Он не собирался попадать в руки сбегавшим вниз в зал сотрудникам гестапо, пальцы его вцепились в резной венчик золоченной колонки, поднимавшейся от ложи Адама, и, напрягши мышцы, он подтянулся вместе с Адамом к верхнему ярусу. В публике поднялся новый хор визгов и кри– ков. Кричала даже Нинон Валлин, в страхе за человеческую жизнь или в ярости за испорченную игру – Майкл не понял. Он поднимался кверху, цепляясь за любую опору, какая попадалась. Сердце его колотилось, в венах шумела кровь, но мозг оставался холодным; что бы ни обещало бу– дущее, все решится очень быстро.

Так и было. Он услышал зловещий треск пистолетного выстрела – «Люгер» стрелял под углом вверх. Он почувствовал, как тело Адама де– рнулось и распрямилось. Его руки, крепко вцепившиеся в него, в одно мгновение стали негнущимися, как стальные прутья. По волосам Майкла на затылке и шее поползла теплая жидкость, пропитывая его пиджак; он понял, что пуля снесла большую часть черепа Адама и мышцы трупа за– стыли от внезапного паралича омертвевших нервов. Он карабкался вверх по колонке, с мертвым телом, вцепившимся в его спину, и кровь стекала по резным украшениям колонки. Он перевалился через барьерчик балкона ложи самого верхнего яруса, в то время как вторая пуля обдала его брызгами золотой краски, попав в четырех дюймах от его правого локтя.

– Вверх по лестнице! – услышал он выкрик сотрудника гестапо.– Скорее!

Ложа, в которой оказался Майкл, была свободной. Он потерял не– сколько секунд, пытаясь расцепить пальцы Адама на своей груди, где они переплетались; два из них сломались, как сухие прутики, но другие не поддавались. Времени возиться с хваткой мертвого не было. Майкл, наклонившись, пролез через дверь в застеленый розовыми коврами проход и очутился в залитом светом лабиринте переходов и лестниц.– Сюда,– услышал он выкрик откуда-то слева. Майкл рванулся вправо и пробежал, шатаясь, по переходу, украшенному средневековыми охотничьими сценами. Труп висел у него на спине, носки его ботинок бороздили ковер. За ни– ми, дошло до Майкла, тянулся кровавый след. Он остановился, чтобы от– цепить тело, но все что он делал, было тратой бесценного времени, а труп оставался пришитым к нему, как безжизненный сиамский близнец.

Прозвучал выстрел. Прямо над плечом Майкла взорвалась лампа, ко– торую держала статуя Дианы. Он увидел бегущих к нему двух солдат, во– оруженных винтовками. Он попытался выхватить «Люгер», но не смог из– за обхватившего его трупа. Он свернул и побежал по другому проходу, который поворачивал влево. Преследователи криками подсказывали друг другу направление, их отрывистые выкрики по-немецки напоминали лай гончих. Теперь труп в сто тридцать фунтов весом казался ему вечным бременем. Он с трудом тащился с трупом, оставлявшим кровавые следы посреди всей этой красоты.

Перед ним была лестница, ведущая вверх, на перилах стояли херу– вимы с лирами. Майкл двинулся к ней и… почувствовал запах пота не– знакомого человека. Слева из темного прохода показался солдат с пис– толетом.

– Руки,– сказал солдат.– Руки вверх.

И слегка махнул, указывая, пистолетом.

В ту же секунду, как ствол пистолета оказался смотрящим не на него, Майкл пнул солдата по колену и услышал, как колено сломалось. Пистолет выстрелил, пуля ударила в потолок. Немец, с лицом, переко– сившимся от боли, отшатнулся к стене, но оружие не выпустил. Он стал целиться, и Майкл с телом Адама, все еще не отпускавшим его, прыгнул на этого солдата. Он поймал немца за запястье. Пистолет опять выстре– лил, но пуля прошла у щеки Майкла и ударила во что-то на другой сто– роне прохода. Немец вцепился Майклу в лицо скрюченными пальцами и за– орал:

– Я взял его! Помогите! Я взял его!

Даже с разбитым коленом, этот немец был силен. Они дрались в проходе, борясь за оружие. Солдат ударил Майкла так, что оглушил его, и несколько секунд у Галатина в глазах двоилось, но он удержал руко– ять пистолета. Майкл нанес удар немцу в зубы, а затем крепко вдарил ему в грудь, отчего его крик о помощи прервался и перешел в задыхаю– щееся хрипенье. Немец ударил Майкла коленом в живот, отчего у него перехватило дыхание, и от тяжести трупа тот потерял равновесие. Он упал назад, ударившись о стену с такой силой, что пробитый пулей че– реп Адама раскололся о мраморную стену. Солдат, отчаянно пытаясь пе– редвигаться на одной ноге, поднял свой «Люгер», чтобы в упор выстре– лить в Майкла.

Позади немца Майкл увидел вдруг темно-синее быстрое движение, словно бы несущийся вихрь. В свете канделябра сверкнул нож. Его ост– рие вошло в основание шеи солдата. Человек захрипел и зашатался, вы– ронил пистолет и схватился за шею. Габи пыталась выдернуть нож, но тот вошел слишком глубоко. Она оставила его, и солдат со страшным стоном рухнул лицом вниз.

Габи моргала, ошеломленная картиной, представшей перед ней: Май– кла с окровавленными волосами и запекшейся кровью на лице, и уцепив– шийся за его спину с разверстым ртом труп, у которого на месте висков была жидкая каша. Ее замутило. Она подобрала пистолет, ее рука, де– ржащая нож, была запачкана розовым. Майкл тем временем вновь обрел равновесие.

– Гейсен! – закричал человек из прохода внизу.– Где ты, черт по– бери?

Габи помогала Майклу расцепить пальцы трупа, но был уже слышен шум голосов других солдат, приближавшихся к ним. Единственным доступ– ным путем оставалась лестница, ведущая вверх. Они двинулись по ней, ноги Майкла стали подкашиваться под весом Адама. Лестница повернула и привела их к запертой двери. Когда Габи рывком отодвинула засов и распахнула дверь, им в лицо ударил ветер ночного Парижа. Они вышли на крышу здания Оперы.

Носки начищенных ботинок Адама волочились по просмоленным пли– там, когда Майкл шел за Габи по громадной крыше Оперы. Габи огляну– лась и увидела фигуры, появлялвшиеся из проема, через который они вы– лезли. Она знала, что здесь должны быть другие ходы вниз, но сколько времени понадобится немцам, чтобы перекрыть все выходы? Она торопи– лась, но была вынуждена поджидать Майкла, силы его убывали, спина его начинала гнуться.

– Иди отсюда быстрее! – рявкнул он.– Не жди меня!

Она ждала, сердце у нее колотилось, когда она увидела фигуры, двигавшиеся по их следам. Лишь когда Майкл опять поравнялся с ней, она повернулась и двинулась дальше. Они приблизились к переднему краю крыши, откуда был хорошо виден простиравшийся вдаль светящийся огнями город. Посередине этого края крыши поднималась массивная статуя Апол– лона, и когда Майкл и Габи приблизились к ней, с нее слетели голуби. Он остановился, опершись спиной с вцепившимся Адамом на основание фи– гуры Аполлона.

– Ну, иди же! – сказал он Габи, когда она опять остановилась.– Ищи, где спуск, и уходи.

– Я от тебя не уйду,– сказала она, уставившись на него своими сапфировыми глазами.

– Не глупи! Здесь не место и не время спорить.

Он слышал, как тут и там окликают друг друга приближавшиеся лю– ди. Он сунул руку в плащ и коснулся не «Люгера», уложенного в кобуру, а часов с ядом. Пальцы его стиснули их, но он не мог заставить себя их вытащить.

– Иди – сказал он ей.

– Я не уйду,– сказала Габи.– Я люблю тебя.

– Нет, не любишь. Ты любишь лишь воспоминания о тех моментах. Обо мне ты не знаешь ничего – и никогда не узнаешь.– Он глянул на приближавшиеся фигуры – их разделяло тридцать футов. Они еще не виде– ли за статуями его и Габи. Карманные часы тикали, время уходило.– Не трать понапрасну такую ценность, как собственная жизнь,– сказал он.– Ни из-за меня, ни из-за кого-то другого.

Она колебалась, Майкл видел на ее лице следы внутренней борьбы. Она взглянула на приближавшихся немцев, затем опять на Майкла. Может, она действительно любит только воспоминания о тех моментах?

Он вытащил часы и открыл их. Капсула с цианидом безучастно ждала его.

– Что ты могла, ты уже сделала,– сказал он ей.– Теперь иди.

И вытряс капсулу себе в рот. Она увидела, как у него кадык дви– нулся вверх-вниз, когда он глотал капсулу. Лицо его исказила боль.

– Вон там! Вон они! – закричал один из приближавшихся.

Выстрелил пистолет, пуля высекла искры из бедра Аполлона. Майкл Галатин задрожал и рухнул на колени, придавленный тяжестью Адама. Он посмотрел вверх на Габи, лицо его блестело от пота.

Она не могла смотреть на его смерть. Прозвучал еще один выстрел, пуля провизжала совсем близко, так что ноги у нее сами подогнулись. Она отвернулась от Майкла Галатина, слезы потекли по ее щекам, и по– бежала прочь. В пятидесяти футах от того места, где лежал умирающий Майкл, туфли ее стуком выдали крышку люка. Она открыла его и бросила еще один взгляд на Майкла; его окружали фигуры, победившие в охоте. Все, что смогла сейчас сделать Габи, это удержаться от того, чтобы выстрелить в их сосредоточение, потому что они наверняка бы разнесли ее на куски. Она спустилась на лестницу из перекладинок и закрыла за собой люк.

Шестеро немецких солдат и двое гестаповцев стояли вокруг Майкла. Человек, отстреливший голову Адаму, ухмылялся.

– Ну вот, мы добрались до тебя, сволочь.

Майкл выплюнул капсулу, которую держал во рту. Тело его под тру– пом Адама била дрожь. По жилам разливались уколы боли. Сотрудник гес– тапо потянулся к нему, и Майкл отдался во власть превращения.

Он словно бы вышел из безопасного укрытия на бешеный ураган – сознательно принятое решение, окончательное и бесповоротное. Он ощу– тил ноющее жжение костей, когда прогибался его позвоночник; череп и лицо у него стали менять свою форму, отчего в голове раздавались гро– мы. Он бессознательно дрожал и стонал.

Рука сотрудника гестапо застыла в воздухе. Один из солдат засме– ялся.

– Он молит о пощаде! – сказал он.

– Ну, вставай! – гестаповец отступил назад.– Вставай, ты, свинья!

Стон изменялся в тональности. Он переходил с человеческого на звериный.

– Дайте сюда фонарь! – закричал гестаповец. Он не понимал, что происходит с человеком, распростертым перед ним, но не хотел к нему приближаться.– Кто-нибудь, посветите на него…

Раздался треск рвущейся материи, хруст переламываемых костей. Солдаты отступили назад, на лице человека, который смеялся, застыла кривая улыбка. Один из солдат достал ручной фонарик, и сотрудник гес– тапо неумело пытался включить его. Что-то перед ним пыталось поднять– ся, высвобождаясь из-под застывшего трупа у его ног. Руки у него дро– жали, ему не удавалось щелкнуть неподдававшейся кнопкой.

– Ну что за черт! – заорал он – но тут кнопка поддалась, и свет зажегся.

Он увидел, что там было, и дыханье у него сперло.

У черта были зеленые глаза и крепкое мускулистое тело, покрытое черной с седыми подпалинами шерстью. У этого черта были белые клыки, и стоял он на четырех лапах.

Зверь яростно встрепенулся, сильным движением, от которого руки трупа отлетели от него как спички, и отбросил мертвое тело в сторону. С ним отлетели остатки человеческого маскарада, заляпанный кровью се– рый костюм, белая рубашка с галстуком, все еще охватывавшим разодран– ный воротник, белье, носки и ботинки. Среди хлама осталась и кобура с «Люгером»: у зверя было более смертельное оружие.

– О… мой…– гестаповец никогда не взывал к Богу, но Гитлера тут не было, а Бог знал, что такое справедливость.

Зверь метнулся, раскрыв пасть; когда он достиг гестаповца, его зубы тут же вонзились в его глотку и вырвали мякоть и артерии. Покры– тие крыши вокруг тут же окрасилось красным.

Двое солдат и второй гестаповец заорали и бросились прочь, спа– сая жизни. Еще один солдат побежал не в ту сторону,– не к чердаку, а в сторону улицы. Далеко уйти ему не удалось – он скончался, как обор– ванная нота. Второй гестаповец, герой-дурак, поднял пистолет, чтобы застрелить зверя, обернувшись к нему всего лишь на долю секунды, но свирепое зеленое свечение глаз зверя заворожило его, и этой краткой заминки оказалось более чем достаточно. Зверь прыжком метнулся к не– му, раздирая когтями лицо в кровавые клочья, и его безгубый придушен– ный хрип вывел двоих оставшихся солдат из состояния транса. Они тоже бросились прочь, один из них упал, запутавшись у второго в ногах.

Майкл Галатин рассвирепел. Он скрипел зубами, челюсти его щелка– ли. С его морды капала кровь, горячий запах ее побуждал к дальнейшим зверствам. Человеческий разум работал в волчьем черепе, глаза его ви– дели не ночную тьму, а сероватое мерцание, в котором очерченные голу– бизной фигуры бежали к двери, визжа словно крысы, за которыми гонят– ся. Майкл мог слышать паническое биение их сердец, военный барабан, в который колотят с безумной скоростью. В запахе их пота ощущался запах сосисок и шнапса. Он двинулся вперед, его мышцы и сухожилия работали как безупречный механизм машины для убийств, и он повернул в сторону солдата, пытавшегося встать на ноги. Майкл глянул немцу в лицо и в долю секунды определил в нем юношу, не старше семнадцати лет. Невин– ность, испорченная оружием и книгой под названием «Майн Кампф». Майкл вцепился челюстями в правую руку юнца и сломал косточки, не повредив кожи, лишив его возможности и дальше портиться оружием. Затем, когда юнец вскрикнул и стал отбиваться от него руками, Майкл отпустил его и двинулся по крыше за остальными.

Один из солдат остановился, чтобы выстрелить из пистолета; пуля отскочила рикошетом слева от Майкла, но он не замедлил хода. В тот момент, когда солдат повернулся, чтобы бежать дальше, Майкл метнулся и ударил его в спину, свалив словно пугало. Затем Майкл проворно со– скочил с него и продолжил бег, сливаясь в смазанные линии. Он видел, как другие протискивались в дверь, ведущую к лестнице, и еще через несколько секунд они бы накинули на нее изнутри запор. На крыше оста– вался последний человек, который пролезал через дверь, которая уже закрывалась, и немцы в истерике пытались поскорее втащить его. Майкл пригнул голову и рванулся вперед.

Он взлетел в прыжке, и, изогнувшись в воздухе, всем телом ударил в дверь. Она от удара отлетела, сбив немцев на лестницу клубком рук и ног. Он приземлился в середине клубка, яростно раздирая его клыками и когтями без разбора, затем бросил их, окровавленных и изувеченных, и понесся вниз по лестнице и переходам, все еще помеченным следам нос– ков ботинок Адама.

Когда он сбежал по широкой лестнице, ведущей в зал, ему встрети– лась толпа, возмущенно толкавшаяся и громко требовавшая возмещения убытков за сорванное представление. Когда Майкл появился на лестнице, крики прекратились; однако тишина длилась недолго. Новая волна визга ударилась о мраморные стены Оперы, и мужчины и женщины в элегантных нарядах перепрыгивали через перила, как матросы с торпедированного линкора. Майкл прыжком одолел последние шесть ступенек, лапы его при приземлении заскользили по зеленому мрамору, и бородатый аристократ с тросточкой слоновой кости побледнел и завалился назад, на его брюках спереди стало расплываться мокрое пятно.

Майкл понесся дальше, мощь и возбуждение пели в его крови. Серд– це у него ровно качало кровь, легкие вздымались как мехи, мышцы рабо– тали как стальные пружины. Он щелкал челюстями справа и слева, распу– гивая тех, кто остолбенел и не мог двинуться. Затем пролетел через последнее фойе, расчистив тропу среди визга, и выскочил наружу. Он проскользнул под брюхом у лошади, везшей экипаж, она встала на дыбы и, обезумев, затанцевала. Майкл оглянулся через плечо; за ним бежало несколько человек, но напуганная лошадь кинулась прямо на них, и они рассеялись, спасаясь от ее лягающих копыт.

Раздался новый визг: изношенных тормозов и покрышек, трущихся о камень. Майкл глянул перед собой и увидел пару огней, летевших на не– го. Не мешкая, он оттолкнулся от земли и взмыл над бампером и капотом автомобиля. В то же мгновение он увидел за стеклом два изумленных ли– ца и, тут же оттолкнувшись от верха, приземлился на другой стороне и помчался прочь через Проспект Оперы.

– Боже мой! – разинул рот Мышонок, когда «Ситроен» задрожал от резкого останова. Он посмотрел на Габи.– Что это?

– Не знаю.

Она была ошеломлена, и ее голова, казалось, была полна ржавых шестеренок. Она увидела людей, высыпавших из здания Оперы, среди них несколько немецких офицеров, и сказала:

– Едем!

Мышонок нажал на акселератор, рывком развернул автомобиль и рва– нул прочь от Оперы, оставив после себя хлопок и облако голубого дыма, как последний салют.