Они очнулись в камере, зарешеченное окошко которой выходило на летное поле. Майкл, раненая рука которого была обмотана бинтом, всматривался в серебристый дневной свет и увидел, что большой транс– портный «Мессершмит» был еще там. Бомбы были еще не погружены.

Все их вещи и парки лежали разодранными в стороне. Лодыжка Чесны тоже была перевязана, и когда она оттянула бинт, чтобы осмотреть ее, то увидела, что рана была прочищена, а пуля удалена. Действие газовых гранат еще не прошло, они все еще отплевывались водянистой слизью, и здесь оказалось ведро, поставленное в камере специально для этого. У Майкла была убийственная головная боль, а Лазарев был способен лишь лежать на одной из раскладушек с тощим матрасом, уставив глаза в по– толок, как пьяница после длительного запоя.

Майкл стал шагать туда-обратно по камере, каждый раз останавли– ваясь, чтобы глянуть сквозь узкий глазок в деревянной двери. Коридор был пуст.– Эй! – закричал он.– Принесите нам еды и воду! – Через мгновение явился охранник, зло посмотрел на Майкла светло-голубыми глазами и опять ушел.

Не прошло и часа, как два охранника принесли им еду – густую ов– сяную кашу – и бачок с водой. Когда все это было съедено, те же самые двое солдат, держа в руках автоматы, появились еще раз и приказали пленным выйти из камеры.

Майкл поддерживал Чесну, когда она захромала по коридору. Лаза– рев спотыкался, в голове у него еще стоял туман, а ноги были как ват– ные. Охранники повели их из этого здания, каменной тюрьмы на краю летного поля, по аллее на фабрику. Через несколько минут они уже вхо– дили в большое здание, располагавшееся неподалеку от того, где их схватили.

– Нет, нет! – услышали они высокий мальчишеский голос.– Веди мяч дриблингом! Не беги с ним! Дриблинг!

Они вошли в спортивный зал, пол которого был из лакированных ду– бовых досок. Здесь была открытая трибуна с рядами мест и замерзшие стекла в окнах. Кучка изможденных заключенных боролась за обладание баскетбольным мячом, в то время как охрана с винтовками наблюдала за ними. Прозвучал свисток, замирая в углах зала.

– Нет! – мальчишеский голос был полон раздражения.– Штраф коман– де голубых! Теперь мяч у команды красных!

У заключенных на руках были повязки из голубой и красной мате– рии. Длинные фигуры в мешковатых серых робах спотыкались и пошатыва– лись, стремясь закинуть мяч в корзинку на противоположной стороне площадки.

– Дриблинг, Владимир! Ты что, совсем ничего не соображаешь в этой игре? – Человек, который кричал это, стоял у края площадки. На нем были черные рейтузы и полосатая судейская рубашка, у него была длинная грива белых волос, свисавших до лопаток, и рост у него был почти в семь футов.– Хватай мяч, Темкин! – кричал он и топал ногой.– Пропустил такой легкий бросок!

Безделье, переходящее в сумасшествие,– подумал Майкл. Но был там еще и Эрих Блок, вставший с места на открытой трибуне и махавший им, подзывая к себе. Несколькими рядами выше своего хозяина сидел Бутц, выглядевший как рассерженный бульдог.

– Привет! – сказал человек семи футов ростом, с белой гривой, обращаясь к Чесне. Он улыбнулся, показав лошадиные зубы. На нем были круглые очки, и Майкл решил, что он не старше двадцати трех лет. У него были темно-карие, блестящие, словно бы детские глаза.– Это вы – те, которые устроили ночью весь тот бардак?

– Да, это они, Густав,– ответил Блок.

– О.– Улыбка доктора Гильдебранда словно бы выключилась, глаза его стали мрачными.– Вы потревожили мой сон.

Гильдебранд мог быть гением по части химического оружия, подумал Майкл, но этот факт не мешал ему быть простаком. Возвышавшийся над ними молодой человек отвернулся от них и закричал заключенным:

– Не останавливаться! Продолжать игру!

Заключенные, спотыкаясь и пошатываясь, устремились к противопо– ложной корзине, у некоторых из них ноги заплетались.

– Садитесь сюда,– Блок указал на место рядом с собой.– Чесна, будьте любезны, не сядете ли поближе ко мне? – Она подчинилась, под– пихнутая стволом винтовки. Майкл занял место рядом, и Лазарев, озада– ченный этим зрелищем, как и всем прочим происходящим, тоже сел. Двое охранников стали в нескольких шагах от них.– Здравствуйте, Чесна.– Блок потянулся и ухватил ее за руку.– Я так рад видеть вас…

Чесна плюнула ему в лицо.

Блок обнажил свои серебряные зубы. Бутц встал на ноги, но Блок сказал: – Нет, нет. Все в порядке,– и огромный человек опять сел. Блок вынул платок из кармана и вытер плевок со щеки.– Такой пыл! – спокойно сказал он.– Вы – настоящая немка, Чесна. Просто не могу по– верить.

– Я действительно настоящая немка,– холодно подтвердила она,– и ни за что не стану таким немцем, как вы.

Блок не стал убирать платок обратно – на тот случай, если снова понадобится.

– Разница между победителем и проигравшим – это огромная про– пасть. Вы говорите со дна этой пропасти. О, хороший бросок! – Он одобрительно похлопал в ладоши, Бутц тоже.

Гильдебранд выдал довольную улыбку.

– Это я научил его так бросать! – объявил тронувшийся в рассудке доктор.

Игра продолжалась, заключенные вполсилы боролись за мяч. Один из них упал, когда ноги у него заплелись, и Гильдебранд закричал:

– Встать! Встать! Ты должен играть на центре.

– Пожалуйста… я не могу…

– Встать.– Голос Гильдебранда стал менее мальчишеским, перепол– нившись злобой.– Сейчас же. Ты будешь продолжать играть, пока я не скажу, что игра окончена.

– Нет… Я не могу встать…

Щелкнул затвор винтовки. Заключенный встал. Игра продолжалась.

– Густав – доктор Гильдебранд – любит баскетбол,– объяснил Блок.– Он прочитал о нем в американском журнале. Сам я этой игры не понимаю. Я – футбольный болельщик. Но каждому свое. Да?

– Доктор Гильдебранд, похоже, правит игрой стальным кулаком,– сказал Майкл.

– О, не надо опять про это! – Лицо Блока приобрело розовый отте– нок.– Разве вам еще не надоело вынюхивать этот след?

– Нет, я нашел конец этого следа.– Майкл решил, что пришло время для крупного калибра.– Единственное, чего я не знаю,– сказал он, как будто почти случайно,– это где тот ангар, в котором запрятана «кре– пость». Стальной Кулак – это название бомбардировщика Б-17, да?

– Барон, вы меня постоянно изумляете! – улыбнулся Блок, но глаза у него были настороженными.– Вы, наверное, никогда не отдыхаете?

– Мне бы хотелось знать,– настаивал Майкл.– Стальной Кулак. Где он?

Блок на мгновение замолчал, наблюдая, как злосчастные заключен– ные бегали с одного края площадки на другой, а Гильдебранд выкрикивал им про ошибки и промахи.

– Неподалеку от Роттердама,– сказал он,– на одном из аэродромов «Люфтваффе».

Роттердам, подумал Майкл. Оказывается, не во Франции, а в окку– пированной немцами Голландии. Почти в тысяче миль к югу от острова Скарпа. Он почувствовал, что ему несколько не по себе от того, что его подозрения оказались справедливы.

– Это сказано вам только потому,– продолжал Блок,– что вы и ваш друг, этот бородатый джентльмен, которому я представлен не был и не имею желания быть представленным, останетесь здесь, на Скарпе, пока план не будет исполнен. Я думаю, что Скарпа будет для вас более труд– ным орешком, чем Фалькенхаузен. И, кстати, Чесна, обмен один на один

– это по-честному, вы не согласны? Ваши друзья нашли Баумана, мои друзья нашли некоего джентльмена, который встречал ваш самолет около Юскедаля.– Он усмехнулся короткой, леденящей улыбкой.– Мне пришлось провести на Скарпе целую неделю, приводя в порядок дела и ожидая вас. Барон, я ведь знал, куда вы направитесь, когда выберетесь из Фалькен– хаузена. Вопрос был только в том, сколько вам понадобится времени, чтобы добраться сюда.– Он поморщился при виде стычки между двумя за– ключенными, когда мяч выскочил с площадки.– Наш радар следил за тем, как вы лавировали через минное поле. Вы проделали тонкую работу.

Китти! – подумал Майкл. Что же с ней?

– Надеюсь, однако, что здешняя тюрьма покажется вам более про– сторной, чем апартаменты в Фалькенхаузене,– сказал полковник.– И, к тому же, у вас будет замечательный свежий морской бриз.

– А где будете вы? Загорать на крыше под солнышком?

– Не совсем.– Блеснуло серебро.– Я, барон, буду готовить крах вторжения союзников в Европу.

Это было сказано с таким апломбом, что Майкл, хотя горло у него сжималось, не мог на это не ответить.

– В самом деле? И ради такого дельца вы даже будете согласны по– жертвовать выходным днем?

– Я думаю, это займет гораздо меньше времени, чем один день. Вторжение будет сорвано примерно через шесть часов после того, как начнется. Британские и американские войска будут, топча и топя друг друга, пытаться добраться обратно до своих кораблей, а командование будет сходить от страха с ума. Это будет самым крупным военным прова– лом для врагов Рейха и триумфом Германии. И при этом, барон, нашими солдатами не будет потеряно ни единой пули из наших драгоценных бое– припасов.

Майкл хмыкнул.

– И все это благодаря Стальному Кулаку? И разъедающему газу Гильдебранда? Двадцать четыре стофунтовые бомбы не остановят тысячи солдат. Более того, ваши войска могут и сами попасть под газы, взор– ванные у них под носом. Поэтому скажите мне, из какой психушки вас недавно выпустили?

Блок уставился на него. На щеке у него дрогнула жилка.

– О, нет.– Он зловеще хихикнул.– О, нет, мой дорогой барон! Чес– на! Никто из вас не знает, верно? Вы думаете, что бомбы будут сброше– ны на этой стороне пролива? – Смех его нарастал.

Майкл и Чесна переглянулись. Ужас клубком змей зашевелился в жи– воте Майкла.

– Видите ли, мы не знаем, где будет вторжение. Есть десятки воз– можностей.– Он опять засмеялся и вытер глаза платком.– О, Боже! При– ятно было услышать такое наивное предположение! Но, видите ли, не имеет значения, где будет вторжение. Если оно случится в этом году, то оно начнется в ближайшие две-четыре недели. Когда оно начнется,– сказал Блок,– мы сбросим эти двадцать четыре бомбы на Лондон.

– Боже мой,– прошептал Майкл и ясно представил себе это.

Никакой немецкий бомбардировщик не сможет пройти сквозь англий– скую противовоздушную оборону. Королевские военно-воздушные силы слишком сильны, приобрели слишком много опыта со времени начала битвы за Британию. Никакой немецкий бомбардировщик не сможет даже прибли– зиться к Лондону.

Но американская «летающая крепость» Б-17 может. Особенно такая, которая будет выглядеть покореженной, пробитой во многих местах и возвращающейся с боевого вылета в Германию. По сути, Королевские во– енно-воздушные силы могут даже дать сражавшемуся самолету эскорт. Как британские истребители могут узнать, что пулевые отверстия и повреж– дения в сражении намалеваны берлинским уличным художником?

– Эти двадцать четыре бомбы,– сказал Блок,– начинены сжиженным карнагеном, и внутри них есть немного мощной взрывчатки. Карнаген – это название газа, изобретенного Густавом, этот газ – его великий триумф. Он мог бы показать вам уравнение и химические реакции: я в них ничего не понимаю. Все, что знаю я, это – что если этот газ вдох– нуть, от него изменяется химизм собственных бактерий тела: микробы, бактерии, которые вызывают разложение отмирающих тканей, становятся плотоядными. Через некоторое время, от семи до двенадцать минут, плоть начинает… скажем так… поедаться изнутри. Желудок, сердце, легкие, артерии… все.

Майкл молчал. Он видел снимки и потому верил этому.

Один из заключенных упал и не шевелился.

– Встать.– Гильдебранд ткнул человека палкой в ребра.– Давай! Вставай, я сказал! – Заключенный остался недвижим. Гильдебранд по– смотрел на Блока.– Этот испортился. Приведите мне нового!

– Приведите,– сказал Блок ближайшему охраннику, и солдат поспе– шил из спортивного зала.

– Команде красных придется поиграть с четырьмя игроками! – Гиль– дебранд дунул в свисток.– Продолжать игру!

– Прекрасный образчик расы хозяев,– сказал, все еще ошеломлен– ный, Майкл.– Он слишком мелко мыслит, чтобы понимать, что он идиот.

– Боюсь, что в некотором роде он и в самом деле идиот,– согла– сился полковник.– Но в области химического оружия он гений, обошедший своего отца. Возьмем, к примеру, карнаген: это просто фантастический канцероген. Того, что содержится в двадцати четырех бомбах, вполне достаточно, чтобы убить, по грубой оценке, около тридцати тысяч чело– век, в зависимости от дождя и направления ветра.

Чесна пришла в себя, справившись с тем же шоком, который испыты– вал и Майкл.

– Почему Лондон? – спросила она.– Почему бы вам просто не сбро– сить ваши бомбы на флот вторжения?

– Потому, дорогая Чесна, что бомбить корабли – занятие неблаго– дарное. Цели малы, ветры в проливе непредсказуемы, а натрий действует на карнаген не самым благоприятным образом. Тот самый, что в соли.– Он потрепал ее по руке раньше, чем она успела ее отдернуть.– Вы не беспокойтесь. Мы знаем, что делаем.

Майкл тоже знал.

– Вы хотите бомбить Лондон, чтобы слухи об этом дошли до войск вторжения. Когда солдаты услышат, что делает газ, они будут парализо– ваны страхом.

– Именно так. Все они поплывут домой, как испуганные маленькие мальчики, и оставят нас в покое.

Паника среди высадившихся войск свела бы почти к нулю все шансы на успех. Солдаты неизбежно услышат об атаке на Лондон, если не из Би-Би-Си, то из сплетен. Майкл сказал:

– Почему только двадцать четыре бомбы? Почему не пятьдесят?

– Б-17 может взять только такое количество. Для нашей цели этого достаточно. Как бы то ни было,– он пожал плечами,– следующая партия карнагена еще не прошла очистку. Это длительный, дорогостоящий про– цесс, и одна ошибка может разрушить труды многих месяцев. Однако у нас будет готово некоторое количество в соответствующее время, чтобы охладить пыл ваших друзей с Востока.

В этих двадцати четырех бомбах содержится весь карнаген, готовый к применению, понял Майкл. Но и этого было более чем достаточно, что– бы завалить начатое вторжение и укрепить хватку Гитлера на горле Ев– ропы.

– Кстати, кое-какая цель в Лондоне у нас все же есть,– сказал Блок.– Бомбы будут падать повсюду от Парламент-стрит до Трафальгар– ской площади. Возможно мы сможем даже достать Черчилля, когда он бу– дет курить одну из своих отвратительных сигар.

Еще один заключенный упал на колени. Гильдебранд схватил этого человека за седые волосы.

– Я сказал тебе передать мяч Матвею, так? Я не говорил тебе бро– сать в кольцо!

– Мы, пожалуй, больше уже не увидимся,– сказал Блок своим незва– ным гостям.– У меня будут после этого другие проекты. Хотя этот про– ект всегда будет моей гордостью.– Он ослепительно улыбнулся.– Чесна, вы разбили мое сердце.– Его улыбка сникла, когда он приподнял ее под– бородок своим худым длинным пальцем. Она отвела от него свое лицо.– Но вы – замечательная артистка,– сказал он,– и я всегда буду любить женщину ваших фильмов. Охрана, отведите их обратно в камеру.

Подошли двое охранников. Лазарев встал, пошатываясь. Майкл помог Чесне подняться. Наступив на раненую ногу, она побледнела от боли.

– Прощайте, барон,– сказал Блок, Бутц при этом просто бесстраст– но уставился на них.– Надеюсь, вы сможете наладить хорошие отношения с комендантом следующего лагеря, в котором оказались на этот раз.

Когда они шли по краю площадки, доктор Гильдебранд дунул в сви– сток, останавливая игру. Он ухмыльнулся Чесне и прошел с ней несколь– ко шагов.

– За химией будущее, вы же знаете,– сказал он.– Это – сила, сущ– ность и душа творчества. В вас ее много.

– В вас ее тоже много,– ответила она и с помощью Майкла захрома– ла дальше. Она видела будущее, и будущее это сводило ее с ума.

Если дверь в камеру за ними захлопнется – им конец. А также тридцати или больше тысячами жителей Лондона, возможно, с самим пре– мьер-министром. И также конец вторжению в Европу. Всему этому будет конец, если за ними захлопнется дверь в камеру.

Вот о чем думал Майкла, когда шел, поддерживая Чесну. Лазарев шагал в нескольких шагах впереди, солдаты – в нескольких шагах поза– ди. Они шли вдоль аллеи по направлению к тюрьме. Майкл не мог позво– лить, что дверь камеры захлопнулась за ним. Ни в коем случае. Он ска– зал Чесне по-английски:

– Споткнись и упади.

Чесна в то же мгновение исполнила его приказание, застонала и схватила себя за лодыжку. Майкл нагнулся над ней, чтобы помочь, а оба солдата подошли ближе и понукали его скорее поднять ее.

– Сможешь взять на себя одного? – спросил он, снова по-англий– ски. Она кивнула.

Это было очень рисковано, но и само их положение было чертовски рискованным. Он поднял Чесну, а затем внезапно оттолкнул ее тело, швырнув в ближайшего охранника. Ее ногти впились тому в глаза.

Майкл схватился за винтовку другого солдата и рванул ее вверх. Раненную руку пронзила боль, но он все же крепко схватил винтовку. Солдату почти удалось вырвать, но Майкл нанес ему удар коленом в пах, и когда солдат задохнулся от боли и согнулся пополам, выдернул вин– товку и ударил ею, как дубинкой, его по затылку.

Лазарев вяло наблюдал за происходящим, у него голове после газо– вой гранаты еще не прояснилось. Он видел, как Чесна вцепилась солдату в глаза, а тот пытался оторвать ее руки. Он сделал неуверенный шаг вперед. Выстрелила винтовка, пуля с треском отскочила от мостовой между ним и Чесной. Он остановился, посмотрел наверх и увидел навер– ху, на надземном переходе, еще одного солдата.

Майкл выстрелил в солдата, но промазал, рука его опять онемела. Второй охранник зарычал и отбросил от себя Чесну. Она вскрикнула и упала, ухватившись за подвернувшуюся раненую лодыжку.

– Беги! – закричала она Майклу.– Давай!

Наполовину ослепший охранник, глаза которого налились кровью и слезились, повернул винтовку в сторону Майкла. Рядом с головой Майкла взвизгнула пуля, пущенная с надземной наблюдательной площадки. Гала– тин побежал.

Позади него охранник протер глаза и сквозь пелену увидел бегуще– го человека. Он поднял винтовку и прицелился. Нажал на курок.

Но прежде, чем пуля покинула ствол, в спину ему врезалось тело. Охранник пошатнулся и упал, а винтовка выстрелила в воздух. Лазарев сидел на охраннике и вырывал винтовку.

Солдат на надземной площадке наводил мушку на свою добычу. Вы– стрелил.

Что-то трахнуло Майкла сбоку по голове. Кулак, подумалось ему. Стальной кулак. Нет, что-то горячее. Что-то раскаленное. Он пробежал еще три шага и упал, по инерции пролетев по мостовой на животе и вре– завшись в свалку мусорных баков и сломанных ящиков. Голова вся в ог– не, подумал он. Где винтовка? Исчезла, вывернутая из его рук. Он при– жал рукой правый висок, ощутил мокрое тепло. Мозг его как будто раз– бух, от падения будто бы разжижился. Нужно встать, приказал он себе. Нужно бежать. Нужно…

Пока он вставал на колени, вторая пуля звякнула о бак в несколь– ких футах от него. Он встал, в голове стучали молотки жестокой боли, и двинулся, шатаясь, по аллее туда, где, по его мнению, должна была быть ограда. Ограда… Нужно подлезть под нее. Он завернул за угол и чуть не попал прямо под колеса несущегося на него грузовика. Взвизг– нули тормоза, но Майкл отшатнулся к стене и опять побежал, в ноздрях у него остался запах жженой резины. Он повернул еще за один угол, по– терял равновесие и ударился о стену, упал, сознание стало затумани– ваться, он вполз в узкий дверной проем и лег там, корчась от боли.

Его ранили. Это он понимал. Пуля задела голову и вырвала клок кожи с волосами. Где Чесна? Где Олеся и Рената? Нет, нет; то был дру– гой, лучший мир. Где Лазарев? Русский в безопасности, с Виктором? Он затряс головой, мозг его был в тумане, храня от него все в тайне. По– езд отстает! Я обгоню его, Никита! Следи за мной!

Кожу у него кололо, она зудела. В воздухе неприятно пахло. Что это за острая вонь? Его кожа… что происходит с его кожей? Он глянул на свои руки. Они изменялись, ладони его превращались в лапы. Бинт соскользнул и свалился. Кости позвоночника хрустели и перемещались. Суставы пронзила новая боль, но по сравнению с болью в голове эта боль была почти удовольствием.

Чесна! – чуть не закричал он. Где она? Он не может бросить ее. Нет, нет! Виктор! Виктор позаботится о Чесне. Позаботится ли?

Его тело запуталось в странных предметах, которые мешали его но– гам. Что-то ударилось о его покрытую черной шерстью спину, и он сбро– сил это. Предметы, свалившиеся в сторону, обладали ужасным запахом. Человеческим. Мышцы его ныли, кости похрустывали. Он должен убраться из этого проклятого места, прежде чем чудовища найдут его. Он был в чуждом ему мире, и оставаться в нем не имело смысла. Ограда. За ней была свобода, а это было именно тем, чего он страстно желал.

Но что-то оставалось позади него. Нет, не одно. Двое. Имя пришло к нему, и он раскрыл пасть, чтобы выкрикнуть его, но вышедший крик был груб и свиреп и не имел смысла. Он отряхнул тяжести, привязанные проволокой к его задним лапам, и побежал искать отсюда дорогу.

Он нашел свой собственный след. Трое чудовищ с бледными страшны– ми лицами увидели его, и одно из них завопило от страха – даже волку была понятна эта эмоция. Другая фигура подняла палку, и из нее выско– чил огонь. Майкл увернулся, горячий воздух поднял шерсть на его за– гривке, и побежал.

Собственный запах привел к дыре под оградой. Почему здесь есть другой человеческий запах? – недоумевал он. Запах этот тоже был ему знаком: кому он принадлежал? Но лес манил его, обещая безопасность. Он был тяжело ранен. Ему нужен отдых. Место, чтобы свернуться и зали– зывать раны.

Он прополз под оградой и, не оглядываясь на мир, с которым рас– ставался, нырнул в объятья леса.