Германия была страной Сатаны, в этом Майкл Галатин был совершен– но уверен.

Когда они с Мышонком ехали в фургоне с сеном, истрепанная одежда со столь же истрепанным содержимым, с заметно изменившимися за две недели лицами, по причине отрастания бородок, Майкл рассматривал во– еннопленных, вырубавших деревья по обеим сторонам дороги. Большинство из них были измождены, и выглядели они стариками, но война умела де– лать так, что и юнцы выглядели древними. На них были мешковатые серые поношенные робы, и они махали топорами, как изработавшиеся машины. Охраняли их гревшиеся, набившись в грузовик, нацистские солдаты, воо– руженные до зубов автоматами и винтовками. Солдаты курили и болтали, в то время как пленные работали; вдалеке что-то горело, завеса черно– го дыма застилала серый горизонт на востоке. Упала бомба, решил Майкл. Союзники участили воздушные налеты по мере приближения даты вторжения.

– Стой! – перед ними на дороге встал военный, и возница, опытный участник Сопротивления, немец по имени Гюнтер, натянул вожжи.– Ссажи– вай этих бездельников! – заорал военный, это был свежеиспеченый лей– тенант, с красными полными щеками, как пышки.– Мы им тут найдем рабо– ту!

– Это добровольцы,– объяснил Гюнтер с чувством некоторого досто– инства, несмотря на свою потертую крестьянскую одежду.– Я везу их в Берлин по поручению.

– Я поручаю им здесь дорожные работы,– отпарировал лейтенант.– Ну, давайте, слезайте! Живо!

– У-ух, дерьмо,– прошептал Мышонок в нечесанную нечистую бород– ку. Рядом с ним на сене полулежал Майкл, а дальше Дитц с Фридрихом, еще два бойца Сопротивления, которые эскортировали их с того момента, как четыре дня назад они добрались до золингенской деревни. Под сеном были спрятаны три автомата, два «Люгера», с полдюжины гранат и проти– вотанковые фаустпатроны с прицельным устройством.

Гюнтер начал было протестовать, но лейтенант прошествовал вокруг фургона и заорал:

– Выходи! Всем выходить! Давайте, пошевеливайте ленивыми задни– цами!

Фридрих и Дитц, понимая, что лучше подчиниться, чем спорить с юным Гитлером, спустились из фургона. Майкл последовал за ними, по– следним вылез Мышонок. Лейтенант сказал Гюнтеру: – И ты тоже! Убери этот вонючий фургон с дороги и следуй за мной! – Гюнтер хлопнул вож– жами по лошадиному боку и подогнал фургон к сосенкам. Лейтенант по– гнал Майкла, Мышонка, Гюнтера и двух других человек к грузовику, где им выдали топоры.

Майкл огляделся, оценил взглядом, что немецких солдат было три– надцать. Военнопленных было человек тридцать, они валили сосны.– Со– блюдайте порядок! – рявкнул лейтенант, выглядевший как чисто выбритый шнауцер.– Вы, двое, туда! – Он жестом указал Майклу и Мышонку напра– во.– Остальные сюда! – указал налево Гюнтеру, Дитцу и Фридриху.

– Э… извините, сударь? – робко спросил Мышонок.– Э… что нам предстоит делать?

– Рубить деревья, конечно! – Лейтенант сузил глаза и глянул сверху вниз на бородатого и грязного Мышонка.– Ты также слеп, как и глух?

– Нет, сударь. Я только поинтересовался, почему…

– Ты должен просто подчиняться приказу. Иди работать!

– Да, сударь.– Мышонок, держа топор под мышкой, поплелся, куда указал офицер, а Майкл последовал за ним. Остальные перешли на проти– воположную сторону дороги.– Эй! – заорал лейтенант.– Недомерок! – Мы– шонок остановился и чуть согнулся, испуганный.– Единственный способ извлечь из тебя пользу для немецкой армии заключается в том, чтобы зарядить тобой пушку и выстрелить! – Несколько солдат рассмеялись, будто сочли это хорошей шуткой.– Да, сударь,– ответил Мышонок и пошел в поредевшие деревья.

Майкл выбрал место между двумя пленными и стал тоже рубить топо– ром. Пленные не прекратили работу и никак не отреагировали на него. Щепки летели в холодном утреннем воздухе, запах сосновой смолы смеши– вался с запахами пота и изнурения. Майкл заметил, что у многих плен– ных к робам была пришита желтая звезда Давида. Все пленные были муж– чинами, все были грязны и у всех было одинаковое выражение лица, из– можденное, с остекленелыми глазами. Они спрятались, по крайней мере на время, в свои воспоминания, и топоры у них мелькали в механическом ритме. Майкл свалил тонкое деревце и отступил назад, утирая лицо ру– кавом.– Эй, там, не расслабляться! – сказал один из солдат, став по– зади него.

– Я не пленный,– сказал ему Майкл.– Я – гражданин Рейха. И за– служил, чтобы ко мне относились с уважением… мальчик! – добавил он, поскольку солдату было самое большее девятнадцать.

Солдат зло глянул на него, с минуту было тихо, слышались только стуки топоров, потом солдат прорычал что-то про себя и пошел дальше вдоль шеренги работающих, неся в руках автомат «Шмайсер».

Майкл вернулся к работе, острие топора серебристо засверкало. Под бородкой у него скрежетали зубы. Было двадцать первое апреля, во– семнадцатый день с тех пор, как они с Мышонком покинули Париж и от– правились в путь по маршруту, разработанному для них Камиллой и фран– цузским Сопротивлением. Эти восемнадцать дней они ехали в фурах, бычьих повозках, товарных поездах, шли пешком и гребли на лодке по империи Гитлера. Они ночевали в подвалах, на чердаках, в ямах, в лесу и потайных нишах в стенах и держались на той диете, которой могли их снабдить помогавшие им. Иногда они бы и вовсе голодали, не найди Майкл способ ускользнуть, сняв одежду, чтобы поохотиться на мелкую дичь. И тем не менее оба, и Майкл, и Мышонок, похудели, каждый из них потерял по десятку фунтов веса, они выглядели голодными, глаза запа– ли. Но, опять-таки, такими же были большинство гражданских, которых видел Майкл: пайки уходили к солдатам в Норвегию, Голландию, Францию, Польшу, Грецию, Италию и, конечно, сражавшимся за их жизненные инте– ресы в России, а люди в Германии, числом чуть меньшим, ежедневно уми– рали. Гитлер мог бы гордиться своей стальной волей, но из-за его стального сердца страна бедствовала.

Так что же насчет Стального Кулака? – думал Майкл в то время, когда острие его топора взметало в воздух щепки. Он упоминал это со– четание слов нескольким агентам от Парижа до Золингена, но никто из них не имел ни малейшего представления о том, что они могли бы зна– чить. Все они, однако, были единодушны в том, что это – кодовое на– звание в стиле Гитлера, идеально подходившее к его воле и сердцу, и мозгу, который, должно быть, тоже был из стали.

Чем бы ни был Стальной Кулак, Майкл должен был это выяснить, и необходимость этого росла с приближением июня и дня неизбежного втор– жения союзников – штурм побережья без полного знания того, с чем им предстояло иметь дело, был бы самоубийством. Он повалил еще одно де– рево. Берлин был менее чем в тридцати милях на востоке. Они дошли из такой дали по изрытой воронками и освещаемой по ночам бомбовыми взры– вами земле, уклоняясь от эсэсовских патрулей, броневиков и подозри– тельных селян, для того, чтобы их зацапал желторотый лейтенантик, все интересы которого ограничивались рубкой сосен? Предполагалось, что Эхо в Берлине свяжется с Майклом – это было устроено Камиллой. На этом этапе любая задержка была чревата осложнениями. Отсюда – меньше чем тридцать миль, но топоры продолжают махать.

Мышонок срубил свое первое дерево и смотрел, как оно валилось. По обеим сторонам от него размеренно трудились пленные. В воздухе во все стороны густо летели щепки. Мышонок отдыхал, опираясь на топор, плечи у него уже ныли. Где-то дальше, в глубине рощи, застучал дятел, передразнивая топоры.– Давай, продолжай работать! – Солдат с винтов– кой встал рядом с Мышонком.

– Я на минуточку отдохнуть. Я…

Солдат пнул его в икру правой ноги, не настолько сильно, чтобы сбить с ног, но достаточно, чтобы оставить синяк. Мышонок скривился и увидел, как его друг, человек, которого он знал только как зеленогла– зого, прекратил работу и стал наблюдать за ними.

– Я сказал продолжать работу! – приказал солдат, казалось, не заботясь о том, немец Мышонок или нет.

– Ладно, ладно.– Мышонок опять поднял свой топор и прохромал чуть глубже в деревья. Солдат шел за ним по пятам, стараясь найти еще причину, чтобы пнуть маленького человечка. Сосновые иголки царапали лицо Мышонка, и он отводил ветки в сторону, чтобы подобраться к ство– лу.

И тут он увидел прямо перед собой две свисавших темно-серых мер– твых ноги.

Он глянул вверх, потрясенный. Сердце у него тревожно забилось.

На ветке висел мертвый человек, серый, с бородой как у Иова, вокруг свернутой шеи обвилась веревка, рот был раскрыт. Руки у него были в запястьях связаны за спиной, одежда выцвела до оттенка апрель– ской грязи. Сколько лет было этому человеку, когда он умер, сказать было трудно, хотя у него были волнистые рыжие волосы, волосы молодого человека. Глаза вытекли, выклеванные воронами, и куски щек тоже были вырваны. Это была худющая, иссохшая оболочка, шею которой обхватывала проволочка, на которой висела табличка с поблекшими буквами: «Я де– зертировал из своего взвода». Под этими словами кто-то нацарапал чер– ным: «И ушел домой к Дьяволу».

Мышонок услышал чей-то придушенный вскрик. Это из его собствен– ной глотки, дошло до него. Он будто бы почувствовал на себе эту пет– лю.

– Ну? Что стоишь тут, раззявив рот? Сними его.

Мышонок оглянулся на солдата.– Я… нет… пожалуйста… я не могу…

– Давай, недомерок. Принеси хоть какую-то пользу.

– Пожалуйста… Меня вырвет…

Солдат напряг мышцы, вожделея следующий пинок.– Я сказал снять его. Повторять не буду, ты, малявка…

Его швырнуло в сторону, и он, споткнувшись о сосновый пенек, уселся на заднее место. Майкл потянулся, ухватился за ноги трупа и сильно дернул вниз. Гнилая веревка подалась, к счастью обрываясь раньше, чем у трупа оторвалась голова. Майкл еще раз дернул, и верев– ка лопнула. Труп свалился и упал у ног Мышонка мешком с костями.

– Проклятье! – солдат с раскрасневшимся вскочил лицом, сдернул с карабина предохранитель и сунул ствол в грудь Майклу. Палец его де– ржался на курке.

Майкл не пошевелился. Он уставился в глаза человека, глаза оби– женного ребенка, и сказал: – Сохрани пулю для русских,– на чистейшем баварском диалекте, поскольку его новые документы удостоверяли, что он баварский фермер, разводивший свиней.

Солдат сморгнул, но палец его оставался на курке.

– Маннергейм! – крикнул лейтенант, шагая к ним.– Опусти винтов– ку, дурак! Они немцы, а не славяне.

Солдат тут же подчинился. Он снова накинул предохранитель, но все еще молча упрямо глядел на Майкла. Лейтенант встал между ними.– Иди, смотри за теми,– сказал он Маннергейму, показывая на группу пленных. Маннергейм поплелся туда, а офицер со щеками-пышками повер– нулся к Майклу.– Не трогай моих людей. Понял? Я мог бы позволить ему застрелить тебя, и был бы прав.

– Мы оба на одной стороне,– напомнил ему Майкл, взгляд его был спокоен.– Разве не так?

Лейтенант молчал. Слишком долго. Не заметил ли он какую-то фальш в моем диалекте? – подумал Майкл. Кровь у него застыла.– Дай-ка по– смотреть на твои документы,– сказал лейтенант.

Майкл полез в свою покрытую грязью коричневую куртку и вынул до– кументы. Лейтенант раскрыл их и стал изучать отпечатанные данные. Здесь в правом нижнем углу, сразу под подписью чиновника по выдаче разрешений, была официальная печать.– Фермер, разводящий свиней,– ти– хо пробормотал он и покачал головой.– Боже мой, до чего дошло…

– Я по-своему тоже воюю,– сказал Майкл.

– Наверно. Но если бы все действительно воевали, русские не про– рвали бы фронт. Эти сволочи не остановятся, пока не дойдут до Берли– на. На какую службу ты пошел добровольцем?

– Мясника.

– Представляю, что у тебя в этом есть опыт, верно? – Лейтенант брезгливо посмотрел на грязную одежду Майкла.– Когда-нибудь стрелял из ружья?

– Нет.

– А почему не записывался добровольцем раньше?

– Растил свиней.– Глаз Майкла уловил движение, через плечо лей– тенанта он увидел, как один из солдат шел в сторону фургона с сеном Гюнтера, где было спрятано оружие. Он услышал, как Мышонок кашлянул, и понял, что тот тоже увидел.

– Черт возьми,– сказал лейтенант,– ты почти того же возраста, что мой отец.

Майкл смотрел как солдат подошел к фургону. Кожа у него на за– тылке напряглась. Солдат влез сзади на фургон и улегся на сене по– спать. Несколько других солдат обзывали его и освистывали, но он только посмеялся и, сняв свою каску, положил голову на руки. Майкл видел, что еще три солдата сидели сзади на грузовике, остальные рас– средоточились между пленными. Он глянул на Гюнтера через дорогу. Гюн– тер перестал рубить дерево и смотрел на солдата, лежавшего, ничего не ведая, на их арсенале.

– Ты выглядишь вполне годным. Не думаю, что мясницкая служба бу– дет возражать, если ты несколько деньков поработаешь на рубке леса, позащищаешь родину моим оружием.– Лейтенант сложил бумаги Майкла и вернул их ему.– Мы должны расширить эту дорогу для танков. Понятно? Ты послужишь во славу Рейха, и при этом даже не замараешь рук кровью.

Несколько дней, мрачно подумал Майкл. Нет, это совсем не подхо– дит.

– Вы, оба, идите работайте,– приказал лейтенант.– Когда закончим работу, поедете дальше своей дорогой.

Майкл увидел, как солдат в фургоне сменил положение, пристраива– ясь поудобнее. Он слегка подровнял сено, и если он нащупает под собой какое-нибудь оружие…

Просто ждать и смотреть, обнаружит он оружие или нет, было смер– тельно опасно. Лейтенант уже шел обратно к грузовику, уверенный в своих способностях убеждать. Майкл ухватил Мышонка за локоть и потя– нул рядом с собой в сторону дороги.– Ты молчи,– предупредил его Майкл.

– Эй, ты! – крикнул один из солдат.– Кто тебе сказал бросить ра– боту?

– Нам хочется пить,– объяснил Майкл, обращаясь скорее к обернув– шемуся лейтенанту.– У нас в фургоне ящик с едой. Вы ведь разрешите нам напиться, прежде чем продолжить работу?

Лейтенант махнул им рукой и влез на скамью грузовика, чтобы дать отдохнуть ногам. Майкл и Мышонок пошли через дорогу, в то время как пленные продолжали рубить и сосны с треском валились наземь. Гюнтер посмотрел на Майкла, глаза у него расширились от испуга, и Майкл уви– дел, что солдат запустил руку в сено, чтобы убрать то, что мешало его расслабленной позе.

Мышонок торопливо прошептал: – Он нашел.

– Ага,– выкрикнул солдат, когда его пальцы нащупали предмет и вытащили его.– Поглядите-ка, лейтенант Зельцер, что эти собаки от нас припрятали! – Он поднял кверху руку, показывая обнаруженную им бутыл– ку, наполовину наполненную шнапсом.

– Доверяешь крестьянам, а они, вот, таят в секрете,– сказал Зельцер. Он встал. Другие солдаты нетерпеливо смотрели туда.– Там есть еще бутылки?

– Подождите, я посмотрю.– Солдат стал шарить по сену.

Майкл подошел к фургону, оставив Мышонка в шести шагах позади. Он выронил топор, залез глубоко в сено, и руки его сжали предмет, ко– торый, он знал, там был.– Тут есть кое-что, что утолит твою жажду,– сказал он, вытаскивая автомат и снимая предохранитель.

Солдат разинул рот, глаза у молодого парня были синие, как нор– вежский фьорд.

Майкл, не колеблясь, выстрелил, пули прострочили грудь солдата, отчего тело его заплясало, как марионетка. Едва прозвучала первая очередь, Майкл обернулся, направил ствол на солдат сзади на грузовике и открыл огонь. Топоры перестали стучать, и на мгновение как немецкие солдаты, так и пленные застыли неподвижно, словно раскрашенные ста– туи.

Но затем смятение чувств прервалось.

Три солдата свалились с грузовика, тела их были прошиты пулями. Лейтенант Зельцер бросился в грузовике на пол, вокруг него визжали пули, он потянулся к пистолету в кобуре. Солдат, стоявший рядом с Гюнтером, поднял винтовку, чтобы выстрелить в Майкла, и Гюнтер вогнал ему топор между лопаток. Другие два бойца Сопротивления бросились с топорами на двух других солдат, топор Дитца начисто снес одному голо– ву, но Фридрих был застрелен в упор прямо в сердце, прежде чем смог нанести удар.

– Ложись,– закричал Майкл Мышонку, оцепенело стоявшему на линии огня. Его выпученные голубые глаза уставились на мертвого солдата на сене. Мышонок не двигался. Майкл шагнул вперед и прикладом автомата ударил его по животу – единственное, что ему оставалось делать,– и Мышонок согнулся пополам и упал на колени. Пистолетная пуля вырвала рядом с Майклом кусок дерева из фургона, чиркнув по пути по боку ло– шади, отчего лошадь заржала и поднялась на дыбы. Майкл присел на ко– лено и пустил длинную очередь по грузовику, пробив шины и разбив за– днее и переднее стекло, однако Зельцер уцелел, спрятавшись за дере– вянными сиденьями скамеек.

Гюнтер еще раз махнул топором, отрубая руку солдату, собравшему– ся застрочить из «Шмайсера». Когда этот солдат свалился, корчась в агонии, Гюнтер схватил его оружие и полил пулями двух других, убегав– ших под прикрытие сосен. Оба они вскинулись и упали. Пистолетная пуля взвизгнула над головой Майкла, но Зельцер стрелял, не целясь. Майкл сунул руку через борт фургона, шаря в сене. Еще одна пуля выбила пу– чок щепок прямо ему в лицо, одна из них воткнулась в мякоть возле ле– вого глаза. Но Майкл нащупал, что искал, вынул руку, пригнулся и вы– дернул чеку гранаты. Зельцер кричал, обращаясь ко всем, кто мог его слышать.– Стреляйте в человека у фургона! Убейте сукина сына.

Майкл швырнул гранату. Она ударилась о землю рядом с грузовиком, отскочила и покатилась под него. Тут он бросился на тело Мышонка и руками прикрыл собственную голову.

Граната взорвалась, гулко бухнув, взрыв приподнял грузовик в воздух с его просевших покрышек. Взревело оранжево-красное пламя, грузовик перевернулся набок, охваченный огнем. Затем он развалился на части от второго взрыва, происшедшего от воспламенения бензина и мас– ла. Столб черного дыма с красной прожилкой в середине взлетел в небо. Больше Зельцер не стрелял. Посыпался дождь горящих тряпок и кусков железа с обгоревшей краской, лошадь фургона сорвала вожжи, которыми Гюнтер привязал ее к дереву, и безумно понеслась по дороге.

Гюнтер и Дитц, подхвативший винтовку убитого солдата, припали на колено посреди сосновых пней, стреляя по четырем солдатам, избежавшим пуль. Один из них в страхе вскочил и побежал, и Дитц пристрелил его в голову, не успел тот сделать и трех шагов. Тут двое пленных ринулись вперед, к оставшимся солдатам, с топорами на изготовку. Оба были за– стрелены прежде, чем успели применить топоры, но трое следовавших за ними достигли цели. Топоры взлетели и опустились, их острия окраси– лись в красное. Прозвучал последний выстрел, сделанный в воздух осла– бевшей рукой, раздался последний вскрик, и топоры успокоились.

Майкл встал, подобрал отброшенный в сторону автомат. Тот был еще теплым, как остывающая печь. Гюнтер и Дитц поднялись из своих укры– тий, поспешно стали осматривать тела. Когда обнаруживались раненые, гремели выстрелы. Майкл нагнулся и тронул Мышонка за плечо.

– С тобой все в порядке?

Мышонок сел, глаза у него были все еще мокрые и ошеломленные.– Ты ударил меня,– раскрыл он рот.– За что ты ударил меня?

– Лучше удар прикладом, чем пуля в животе. Стоять можешь?

– Не знаю.

– Можешь,– сказал Майкл и рывком поставил его на ноги. Мышонок все еще держал топор, костяшки его пальцев на топорище побелели.– Нам лучше убраться отсюда, пока не появились другие немцы,– сказал ему Майкл, он огляделся, ожидая, что пленные сбегут в лес, но они в боль– шинстве просто сидели на земле, как будто в ожидании другого грузови– ка с нацистами. Майкл перешел дорогу, за ним в нескольких шагах сле– довал Мышонок, и подошел к тощему темнобородому человеку, бывшему среди партии лесорубов.– Что случилось? – спросил Майкл.– Вы теперь свободны. Можете уходить, если хотите.

Мужчина, выступавшие кости лица которого были обтянуты коричне– вой сморщенной кожей, слабо улыбнулся.– Свободны,– прошептал он с сильным украинским акцентом.– Свободны. Нет.– Он потряс головой.– Я так не думаю.

– Здесь есть лес. Почему бы вам не уйти?

– Уйти? – Еще один, тоще первого, поднялся на ноги. Лицо у него было с длинной челюстью, и он был наголо обрит. У него был акцент жи– теля севера России.– Куда уйти?

– Не знаю. Просто… Куда-нибудь отсюда.

– Зачем? – спросил темнобородый. Он поднял густые брови.– Здесь нацисты повсюду. Это их страна. Куда нам пойти, где бы нацисты опять нас не выловили?

Майкл не мог этого понять, такие рассуждения не воспринимались им. Как такое могло быть – чтобы у кого-то были сняты оковы, а он бы не прилагал усилий, чтобы не позволить надеть их на себя вновь? Эти люди долго были пленными, понял он. Они забыли смысл свободы.– Разве вы не думаете, что имеете шанс, который могли бы…

– Нет,– прервал его лысый пленный, глаза у него были темные, взгляд рассеянный.– Никаких шансов.

Пока Майкл разговаривал с пленными, Мышонок стоял, опираясь на сосну. Его подташнивало, ему казалось, что от запаха крови он вот-вот упадет в обморок. Он не был бойцом. Боже, помоги мне добраться до до– ма, молил он. Только помоги мне добраться до…

Один из казавшихся мертвыми немцев внезапно поднялся, футах в восьми от того места, где стоял Мышонок. У этого человек был простре– лен бок, лицо его было серым. Мышонок увидел, что это был Маннергейм. И также увидел, что Маннергейм дотянулся до пистолета, лежавшего ря– дом с ним, поднял его и нацелил в спину зеленоглазого.

Мышонок закричал было, но смог издать только хрип, не имея до– статочно сил для крика. Палец Маннергейма лег на курок, рука с писто– летом дрожала, он стал придерживать ее с помощью другой руки, изма– занной красным.

Маннергейм был немцем, зеленоглазый был… тем, кем он был. Гер– мания была страной Мышонка. Я дезертировал из своего взвода. Недоме– рок. И ушел домой к Дьяволу.

Все это в одно мгновение вихрем пронеслось в его сознании. Палец Маннергейма начал нажимать на курок. Зеленоглазый все еще говорил с заключенными. Почему он не поворачивается? Почему он не…

Время шло.

Мышонок услыхал собственный крик,– звериный крик,– шагнул вперед и вонзил острие топора в темноволосый череп Маннергейма.

Рука с пистолетом дрогнула, пистолет выстрелил.

Майкл услышал осиное жужжание над своей головой. Перед ним трес– нула и упала ветка дерева. Он обернулся и увидел Мышонка, державшего топорище, острие топора зарылось в голове Маннергейма. Тело солдата стало валиться вперед, и Мышонок вытащил топор, как будто ошпаренный. А затем и сам Мышонок свалился коленями в грязь, и так остался, рот его был открыт, по подбородку стекала тонкая струйка слюны, пока Майкл не помог ему встать на ноги.

– Боже мой,– прошептал Мышонок. Он моргал, глаза у него были красные.– Я убил человека.– У него выступили слезы и побежали по ще– кам.

– Вы пока еще можете уйти,– сказал Майкл темнобородому пленному, поддерживая Мышонка, норовившего упасть.

– Я не чувствую себя сейчас способным бежать,– был получен от– вет. Человек посмотрел на свинцовое небо.– Может быть, завтра. Вы ез– жайте. Мы им скажем…– Он запнулся, его осенило.– Мы скажем, что на– пал десант союзников,– сказал он, и мечтательно улыбнулся.

Майкл, Мышонок и Гюнтер с Дитцем оставили пленных позади. Они прошли пешком вдоль дороги, держась края леса, и через полмили нашли свой фургон с сеном. Лошадь спокойно щипала траву на росистой лужай– ке.

Они как можно скорее поехали прочь, и черный дым, как знамена разрушения, теперь застилал горизонт как с запада, так и с востока. Мышонок сидел, уставившись куда-то в пространство. Губы его шевели– лись, но беззвучно, он упорно пытался избавиться от назойливо не ис– чезающего в голове образа юного солдатика, который, целясь, стоял пе– ред ним до того, как он убил его. Все хлебнули шнапса из бутылок, не разбившихся при стрельбе, потом спрятали их обратно под сено. В такое время спиртное было бесценной вещью.

Они ехали, и с каждым оборотом колес становились все ближе к Берлину.