Он скоро уже должен появиться. Графиня чувствовала себя такой же возбужденной, как школьница перед первым свиданием. Больше года про– шло с тех пор, как она видела его в последний раз. Где он был все это время, что он делал – она не знала. И не хотела знать. Это было не ее дело. Все, что ей сказали, это то, что ему необходимо убежище и что служба использует его для опасного задания. Знать больше было небезо– пасно. Она сидела перед овальным зеркалом в окрашенной в лавандовый цвет туалетной комнате, золотые огоньки Каира мерцали сквозь стеклян– ную дверь, ведущую на террасу. Графиня тщательно красила помадой гу– бы. Ночной бриз доносил до нее запахи корицы и муската, и внизу во дворе мягко шептались пальмовые листья. Она почувствовала, что дро– жит, и положила помаду, пока не успела испортить линию губ. Я не дев– ственница с влажными глазками, сказала она себе с некоторым сожалени– ем. Но вероятно, это тоже было частью его магии; он явно заставил ее почувствовать в прошлый его приезд сюда, что она – начинающая в школе любви. Вероятно, размышляла она, я так возбуждена потому, что за все это время – и через череду так называемых любовников – я не ощущала прикосновение так, как его, и я жаждала его.

Она понимала, что она относится к разряду женщин, от которых нужно держаться подальше, как однажды ей сказала мать, тогда в Герма– нии, до того как безумный маньяк устроил стране промывание мозгов. Но это тоже было неотъемлемой частью жизни, и опасность оживляла ее. Лучше жить, чем существовать, думала она. Кто это ей так говорил? О, да. Говорил он.

Она провела гребнем слоновой кости по белокурым, причесанным под Риту Хэйворт волосам, которые пышно и мягко ложились на плечи. Ей по– счастливилось иметь красивое тело, высокие скулы, светло-карие глаза и изящную фигуру. Здесь ей следить за фигурой было нетрудно, потому что египетская кухня ей не слишком нравилась. Она владельцем конт– рольного пакета в каирской ежедневной газете, выходившей на англий– ском языке. Позднее она и сама с большим интересом читала свою газе– ту, когда Роммель стал продвигаться к Нилу и британцы храбро сража– лись, чтобы остановить натиск нацистов. Вчерашний заголовок гласил: «Роммель был вынужден остановиться».

Война будет продолжаться, но оказалось, что, по крайней мере в этом месяце, Гитлеру не будут салютовать восточнее Эль-Элемейна.

Она услышала мягкое фырканье двигателя роллс-ройсовской модели «Серебряная тень», когда лимузин подкатил к парадной двери, и сердце у нее екнуло. Она посылала шофера привезти его, следуя инструкциям, данным ей в отеле «Шефердс». Он не останавливался там, он был на ка– ком-то собрании, называвшемся, как она поняла, «дебрифингом». Отель «Шефердс», с его хорошо известным вестибюлем с плетеными креслами и восточными коврами, был полон уставшими от сражений британскими офи– церами, пьяными журналистами, мусульманскими головорезами и, конечно, глазами и ушами «нации». Ее особняк в восточном пригороде был для не– го более безопасным местом, чем открытый для всех отель. И значитель– но более удобным.

Графиня Маргерит встала из-за туалетного столика. Позади нее стояла ширма, украшенная голубыми и золотыми павлинами, она сняла светло-зеленое цвета морской волны платье, висевшее на ней, набросила на себя и застегнулась. Еще один взгляд на прическу и макияж, немного свежего аромата «Шанели» на белую шею, и она готова. Но нет, не со– всем. Она решила расстегнуть главную пуговичку, так, чтобы высвобо– дить упругость грудей. Затем ступила ножками в сандалии и стала ждать, когда Александр войдет в туалетную комнату.

Он вошел примерно еще через три минуты. Дворецкий мягко постучал в дверь, и она сказала:

– Да?

– Мистер Галатин прибыл, графиня,– голос Александра был по-анг– лийски чопорным.

– Скажите ему, что я незамедлительно спущусь.

Она прислушалась к шагам Александра в коридоре по выложенному тиковым паркетом полу. Ей не очень-то хотелось, чтобы он видел, как она спустится вниз, не заставляя гостя подождать ее, что было частью игры между леди и джентльменами. Поэтому она выждала еще три-четыре минуты и затем, сделав глубокий вдох, покинула неспешным шагом туа– летную комнату.

Она прошла по коридору, увешанному коллекцией лат, копий, мечей и другого средневекового оружия. Они принадлежали прежнему владельцу дома, сочувствовавшему Гитлеру и сбежавшему из страны, когда еще в 1940 году итальянцы были выбиты О'Коннером. Она не очень понимала в оружии, но рыцари, казалось, гармонировали с тиком и дубом дома, и, как бы то ни было, они представляли собой ценность и давали ей ощуще– ние, будто ее охраняли днем и ночью. Она подошла к широкой лестнице с перилами из резного дуба и спустилась на первый этаж. Двери в гости– ную были закрыты, и там, как она инструктировала Александра, находил– ся он. Она постояла несколько секунд, чтобы собраться с силами, под– несла ладонь ко рту, чтобы уловить запах своего дыхания – мятный, слава Богу,– а затем открыла дверь, порозовев от волнения.

Серебряные канделябры горели на низких полированных столиках. В камине трепетало небольшое пламя, потому что после полуночи легкий ветерок из пустыни становился прохладным. Пламя отражалось от хру– стальных бокалов и бутылок с водкой и виски и мерцало на узорной бу– тыли с вином у стены, отделанной украшениями из алебастра. Ковер мер– цал переплетенными оранжевыми и серыми фигурами, на каминной полке часы показывали около девяти.

А вот и он, сидит в плетеном кресле, скрестив ноги, тело его от– дыхает, как будто ему принадлежит место, им занимаемое, и он гаранти– рован от какого-либо вторжения. Он задумчиво рассматривал охотничьи трофеи, размещенные на стене над камином.

Но вдруг его глаза остановились на ней, и он встал с кресла с изящной грацией.

– Маргерит,– произнес он и подал ей красные розы, которые держал в руках.

– О… Майкл! Они прекрасны!

Голос у нее был слегка хрипловатый, с великолепной певучестью северо-германских равнин.

Она подошла к нему. «Не слишком быстро!» – осадила она себя.

– Где вы достали в Каире в такое время года розы?

Он слегка улыбнулся, так что она увидела его белые, крепкие зу– бы.

– В саду вашего соседа,– ответил он, и она уловила оттенок рус– ского произношения, который так сильно заинтриговывал ее.

Что делать джентльмену русского происхождения в британской раз– ведке в Северной Африке? И почему при этом у него не русское имя?

Маргерит засмеялась, принимая у него розы. Должно быть, он шу– тил: в саду Питера ван Джинта, конечно, были клумбы с безупречными розами, но стена, разделявшая их владения, была шести футов высотой. Майкл Галатин, вероятно, не мог бы одолеть ее, да, к тому же, его ко– стюм цвета хаки был без единого пятнышка. На нем была светло-голубая рубашка и галстук с приглушенными серыми и коричневыми полосками, за– гар пустыни блестел на его лице. Она понюхала одну из роз, на них все еще лежала роса.

– Вы прекрасно выглядите,– сказал он.– Вы сделали другую приче– ску.

– Да. Самая последняя мода. Вам нравится?

Он протянул руку, коснулся локона ее волос. Пальцы поласкали его, рука осторожно тронула ее щеку – нежное мимолетное прикосновение к коже, и руки Маргерит покрылись пупырышками.

– Вы замерзли,– сказал он.– Вам нужно стать поближе к камину.

Его рука погладила ее подбородок, пальцы коснулись ее губ, затем отпрянули. Он подвинулся поближе к ней и положил руку на ее талию. Она не отодвинулась. Дыхание у нее замерло. Лицо его было прямо пе– ред ее лицом, и в зеленых глазах отразилось мерцание красного огня в камине, как будто в них загорелось пламя. Его губы приближались. Она почувствовала, как ее тело пронзила боль. И тут он вдруг остано– вился, менее чем в двух дюймах от ее губ, и сказал:

– Я голоден.

Она моргнула, не зная, что ответить.

– Я не ел с утра,– продолжил он.– А утром была яичница из порош– ка и сушеное мясо. Не удивительно, что Восьмая армия так крепко вою– ет: им хочется скорее попасть домой и получить что-нибудь съедобное.

– Еда,– сказала она.– О, да. Еда. У меня есть повар, он пригото– вил вам обед. Баранину. Это ваше любимое блюдо, так ведь?

– Мне приятно, что вы запомнили.

Он легонько поцеловал ее в губы и слегка пощекотал носом ее шею, так мягко, что она почувствовала, как по спине побежали мурашки. Он отпустил ее, в его ноздрях остался запах «Шанели» и ее собственного возбужденного женского запаха.

Маргерит взяла его руку. Ладонь была шершавой, как будто он клал кирпичи. Она повела его к двери, и они почти уже вышли, когда он спросил:

– Кто убил этого волка?

Она остановилась:

– Прошу прощения?

– Волка,– он показал в сторону шкуры серого лесного волка, вися– щей над камином.– Кто его убил?

– А-а. Вы ведь, наверное, слышали про Гарри Сэндлера?

Он помотал головой.

– Гарри Сэндлер. Американец, охотник на крупную дичь. Два года назад о нем писали все газеты, когда он застрелил белого леопарда на вершине горы Килиманджаро.

Глаза Майкла все еще были непонимающими.

– Мы стали… хорошими друзьями. Он прислал мне этого волка из Канады. Прекрасное животное, не так ли?

Майкл что-то промычал. Он глянул на другие подвешенные трофеи, присланные Маргерит Сэндлером,– головы африканского буйвола, велико– лепного самца, пятнистого леопарда и черной пантеры – но взгляд его вернулся к волку.

– Из Канады,– сказал он.– Откуда из Канады?

– Я точно не знаю. Кажется, Гарри называл Саскачеван.– Она пожа– ла плечами.– Ну, волк есть волк, так ведь?

Он не ответил и улыбнулся.

– Нужно будет как-нибудь познакомиться с Гарри Сэндлером,– ска– зал он.

– Плохо, что вас не было здесь неделю назад. Гарри проезжал че– рез Каир по пути в Найроби,– она игриво шлепнула по его руке, чтобы отвлечь его внимание от трофеев.– Пойдемте, пока ваш обед не остыл.

В столовой Майкл Галатин поедал бараньи котлетки, сидя за длин– ным столом под хрустальной люстрой. Маргерит тыкала вилкой в салат из пальмовой мякоти и пила «Шабли», они вели непринужденный разговор о том, что было в Лондоне – идущие популярные пьесы, моды, романы и му– зыка – все, что не удалось увидеть Маргерит. Майкл говорил, как ему понравилось последнее произведение Хэмингуэя и что у того ясный взгляд на вещи. Маргерит, пока они разговаривали, изучала лицо Майкла и поняла, здесь, под ярким светом люстры, что он изменился за год и пять недель, прошедшие после их последней встречи. Изменения были ед– ва различимы, но все-таки были: около глаз стало больше морщинок и, вероятно, также больше седых прядок в его гладких, плотно причесанных черных волосах. Его возраст был еще одной загадкой; ему могло быть и тридцать, и тридцать четыре. Тем не менее его движения обладали силой и легкостью юности, руки и плечи поражали своей силой. Руки его были необъяснимы; они были мускулисты, длиннопалы и артистичны – руки пиа– ниста, но тыльные их стороны поросли красивыми черными волосками. Это были в то же время и руки рабочего, привыкшего к грубой работе, но они управлялись с серебряным ножом и вилкой с удивительной ловкостью.

Майкл Галатин был крупный мужчина, около шести футов и двух дюй– мов ростом, с широкой грудью, и длинными худыми ногами. Маргерит по– интересовалась при первой с ним встрече, не занимается ли он бегом, но ответ был таков, что он «иногда бегает для удовольствия».

Она отхлебывала «Шабли» и поглядывала на него через край бокала. Кто же он в действительности? Что он делает на службе? Откуда он поя– вился и куда направляется? У него было тонкое обоняние, и Маргерит заметила, что он принюхивается к пище и питью перед тем как попробо– вать их. Лицо его было мрачновато приятным, чисто выбритым, с резкими чертами; когда он улыбался, оно как будто светилось – но нельзя было сказать, чтобы он улыбался очень часто. В покое лицо его, казалось, становилось еще более мрачным, а когда свет его зеленых глаз тускнел, их мрачный оттенок вынуждал Маргерит думать о цвете глубоких чащоб первобытного леса, обитель тайн, которые лучше не трогать, и, навер– ное, места больших опасностей.

Он протянул руку к бокалу с водой, не заинтересовавшись «Шабли», и Маргерит сказала:

– Я отослала прислугу на вечер.

Он отпил воды и отставил бокал в сторону. Воткнул вилку в еще один кусок мяса.

– Давно Александр работает у вас? – спросил он.

Вопрос был совершенно неожиданным.

– Почти восемь месяцев. Его рекомендовало консульство. А что?

– У него…– Майкл запнулся, обдумывая, как сказать. Не внушаю– щий доверия запах, чуть не сказал он.– …немецкий акцент,– закончил он.

Маргерит не знала, кто из них обоих сошел с ума, потому что быть британцем в большей степени, чем Александр, можно только если носить вместо подштанников британский флаг.

– Он хорошо скрывает его,– продолжил Майкл. Он понюхал мясо, прежде чем взять его в рот, и стал тщательно прожевывать, после чего сказал.– Но не очень хорошо. Британский акцент – это маскировка.

– Александр прошел полную проверку в службе безопасности. Вы знаете, как там строги. Если хотите, я могу рассказать вам историю его жизни. Он родился в Стрэтфорде-на-Эйвоне.

Майкл кивнул.

– Город артистов, как о нем говорят. От всего этого явно пахнет Абвером.

Абвер, насколько знала Маргерит, был разведывательным учреждени– ем Гитлера.

– Машина заедет за мной в семь тридцать. Я думаю, вам тоже нужно уехать.

– Уехать? Куда уехать?

– Отсюда. Если возможно, из Египта. Может быть, в Лондон. Я не думаю, что сейчас вы здесь в безопасности.

– Это невозможно. У меня здесь слишком много обязательств. Боже, у меня газета! Я просто не могу все бросить и убежать.

– Хорошо, устройтесь в консульстве. Но я думаю, что вам нужно как можно скорее покинуть Северную Африку.

– Мой корабль еще не дал течи,– настаивала Маргерит.– Вы ошибае– тесь насчет Александра.

Майкл ничего не сказал. Он доел кусок баранины и промокнул рот салфеткой.

– Мы побеждаем? – спросила она его немного спустя.

– Мы сдерживаем,– ответил он.– Зубами и ногтями. Сети снабжения Роммеля нарушены, его танки дожигают последний бензин. Внимание Гит– лера приковано к Советскому Союзу. Сталин призывает Запад к совмест– ным действиям. Никакая страна, даже такая мощная, как Германия, не выдержит расходов на войну на два фронта. Поэтому если мы сможем удержать Роммеля, пока его боеприпасы не иссякнут, то сможем отбро– сить его назад к Тобруку. И даже дальше, если повезет.

– Я не подозревала, что вы верите в везение.

Она выгнула дугой светлую бровь.

– Это субъективное понятие. Там, откуда я, «везение» и «право силы» означают одно и то же.

Она воспользовалась случаем.

– А откуда вы, Майкл?

– Издалека,– ответил он, и по тому, как он это сказал, она поня– ла, что больше разговоров о его личной жизни быть не должно.

– У нас есть десерт,– сказала она, когда он закончил с котлетами и отодвинул тарелку.– Шоколадный торт, на кухне. Я приготовлю кофе.

Она встала, но он опередил ее. Он уже был рядом с ней, не успела она сделать и двух шагов, и сказал:

– Торт и кофе потом. У меня на уме другой десерт.

Взяв ее руку, он поцеловал ее, медленно, каждый пальчик.

Она обвила руками его шею, сердце у нее колотилось. Он поднял ее без усилий на руки, а затем вынул из голубой вазы с розами в цен– тре стола одну розу.

По лестнице, через зал с оружием он понес ее к спальне с кро– ватью с четырьмя стойками и с видом на холмы Каира.

При свете свечи они раздели друг друга. Она помнила, какие воло– сатые были у него руки и грудь, но теперь она увидела, что он был по– ранен: грудь его была залеплена крест-накрест пластырями.

– Что с вами произошло? – спросила она, касаясь пальцами его крепкого смуглого тела.

– Да просто ерунда, попал в один переплет.

Он смотрел, как ее кружевное белье сползло к ногам, и затем вы– нул ее из одежд и положил на прохладную белую постель.

Теперь он тоже был обнажен и казался еще огромнее благодаря ос– вещенным свечой буграм мышц. Он лег, пристраиваясь рядом с ее телом, и она ощутила сквозь слабый запах его одеколона еще один запах. Он был как аромат мускуса, и опять ей подумалось о зеленных чащах и хо– лодных ветрах, дующих на диких просторах. Его пальцы легонько кружили вокруг ее сосков, потом его рот приник к ее рту, их тепло соедини– лось, переливаясь друг в друга, и она содрогнулась всем телом и ду– шой.

Вместо его пальцев появилось что-то другое: бархатная роза кру– жила вокруг ее затвердевших сосков, возбуждая ее груди, как поцелуи. Он провел розой по ее животу, остановился и покружил у пупка, потом ниже, в пуще золотистых волосков, все кружа и возбуждая нежными при– косновениями, от которых ее тело раскрывалось и томилось. Роза подви– нулась к увлажнившемуся центру ее желания, пощекотала ее напрягшиеся бедра, потом здесь же оказался его язык, и она вцепилась пальцами в его волосы и застонала, а ее бедра волнообразно двигались ему на– встречу.

Он остановился, поддержав ее спину у края, и начал снова, языком и розой, действуя попеременно, как пальцами на волшебном золотом инс– трументе. В душе Маргерит пела музыка, она шептала и постанывала, в теле ее рождались горячие волны и прорывались сквозь ее ощущения.

И вот он пришел, этот раскаляющий до бела взрыв, который подбро– сил ее с постели и заставил выкрикнуть его имя. Она упала назад, как осенний лист в цвете красок, увядающий с краев.

Он вошел в нее, своим жаром в ее жар, и она ухватилась за его спину и держалась за нее, как всадник в бурю; его бедра двигались с осторожностью, без неистовой силы, и только она подумала, что больше не выдержит этого, тело ее открылось, и она забилась так, чтобы он вошел в то место, где они станут одним существом с двумя именами и двумя колотящимися сердцами, и чтобы твердая плоть его мужского до– стоинства тоже бы вошла в нее, а не просто прижалась к ее влажности. Ей нужен был весь он, до последнего дюйма, и вся влага, которую он мог ей дать. Но даже в разгаре этого вихря она чувствовала, как он сдерживается, как будто внутри у него было что-то такое, что даже сам он не мог проникнуть в это. В потоке их страсти ей показалось, что она слышала, как он зарычал, но звук был заглушен ее собственным хри– пом, и она не была уверена в том, что это не был ее собственный го– лос.

Кровать ходила ходуном. Это бывало со многими мужчинами, но ни– когда так неистово.

И тут его тело дернулось – первый, второй, третий раз… Пять раз. Он задрожал, пальцы его скручивали смятые простыни. Она сомкнула ноги на его спине, желая, чтобы он остался. Ее губы нашли его рот, и она ощутила соленый вкус пота.

Они немного отдохнули, говорили опять, но теперь шепотом, и те– мой были не Лондон или война, а искусство страсти. Потом она взяла розу оттуда, где она лежала на тумбочке, и провела ею по коже к его восстанавливающейся твердости. Это была прекрасная машина, и она бла– годарила ее со всей щедростью любви.

Лепестки розы лежали на постели. Свеча догорала. Майкл Галатин лежал на спине, спал, на плече его лежала голова Маргерит. Его дыха– ние было ровным и здоровым как хорошо отлаженный мотор.

Немного погодя она проснулась и поцеловала его в губы. Он спал крепко и не отозвался. Тело ее приятно ныло. Она ощущала себя так, будто ее растянули, переплавили в его фигуру. Мгновение она смотрела в его лицо, стараясь запечатлеть в памяти его резкие черты. Для меня слишком поздно чувствовать настоящую любовь, подумала она. Слишком много было тел, слишком много кораблей, ходивших ночами; она знала, что была полезна службе как приют и любовница для агентов, нуждавших– ся в убежище, и это было все. Конечно, ей было решать, с кем спать и когда, но их было так много. Лица наслаивались одно на другое, но это лицо стояло особняком. Он не был похож на других. И не похож ни на каких мужчин, каких она когда-либо знала. Итак, назови это школярским обожанием и остановись на этом, подумала она. У него свое назначение, а у нее свое, и им, возможно, не скоро еще придется сойтись в одном порту.

Она вылезла из кровати, стараясь не разбудить его, и голая пошла через большой проходной чулан, отделявший спальню от туалетной комна– ты. Она включила свет, выбрала белый шелковый халат, влезла в него одним движением плеч, потом сняла с плечиков коричневый махровый ха– лат – мужской халат – и накинула его на женский манекен в спальне. Мысль: может, спрыснуть между грудями и поправить волосы перед тем, как крепко заснуть? Машина может прийти в семь утра, но она вспомни– ла, что он любил вставать в половине шестого.

Маргерит прошла, держа в руке изрядно помятую розу, в туалетную комнату. Маленькая лампа от Тиффани все еще горела на столике. Она понюхала розу, ощутила ее смешавшийся с другими запахами аромат и по– ставила в воду. Надо будет заложить ее в шелк. Она тяжело вздохнула, потом взяла щетку и посмотрела в зеркало.

За ширмой стоял человек. Она увидела его лицо над ней, и через секунду, затраченную на попытку узнавания, прежде чем испугаться, она поняла, что это лицо убийцы, лишенное какого-либо выражения, бледное и ничем не примечательное. Лицо такого типа легко смешивается в толпе и не вспоминается через секунду после увиденного.

Она открыла рот, чтобы позвать Майкла.