могу оставить тебя в покое, потому что ты — моя последняя надежда.
— Не хочу я этого слышать! — Диди закрыла уши руками. «Она что-то знает».
Лаура подскочила к Диди, схватила ее за руки и отвела их от ушей.
— Будешь слышать! — пообещала она с горящими от гнева щеками. — Слушай! Если ты знаешь хоть что-то про Мэри Террелл — хоть что-нибудь, — ты должна мне сказать! Она же не в своем уме, ты это понимаешь? Она может убить ребенка в любой момент, если еще не убила!
Диди затрясла головой. Образ Мэри, подтаскивающей лицо ребенка к горелке, был слишком реален.
— Пожалуйста, оставьте меня в покое. Все, чего я хочу, — чтобы меня оставили в покое!
— А все, чего хочу я, — вернуть свое! — ответила Лаура, все еще сжимая запястья Диди. И они смотрели друг другу в глаза — обитательницы различных миров, столкнувшихся на встречных курсах. — Вы мне поможете спасти жизнь моего ребенка?
— Я… я не… — начала Диди, но голос ее дрогнул. Она посмотрела на Марка, снова на Лауру, и поняла, что, если не поможет этой женщине, у призраков, грызущих ее душу, зубы станут еще острее. Но ведь они с Мэри — сестры по оружию! Штормовой Фронт был их семьей! Она не может предать Мэри!
Но той Мэри Террелл, которую знала Диди, больше не было. Вместо нее был дикий зверь, не знающий ничего, кроме убийства. Рано или поздно челюсти этого зверя сожмутся, и ребенок этой женщины умрет мучительной смертью.
— Отпусти меня, — сказала Диди. Лаура застыла в нерешительности и потом выпустила руки Диди. Та подошла к окну, глядя на холодный мир снаружи. Щелк, щелк. Кубик Рубика вертелся, но ответ был уже виден.
— Она… она назвала ребенка Барабанщиком, — сказала Диди. Сердце у нее щемило. В наступившем заряженном молчании Диди слышала дыхание Лауры Клейборн. — Вчера я видела Мэри и твоего ребенка.
— Черт побери! — Это был ошеломленный тихий возглас Марка.
— Он жив и здоров, — сказала Диди. — Она о нем хорошо заботится. Но…
Она прервалась, не в силах это сказать.
Рука вцепилась в ее плечо железными клещами. Диди взглянула в лицо Лауры и увидела отблеск адского пламени.
— Что «но»? — Лаура еле могла говорить.
— Мэри опасна. Опасна для себя, и опасна для твоего ребенка.
— Чем опасна? Говори!
— Мэри сказала… если полиция их поймает… она сперва застрелит ребенка… — при этих словах Лаура вздрогнула, как от удара, — а потом будет отстреливаться, пока ее не убьют. Она не сдастся. Никогда.
Слезы жгли Лауре глаза. Это были слезы облегчения, потому что Дэвид был жив, и слезы ужаса от знания, что Диди Морз сказала правду.
Но надо было договорить до конца. Диди собрала волю в кулак и сказала:
— Мэри едет сюда. Вместе с Эдвардом Фордайсом. Он тоже был в Штормовом Фронте. Они сейчас по пути сюда из Нью-Йорка. Будут где-то завтра.
— Ни хрена себе, — шепнул Марк, вытаращив глаза за очками. — Вот это да!
Лаура теряла равновесие; комната вдруг медленно закружилась вокруг нее.
— Зачем они сюда едут?
Диди поняла, что начавшееся предательство — это орда саранчи. Она будет жрать и жрать, пока не поглотит все.
— Сейчас покажу, — сказала она и сняла цепочку с ключами с гвоздя на стене. , Лаура и Марк вышли из коттеджа вслед за Диди и пошли в каменное строение, которое служило Диди мастерской. Она отомкнула висячий замок, вынула цепь и открыла дверь. Из холодной тьмы дохнуло густым запахом земли;
Диди включила верхний свет, осветивший аккуратную мастерскую с двумя гончарными кругами, полки с глазурью и краской и ассортимент гончарных инструментов на стендах. На другой полке стояли работы Диди разной степени завершенности: изящные вазы и цветочные горшки, тарелки, кружки, подносы. На полу рядом с гончарным кругом стояла большая урна — вылепленный из глины кусок древесного ствола с корой. Диди остановилась включить обогреватель, потом сказала:
— Здесь то, что на продажу. А там — для себя. — Она кивнула в сторону занавеса, отгораживающего заднюю часть мастерской.
Диди подошла и отдернула занавес. В чулане за ним висели полки, и на них были работы совсем не похожие на то, что продавала Диди под именем Дианы Дэниеле.
Лаура увидела керамическую голову: лицо молодой женщины с развевающимися длинными волосами. Рот ее раскрылся в крике, а из головы вырывался десяток змей. Лаура не узнала лица, но Марк узнал. Так выглядела Диди до этой мясницкой хирургии. Еще одно лицо, на этот раз мужское, расколотое посередине, и из него проявлялся еще более страшный, демонический образ. Лежала отдельно глиняная рука с безупречно вылепленным глиняным револьвером, и ногти на этой руке были оскаленными черепами. Большая работа стояла на полу: женщина — и снова, как заметил Марк, изображение молодой Беделии Морз, — стоящая на коленях со вскинутыми в мольбе руками, а из ее рта полчищами выбегают тараканы. На стене висели работы, казавшиеся масками смерти: лица без выражений, со швами, застежками-молниями, зигзагами шрамов. Они смотрели на Лауру безмолвными страдальцами, и она поняла, что заглянула в глубь ночных кошмаров Диди Морз.
Диди подняла что-то завернутое в черный пластик. Она поставила это на гончарный круг и стала аккуратно снимать обертку. Это заняло минуту или две осторожных движений. Закончив, она отступила назад, открыв обзор Лауре и Марку.
Это была голова мужчины в натуральную величину. Лицо было красивым и задумчивым, как у принца, которого застали в момент отдыха. Глина не была ни тонирована, ни покрыта глазурью, и в портрете не было цвета, но пальцы Диди аккуратно вылепили кудри волос. Изящный орлиный нос, высокий и крутой лоб, тонкогубый и довольно жестокий рот, готовый вот-вот открыться. В глазах скульптуры было царственное безразличие, будто все, что они видели, было на ступень ниже этого человека. Лаура решила, что это лицо человека, знающего вкус власти.
Диди закрутила круг. Голова медленно повернулась.
— Я вылепила это по части лица, которое увидела на фотографии, — сказала она. — Я сделала то, что там было видно, а потом дополнила. Вы знаете, кто это?
— Нет, — ответила Лаура.
— Его зовут… его звали Джек Гардинер. Мы его звали Лорд Джек.
— Лидер Штормового Фронта?
— Он. Он был нашим отцом, нашим братом, нашим защитником. И нашим Сатаной. — Колесо останавливалось, и Диди закрутила его снова. — То, что мы ради него делали… это невозможно произнести. Он играл на наших душах, как на скрипках, и заставлял нас слушаться, как дрессированных зверей. Но он был умен, и глаза у него были такие, будто видят любую тайну, которую ты пытаешься спрятать. Мэри Террелл была беременна от Джека Гардинера. Должна была рожать в июле семьдесят второго. И тогда весь мир рухнул прямо на нас. — Диди подняла глаза на Лауру. — Мэри потеряла ребенка. Родила его мертвым в туалете бензозаправки. И поэтому она везет Барабанщика — то есть твоего ребенка — Лорду Джеку.
— Как ? — это был стон на выдохе. Диди рассказала об объявлении в «Маме Джонс», и о том, что Мэри увидела его в «Роллинг Стоун».
— Она решила, что Джек ее ждет. И взяла твоего ребенка, чтобы отдать ему. Но объявление поместил Эдвард Фордайс, потому что пытается написать книгу о Штормовом Фронте, и он хотел посмотреть, кто откликнется. Так что теперь Мэри и Эдвард едут сюда.
Она подошла вплотную к тайне, и верность забилась в ней, как змея на горящих углях. Но кому она должна была сохранять верность? Мертвому идеалу свободы? Идеалу, который прежде всего никогда и не был истинным? Диди будто прошла долгую изнурительную дорогу и вдруг вышла на развилку решения. Одна дорога вела туда, куда она и шла до сих пор: прямо вперед, через земли, где бродили кошмары и призраки старого горя. Новая дорога сворачивала в глушь, и что в этой глуши — никто не знал.
И обе дороги — путь предательства. Обе блестят кровью под темнеющим небом. И вопрос был только один: какая из этих дорог может повести к спасению ребенка?
Диди смотрела на глиняное лицо человека, которого когда-то обожала, потом возненавидела. Она выбрала дорогу.
— Мне кажется, Джек Гардинер в Калифорнии. Туда и поедут от меня Эдвард и Мэри.
Змея у нее внутри свернулась в тугое кольцо и издохла на углях в последней судороге. Диди была готова разрыдаться, но не разрыдалась. Вчерашний день миновал, и не вернут его никакие слезы.
— Вот и все, — сказала Диди. — Что теперь? Сообщишь полиции?
— Нет. Встречу Мэри, когда она приедет.
У Марка челюсть отвисла бы до пола, если бы не была прикреплена к лицу.
— Ты что? — сказал он. — Это невозможно!
— Я не собираюсь вот так просто ее отпустить! — рявкнула Лаура. — А полицию вмешивать нельзя. Если Мэри Террор увидит полицию, моего ребенка можно считать мертвым. Так что мне остается?
— Она убьет тебя, — сказала Диди. — Она вооружена по. меньшей мере двумя пистолетами и, может быть, чем-нибудь еще, чего я не видела. Она пристрелит тебя на месте без колебаний.
— Я должна испытать этот шанс.
— У тебя не будет никакого шанса. Ты не понимаешь? Тебе с ней не справиться!
— Это ты не понимаешь, — твердо сказала Лаура. — Другого выхода нет.
Диди хотела было возразить, но что она могла сказать? Эта женщина была права. Диди не сомневалась, что в схватке с Мэри Террор один на один эта женщина погибнет. Но что ей еще делать?
— Ты сумасшедшая, — сказала Диди.
— Да, сумасшедшая, — ответила Лаура. — Будь по-другому, я бы здесь не стояла. Если я должна быть безумной, как Мэри Террор, значит, буду.
— Это уж точно! — фыркнул Марк. — Единственная разница в том, что ты никогда никого не убивала.
Лаура не обратила на него внимания и смотрела только на Беделию Морз. Отступать теперь было некуда. Нельзя позвать ни Дуга, ни полицию с ее рвущимися в бой снайперами. У нее пересохло во рту от мысли о неизбежной схватке и о том, как легко в этой схватке может погибнуть Дэвид.
— Я должна попросить тебя еще об одном. Чтобы ты дала мне знать, когда Мэри приедет.
— Мне не нужна твоя кровь на моих стенах.
— А кровь моего ребенка на твоих руках? Она тебе нужна? Диди набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула:
— Нет. Не нужна.
— Значит, ты дашь мне знать?
— Я не смогу не дать ей тебя убить, — сказала Диди.
— О'кей. Ты не обязана будешь плакать на моих похоронах. Так ты мне дашь знать?
Диди колебалась. Она убивала людей, которые не хотели умирать. Теперь она собирается помочь убить человека, который просит смерти. Но как только Мэри направится в Калифорнию, шанс — как бы он ни был призрачен — получить ребенка назад живым исчезнет. Диди не поднимала глаз, но чувствовала устремленный напряженный взгляд Лауры.
— Они должны мне позвонить, когда приедут в Энн-Арбор, — сказала она наконец. — Я сказала Мэри, что объясню, как доехать до моего дома. Помоги мне Боже, но я позвоню тебе, когда они объявятся.
— Мы живем в «Дейз-Инн», я в номере 119, а Марк в 112. Я буду ждать возле телефона.
— Ты имеешь в виду, возле надгробного камня?
— Может быть. Но пока что ты меня не хорони. Диди подняла глаза и посмотрела на Лауру. Она разбиралась в лицах, и они ее интересовали. Черты этой женщины говорили о том, что она привыкла к изнеженной жизни, к достатку и беспечности. Но в этом лице была видна пережитая боль, видна в темных впадинах под ее глазами, в морщинах на лбу и в углах мрачно сжатого рта. Было в этом лице что-то еще, что-то новое, и это новое можно было бы назвать надеждой. Диди узнала в Лауре бойца, победителя, который не боится борьбы против подавляющего превосходства противника. Такой Диди раньше была сама, давным-давно, пока Штормовой Фронт не искорежил ее и не превратил в сплошной узел муки. И Диди сказала:
— Я дам тебе знать.
Четыре слова. Как легко подписать смертный приговор.
Они прошли вокруг коттеджа к машине Лауры и Диди увидела ЕЗЖАЙ ДОМОЙ, вырезанное на ветровом стекле. Она собиралась занести бинокль Брюеру и получить у него описание человека, который о ней спрашивал. Пять лет назад она немедленно собрала бы чемодан и кинулась прочь. Однако теперь она знала истину: нет места, где можно спрятаться навеки, и старым долгам всегда приходит срок уплаты.
Недовольно бормочущий Марк полез в машину. Прежде чем сесть за руль, Лаура посмотрела на Диди твердым взглядом.
— Моего сына зовут Дэвид, — сказала она. — А не Барабанщик.
Потом села в машину, завела мотор и поехала прочь, оставив Беделию Морз стоять в одиночестве среди удлиняющихся теней.
Назад: Глава 3 ТАЙНА
Дальше: Глава 5 ДОРОЖНАЯ КАРТА АДА