IV
— Он с ней, — отрывисто произнес Арос Агвилана. Он хотел испустить вздох облегчения, но, поскольку дыхание как таковое было ему недоступно, он решил, что это напускное и только лишь лишний раз напомнит ему о его несовершенной сущности. Вместо этого элегантно одетый призрак поднес к тонким алым губам очередную сигарету. Это курение «понарошку» было таким же притворством, но Арос Агвилана, как и все Серые, не отличался последовательностью.
Он стоял на краю обширной свалки. Это было настоящее кладбище покореженных автомобильных кузовов и ходовых частей, пропахшее бензином и машинным маслом. Кладбище располагалось довольно далеко, но лучшего пустыря было не найти. Невзирая ни на какие обстоятельства, Арос старался следовать принципам, а поскольку такое аффектированное поведение было свойственно людям, оно же отличало и характер этого Серого. Это было слабое подобие оригинала, и все же оно выделяло его как личность.
Взгляд его задержался на ржавых останках автомобиля, единственной узнаваемой деталью которого была крылатая фигурка над решеткой радиатора. Арос обратил внимание, что когда-то машина была серебристой, вполне соответствуя имени «Серебряный призрак», которое дала ей родная фирма «Роллс-Ройс». Это имя еще больше подходило ей теперь, когда несчастный остов нужен был Аросу для его собственных целей.
Арос вынул изо рта сигарету и бросил на землю. Больше не удерживаемая его волей, сигарета, не успев коснуться пропитанной жирной грязью земли, рассеялась дымом, которым была раньше. Осматривая облюбованную им вещь, призрак позволил себе улыбнуться одними уголками губ и проронил:
— Джентльмены, заводите моторы.
Джеремия наконец нашел в себе силы оторваться от своей спасительницы. По-прежнему стоя в углу кабинки, она не предпринимала попыток остановить его. Он не мог понять, о чем она думала в тот момент, ее лицо было окутано тенью и тайной. Время от времени ему казалось, что вся она словно готова раствориться в окружавшем их сумраке, что она ускользает от его взгляда.
Так или иначе, но она спасла его от крылатой твари.
— Полагаю… полагаю, мне следует поблагодарить вас…
Она молчала, теперь похожая на каменное изваяние.
— By так не считаете? — не отступался Джеремия.
— Возможно, — только и промолвила она. Она посмотрела на ряд кнопок. Джеремия проследил за ее взглядом и обнаружил, что, несмотря на то что лифт двигался, ни одна из кнопок не горела.
— Куда мы направляемся? Куда вы везете меня?
— Куда-нибудь под радугу.
— Но этого не… — Джеремия осекся. Сладостная, с примесью горечи улыбка на ее устах могла означать лишь одно: она говорила только то, что имела в виду. Смахнув со лба мокрые от пота волосы, Джеремия наконец задал вопрос, задать который никак не решался.
— Кто вы?
Она не отрывала взгляда от панели с кнопками.
— Уистан назвал меня Каллистра. Вэйчел назвал меня Мунро. Но что такое имя?
— Каллистра Мунро, — машинально повторил он.
Теперь она произносила слова значительно быстрее, и все же речь ее казалась ему странной, во многом она напоминала ему речь ворона.
«Но она не может быть с ним заодно. С этим. С вороном».
Джеремия заметил, как она улыбнулась, когда он произнес вслух ее имя. Почти безотчетно он улыбнулся в ответ.
— Что вам от меня нужно?
Улыбка исчезла с ее губ.
— Арос все объяснит, но сначала мы должны покинуть это здание. Нет столько ярости во всем аду, как в вороне обманутом.
— Но как же?..
Лифт остановился. Створки дверей раздвинулись.
Впереди зияла темнота.
— Где мы?
— Птица не знала об этом лифте.
Ответ никак не удовлетворял любопытство Джеремии, но было очевидно, что больше она сказать не может. Она легко шагнула во мрак и оттуда рукой поманила Джеремию. Джеремия попытался сделать шаг, но ноги не слушались его. Этот разверстый мрак впереди напоминал ему о злобном кофейном потоке. Он понимал, что Каллистра едва ли готовит ему такую же западню, вернее, надеялся, однако не мог избавиться от навязчивого видения.
— Прошу тебя, Джеремия Тодтманн, следуй за мной.
Собственно говоря, выбора у него не было. Разве что снова подняться наверх, где его с вожделением поджидал ворон.
Джеремия вышел из лифта.
«В конце концов, не так уж и темно», — успокаивал он себя. Ему даже померещились первые проблески света, как бывает перед самым восходом солнца, в тот краткий миг, когда мир уже отчетливо зрим, по все краски его кажутся стертыми, размытыми.
Она коснулась его руки тонкой, идеальной формы ладонью.
— Не будет ворон медлить никогда. Спеши, иль станешь ты его орудием навсегда.
И снова манера ее речи напомнила Джеремии о чертовой птице. Оба эти существа, ничуть не смущаясь, изъяснялись причудливыми клише, необычными по стилю и ритму. Откуда они взялись? Что им нужно от такого, как он?
Он едва не вскрикнул, когда какая-то зыбкая, почти бесформенная фигура юркнула между ними. Это была тень, похожая на те, что он видел в конторе. Однако эта, по всей видимости, решила остаться при нем. Джеремия попятился, но тень приникла к нему, словно грудной младенец к материнской груди. От нее исходила такая же мольба, какая читалась на тех лицах в зеркале. Ей что-то было нужно от него, нечто такое, что только он, Джеремия Тодтманн, способен был ей дать.
Почувствовав это, Джеремия перестал бояться.
Каллистра взмахнула рукой, пробив в тени брешь. Тень изменила форму, но потом, точно объятая ужасом, панически ретировалась. Джеремия хотел что-то возразить, но осекся, увидев скорбь в ее взоре. Она молча подала ему руку.
Джеремия взял ее за руку, и эта высокая бледная женщина повела его за собой сквозь мрак. Он пробовал осмотреться, определить, где они находятся, но ничто не указывало на то, что они заключены в какое-то помещение, не было ни потолка, ни стен, он не видел даже почвы под ногами.
— Где мы? В подвале?
— Да, — скупо проронила она, но он почувствовал, что за этим кратким «да» кроется нечто большее. Он не стал надоедать ей расспросами.
Вокруг царила тишина, но это вовсе не означало, что они были одни. Джеремия ощущал чье-то присутствие рядом, теней или им подобных. Они окружали их со всех сторон, но предпочитали держаться на почтительном расстоянии. То и дело ему казалось, что краем глаза он видит какие-то фигуры, но едва он поворачивал голову, чтобы разглядеть получше, фигуры исчезали. Каллистра, если и видела их, то не подавала виду. Эти ускользающие тени, казалось, вызывают у нее целую гамму переживаний — тревогу, раздражение и грусть одновременно.
«Они похожи на заблудившихся детей, — подумал он и, вспомнив смех ворона, поправил себя: — На одичавших детей».
— Свобода зовет, — прошептала чародейка, указав рукой на что-то, что неясно маячило впереди.
Возможно, это действительно был путь к свободе, однако внешне он таковым не выглядел. Перед ним была высокая, закруглявшаяся вверху металлическая дверь, сама скорее принадлежавшая миру окружавших их бесплотных существ, нежели реальности. Подобные двери Джеремия видел когда-то в фильмах-сказках вроде «Приключений Робина Гуда». Сколько он помнил, они, как правило, вели в темницу, а не на свободу. «Что за странный каприз, — думал он, — подвигнул архитекторов Сирс-тауэр соорудить в подвале такую дверь?»
Тишину прорезал издевательский хохот, который Джеремия теперь узнавал безошибочно.
Тени бросились врассыпную. На лице Каллистры лежала печать смятения.
— Пустые лица, пустые вздохи, пустые ладони распростерты… — гремел под невидимыми сводами гортанный голос ворона. — Пустые места, пустые надежды!..
Если бы в тот момент Тодтманну сказали, что в подвал свалилось солнце, он бы не удивился. В мгновение ока тьма разверзлась, и без фанфар в образовавшуюся брешь хлынул поток ярчайшего света, и жгучего, и холодного. Каллистра не издала ни звука, она лишь крепче сжала его руку в своей. Странным образом оказалось, что теперь он защищает ее. Повернувшись, Каллистра уткнулась лицом ему в грудь. Она так же боялась света, как он — тьмы.
Когда глаза Джеремии постепенно привыкли к свету, оказалось, что он вовсе не такой ослепительно яркий, каким показался вначале. На самом деле в нем тоже была примесь серого.
И еще — свет двигался.
— И сказал я: «Да будет свет!» — чревовещал крылатый демон ада. — И стал свет.
— Каллистра? — прошептал Джеремия.
Казалось, от шока она лишилась чувств.
Люди, как правило, тешат себя мыслью о своей беззаветной храбрости, однако Джеремия никогда не принадлежал к их числу. В душе он всегда знал, что в случае опасности он, скорее всего, постарается задать деру. Что он и доказывал уже несколько раз в течение дня, спасаясь бегством от ворона. Однако теперь, прижимая к себе Каллистру, он поймал себя на странных, несвойственных ему мыслях, которые сводились к тому, что он не должен оставить в беде женщину.
«Но что я могу сделать? — взывал к нему рассудок. — Даже будь у меня клинок и умей я обращаться с ним, разве можно этим победить свет? Не могу же я разрубить его на куски!»
Джеремия пожалел, что они — скорее всего — находятся не в подвалах Сирс-тауэр (если таковые вообще имелись). Возможно, тогда можно было бы воспользоваться огнетушителем или включить автоматическую противопожарную систему. «Или могло бы случиться наводнение, как весной девяносто второго», — услужливо подсказала память. Сирс-тауэр, как и многие другие здания Чикаго, регулярно страдало от паводковых вод, когда городские власти по халатности своей не умели предупредить разлив реки. Случалось, что рыба плескалась прямо в холлах. Джеремия не помнил, какой ущерб был причинен Сирс-тауэр, зато точно помнил, что его контора однажды целый день не работала.
Наводнение — это было бы чудесно. Но разве дождешься, когда что-нибудь нужно?..
Каллистра вдруг подняла голову, в глазах ее застыло выражение ужаса.
— Нет! Нет!
Свет замер. У Джеремии возникло смутное предчувствие, что причина этой нерешительности именно в нем.
Где-то капала вода, словно забыли завернуть кран. Капель все усиливалась, звук стал больше похож на шум воды в душе, наконец, на проливной дождь. Джеремия принялся лихорадочно озираться по сторонам, но не видел даже и признаков воды.
Ослепительный свет постепенно мерк, но снова почувствовать себя в безопасности Джеремии не позволил раскатистый хохот ворона и последовавшие затем зловещие слова:
— Плыви, несясь потоком его мысли… но все ж акул, Каллистра, берегись!
И на них обрушился океан.
Сухая пустота сумрака внезапно превратилась в неистово ревущую волну, в центре которой отчаянно барахтались они двое. Не успел Джеремия набрать в легкие побольше воздуха, как его накрыло с головой. Он не удержал Каллистру, но в последний момент она каким-то чудом успела схватить его за руку.
Голова Тодтманна показалась на поверхности, он стал судорожно хватать ртом пропитанный влагой воздух. Это было посильнее чикагского наводнения! Джеремии нужна была вода, но не вся же река сразу! Ему вовсе не хотелось утонуть в чреве этой громадины из стекла и стали.
Что-то большое и твердое ткнулось ему в ноги.
«Берегись акул, — предупреждал стигийский соловей, — но ведь в реке нет акул? Или…» — И тут Джеремия вспомнил о непонятном движущемся предмете под мостом. Что, если это был не просто мусор?
Его снова накрыло волной. Каллистра по-прежнему цепко держалась за его руку, однако стихия грозила положить этому конец. Все это напоминало кошмарный сон, и тем не менее это происходило. Джеремия был уверен, что, кроме него, никто во всем здании ничего не подозревает, что точно так же никто не слышал его криков о помощи и не видел шнырявшие вокруг серые силуэты.
Голова его снова показалась над водой. В ту же секунду он почувствовал, что плечо его наткнулось на что-то твердое. Инстинктивно Джеремия вытянул руку, чтобы ухватиться за это нечто. Он открыл глаза и, когда зрение его прояснилось, увидел, что перед ним та самая массивная дверь, которую показала ему Каллистра перед последним нападением ворона.
Каллистра! Только теперь Джеремия вспомнил, что все это время она ни разу не появилась на поверхности. Ему стало страшно: а вдруг она так крепко держала его за руку потому, что была уже мертва? Ведь предсмертная судорога сильна, иногда куда сильнее, чем у живого.
— Каллистра! — Кричать было бесполезно, но крик вырывался из груди Джеремии, почти помимо его воли. Свободной рукой он нащупал ладонь этой таинственной женщины. Его охватила дрожь. Она была холодна, как лед, однако он попытался убедить себя, что она просто окоченела в воде.
Ее вторая ладонь обхватила его запястье. Тодтманн, который только что едва не утонул, почувствовал такое облегчение, что вначале не заметил вздымавшуюся над водой исполинскую тень. Только когда она, окончательно обретя форму, издала грозный рык, Джеремия увидел ее.
Продолжая инстинктивно прижимать к себе свою спутницу, он оглянулся… и не поверил своим глазам (состояние не столь уж непривычное для него в тот день): из воды торчали три огромных горба и миниатюрная головка, которая сидела на длинной змеиной шее.
«Лохнесское чудовище плавает в подвалах Сирс-тауэр».
Джеремия видел достаточно фотографий — расплывчатых и нечетких — в газетах, достаточно телевизионных передач, чтобы узнать его. Оно выглядело в точности так же, как на той самой фотографии, вплоть до того, что было таким же расплывчатым и нечетким.
Над водой показалась голова Каллистры. Если бы Джеремия Тодтманн в тот момент не был поглощен разглядыванием другого, более крупного — более зубастого — существа, он бы наверняка обратил внимание, что волосы и лицо Каллистры были совершенно сухие, нисколько не тронутые влагой. Но Джеремия этого не видел — раскрыв от изумления рот, он только бубнил что-то невнятное, пытаясь заставить ее оглянуться.
Но у Каллистры, видимо, имелись собственные соображения. Прижимаясь к нему всем телом, черноволосая женщина закричала:
— Ты должен открыть эту дверь!
Открыть дверь? Даже удержаться на одном месте стоило ему огромного труда. Если он попытается открыть дверь, их, скорее всего, снова увлечет течением и они попадут прямиком в пасть легендарного монстра, который сожрет их, не оставив ни косточки.
Расплывчатое чудище с глухим урчанием приближалось к ним.
Набрав в грудь побольше воздуха, Джеремия прижал к себе Каллистру так, чтобы она могла обхватить его за талию. Убедившись, что она держится крепко, он резко повернулся лицом к двери. Однако вскоре он с ужасом обнаружил, что, по странной прихоти дизайнеров, на двери нет ручки. Имелось лишь какое-то подобие выступа, ухватившись за который, он и удерживался на поверхности. Но больше от него не было никакого прока.
— Откройся новому! — крикнула Каллистра.
Джеремия едва сдержал скептическую гримасу. Должно быть, насмотрелась фильмов или начиталась старых романов, решил он. Во всяком случае, если она хотела ему помочь, у нее это плохо получалось. Джеремия снова провел ладонью по шероховатой поверхности в надежде нащупать ручку. Ничего. Чувство горечи от осознания собственной беспомощности усугублялось парализующим волю страхом, который становился тем сильнее, чем острее он ощущал затылком дыхание монстра. В отчаянии Джеремия принялся колотить кулаком в дверь:
— Ну же, будь ты проклята! Что я должен сделать? Сказать: «Сезам, откройся?»
В следующее мгновение Джеремия вместе с Каллистрой, увлекаемые потоком воды, оказались за внезапно распахнувшейся дверью. Тодтманну показалось, будто он слышит, как за спиной у него недовольно ворчит Лохнесское чудище. Затем…
Он стоял на коленях на тротуаре перед зданием небоскреба. На него сразу нахлынули звуки и запахи большого города, но в тот момент он был несказанно рад им. Джеремия Тодтманн недоверчиво уставился на тротуар, который был совершенно сухим, как, впрочем, и он сам. Костюм на нем был помят, но нисколько не промок.
— Вставай, Джеремия Тодтманн. Бой не окончен. — Каллистра была рядом, однако ей каким-то образом удалось устоять на ногах. Глядя на безупречную внешность этой неземной женщины, можно было подумать, будто она только что вышла из дому и, как ни в чем не бывало, ждет такси.
Мимо них с обеих сторон проходили люди, но никто из них ничуть не был удивлен видом стоящего на коленях мужчины в помятом костюме. Потоки машин заполняли улицу, которую Джеремия наконец узнал — это была Эдамс-стрит. Он медленно, неуверенно поднялся, все еще не в силах поверить, что они в безопасности. Вода, которая вынесла их за дверь, куда-то исчезла. Оглядевшись, Джеремия убедился, что нигде поблизости не было и самой двери. Джеремия поймал себя на том, что нисколько не удивился последнему обстоятельству, и это было тревожным симптомом — ему не нравилось, что он начинает воспринимать тот мир, в котором обитал ворон, как что-то само собой разумеющееся.
Ворон… Резко повернувшись, Джеремия задрал голову и принялся шарить взглядом по стене небоскреба. Как и тогда, когда он впервые спасался бегством, здесь не было никакого выхода. Здание с этой стороны вообще не имело дверей.
Но это, разумеется, не могло означать, что опасность осталась позади.
— А как же?..
— В тень, на свет, из… — начала говорить Каллистра, но он перебил ее.
— Я бы хотел получить более разумное объяснение, если не возражаешь. — Раздражение, с которым он произнес это, удивило его самого. Он думал, что никогда не смог бы рассердиться на нее.
Каллистра устремила на него взгляд, в котором, как ему показалось, мелькнула надежда. Она протянула к нему руку и ладонью коснулась его щеки.
— Ты… веришь в меня?
По крайней мере это был четко сформулированный вопрос, пусть и слегка туманный.
— Веришь в меня? — растерянно повторил он.
— Я… для тебя… реальна?
Учитывая, где ему только что пришлось побывать, вопрос не слишком понравился Джеремии. В нем был подтекст, о котором Джеремии не хотелось думать. Вместе с тем он чувствовал, что ответ ему ничем не грозит.
— Да, если что-то и представляется мне реальным, так это ты. — Он покачал головой. — Насчет остального я совсем не уверен.
Его слова вызвали у нее улыбку. Она задумчиво посмотрела вдаль и прошептала:
— Мечтать о несбыточном…
— А как же ворон?..
Каллистра снова перевела взгляд на него и кивнула в сторону проезжей части:
— Зловещий, страшный, древний ворон не выйдет против Ароса. Пока что…
Джеремия подался вперед, вглядываясь в потоки машин, пытаясь разглядеть того, кого — или то, что — она имела в виду.
— Арос?
Каллистра указала рукой на двигавшуюся в транспортном потоке машину, которую нельзя было не заметить даже среди сотен других, заполнявших улицу. В Чикаго было не так уж много таких роскошных, сияющих «роллс-ройсов» — по крайней мере в деловом центре города возле Петли такой встретишь не часто.
А элегантное серебристое авто, каким-то чудесным образом лавируя в сплошном потоке транспорта, быстро приближалось к ним.
— Арос, — повторила Каллистра, на сей раз с большей уверенностью в голосе.
В автомобиле было нечто мистическое, хотя это и не была одна из тех старых моделей, которые прославили почтенную фирму. Модель была примерно десятилетней давности, однако Джеремия, сколько ни вглядывался, не смог обнаружить на кузове ни единого пятнышка. Можно было подумать, что владелец держал ее под замком с того самого дня, как она сошла с конвейера. Каким образом машину, на которой хотя бы день колесили по городским улицам, удается сохранить с идеальной чистоте, оставалось загадкой. Это было так же непостижимо, как монстры, плавающие в подвале небоскреба. И еще одно странное обстоятельство почти подсознательно тревожило Джеремию: «роллс-ройс» ослепительно сверкал, точно озаряемый лучами солнца, хотя небо было затянуто тучами.
Стекла машины были зеркальными, не дававшими разглядеть ни водителя, ни пассажира, который сидел на заднем сиденье. Джеремия, движимый безотчетным страхом, попятился, когда «роллс-ройс» резко вывернул вправо и лихо подкатил к тротуару, остановившись прямо напротив них.
— Цел и невредим, Джеремия Тодтманн, — сказала Каллистра. — С Аросом ты будешь в хороших руках.
Задняя дверца открылась, но из машины никто не вышел. Джеремия покосился на Каллистру, которая жестом пригласила его садиться. Джеремия вздохнул и, последний раз оглянувшись на сумрачную громаду небоскреба, юркнул в машину. В салоне царил все тот же подвальный полумрак. Джеремия опустился на плюшевое сиденье и огляделся. Впрочем, он мало что увидел.
— По правде говоря, «Серебряному призраку» я предпочитаю «Фантом VI», — услышал он интеллигентный голос.
Если бы не Каллистра, которая как раз села рядом, Джеремия в тот же момент выскочил бы из машины. Только теперь он разглядел тощую, как жердь, фигуру, которая располагалась у него по левую руку. Чувствовался запах сигаретного дыма — должно быть, в машине недавно курили. В темноте мало что было видно, однако Джеремии удалось разглядеть, что сидевший рядом с ним холеный субъект еще бледнее Каллистры.
— «Серебряный призрак», безусловно, превосходная машина, — продолжал человек из тени, пока машина вливалась обратно в поток (перегородка не позволяла рассмотреть, кто за рулем), — однако слишком уж напоминает продукцию Детройта. — Он наклонился к Джеремии, и тот смог наконец разглядеть черты его лица. — Вы любите автомобили, Джеремия Тодтманн? — вкрадчиво спросил он.
Джеремия изумленно разинул рот, машинально подвинулся. Каллистра сочувственно похлопала его ладонью по колену:
— Арос твой друг.
— Друг?
Неужели он спасся от проклятой черной птицы лишь для того, чтобы попасть в объятия этого страдающего анорексией Дракулы? Почему, собственно, он решил, что, если одна сторона стремится причинить ему зло, то другая непременно желает ему блага? Возможно, Арос и ворон конкурируют между собой, преследуя сходные цели?
Белый как мел субъект поднес к губам зажженную сигарету. Джеремия не видел ни как он ее доставал, ни тем более как прикуривал. Арос снова откинулся на спинку сиденья, но на сей раз, даже несмотря на почти сплошной мрак, глаза этого зловещего существа оставались видны.
— Простите и забудьте, Джеремия Тодтманн. Позвольте мне представиться должным образом. Я Арос Агвилана. Я буду вашим проводником на этом непростом пути.
После невнятного бормотания ворона и таинственных объяснений Каллистры Джеремии было приятно услышать речь не только уверенную, но и внятную. Это обстоятельство несколько успокоило Джеремию, который чувствовал себя весьма неуютно, оказавшись в роли заложника в руках темной личности, напоминавшей героя не то «Ночи живых мертвецов», не то «Дома Дракулы», правда, в последнем фильме Джон Каррадайн все же был похож на живого человека. Арос же Агвилана выглядел как подогретый покойник. Особенно когда улыбался.
Арос наклонился к нему и осклабился.
— Прошу простить меня, что я не смог прибыть раньше. Я вынужден был заниматься поисками подходящего случаю транспортного средства. В настоящее время большинство машин — это сущий хлам.
Что-то подсказывало Джеремии, что последнее замечание было рассчитано на его улыбку. Возможно, когда-нибудь в будущем он действительно сможет, оглядываясь назад, посмеяться над всем этим. Однако в тот момент ему было не до смеха. Его голова была занята другим.
— Мистер Агвилана, скажите, что со мной происходит? — умоляющим тоном произнес он. — Ведь вам это известно? Что вам и ему — от меня нужно?
Худощавое лицо Агвиланы приняло изумленное выражение. Он вынул изо рта сигарету и швырнул ее в окно. Краем глаза Джеремия заметил, что она растворилась в воздухе, не успев коснуться земли.
Каллистра! — Отличавшийся изысканными манерами вурдалак погрозил пальцем своей подчиненной. Он был похож на отца, поучающего свое нерадивое дитя. — Неведение — это благо, но потеря разума это ужасно.
«Боже, неужели и этот туда же!»
И именно тогда, когда он надеялся получить отпет. Откуда же появились все эти странные персонажи?
— У нас не было времени, Арос, — попыталась оправдаться Каллистра.
— Да-да, мне уже шепнули об этом по секрету. — Сухопарый субъект посмотрел на измученное лицо своего гостя. — Однако это не объяснение, коего наш друг, безусловно, заслуживает более всякого другого. Тем не менее придется подождать, покуда мы не достигнем пункта нашего назначения. Чтобы судить о пудинге, надо его отведать; то же самое можно сказать и о «Бесплодной земле». Лишь увидев наш клуб, вы окончательно убедитесь в истинности моих слов. Все, что я скажу до тех пор, покажется вам малоубедительным… Да, и прошу вас, называйте меня Арос. Я настаиваю.
Тодтманн при всем том, что пребывал в крайне смятенных чувствах, понял: его гость увиливает от ответа. Терять ему было нечего. Их доброжелательность не могла ввести его в заблуждение. Он знал, что является пленником.
— Я не хочу ждать, — заявил он. — Почему вы не можете сказать, что вам от меня нужно? Может, если я пойму, зачем я вам нужен, то стану более сговорчивым.
Арос шумно вздохнул, что, видимо, должно было означать, что он сдается. Однако Джеремии показалось, что этот вздох не вполне искренен.
— Вы меня убедили. Раз вы так хотите, я вам скажу. Для нас чрезвычайно важны ваша добрая воля и готовность к сотрудничеству.
Каллистра поерзала и смущенным голосом спросила:
— Арос, ты уверен?
Загадочный выходец с того света индифферентно передернул костлявыми плечами:
— Почему бы нет? Ведь не каждый день принимает человек мантию Озимандиаса?
Джеремия чувствовал, что ни на йоту не приблизился к истине.
— Этот, как вы его назвали, — кто это?
В руке Ароса Агвиланы появилась очередная сигарета. Казалось, они возникают из воздуха, как только ему захочется затянуться.
— Озимандиас, любезный Джеремия Тодтманн. Царь царей. — Он улыбнулся. — Каким вскоре предстоит стать и вам.
Голубь не замечал ничего вокруг себя, сосредоточив все свое внимание на конфетной обертке, которую обронил какой-нибудь нерадивый прохожий. Серо-белая птица усердно клевала обертку в надежде, что рано или поздно доклюется до чего-то съестного, не ведая, что труды ее в лучшем случае будут вознаграждены какими-нибудь крохами.
Внезапно на бедную птаху обрушился ворох черных перьев, острые когти и массивный клюв.
Голубь неистово захлопал крыльями, стремясь вырваться, и ему это удалось, несмотря на когти, которым полагалось бы держать мертвой хваткой. Забыв о заветной обертке, он в панике взмыл в сумеречное небо и полетел прочь.
Ворон прошелся по тротуару, оставляя на асфальте следы когтей. Он было подумал о погоне, но отказался от этой мысли, зная, что результат будет тот же. Он еще недостаточно был силен, чтобы отнять жизнь. После неудачи с человеком он должен был сам понять. Эта птичка, ведь она не просто вырвалась из его когтей, она каким-то образом проскользнула сквозь них. «Обе птички», — поправился он.
— Изощренный демонизм жизни, — проворчала черная птица. — Видеть — должно значить верить! Верить — должно значить творить реальность! — Ворон захлопал крыльями, отчего поднялся порывистый ветер, на который, впрочем, мало кто из прохожих обратил внимание — здесь, в Городе Ветров. — Я буду реальностью, а не фикцией!
Человек попал в руки этого Ароса Агвиланы, который слишком много о себе понимает. Арос будет разыгрывать роль спасителя — в своих собственных целях. В целях, которые не слишком отличаются от целей ворона.
От его целей.
— У семи нянек дитя без глазу. — В голове ворона созревал план. — Пусть эта жердь ведет, король плетется следом. И все ж его мечты пребудут бредом.
Поблизости село несколько голубей, они стали суетливо обследовать окрестный тротуар в поисках пропитания. Эбеновый призрак окинул стайку алчным взором — нет, его вовсе не мучило чувство голода! — но он знал, что и с этими его постигнет неудача. К тому же зачем ему опускаться до каких-то голубей, когда впереди его ждала поистине королевская трапеза?
Трапеза, где главным блюдом будет король.
Некоторые дети мечтают стать президентами. Другим все время внушают, что они станут президентами. Родители Джеремии тоже так говорили. Как и большинство детей, он перерос эту мечту, осознав ее несбыточность. С тех пор он больше не вспоминал об этом.
Никто никогда не говорил ему, что однажды он может стать королем.
— Королем?.. — тупо повторил он, не веря своим ушам.
— Королем, — кратко подтвердил Арос Агвилана. Тощий отказался говорить что-либо еще, лишь пообещав, что Джеремия все поймет, когда они прибудут в «Бесплодную землю».
Название заведения не могло развеять опасений новоиспеченного наследника престола. К сожалению, Арос счел свои объяснения вполне достаточными и был явно не склонен уступать настояниям Джеремии.
Однако молчание тяготило Джеремию больше незнания и он попытался зайти с другого конца в надежде обрести хоть какую-то ясность.
— А как же моя служба? — спросил он. — Ведь меня хватятся.
— Вы так думаете? — Арос усмехнулся.
С расспросами было покончено. Джеремия, к своей досаде, вынужден был признать, что мрачный скепсис Ароса вполне оправдан. Разумеется, найдутся такие, кому, подобно Гектору, будет недоставать его общества. Однако Тодтманн сознательно предпочел жизнь, в которой он был незаметным винтиком. До сих пор такая жизнь его устраивала, она позволяла существовать тихо, не привлекая к себе излишнего внимания. До этого злополучного дня Джеремия Тодтманн был доволен жизнью.
Каллистра положила ладонь на его руку. Она ничего не сказала, возможно, боялась, что слова ее вызовут у него раздражение. Джеремию тронула ее деликатность. Он стал вспоминать, что он почувствовал, когда впервые увидел ее. Хотя Джеремия и подозревал, что эта черноволосая женщина каким-то одним ей известным способом сознательно околдовала его, он точно знал, что теперешние его чувства неподдельны, что она нужна ему. Каллистра не хотела причинить ему боль, он был ей небезразличен, что еще мог он желать?
Конечно, она просто могла оказаться исключительно одаренной актрисой…
— Прибыли, — прервал его размышления Арос.
Джеремия, который только-только начал привыкать к новым обстоятельствам, нерешительно привстал. Насколько он мог судить, они находились в пути всего ничего. Еще больше он удивился, взглянув на часы. Производитель гарантировал точный ход в течение долгих-долгих лет — теперь они показывали начало пятого.
Может, в них залилась вода? Но ведь сам он остался совершенно сух.
Арос поглядывал на него с нескрываемым любопытством. Тодтманн сконфуженно поправил манжету.
Дверца с той стороны, где сидел Арос Агвилана, распахнулась и он вышел. Скрепя сердце, Джеремия последовал за ним. Арос готов был подать ему руку — на случай, если бы человеку, которому суждено было стать королем, потребовалась помощь. Джеремия обошелся без посторонней помощи — уж очень ему не хотелось дотрагиваться до мертвенно-белой кожи этого долговязого типа. Почему-то он был уверен, что если руки Каллистры были просто холодны, то, коснувшись плоти Ароса Агвиланы, он обморозит пальцы. Избегая поднимать на него глаза, он суетливо посмотрел по сторонам, ища шофера или кого-то другого, кто открыл бы им дверь. Однако никого, кроме Ароса Агвиланы, на улице не было.
«Автоматические двери», — решил он. В конце концов, это же настоящий «роллс-ройс».
Куда сложнее оказалось найти объяснение всему остальному.
Чикаго, каким он предстал взору Джеремии, когда он вышел из машины, был совершенно незнакомым ему городом. Первым делом он отметил, что на город опускается ночь — здания окутывала густая тень, небо потемнело. Поскольку была густая облачность, он не мог проверить по солнцу свои подозрения насчет того, правильное ли время показывают его часы, однако все больше склонялся к мысли, что часы здесь ни при чем.
Дело было в самом городе. Джеремия зажмурился, пытаясь прояснить свое зрение. Чуда не случилось.
Рядом с ним стояла Каллистра.
— Идем, Джеремия.
— Все… качается. — И он махнул рукой в сторону «Большого Джона». Здание, некогда самое высокое в Чикаго, раскачивалось на ветру, точно тростинка. Джеремия знал, что небоскребы должны немного раскачиваться, но чтобы с такой чудовищной амплитудой?.. Пришлось бы привинчивать к полу всю мебель и снабжать всех обитателей ремнями безопасности. «Большой Джон» был словно сделан из каучука, а не из стали.
С другой стороны к Джеремии приблизился Арос.
— Вас ждут, Ваше Величество.
Человек-жердь взял Джеремию под руку. Опасения последнего относительно его прикосновения оказались до некоторой степени верны, однако он уже не обращал на это внимания. Он все еще пытался как-то сфокусировать свое зрение, все еще надеялся, что огромный город прекратит раскачиваться, словно на него смотришь сквозь стенки аквариума, и к нему вернется степенная величавость, всегда отличавшая Чикаго.
— Вы просто переутомились, — участливо заметил Арос.
Джеремия сдался.
— Отвезите меня обратно, — взмолился он. — Отвезите меня на работу.
Каллистра подняла руку, словно намереваясь закрыть его рот ладонью:
— О нет, Джеремия, не говори…
Резко повернувшись, монарх поневоле Джеремия Тодтманн направился к машине и… остановился как вкопанный. Элегантное авто по-прежнему стояло у бордюра, но оно… растворялось в воздухе!
Агвилана и его спутница поспешили схватить его за руки.
— И даже лучшие воспоминанья смывает времени безжалостный поток, — вкрадчивым тоном произнес Арос.
Они подошли к лестнице, которая вела к темному дверному проему. Это и в самом деле был некий клуб, только вот Джеремии показалось, что на висевшей над входом вывеске значилось совсем не то название, о котором упомянул Арос. Вывеска была не освещена, а поднимались они довольно быстро, так что Джеремия не успел прочесть его. Несмотря на царивший кругом полумрак, он отметил, что фасад дома напоминает стиль двадцатых годов. Сам Джеремия никогда не посещая подобных заведений и не мог припомнить, чтобы кто-нибудь из сослуживцев рассказывал о клубе с таким названием.
Швейцара в дверях не было. Арос разжал ладонь, однако если бы в тот момент Джеремия решил спасаться бегством, этому воспрепятствовала бы Каллистра, которая продолжала держать его за руку чуть повыше локтя.
Распахнув перед Джеремией дверь, Арос отвесил поклон и изрек:
— Входи, о жаждущий знания.
Каллистра мягко подтолкнула Джеремию, и тому ничего другого не оставалось, как принять приглашение.
Когда Джеремия миновал вырезанную из картона фигуру швейцара, в нос ему ударил сухой пыльный воздух, и он закашлялся. Он не ожидал оказаться в кромешной темноте. В отличие от подвала или автомобиля, где кругом сновали какие-нибудь тени, здесь было темно, хоть глаз выколи. Он уже порывался поинтересоваться у Каллистры, туда ли они попади, но они с Аросом, который снова занял место рядом с Джеремией, держались как ни в чем не бывало.
— Ну, вот мы и на месте, — минуту спустя сказал Арос. Зажглась тусклая лампочка, осветив незамысловатый интерьер.
Место показалось Джеремии крайне неказистым, особенно после «роллс-ройса». Это был какой-то заброшенный бар, о существовании которого, очевидно, давно забыли все, включая тех, кто довел его до столь плачевного состояния. У дальней стены виднелась стойка, отделанная зеркальными панелями, на которую, впрочем, за неимением верхней крышки, невозможно было ничего поставить. Где когда-то были осветительные приборы, теперь торчали пустые, выпотрошенные патроны. Из-за того, что зеркала все были в грязноватых потеках и какие-то деформированные, отражавшиеся в них фигуры вошедших казались такими же зыбкими и ускользающими, как городские здания, какими они предстали недавно взору Джеремии.
— Дом — это то место, где вы вешаете свою шляпу, — с усмешкой заметил Агвилана.
— Нет ничего лучше дома, — буркнул Джеремия.
Они посмотрели на него так, точно он только что раскрыл для них тайну бытия. Смерив Джеремию пристальным взглядом, Агвилана наконец отпустил его. Этот вампир из второсортного фильма ужасов пересек комнату, при этом он рассматривал какие-то вещи и предметы, видеть которые, очевидно, было дано только ему, поскольку от глаз Джеремии Тодтманна они были скрыты. Дойдя до стойки, он повернулся и улыбнулся новому королю.
— Я бы рекомендовал вам обзавестись высокой, сдержанной спутницей, но рядом с вами уже есть прекрасная Каллистра с ее талантом.
Джеремия хотел улыбнуться в ответ, но не смог, почувствовав, как напряглась рука Каллистры. Не обращая на нее внимания, Арос перегнулся через стойку и, к изумлению Джеремии, извлек откуда-то бутылку виски и три высоких бокала. Установив бокалы в ряд на кромке стойки, он разлил виски, при этом ни один из бокалов даже не шелохнулся.
Бутылка исчезла. Арос подал знак Каллистре, и она, оставив Джеремию одного, с видимой неохотой подошла к нему. Взяв из его рук бокалы с золотистой жидкостью, стройная женщина вернулась к Тодтманну. Арос поднял свой и пригубил из него.
— Возможно, оно покажется вам немного суховатым. — Он сдавленно хохотнул.
Каллистра протянула бокал Джеремии. Приняв из ее рук бокал, Джеремия не торопился выпить его содержимое. Вначале он внимательно вгляделся в лицо своей спутницы. Он вовсе не был телепатом, однако Каллистра явно не умела скрывать свои эмоции, а теперь на лице ее были написаны тревога и надежда, причем и то и другое было каким-то образом связано с содержимым бокала, который Джеремия держал в руке. Тодтманн недоверчиво покосился на странного бармена, который потягивал из бокала с таким видом, будто там превосходное шампанское. В глазах его можно было прочесть алчное нетерпение… и это тоже относилось к бокалу Джеремии.
Джеремия еще какое-то время сомневался, наконец напомнил себе, что эти двое уже давно могли разделаться с ним. Похоже, они не шутили насчет его избрания каким-то королем — интересно, какова будет реакция Моргенстрёма, когда Джеремия расскажет, где пропадал все это время? «Мистер Моргенстрём, вы не знакомы с моими подданными? На первый взгляд они немного странные, но в сущности очень милая пара».
Джеремия пожал плечами и осушил бокал. Он был не особенным любителем выпить — до него начало доходить, что он вообще ничем не был особенным, — однако Джеремия был уверен, что это самое мягкое на вкус виски в мире. Не осталось даже привкуса горечи, из-за чего прежде он всегда в подобных случаях озирался по сторонам в поисках стакана воды.
Каллистра и Арос сияли.
Если бы наградой за пьянство неизменно служили объятия очаровательной женщины, у каждого алкоголика давно была бы белая горячка. Джеремия заставил себя терпеть сладкую пытку так долго, как того желала Каллистра, даже рискуя быть облитым виски из ее бокала, который она прижимала к его измятому пиджаку. Единственным отрицательным моментом ситуации был Арос Агвилана, которого Джеремия видел сквозь волосы Каллистры. У тощего был очень довольный вид, но доволен он был прежде всего собой.
— Мои поздравления, Ваше Величество, — сказал он, в руке его вновь, откуда ни возьмись, появилась сигарета.
Каллистра, словно пораженная, отпрянула. Она не смотрела ни на одного из своих спутников. Тодтманн понял, что она снова смутилась. И причиной этого смущения был он. В прежние времена его присутствие вызывало у женщин в лучшем случае скуку.
Агвилана с наслаждением затянулся, после чего сигарета вновь растаяла в небытии, из которого за секунду до этого и материализовалась. Джеремия зажмурил глаза. Либо Арос был классным фокусником, либо сигареты исчезали таким же образом, как исчез «роллс-ройс»… а он как исчез?
Как в Сирс-тауэр попали морские чудовища?
— Итак, как я уже говорил, чтобы понять вкус пудинга, надо его отведать. Теперь вы вполне, вполне готовы…
В этих словах прозвучали обертоны куда более зловещие, чем были в голосе Агвиланы до сих пор.
— Я не понимаю. Готов к чему?
— Они не хотели торопиться, давить на вас. Мы знаем, как это бывает. Переход для некоторых оказывается делом трудным, для других — невозможным. Если на вас навалится сразу все… знаете, может найтись последняя соломинка, которая сломит спину короля.
Джеремия предпочел бы, чтобы Арос прибегнул к менее неприятным аллюзиям, чтобы там хотя бы не упоминались увечья и смерть.
— Кто это «они»?
— Кое-кого из них вам доводилось встречать — нижайших из них, бедные угнетенные массы, которых можно было бы назвать эфемерными. — С этими словами Арос Агвилана двинулся ему навстречу, и в тот же самый миг в помещении клуба разлилось серое предрассветное мерцание, которое Джеремия Тодтманн знал и которого страшился. За спиной у тощего как жердь живого мертвеца начали собираться неясные тени. Арос широко раскинул руки и продолжал: — Не более чем тени, не более чем скитальцы, не более чем докучные. Они здесь и не здесь… и несть им числа. — Он улыбнулся, обнажив страшные длинные клыки. — Но и другие тоже здесь, их много, как песчинок в мире, коль смею так сказать.
«Однажды встретил я того, кто не был там, не мог бывать. Назавтра я вернулся — но его там не было опять».
В положении Джеремии Тодтманна вспоминать старые стишки было по меньшей мере глупо, но эти очень точно подходили к моменту. То есть они точно подходили к Аросу Агвилане. Джеремия начал медленно, бочком, продвигаться к выходу. Если его подозрения верны, то без этой короны он обойдется.
— Прошу тебя, не надо, — услышал он шепот Каллистры, стоявшей у него за правым плечом. Джеремия вздрогнул. Как ей удалось подойти так, что он даже не заметил? Впрочем, чему тут было удивляться? Разве не она играла с ним в прятки сначала в поезде, а потом в городе?
— Ложится тяжестью корона на чело, Джеремия Тодтманн, — продолжал ничего не упускавший из виду Арос. Серый свет заливал теперь всю комнату, кроме того места, где стоял монарх поневоле. — Ваше Величество, не следует страшиться ничего, но только страха следует страшиться. Мы всего лишь ваши смиренные слуги.
Каллистра отошла чуть в сторону и сделала реверанс. Арос склонил перед ним голову.
— Мы, — сказал он и театрально взмахнул рукой, — мы — Серые.
Помещение клуба мгновенно заполонили видения из всех кошмаров, которые когда-либо преследовали Джеремию и которые ему только предстояло увидеть… Или не увидеть. По сравнению с ними морское чудище показалось ему просто примитивной тенью. То, что окружало Джеремию теперь, постепенно приближаясь и нарастая, давало новые оттенки слову «страх».
Это, если верить словам Ароса Агвиланы, и были его подданные.
Увидев то, что увидел, то, что жаждало стать отныне частью его существования навеки, новый король Серых сделал единственно возможное в его ситуации.
Он упал в обморок.
