Глава 2

Пронзительное жужжание хирургической пилы, нависшей надо мной подобно злобной осе, выжало мне в кровь последние капли адреналина. Когда пила пошла вниз, мои глаза внезапно открылись. Женщина в белом опускала пилу, держа обеими руками. Я вскинул правый локоть в отчаянной попытке защититься и что было сил оттолкнул от себя ее руки.

Лезвие пилы врезалось ей между бровями, и старушечье лицо исчезло в красном тумане. Женщина опрокинулась назад и пропала; металлический табурет с мерзким стуком покатился по кафелю. Я перекинул левую ногу через правую – "ножницами", – перевалился через край стола и упал, потому что ноги подо мной подогнулись.

Не повезло, подумал я, но оказалось, что мне, наоборот, повезло, потому что, когда я свалился на пол, Андре, нацелившийся пнуть меня в голову, промахнулся вчистую. Лягнув его между ног, я сразу вышиб из него весь боевой дух. Он со стоном сложился пополам, а я поймал его за волосы и с размаху ударил лицом о кафель.

После этого подвига я осел на пол, почти такой же беспомощный, как и он. Ощущение было такое, словно из меня вынули все кости. Руки и ноги двигались, словно свинцовые болванки под легким ветерком, но все же, перебирая руками по ножке стола, я дюйм за дюймом вытащил себя в вертикальное положение. Единственным признаком жизни в палате был резак, все еще жужжавший в правой руке женщины-доктора. Андре, даже если он не упокоился навечно, можно было списать со счетов, и на некоторое время я почувствовал себя в безопасности.

Теперь мне предстояло удрать, не зная, где я и сколько народу снаружи. Как ни странно, оценив ситуацию таким образом, я нашел ее не столько неразрешимой, сколько досадной. Она отнимала время. Но кто бы ни причинил мне это неудобство, он за это поплатится.

Я сдернул брюки с Андре и натянул их на себя, хотя они и были коротки дюйма на три. Точно так же я поступил с его ботинками – мягкими кожаными мокасинами, которые налезли на меня только после того, как я распустил шнуровку, – и с белым лабораторным халатом. В карман халата я сунул четыре скальпеля и подобрал одну из салфеток, которые уронил Андре.

После этого я осмотрелся. Если не считать плесени, проступавшей кое-где в швах между плитками, помещение вполне могло бы сойти за обычную реанимационную палату в больнице. В стеклянных шкафчиках лежали маленькие ампулы с лекарствами и хромированные хирургические инструменты. На шкафчике с картотекой я увидел три больших прозрачных сосуда с человеческими органами, а на столике в углу заметил еще четыре, пустых и открытых. В задней стене имелись три ряда маленьких прямоугольных дверок, за которыми скорее всего хранились мертвецы на разных, так сказать, стадиях уборки урожая.

Я шлепнул салфетку в кровавую лужу, растекшуюся возле доктора, а потом прижал ее к своей голове. Кровь скрыла мое лицо, и теперь я мог сойти за Андре. Я прошел к двери, рывком отворил ее и остановился в дверном проеме.

– У нас сложности! Он живой! – выкрикнул я, с удивительной для самого себя точностью подражая голосу Андре.

По всему помещению, похожему на склад, зашевелились люди. Человек, стоявший шагах в четырех, вытащил пистолет и поспешил ко мне. Едва он приблизился, я швырнул окровавленную салфетку ему в лицо и вывернул руку с оружием. Отняв пистолет, я сдвинул предохранитель и в упор всадил ему пулю в живот.

Двое рослых мужчин, перегружавших на тележку тела из грузовичка для развозки мороженого, тоже побежали ко мне, но при звуке выстрела резко остановились. Они полезли за пазуху за оружием, но достать его не успели. Быстро развернувшись, я выстрелил навскидку, и один повалился наземь, схватившись за горло. Второму пуля попала в плечо, развернула, и я добил его выстрелом в грудь.

Я взглянул на пистолет, чтобы увидеть своими глазами то, что уже ощутила рука. "Кольт крайт". Десятимиллиметровый патрон, дульный тормоз, открытый прицел. Четырнадцать патронов в обойме, один – в стволе.

Я уже истратил четыре.

Над моей головой раздался гулкий топот ног по подвесному мостику. Я нырнул вперед, перекатился через голову и увидел, как какая-то женщина с автоматическим пистолетом поливает огнем то место, где я только что был. На мгновение наши глаза встретились, а потом я всадил ей пулю в грудь, и она вывалилась спиной вперед с другой стороны мостика.

Из кабины грузовичка выскочил худощавый человек в черном плаще армейского покроя. Он закричал, указывая на меня, и я узнал голос. Это был тот самый Жнец, что торговался: с Джеком и Хриплым.

– Стреляйте в него, но только не в голову! Берегите голову!

За каким чертом ему сдались мои мозги?

Я опустил «крайт» пониже, поймал его силуэт на мушку и выпустил две пули одну за другой. Обе попали в грудь и отбросили его назад. Справа из-за угла выбежали двое с автоматами, но их обманул мой белый халат. Выстрелом в голову я уложил первого, а пуля в живот сложила второго пополам, как перочинный нож, и швырнула его на скользкий бетон.

– Я рванулся к грузовичку. Ключи зажигания торчали в замке. Я упал на водительское сиденье, перебросил пистолет в левую руку и запустил двигатель. Он завелся с пол-оборота и застучал, как часы в часовой бомбе. Я выжал сцепление и включил первую передачу. Грузовичок неуверенно двинулся вперед, и я закрутил баранку, выруливая по широкой дуге к пандусу с большими воротами, который должен был вывести меня на уровень улицы.

Скорее бы выбраться из этого склепа. Свежий воздух. Небо. Жизнь!

В зеркальце заднего вида плясали трупы, беспорядочно вываливающиеся из кузова. Потом я увидел еще двоих парней с пистолетами, бегущих за грузовиком. Они открыли огонь, но я знал, что, если даже они стреляют лучше меня, им в меня не попасть. Выжав газ, я переключил передачу и направил машину на пандус со скоростью тридцать миль в час.

Внезапно дверца со стороны водителя распахнулась, и на подножке, цепляясь за зеркальце, появился давешний «Жнец» в черном плаще. Он зашипел на меня, как разозленный кот, и изо рта у него вырвалось облачко кровавых брызг. Левой рукой он ухватился за руль и рванул его на себя.

Я понятия не имел, что собирается делать этот бледнолицый полутруп, но зато хорошо представлял, как отбить у него охоту соваться ко мне. Я ткнул «крайт» ему в лицо и нажал «собачку». Он пропал в облаке огня и дыма. Его правая рука отпустила зеркальце, но левая мертвой хваткой продолжала держать баранку.

Я прижал «крайт» к его запястью и выстрелил. Тело «Жнеца» с глухим стуком вывалилось из машины, но за то время, что он провисел на руле, грузовик успело увести к левой стороне пандуса. Со скрежетом и искрами борт заскользил по ограждению, и я рванул руль вправо. Грузовик оторвался от ограждения, но его занесло, и он врезался в металлическую опору на другой стороне пандуса.

Правое крыло смялось в лепешку, и в кабине тут же развернулась предохранительная подушка. Разметав полузамороженных мертвецов по всему пандусу, машина развернулась на пол-оборота и ударилась задом о закрытые ворота. Меня швырнуло на спинку сиденья, потом – снова на руль. С душераздирающим треском раздвижные створки ворот сорвались с креплений и вывалились на улицу, покрыв мостовую ковром из металла.

Ошарашенный, весь в синяках, измазанный кровью, текущей из разбитого носа, я прополз в кузов, перелез через оставшиеся трупы и выбрался на улицу. Оказавшись на свободе, я повернулся и разрядил пистолет в бензобак грузовичка. Бурлящий оранжево-черный шар устремился к небу, но не достиг его.

В сотне футов над улицей он разбился о странную конструкцию из черных панелей, стальных балок и натянутых тросов, оставив после себя странный пылающий предмет, похожий на птичье гнездо, пристроенное под карнизом крыши дома. Только это гнездо было таким большим, что в нем запросто могли бы жить люди, а крыша простиралась над всем городом. Дым расползся по нижним панелям, как грозовое облако, а потом начал оседать на землю зловещим туманом.

Весь город был накрыт крышей! Внутри меня что-то рухнуло, и чувство, что я снова заперт в мешке для трупов, нахлынуло на меня, как возвращающийся кошмар.

Небо, солнце, луна для меня всегда означали свободу, но сейчас я чувствовал себя тараканом, которого поймали, Закрыв черной стальной чашей. Как только люди могут здесь жить?

Что-то потянуло меня за штанину, и, опустив взгляд, я увидел, что в мои брюки, снятые с Андре, вцепилась оторванная выстрелом кисть «Жнеца». Я с отвращением стряхнул ее и пинком отправил в костер, закрывший вход в святилище этих стервятников.

Вокруг задвигались тени. Из окружающих зданий, волоча ноги, выходили люди, одетые, несмотря на удушающую жару, в многослойные одежды. Они шли шаркающей походкой, загипнотизированные огнем. Его красные и желто-золотистые языки были единственными яркими цветами в этом мире, и люди смотрели на них, как на воплощение некоего загадочного божества, пришедшего освободить их из «серых» домов.

Куда, черт побери, я попал? Убийцы охотятся за людьми ради их внутренних органов. Жители воздвигли крышу между собой и небом. Эти люди безумны. Как я здесь очутился?

Изумление пригвоздило меня к мостовой, но вслед за этими вопросами возник новый – и я ощутил внутри себя пустоту. Мое сердце замерло, и я упал на колени посреди вонючей улицы.

Что толку гадать, куда я попал и зачем, если у меня нет даже малейшего намека на то, кто я такой?