21

Хоби проснулся от звука лязгающего металла. Спросонок он даже не сразу понял, в чем дело. Перед глазами еще вертелись картины чудесного сна. Ему снился огромный бассейн, в котором купались обнаженные женщины. Он был охранником и как раз скинул свою одежонку, чтобы пристроиться к симпатичной блондинке, раскинувшейся на пляжном полотенце, но именно в этот момент в сознание проник посторонний звук и вернул его в мир реальности.

Звук повторился. Металлическое клацанье.

Теперь он его узнал – дверца почтового ящика. Нахмурившись, Хоби пошарил глазами в поисках будильника. Господи, три часа!

Какого дьявола почту стали приносить в три часа ночи?

Откинув простыню, он уже собирался встать, но неожиданно замер на месте. Каким образом он услышал звук открываемой и закрываемой дверцы почтового ящика? Ящик висит на противоположном торце трейлера, и услышать лязганье можно лишь в непосредственной близости. И почему его разбудил такой слабый звук? Обычно Хоби спал очень крепко, не просыпаясь до утра, и даже на звон будильника реагировал с опозданием.

Хоби внезапно замерз, поэтому все-таки встал и накинул халат. Продолжает твориться что-то очень странное. Если почтальон еще не уехал, пожалуй, надо пойти и спросить этого ненормального сукина сына...

А почему он решил, что это почтальон?

Его начал бить озноб. Холодная волна прокатилась между лопатками. Сама мысль показалась ему просто дикой: почему он решил, нет, был абсолютно уверен, что сейчас, посреди ночи, именно почтальон привез именно ему корреспонденцию? Почему не предположить, что какие-то хулиганы хотят раскурочить почтовый ящик? Мальчишки, например, накидали туда сырых яиц?

Хоби вышел из спальни в тамбур. Он был не из трусливого десятка, но ему пришлось поднапрячься, чтобы заставить себя пройти по ковровой дорожке. На самом деле ему очень хотелось вернуться в постель и укрыться с головой одеялом.

Он распахнул дверь. Улица была пустынна.

Капоты его автомобилей поблескивали в лунном свете. Запустив руку в ящик, он достал толстый, грубый конверт Тщательно заперев за собой дверь, Хоби вернулся в спальню и включил свет.

На конверте не было обратного адреса. Но на штемпеле четко виднелось слово «Вьетнам».

Вьетнам?

Он рассмотрел штамп повнимательнее.

Хоби прошиб холодный пот. Ему показалось, что в трейлере одновременно и жарко, и холодно. Он тяжело опустился на диван, глядя на конверт и не решаясь вскрыть его.

Невероятно. Письмо, затерявшееся двадцать лет назад, не может быть найдено и доставлено адресату. Или все-таки может? Он нервно ощупал конверт. Наверное, Дуг прав. Наверное, сам почтальон рассылает людям фальшивые письма. А иначе зачем ему заниматься доставкой в такое время?

Интересно, чего же он хочет добиться? Подделка писем – уголовное преступление. Если поймают, ему грозит тюрьма.

Хоби вскрыл конверт.

Выпали четыре фотографии. Как в прошлый раз, на фотографиях было запечатлено «до» и «после». Девушка азиатского вида, лет четырнадцати или пятнадцати, на четвереньках в темной грязной комнате. Пах и голова гладко выбриты. Та же девушка, но с отрубленными и закинутыми за голову ногами, лицо искажено криком боли и ужаса. Другая девушка, еще более юная, не то азиатка, не то белая, привязанная за руки и за ноги к воткнутым в грязь Кольям, на фоне темно-зеленых джунглей. Та же девушка, но с распотрошенными внутренностями, дико распахнутыми глазами и огромным ртом, застывшим в мучительном крике.

Хоби почувствовал спазм в желудке. Его охватил настоящий страх. Ладони взмокли от пота, руки тряслись так, что бумага зашелестела, но он все-таки заставил себя прочитать письмо.

Дочитав письмо, Хоби долго не мог отвести глаза от листка бумаги. Письмо от Дэна. В этом нет никаких сомнений. Даже спустя двадцать лет почерк брата он мог определить безошибочно. Но жестокость, бесчувственность, откровенное стремление к насилию и убийству были совершенно нехарактерны для Дэна.

Почему-то он вспомнил, как в детстве вместе с друзьями засыпал солью улиток и наблюдал, как они растекаются. Это увидел Дэн и залился слезами, оплакивая улитку и ее осиротевшее семейство. Мать с отцом только совместными усилиями смогли его успокоить.

Теперь захотелось заплакать Хоби. От горечи утраты брата, которая мгновенно вспыхнула с новой силой, и от осознания тех изменений, которые произошли в юном мальчике до того, как он успел погибнуть. Изменений, которых ни он, ни родители даже не ожидали.

Каким бы стал Дэн, если бы вернулся?

Хоби отложил письмо и снова взял фотографии. После взгляда на девушку со вспоротым животом страх, который временно отступил, заставил его дернуться к светильнику и включить его на полную мощность. Яркий свет разогнал тени в комнате, но не смог развеять мрак, царивший в его душе.

Нет, с этим пора кончать. Дуг прав. Вокруг определенно творится какая-то мерзость. Утром он первым же делом отправится на почту и разберется. Он выяснит, почему стали приходить письма двадцатилетней давности с такими фотографиями и почему их доставляют по ночам. Он потребует от Ховарда принять меры, а если старикан не захочет, что ж, пусть молится Богу, что вовремя делал страховые взносы.

Хоби сложил лист бумаги и сунул его в конверт вместе с фотографиями. Он испытывал двойственное желание – либо порвать письмо вместе с фотографиями на мелкие клочки и вышвырнуть в мусорную корзину, либо сохранить как последнюю память о Дэне. Поколебавшись, он положил конверт на кофейный столик. Он решит, что делать с письмом и вообще что с этим делать, утром, на свежую голову.

Хоби уже собирался выключить свет и лечь досыпать, когда услышал за дверью легкий шелест шагов. Страх вспыхнул с новой силой. Негромкое металлическое звяканье свидетельствовало о том, что кто-то опять открыл и закрыл дверцу почтового ящика.

Пришло еще одно письмо.

Хоби понимал, что надо выскочить и застукать почтальона на месте, вытряхнуть из этого мерзкого ублюдка всю его поганую душу, но он боялся обнаружить свое присутствие. Поэтому он крепко зажмурился, напрягая мышцы, чтобы унять колотившую его внутреннюю дрожь, и расслабился только тогда, когда услышал удаляющиеся шаги и, спустя некоторое время, тихое урчание мотора отъезжающего автомобиля.

Он просидел до рассвета, боясь вернуться в постель, боясь заглянуть в почтовый ящик, боясь пошевелиться. Только звонок будильника, поставленного на шесть утра, заставил его подняться с дивана.