21

Дэвид Мур откинул волглую от пота простыню и выпрыгнул из постели; едва его ноги коснулись пола, он проснулся. Он стоял в душной темноте и пытался определить, что же наполнило его невыносимой тревогой, а в голове роились кошмарные картины.

Мур открыл дверь на балкон, вышел, взялся за перила. На горизонте сверкнула молния, послышалось пока далекое, глухое ворчание грома. В океане ходили высокие волны с белыми гребнями – где-то собиралась гроза. Мур еще мгновение стоял, прислушиваясь и гадая, не гром ли его разбудил, потом вернулся в комнату, включил свет и торопливо натянул джинсы и легкую рубашку.

В дверь настойчиво постучали.

– Кто там? – спросил он.

– Яна. Откройте, пожалуйста.

Он открыл дверь. Вошла Яна. Она не переоделась, вокруг покрасневших глаз легли темные круги.

– Я что-то слышала, – сказала она. – Я знаю, я что-то слышала. – Спала она урывками, ей снились кошмары – какие-то твари следили за ней из густой тени, облизываясь распухшими языками.

– Гром, – поспешно сказал Мур. – Меня он тоже разбудил…

– Нет! – Яна помотала головой, прошла мимо него на балкон и вгляделась в темноту. – Мне показалось, я слышала женский крик.

Блеснула молния. Яна поморщилась. Мур встал рядом с ней:

– Все в порядке?

– Да вроде бы. Не знаю. Говорю вам, я слышала женский крик! – Она растирала руки, словно они затекли. – А этот человек, который был здесь… когда мы пришли – кто он?

– Некто Шиллер. Был на нашей лодке, когда она затонула.

– Но тогда… он знает? Про то, что случилось?

Мур покачал головой.

– Нет. Я не стал ему рассказывать.

В темноте послышался далекий резкий звон бьющегося стекла. Мур ухватился за перила, напрягая глаза. Следующая вспышка молнии отбросила на деревенские улицы странные длинные тени. Нигде не горел свет, не было никакого движения.

– Что это? – Яна рядом с ним вся напряглась и говорила тревожным шепотом.

– Не знаю…

Над морем прогремел гром, но Муру показалось, что сквозь него он вдруг расслышал треск ломающейся доски. Почти у самой околицы деревни загорелся свет, и кто-то – голос был мужской – закричал, тонко, отчаянно. Над крышами разнеслось эхо звука, похожего на пистолетный выстрел, вновь зазвенело стекло; появился еще один квадрат желтого света, теперь ближе к ним, и Мур заметил, как у окна промелькнула какая-то тень. Он подумал, что в голубом зареве молнии как будто бы видит на улицах какие-то фигуры, но тут землю вновь востребовала тьма. Внутри Мура словно взводилась невидимая пружина, передававшая напряжение мышцам. Он развернулся, вошел в комнату, открыл ящик комода и достал пистолет.

– Что вы собираетесь делать? – спросила Яна с балкона, из темного прямоугольника двери. На ее лице медленно проступал испуг.

– Спущусь вниз, проверю окна и двери. – Мур поставил пистолет на предохранитель и сунул за ремень. – Сидите у себя и обязательно закройте на засов балконную дверь.

– Они идут, да? – Это было скорее утверждение, нежели вопрос, к тому же высказанное весьма холодно.

– Идите.

– Нет. Я останусь с вами.

– Наверху вы будете в большей безопасности.

– Нет, – повторила она, упрямо глядя ему в глаза.

Мур пожал плечами – спорить было недосуг. Они с Яной вышли в коридор и собирались спуститься по лестнице, но тут Мур увидел под дверью у немца тонкую полоску света.

Он постучался, подождал, уловил внутри движение, постучал снова. Дверь открылась. На пороге стоял Шиллер с затуманенными глазами, в развязанном галстуке. Верхние пуговки на сорочке были расстегнуты. Перед открытой балконной дверью стоял стул, постель была не смята. Шиллер потер глаза и зевнул.

– Задремал, – сознался он. – Слушал гром, и вот… – Он заметил за поясом у Мура пистолет и мигом очнулся. – Что происходит?.. – Он вопросительно заглянул им в лица.

Мур заспешил мимо немца к балконной двери; он уже закрывал ее, когда небо вновь расколола молния, и ей откликнулся гром. Он заметил свет еще в нескольких окнах – словно по Кокине разлетелась горстка светляков.

– Оружие? – говорил у него за спиной немец. – Зачем? – Он сделал шаг вслед Муру. – Не понимаю.

Прежде чем Мур успел ответить, в районе Фронт-стрит, где теснились лачуги рыбаков, послышалось крак! Что это, выстрел или треск выбитого стекла, разобрать было нельзя, но следом раздался жуткий прерывистый вопль, вой, полный ужаса и отчаяния. У Мура пересохло во рту, мысли помчались с бешеной скоростью. Снова сверкнула молния, и во время этой короткой вспышки он заметил внизу на улицах какие-то фигуры… твари! Вопль вдруг оборвался, послышался мужской голос, что-то кричавший, и женский – пронзительный, истеричный. Мур задвинул засов на двери, повернулся и увидел лицо Шиллера: напряженное, бледное, похожее на маску.

– Что это был за крик? – спросил немец. Он посерел, на виске быстро билась синяя жилка.

Мур протиснулся мимо Шиллера и Яны в коридор и, прыгая через три ступеньки, сбежал по темной лестнице. Вдалеке он услышал новый голос, кричавший что-то неразборчивое, потом все потонуло в раскатах грома. Мура обуял безымянный ужас, он замедлил шаг. «Проверь окна и двери. Запри ставни – их не все починили после урагана». Его охватило то же чувство, какое он испытал на подводной лодке – ноги не слушались и переступали безумно медленно, как будто Мур переселился в чужое тело.

Вот и входная дверь. Он подергал круглую ручку, проверяя замок. Все в порядке. Одно из окон, выходящих на крыльцо, было закрыто неплотно; Мур назвал себя нехорошим словом, в два шага оказался у окна и взялся за фрамугу, чтобы поставить ее на место и запереть.

Сверкнула молния – тонкая белая нить – и высветила на крыльце темные фигуры, тянувшиеся к двери.

Мур затаил дыхание, рванул раму вниз и запер окно.

В глубине «Индиго инн» вдруг послышался ударивший по нервам звон разлетающегося стекла.

Мур услышал, как открылась дверь-ширма, как затрещало дерево, словно сорванное с петелю дюжиной рук. В деревне опять кто-то закричал, другой голос воззвал к Господу. Окна на другой стороне отеля вылетали одно за другим; кто-то заколотил в двери черного хода, пытаясь проникнуть внутрь. Мур круто развернулся, захлопнул и запер дверь, соединявшую кухню с отелем как таковым, и подтащил к ней стол, одновременно вытаскивая пистолет и снимая его с предохранителя.

Потом воцарилась тишина, нарушаемая лишь его, Мура, частым дыханием и звуками погрома в деревне: выстрелами, истошными воплями и криками боли.

Кто-то спускался по лестнице: Шиллер и Яна, ощупью пробирающиеся в темноте.

– ШИЛЛЕР! – заорал Мур. – ПРИГЛЯДИТЕ ЗА ЗАДНЕЙ ДВЕРЬЮ!..

Парадную дверь вдруг сотряс тяжелый удар – бум! бум! бум! Били с чудовищной силой. «Молоток, – подумал Мур, леденея. – У них молоток».

Он услышал, как высадили дверь черного хода; с кухни донеслись оглушительные грохот и звон посуды.

Окно на фасаде разлетелось, в комнату полетели осколки стекла и обломки старых жалюзи. Яна вскрикнула, и Мур увидел черный силуэт, замахнувшийся мощной рукой, чтобы выломать то, что осталось от рамы. На дверь сыпались все новые удары, слышался резкий треск.

Мур поднял пистолет, прицелился прямо в тварь, раздиравшую жалюзи, и выстрелил.

Пистолет плюнул огнем. Мур на мгновение оглох от грохота. Темную фигуру отбросило назад, из сломанной рамы со звоном посыпалось стекло.

– Вы убили его… – сказал Шиллер. Его лицо блестело от пота.

– Погодите, – Мур не двигался с места. – Ради Бога, приглядите за черным ходом.

Сильный удар потряс дверь, преграждавшую вход из кухни. Стекла с обеих ее сторон треснули. Мур круто обернулся и выстрелил сквозь филенку. Полетели щепки, в воздухе повис кислый запах пороха. В ту же минуту по парадной двери вновь грохнули молотком, и Яна увидела, что она медленно подается внутрь; девушка схватила стул и заклинила им дверную ручку. Затрещал ставень на другом окне, в комнату протискивались скрюченные пальцы. Мур выстрелил с руки, твари метнулись в стороны от окна.

Шиллер заметил, что по центру двери черного хода побежала трещина; он попятился, в ужасе глядя, как ломается дерево, и не в силах отвести глаз.

Окно в глубине комнаты взорвалось, на пол дождем посыпалось битое стекло и деревянные планки жалюзи. Одна из тварей с разгона наполовину всунулась в образовавшийся проем и теперь, цепляясь за оконную раму, старалась протиснуться в помещение. Яна нашарила сбоку от себя графинчик с ромом и запустила в нее, но промахнулась, и графин разбился над самой головой зомби. Мур шагнул вперед, стреляя наобум.

Вспышки выстрелов осветили лицо, изъеденное гнилью и плесенью, разинутый безгубый рот, ненавидящие дыры-глаза. Мур все стрелял и стрелял, видя, как это лицо рассыпается осколками кости и клочками иссохшей плоти. Тварь зашипела и вывалилась из окна наружу.

Теперь прогибалась и задняя дверь. Шиллер заставил себя сдвинуться с места и обеими руками уперся в нее, сдерживая натиск зомби. Он чувствовал, каким невероятно сильным было то, что находилось за дверью.

Разлетелось окно, другое, еще два. В комнату вдвинулись костлявые плечи, бурая кожа на отвратительной голове искрилась стеклянной пылью. Яна подхватила плетеный стул и ударила непрошеного гостя, но опоздала – тот уже протиснул в окно руки.

В пистолете Мура оставалось три пули. Теперь зомби лезли во все окна, а двери грозили уступить в считанные секунды. Мур почувствовал укол дикого, панического страха, отогнал его и почувствовал, как тот мстительно вернулся. Сбегать наверх за патронами они не успеют, но, может быть, есть еще шанс выскочить на веранду и спрыгнуть с крыльца?

Он обернулся и выстрелил в зомби, наседавшего на Яну. Тварь взвизгнула, рухнула на разбитое окно и вывалилась наружу.

Задняя дверь раскололась. Шиллер отступил перед просунувшейся в щель корявой рукой со скрюченными пальцами. Но следом подступали другие, и через несколько секунд они неизбежно должны были оказаться внутри.

Раздался страшный треск, и во входной двери образовалась брешь. В пролом с рваными краями полезли жуткие фигуры, та, что во главе, размахивала молотком, прочие несли кто ломики, кто разводные ключи. Мур выстрелил в самую гущу стаи и понял, что в кого-то попал, но, готовясь истратить последний патрон, он вдруг услышал, как Шиллер кричит, что выбили дверь черного хода. В нос ему ударил отвратительный запах гнили, и невесть откуда взявшаяся тень обрушила на правое плечо Мура какой-то тяжелый тупой предмет. Мур вскрикнул от боли, пистолет выскользнул из отнявшихся вдруг пальцев.

Тогда они набросились на него, кусаясь, царапаясь, глумливо скаля страшные зубы; мелькнула чья-то рука с дубинкой, удар пришелся по лбу, и Мур, стиснув зубы, ударил в ответ, не желая сдаваться без боя. Его отшвырнули назад, он споткнулся о стул и навзничь распростерся на полу. В углу зомби сгрудились над Яной, орудуя когтями и клыками. Мур пополз к ней, но кто-то схватил его за горло и резким выкручивающим движением отвел ему голову вбок, собираясь оторвать ее от туловища.

– Боже, смилуйся! – пронзительно крикнул Шиллер по-немецки, пятясь к стене от надвигающихся тварей. – СМИЛУЙСЯ НАДО МНОЙ, ГОСПОДИ!

Чей-то голос, холодный, как дыхание могилы, прошипел:

– С-с-с-стойте…

Тварь, душившая Мура, разжала пальцы и поднялась. Мур надсадно закашлялся, мотая головой. Перед глазами еще колыхалась черная пелена. Зомби отпустили Яну; она мешком повалилась на пол.

Шиллер, всхлипывая, застыл у стены.

Зомби замерли в ожидании. Им не терпелось напиться крови.

По полу простучали башмаки. Блеснувшая молния на миг озарила разрушенное тленом лицо, лицо, узнавшее из зеркала, как оно ужасно. Медленно поднялась рука в рваном коричневом рукаве, к Шиллеру протянулся палец. Шиллер в ужасе отпрянул, и палец замер у самого его подбородка. Тварь склонила голову набок и осмотрела Шиллера горящими глазами.

Мур подполз к Яне. Девушка была в полубессознательном состоянии, лицо исцарапано, одежда порвана в клочья. Он устроился рядом с ней и стал смотреть.

– Nein… – прошептал Шиллер. – Nein…

Тварь перед ним тяжело дышала, пронзая его взглядом. Потом, с огромным усилием, серые губы шевельнулись:

– Шшшиллеррр?..

Немец отпрянул, вжимаясь лопатками в стену.

– Mein Gott

, – прошептал зомби сиплым скрипучим голосом, при звуке которого по телу Мура побежали мурашки.

Шиллер моргнул. В голове у него звучало эхо безумных воплей. Он не верил, не мог, не хотел верить в это, но как будто бы узнал своего давнишнего знакомца… или то, что когда-то было его знакомцем много лет назад. В другой жизни.

– Nein, – прохрипел он, мотая головой. – Вы… нет! Вы должны быть мертвы… все вы ДОЛЖНЫ БЫТЬ МЕРТВЫ!

Коррин еще мгновение смотрел Шиллеру в глаза, потом медленно переместил взгляд на Мура и Яну. Он вновь поднял руку – с голой кости лохмотьями свисала плоть – и показал на них.

– Feindlich Teufel

… – прошептал он.

– Nein, – выдохнул Шиллер. – Nein, nein…

Коррин повернулся к Шиллеру спиной и двинулся к молодым людям; Мур потянул Яну к себе за спину, стараясь загородить девушку своим телом. Живой мертвец навис над ними, и Мур ощутил гнилой запах у него изо рта.

– ВЫ ВСЕ МЕРТВЫ! – взвизгнул Шиллер; его голос сорвался и перешел в рыдание.

В глазах Коррина распускались огненные цветы разрушения. Их пламя прожгло плоть Мура, добралось до костей, опалило мозг. К нему протянулась рука, пальцы с длинными грязными ногтями целили в горло. Мур сделал слабую попытку загородиться, но не нашел в себе сил стряхнуть оцепенение.

И вдруг Шиллер коршуном кинулся на револьвер, лежавший на полу, и выстрелил, не целясь; оранжевое пламя пронзило тьму.

Мур увидел, как голова Коррина мотнулась в сторону, увидел, как нижняя челюсть на миг повисла на волокнах иссохших тканей и тотчас оборвалась, оставив неровный мясистый край. Коррин шатаясь попятился, чуть не упал, но в последний момент удержался, закрыл лицо руками – и рев, вырвавшийся из его раздробленного рта, отбросил Шиллера на грань безумия. Продолжая вопить, Коррин двинулся вперед, вскинув скрюченные руки; Шиллер вновь нажал на курок, целясь между глаз, но боек ударил по пустому патроннику: обойма кончилась.

Экипаж U-198 как по команде бросился на Шиллера. Кто-то ударил немца поперек груди «гусиной лапой», и в следующее мгновение среди зомби началась драка – каждому хотелось заполучить глаза. Коррин очутился рядом с поверженным Шиллером и склонился над незащищенным горлом.

– БЕГИТЕ! – отчаянно закричал Шиллер, блестя глазами, и исчез внизу страшной кучи-малы. – БЕГИТЕ!

Мур медлил. Шиллер спас их, но сейчас ему уже ничем нельзя было помочь, а стоит тварям покончить с ним, как они немедля возжаждут новой крови. Он поднял Яну с пола, встряхнул, чтобы заставить ее двигаться, и потащил через разбитую заднюю дверь в сторону кухни. За проломом, зиявшим на месте двери черного хода, темнели джунгли.

Мур обернулся. Они обгладывали тело Шиллера.

Тогда он потянул Яну за собой в густой колючий кустарник. Она еще не пришла в себя и то и дело спотыкалась о лианы. Не обращая внимания на короткую, острую боль в поврежденном плече, Мур подхватил девушку на руки и пошел напролом сквозь стену листвы, чувствуя, как шипы цепляются за брюки и царапают руку.

Думать было некогда, некогда было чувствовать боль – следовало уйти от гостиницы как можно дальше. Ужас еще пульсировал в нем, как второе сердце. Он все дальше уходил во тьму, не выбирая дороги и думая только о том, что нужно отыскать безопасное место. Его нога погрузилась в рыхлую землю, поскользнулась в какой-то луже, Мур упрямо шагнул вперед – и рухнул наземь с Яной на руках, вскрикнув от боли: удар пришелся по поврежденному плечу. Яна оторопело помотала головой; на ее лице отчетливо выделялись сине-багровые царапины. Она попыталась уползти, но Мур дотянулся и поймал ее.

И услышал страшные звуки, которых ждал все это время: твари гнались за ними, он слышал, как хрустят под башмаками ветки. Ближе. Ближе.

Он рывком поднял Яну на ноги и кинулся вперед – как нырнул в глубокую пропасть, откуда нет спасения. Он лихорадочно обрывал лианы, преграждавшие им путь. Какая-то дикая птица с криком вспорхнула у них из-под ног. Твари приближались; подспорьем им служила тропа, проложенная Муром. Оглянувшись через плечо, он смутно различил дюжину, а то и больше приближающихся силуэтов, теней в море тени. Джунгли кишели ими, они шумно ломились сквозь листву, тянули к беглецам пальцы, похожие на паучьи лапы. Мура охватила паника, и он ринулся дальше, волоча за собой девушку. Мышцы поврежденной руки онемели, стали бесполезны. Бежать было некуда, некуда деться, негде спрятаться, негде найти надежный кров.

Твари почти догнали Мура и Яну и быстро сокращали разделявшее их расстояние в несколько ярдов. Не останавливаться! Не слабеть! НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ! Мур поскользнулся, зашатался, упал на колени, поднялся и яростно стиснул запястье девушки, тяжело дыша. Колючие ветви хлестнули его по лицу, и сквозь дикий гвалт, поднятый перепуганными птицами, он расслышал до жути знакомое хриплое отрывистое дыхание. По телу Мура поползли мурашки, словно он уже ощутил, как кривые ногти впиваются ему в затылок.

А потом страшные тени поднялись перед ним.

Мур закричал, но его крик потонул в оглушительном грохоте ружейного выстрела.

Из дула дробовика вырвалось пламя и опалило зомби, тянувших лапы к Муру и Яне. Послышались крики боли, плотный строй тварей рассыпался, и они бросились наутек той же дорогой, что пришли. Стрелявший вновь вскинул дробовик и упер приклад в голое плечо; снова грянул выстрел, но темные силуэты уже исчезли во всепожирающей тьме.

Мур – боль терзала все его тело – упал на колени, и его вырвало в кусты. Когда он снова поднял голову, он увидел человек шесть или семь мужчин. У некоторых были факелы. Твердая рука взяла Мура за запястье и заставила подняться.

Человек, стоявший над ним, держал на сгибе руки дымящееся ружье. Он был совершенно лыс, но с пышной седой бородой и усами. В свете факелов поблескивала маленькая золотая серьга в мочке уха, с толстой шеи свисал золотой амулет. Лицо его одновременно притягивало и отталкивало; сказать правду, Муру оно показалось отвратительным – крючковатый нос, черные, глубоко посаженные блестящие глаза, под высоким лбом. Пол-лица сплошной коркой покрывали шрамы, розоватые на смуглой коже; они спускались на шею, а на плече виднелась зажившая рваная рана. Одет этот человек был в футболку и темные брюки, изорванные о колючки. Он молча сделал знак остальным, и те двинулись за удирающими зомби. У всех были ружья или страшные длинные ножи.

– За мной, – скомандовал главарь Муру и Яне, наконец обратив на них внимание, и, не дожидаясь их, отправился в джунгли – по своему следу, туда, откуда пришел.