35
Трития лежала в темноте с открытыми глазами и думала, что надо сходить в туалет, но боялась вылезти из постели. Она чувствовала, что почтальон где-то поблизости. Чуть раньше она услышала негромкий урчащий звук автомобильного двигателя. Звук приблизился, оборвался, и наступила полная тишина. Конечно, было бы разумнее разбудить Дуга, но после сегодняшнего потрясения он так долго не мог заснуть, что будить его просто жалко.
Наверху то и дело поскрипывала кровать – Билли вертелся во сне. В последнее время, точнее, с того момента, когда они оставили его дома одного и уехали за продуктами, он стал таким дерганным, что Триш всерьез начала беспокоиться за его нервную систему Мальчика явно что-то тревожило, но он опять наотрез отказался обсуждать с кем-либо свое состояние. Триш старалась проявлять максимум терпения и заботы, но отсутствие душевного контакта с собственным сыном приводило ее в отчаянье.
Тяжесть внизу живота нарастала. Все-таки придется вставать. Ничего не поделаешь. Надо только решить – будить Дуга или не стоит. Муж дышал тяжело и прерывисто, временами всхрапывая. Триш почему-то вспомнила медицинский термин «апноэ», обозначающий остановку дыхания во сне, когда мозг как бы забывает поддерживать функциональную деятельность организма спящего человека и сердце останавливается.
«Прекрати заниматься ерундой, – одернула она себя. – Ты становишься психопаткой».
Мочевой пузырь все настойчивее требовал облегчения. С невероятной четкостью Триш вспомнила кошмар, который приснился ей прошлой ночью. Ей приснилось, что она пошла принимать ванну. Но как только опустилась в приятно расслабляющую горячую воду и вдохнула ароматный запах пены, почувствовала под собой тело почтальона. Из пены выпросталась его бледная рука и плотно закрыла ей рот. В тот же миг сзади в нее вошел его огромный горячий член.
Триш повернулась на бок и осторожно потрогала мужа.
– Дуг! – тихонько позвала она.
– Что такое? – мгновенно дернулся он и поднял голову от подушки, готовый защищаться.
– Я боюсь идти одна в туалет, – извиняющимся тоном проговорила Триш. – Ты не мог бы меня проводить?
Дуг молча кивнул. Даже в темноте Триш различила темные круги у него под глазами. Он встал, натянул халат, и они пошли рука об руку.
Из кухни доносилось тихое урчание холодильника. Триш протянула руку за угол, нащупала выключатель и зажгла свет в ванной.
На мягкой крышке унитаза лежал белый прямоугольный конверт.
– О, это я забыл, – быстро произнес Дуг и сунул конверт в карман халата. Но Трития поняла, что он видит этот конверт первый раз в жизни. Ее охватил ужас. Вечером она ходила в ванную последней и никаких конвертов не заметила.
Он был в доме.
– Проверить Билли! – бросила Триш и в панике ринулась обратно в гостиную. Горло перехватило от страха, мысленно она уже видела пустую постель сына, скомканные простыни, а на подушке – конверт с требованием выкупа... или что-нибудь гораздо хуже.
Билли тоже славный... Билли тоже славный...
Как сумасшедшие, они взлетели по лестнице.
Билли крепко спал на своей кровати.
Триш никогда толком не могла понять, что такое вздох облегчения, хотя неоднократно встречала это выражение в художественной литературе. Но сейчас она испустила именно вздох облегчения – выпустила воздух из легких, потому что забыла дышать, приготовившись к самому худшему. Она взглянула на мужа, и оба принялись молча обыскивать мансардное помещение – удостовериться, что почтальон не укрылся где-нибудь наверху. Наверху никого не было.
Потом они обыскали весь дом, тщательнейшим образом проверили все шкафы, буфеты, заглядывали под диваны... Дуг осмотрел запоры на окнах, замки на дверях, но все было в порядке. И только убедившись, что никого нигде нет, они направились туда, куда собирались с самого начала.
Дуг успокаивающе положил руку на плечо Триш.
– Что с тобой происходит, черт побери? – неожиданно резко воскликнула жена, сбрасывая его ладонь.
– Ты о чем? – от удивления Дуг сделал шаг назад.
– Я спрашиваю – что с тобой творится?
Ты прожужжал всем уши насчет того, чтобы делать заявления в полицию, требовать, чтобы они приняли какие-то меры, а когда дело касается нашего собственного дома, когда этот мерзавец является среди ночи и бросает тут всякие конверты на унитазах, ты делаешь вид, что это твой конверт и все в порядке!
– Я не делаю вид, что все в порядке.
– А что ты в таком случае делаешь?
– Я просто не хотел, чтобы ты испугалась.
– Не хотел, чтобы я испугалась? Ах, ты боялся меня напутать! А о нашем сыне ты не подумал?! А что, если почтальон тогда был еще в доме? Он же запросто мог нас поубивать!
– Ну ладно, я не подумал, извини.
– Нет, не извиню. Ты поставил под угрозу всех нас. Боялся меня напутать? Я и так уже напутана дальше некуда! Я все лето дрожу, как овца! Но я вовсе не беспомощная дурочка, которую надо ограждать от любых неприятностей. Черт побери, я имею право как минимум требовать, чтобы ты обращался со мной как со взрослым человеком, а не ребенком!
– Билли разбудишь, – попытался утихомирить ее Дуг.
– Этот почтальон уже влез к нам в дом, – взвилась Триш, – а ты хочешь, чтобы я говорила шепотом?!
– Мы не знаем, влез он или не влез. Двери заперты, окна закрыты...
Триш хлопнула дверью ванной, едва не прищемив ему нос. Не на шутку разозлившись, Дуг подумал, что лучше всего немедленно вернуться в спальню, забраться под одеяло и оставить жену тут, в сортире. Это будет ей хорошим уроком. Но на самом деле испугался он гораздо больше, чем разозлился. Триш права. Над ними нависла серьезная угроза. Почтальон проникнул в святая святых, туда, где они всегда чувствовали себя в безопасности, вторгся в их крепость, воздвигнутую для защиты от окружающего мира. Поэтому он остался на месте и прислушивался к звукам, доносящимся из ванной, очень надеясь, что не услышит ничего постороннего.
Зашумела спускаемая вода, и через секунду появилась Триш.
– Дай-ка мне письмо, – проговорила она. – Хочу посмотреть.
– Может, лучше его не трогать, – предложил Дуг, доставая конверт из кармана. – Мы могли бы использовать его в качестве доказательства...
Трития надорвала конверт. Письмо было адресовано ей, а внутри на белом листке бумаги витиеватым женским почерком было написано одно-единственное слово:
ПРИВЕТ
Трития начала рвать бумагу в мелкие клочья.
– Эй! – воскликнул Дуг. – Зачем ты? Нам нужно...
– Что нам нужно? – перебила его жена. – Это? – Она продолжила измельчать послание. – Ты что, не понимаешь, как он действует? Еще не дошло? Неужели ты настолько туп?
Его невозможно поймать. Его невозможно схватить за руку. Ну приедет полиция, обнаружит, что нет ни отпечатков пальцев, ни признаков проникновения в дом, ничего. Ни единого доказательства. Ничего, за что они могли бы ухватиться.
Дуг молча смотрел на жену.
– Он прекрасно знает, что делает, и он не допустит ни единой ошибки, которая позволила бы его уличить. Даже это несчастное письмо ни о чем не говорит, если на нем нет его отпечатков пальцев или если мы не сможем доказать, что он сам написал его.
Она была права, Дуг прекрасно понимал это, и его охватила бессильная ярость. Трития между тем продолжала терзать бумагу, ее пальцы так и мелькали. Из-под полуприкрытых век выскальзывали слезинки и тихо скатывались по щекам. Он потянулся, чтобы взять ее за руки, но жена отшатнулась.
– Не прикасайся ко мне.
Тем не менее, он завел ей руки за спину и прижал к груди. Триш передернуло.
– Не прикасайся ко мне!
Но сопротивляться она постепенно перестала, ослабла и наконец зашлась в рыданиях у него на плече.
* * *
На часах не было еще восьми, но Дуг знал, что почта открыта. Если почтальон закончил свое ночное турне, он должен быть на рабочем месте.
«Бронко» миновал кольцо "К", миновал здание банка, ясли. Вчера ночью, вернувшись в постель, они долго не могли заснуть, все говорили и говорили, шепотом обсуждая свои страхи и чувства, свои мысли и предположения. Ничего в результате не изменилось, ничего не было решено, но оба почувствовали себя гораздо лучше, спокойнее, безопаснее.
Тем не менее, ярость Дуга не уменьшилась ни на йоту. С рассветом он встал, принял душ и накрепко наказал Триш сидеть дома, никуда не выходить и следить за Билли. Он хотел сразиться с почтальоном лицом к лицу, пока у него достаточно злости для того, чтобы не бояться.
Жена это почувствовала, поняла и спорить не стала. Просто кивнула и напомнила, чтобы был осторожней.
Дуг въехал на стоянку перед зданием почты и припарковался рядом с красной машиной почтальона. Выйдя на улицу, он направился к двустворчатым стеклянным дверям. Почтальон выбрал их своими жертвами – его, Триш и Билли, – но Дуг не мог понять почему и за что.
Все остальное имело хоть какой-то, пусть и извращенный, смысл. Ронда и Берни были убиты, поскольку являлись соперниками Джона Смита. Стокли отправился на тот свет, чтобы заткнулся. Собаки дохли просто потому, что, как всем известно, почтальоны ненавидят собак. Но постоянные домогательства по отношению к школьному учителю, его семье и их друзьям не имели никакого логического объяснения. Да, разумеется, других жителей города тоже третировали, но не столь тонко и целенаправленно. Дуг понимал, что происходит, и почтальон понимал, что он это понимает, поэтому и измывался. Ужас нарастал постепенно, он охватывал всю их семью концентрическими кругами, которые неумолимо сжимались.
Дверь оказалась открыта. Дуг вошел внутрь.
Утренняя прохлада даже не коснулась атмосферы в помещении почты. Температура застоявшегося влажного и душного воздуха достигала, наверное, градусов тридцати пяти. Дуг направился прямиком к приемному окошку, стараясь не смотреть на развешанные по стенам отвратительные плакаты. Пол под ногами казался сырым и липким.
Из служебного помещения показался почтальон. Как всегда, с улыбкой на губах, как всегда, в форме с иголочки.
– Чем могу вам помочь, мистер Элбин?
Как всегда, ровный, пластиковый голос.
– Хватит придуриваться, – рявкнул Дуг. – Вы прекрасно знаете, почему я пришел.
– И почему же? – улыбка почтальона стала шире.
– Да потому, – Дуг подался грудью на перегородку, – что вы постоянно угрожаете моей семье. Потому что вы вторглись в мой дом и оставили нам записку.
– Какого рода записку?
– Вы прекрасно знаете какую, черт подери!
Записку, в которой было написано «привет».
– Да, это серьезная угроза, – хохотнул почтальон.
– Хватит кривляться! – грохнул кулаком по прилавку Дуг. – Мы тут вдвоем, никого больше нет, и мы оба знаем, что вы вчера ночью проникли в мой дом.
– Я не делал ничего подобного. Весь вечер я провел дома, с мистером Кроуэллом. – На лице почтальона появилось выражение оскорбленной невинности, он явно утрировал.
– И где же мистер Кроуэлл?
– К сожалению, он сегодня болен, – осклабился почтальон.
– Я требую, чтобы вы прекратили это.
– Что именно?
– Все. И убирайтесь к чертовой матери из Виллиса, иначе я заставлю вас, клянусь Богом!
Почтальон опять рассмеялся. На этот раз под фальшивой вежливостью проскользнула резкость. Его глаза, мертвенно голубые, жесткие, сверлили Дуга. В голосе, когда он заговорил, уже не было обычной расчетливой вкрадчивости.
– Вы не можете заставить меня сделать что-либо.
От этого тона кровь застывала в жилах.
Дуг сделал шаг назад. Он понял, что видит истинное лицо Джона Смита, и с трудом подавил желание броситься прочь. Сам факт, что ему удалось вынудить почтальона сбросить привычную маску, напугал Дуга гораздо больше, чем можно было предположить. Не следовало заявляться сюда одному. Надо было пригласить Майка Трентона или Тима. Но он не мог позволить почтальону почувствовать свой страх. И Дуг взял себя в руки.
– Почему вы вмешиваетесь в жизнь моей семьи? Почему вы вообще выбрали меня? – Ему удалось произнести эти фразы твердо, уверенно.
– Вы знаете, почему, – ответил почтальон.
– Я ничего не знаю.
– Потому что вы подаете жалобы.
– Многие люди жалуются.
– Потому что мне так нравится. – Жестокость этого признания и столь явное отсутствие мотивировки моментально убедили Дуга. Он пристально взглянул в холодные голубые глаза и не увидел в них ничего. Ни страсти, ни эмоций, ничего. Зло не знает ненависти. Зло существует само по себе.
Почтальон понимающе улыбнулся.
– Как поживает твоя женушка, муженек? – Грязный сексуальный намек прозвучал в его интонации вполне отчетливо.
– Мерзавец! – Дуг выбросил вперед сжатый кулак, но почтальон успел увернуться. Потеряв равновесие, Дуг навалился грудью на прилавок.
Почтальон опять хохотнул, потом, натянув на лицо знакомую маску кротости, произнес:
– Прошу прощения, мистер Элбин, но почта еще закрыта. Впрочем, если вы желаете купить марок или еще что...
– Я желаю, чтобы вы оставили нас в покое, – выпрямился в полный рост Дуг.
– Моя работа – доставлять почту, и я буду исполнять свои обязанности по мере моих сил и способностей.
– Зачем? Все равно эти письма никто не читает.
– Все читают адресованную им корреспонденцию.
– Я – нет. Я давным-давно прекратил это делать.
Почтальон уставился на него и даже несколько раз моргнул.
– Вы должны читать адресованные вам письма.
– Я никому ничего не должен. Всю свою почту я прямиком отправляю из почтового ящика в мусорное ведро.
Дуг впервые видел, что почтальон не находит слов. Он явно растерялся. Встряхнув головой, словно не понимая, что сказал Дуг, он повторил:
– Но вы должны читать адресованные вам письма.
Дуг улыбнулся, почувствовав, что нащупал уязвимое место.
– Я не читаю приходящих мне писем. Моя жена не читает приходящие ей письма. Мы попросту в них не заглядываем. Мы не смотрим, от кого они, кому они адресованы. Мы просто их выбрасываем. Так что лучше вам не стараться и оставить нас в покое.
– Но вы должны читать адресованные вам письма.
Из служебного помещения показалась Жизель.
– Лучше оставьте нас в покое, – Дуг повернулся к почтальону спиной и, стараясь не торопиться, двинулся к выходу. Но уже рядом с машиной его начала колотить крупная дрожь.
Ему показалось, что почтальон что-то произнес ему вслед, но он ничего не расслышал, да и не очень-то этого хотел.
