X
Поезд-призрак, неумолимо приближавшийся к городу, издал заунывный гудок. Каллистра не обращала внимания ни на сам поезд, ни на его пассажиров. Они были воспоминаниями, не более того. Другое дело ворон…
Утешало ее лишь то обстоятельство, что Джеремия был в безопасности. Он должен был вернуться к себе домой, вспомнить свою прежнюю жизнь и вернуться в реальный мир. Так лучше. Другой займет его место, а с ним ничего не случится. Ворон перестанет для него существовать, а Арос — как только перебесится — изменит свои планы.
Каллистра не винила Джеремию за его решение — в конце концов, не по собственной воле он оказался в чуждом для него мире. Если кого-то и стоило винить в этом, так это Томаса О’Райана. Почему его выбор пал на Джеремию? При всей своей беззаботности Томас был человеком умным и добрым. Зачем же ему понадобилось швырять Джеремию — человека, совершенно не подготовленного к этому, — в логово черной птицы?
Думая о зловещем создании, она обшаривала взглядом туманные небеса пограничного мира. Ворон то появлялся в мире Серых, то исчезал. Каллистра понятия не имела, как ему это удается, но это мешало следить за ним. Ее больше не заботило, что замышляют эти двое — Арос и ворон, — но ей нужно было, чтобы ворон преследовал ее, и достаточно долго, чтобы Джеремия спокойно вернулся в свой мир. Возможно, сейчас он уже объединился с истинным миром, но она хотела убедиться. Ради Джеремии.
— Разве ты меня оставил? — обратилась она к небесам, на которых не было и следа черной тени. — Где ты, птица или дьявол?
Пограничный мир вспыхнул пылающим солнцем. Тени испарились, точно утренняя роса в разгар лета.
Каллистра вскрикнула и отвлеклась. Траурный гудок растаял вдали, поезд-призрак возвращался назад, в область воспоминаний.
Открыв глаза, она увидела, что находится среди странного, неустойчивого пейзажа, где реальность яви боролась с миром сновидений. Здания вырастали из земли и, достигая небес, исчезали, отступая перед всхолмленным ландшафтом, похожим на негатив фотографии. Для Каллистры это был вполне привычный вид, абсолютно непредсказуемый, но не лишенный известной красоты, которую омрачала лишь гигантская черная тень, пикирующая на нее.
Ворон остановился прямо перед своей жертвой. Рассмеявшись довольным каркающим смехом, он изрек:
— Разрази меня гром! Опять мы вдвоем.
Каллистра попыталась придумать какую-нибудь уловку, чтобы отвлечь его внимание, а самой тем временем исчезнуть. Ей требовалось лишь мгновение. Пока он смотрел на нее, у Каллистры не было ни одного шанса. Его воля, его мощь намного превосходили ее собственные.
Оторвав взгляд от ворона, она вытаращенными глазами уставилась ему за спину, широко раскрыла рот и завопила:
— Арос! Нет! Не надо!
Фокус был старый, но дело происходило в царстве Серых, которые жили и дышали стариной, испытанными и проверенными штампами. Ворон резко повернулся назад, высматривая врага. Каллистра, не мешкая ни секунды, перенеслась прочь, подальше от разъяренной птицы.
Вернее, попыталась перенестись.
Черная птица вновь поймала глазами ее взгляд и отрывисто захохотала.
— Уже уходишь? Ой, вряд ли! Тебя я заполучил, и до твоего королька тоже скоро доберусь!
Лишенная других возможностей, Каллистра с вызовом встретила насмешливый взгляд Серого.
— Джеремию тебе больше не видать! Его нет со мной — и не было! Я научила его, как вырваться на свободу!
— Как это по-человечески. Ведь человеку свойственно ошибаться.
Ворон, казалось, ничуть не был обескуражен ее откровением. Каллистра отпрянула, вдруг испугавшись за смертного, который успел стать ей небезразличным. Джеремия вернулся в свой мир, иначе быть не может!
— Что ты хочешь сказать?
— Ты можешь привести лошадь к водопою, только вряд ли она потом найдет дорогу домой.
Запутанную речь ворона, хотя он был одной с ней породы, понять было трудно, но Каллистра была почти уверена, что уловила суть его причудливо составленной фразы. Ворон намекал, что Джеремия Тодтманн, оказавшись предоставленным самому себе, выбрал не путь, ведущий домой. Зачем? Этого Каллистра не могла себе объяснить. Он знал, зачем она с ним рассталась. Зачем ему было оставаться среди Серых, где его ждали только опасности?
Как она ни пыталась себя уговорить, но ощущение, что ворон говорит правду, не проходило. Если Джеремия все еще обретался в царстве теней, он был добычей для этого стервятника. Или для Ароса. На иную участь надежды у него не было, разве что…
— Давай заключим договор!
Явно заинтересованный ее импульсивным предложением, ворон описал круг и опустился ниже. Впервые Каллистра обратила внимание на сгущавшиеся вокруг тени, которые Джеремия справедливо назвал голодными. Тени были из самых черных, самых низменных снов человечества.
Ворон опустился на ветку, которой не было, и склонил голову. Глаза его то вспыхивали белым пламенем, то тлели адскими красноватыми углями.
— Говори. Говори теперь — или успокойся навеки.
— Ты жаждешь якорь только для себя, чтобы как раб он слушался тебя. — Каллистра, несмотря на свое смятение, невольно вздрогнула, произнеся рифму. Это всегда будет ей напоминать о том, кем был Джеремия и кем ей не быть никогда.
Птица склонила голову набок, но не произнесла ни слова.
Ободренная его молчанием, черноволосая красавица, почувствовав прилив воодушевления, продолжала:
— Этот король не для тебя. Его избрал Томас. А что, если тебе не с выбором чужим возиться, а выбрать своего? Того, кто будет править, повинуясь и слушая тебя лишь одного?
Может, молчание и золото, но сейчас Каллистра с радостью бы выменяла его на положительный ответ крылатого призрака. Он же только сидел склонив голову на несуществующей ветке и взирал на Каллистру с нескрываемым весельем. Каллистра не понимала, что его так забавляет. У ворона был такой вид, будто он знает что-то, чего не знает она. И все же он пока не отверг ее предложение. Надежда умирает последней.
— Если, как ты говоришь, человек все еще среди нас, позволь мне отправиться к нему и убедить его, чтобы он следовал твоим указаниям в поисках своего преемника. Выбери того, кого ты сочтешь лучшим, и пусть Джеремия Тодтманн отречется от трона в его пользу. Тогда ты получишь короля, которого хочешь, выбранного когтями твоими и отлитого по твоей модели.
Едва она произнесла это, тени начали отступать. Каллистра не знала, был это признак успеха или поражения. Ворон наклонил голову в другую сторону и смерил ее скептическим взглядом, точно пытался разглядеть в ней нечто, что поможет ему принять окончательное решение. Втайне даже от самой себя Каллистра продолжала молиться, чтобы Джеремии удалось спастись. Влияют ли эти молитвы на что-нибудь, ей было все равно. Молиться в минуту опасности — это очень по-человечески, верит человек во что-нибудь или нет, а потому так поступают и Серые.
— Любовь слепа.
Каллистра устремила исполненный недоумения взгляд на злобную птицу.
— А этот Тодтманн — мне угодный царь — последний будет смертный государь. — С этими словами ворон расправил крылья и взмыл в небо. — Удача приходит к тому, кто умеет ждать, о потерянное дитя. Скоро я получу, что мне причитается.
Каллистра по-прежнему не понимала и проклинала себя за это. Окажись на ее месте Арос, он бы понял… Впрочем, Арос никогда не оказался бы в такой переделке.
— Ваш Томас короля не выбирал; он имя произнес, что кто-то нашептал.
Кто-то нашептал? Нашептал? Выбор сделал за него другой? Ее глаза встретили боковой одноглазый взгляд ворона. Тот поклонился ей по-птичьи.
— Нет! — Она снова попыталась освободиться, но он был сильнее. Но она должна предупредить Ароса, найти Джеремию…
— Вот так-то, воробушек… — Он взмахнул крыльями и вознесся еще выше. Тени притаились где-то вдали, словно то, что происходило у них на глазах, как-то умерило их вечный голод. — Однако я вижу, ты все еще не веришь.
— Ты не мог! Это невозможно!
Ворон снова рассмеялся, и от этого всепроникающего смеха слова застыли у нее в горле.
— Ты все еще блуждаешь в потемках, красавица. — Ворон взлетел еще выше. — Позволь мне просветить тебя.
Каллистру поглотила вспышка ярчайшего света.
— Джеремия? — повторил Гектор и прищурился, словно не в силах удержать в фокусе образ незваного гостя.
Ошарашенный, Джеремия подошел ближе.
— Гектор? Ты действительно видишь меня?
Гектор озадаченно наморщил лоб.
— Этого не может быть. Я, наверное, переутомился.
— Но это действительно я, Гектор. Я. Джеремия.
Чернокожий, видимо не веря своим глазам, подался вперед.
— Привидений не существует. Ты не можешь быть настоящим.
— Но это так! Я настоящий. — Джеремия протянул вперед руку, однако его приятель отшатнулся. Джеремия с нескрываемой неохотой опустил руку, но понимал, как все это виделось другому. Охотно ли он сам дотронулся бы до руки призрака?
Гектор, не желая касаться стоящего перед ним фантома, бежать тоже не пытался. Вместо этого он оглядел прозрачную фигуру и неуверенно произнес:
— Если ты Джеремия, призрак, тогда скажи что-нибудь.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал?
Лысеющий клерк склонил голову набок:
— Приятель, если ты что-то говоришь, значит, у тебя запущенный случай ларингита. Потому что я слышу только какое-то сипение.
Джеремия немало удивился подобному обороту: он-то до сих пор пребывал в твердой уверенности, что они разговаривают. Реплики вполне соответствовали друг другу. Выходило, что он заблуждался. Однако раз Гектор его видит, то, если постараться, Джеремия может заставить коллегу еще и услышать себя. Если получше сосредоточиться…
— А сейчас ты меня слышишь? — произнес он, изо всех сил стараясь произносить слова как можно более отчетливо.
Гектор выпрямился и, запинаясь на каждом слове, пробормотал:
— Я… тебя… слышу…
Джеремия был готов от радости броситься ему на шею. Но Джордан явно был готов в этом случае отпрянуть назад.
— Ну слава Богу, Гектор! Я уж думал, что это невозможно! Я было решил, что меня никто никогда не увидит и не услышит.
— Старина, что… что с тобой приключилось? Ты что, и впрямь… призрак?
Тодтманн рассмеялся. Впервые за… за долгое-долгое время кто-то по-настоящему развеселил его: И покачал головой — на случай, если предыдущий не будет достаточно ясен:
— Нет. Не совсем. Строго говоря, видимо, меня можно считать живым, но на границе мира… послушай, тебе лучше сесть. Объяснения могут занять какое-то время.
— Сесть? — Гектор смерил взглядом расстояние, отделявшее его от бывшего сослуживца. Места, чтобы он мог пройти не через тело своего гостя, было явно недостаточно. Джеремия правильно истолковал его взгляд и отошел в сторону. Гектор опрометью выскочил из ванной и торопливо направил стопы в гостиную. Джеремия не долго думая перенесся вслед за ним. Он материализовался буквально нос к носу с Гектором, который от неожиданности чуть не упал.
— Черт, ну и денек! Джеремия, признайся, ты ведь не настоящий. А привидений на свете не бывает!
— Я не привидение. — Джеремия махнул рукой в сторону дивана. — Гектор, сядь, а? Такое лучше слушать сидя. Я серьезно.
Гектор с обреченным видом повиновался. Ни разу еще Джеремия не видел его таким потерянным. Теперь-то он понимал, на что был похож, когда Гектор застал его глазеющим на окутанное тенями здание небоскреба. Джеремия попытался улыбнуться, но Гектора это, похоже, не очень-то успокоило.
— Я не привидение, — повторил полупрозрачный Джеремия Тодтманн. — Просто я не… я не… — «Я не что?» —…я не совсем в том мире, в котором ты.
Джеремия наткнулся на непонимающий взгляд Гектора.
Он хотел было сесть на диван или присесть на корточки, но для этого он слишком волновался. Теперь, когда у него был живой собеседник, способный выслушать его, он хотел успеть все объяснить, прежде чем такая счастливая возможность ускользнет у него из-под носа. Он с ужасом думал о том, что Гектор в любую минуту может перестать его видеть или слышать. Понимая людские предрассудки, Джеремия знал, что у Гектора очень немного времени уйдет, чтобы убедить себя, будто все это — игра его воображения. А тогда Джеремия уже совсем не будет знать, что делать.
— Гектор, слушай меня внимательно. — С каждой новой произнесенной Джеремией фразой смысл его слов, казалось, все проще достигал сознания Гектора. Последнему больше не приходилось наклоняться, чтобы лучше расслышать его. Джеремия даже почувствовал себя чуть материальнее, хотя это было, скорее всего, иллюзией. Он и без того был материальным, просто они с Гектором находились в разных местах. В разных мирах.
Джеремия рассказывал о том, что с ним произошло, как можно короче, чтобы — насколько это возможно — избавить своего собеседника от описания кошмарных деталей. Гектор все это время сидел неподвижно, точно изваяние, и только изредка моргал, не выказывая ни малейшего желания вступить в разговор. Он слушал молча и лишь ближе к концу повествования, когда невольный повелитель теней рассказывал о том, что случилось у него дома и о пути к дому друга, Гектор заерзал на диване. В глазах его, в которых только что читались растерянность и неверие, появилось выражение решимости. Это обстоятельство не ускользнуло от внимания Джеремии, и к концу рассказа он уже вновь надеялся.
Чернокожий покачал головой и произнес:
— В это трудно поверить, но в каком-то смысле это к лучшему.
— Что ты хочешь сказать?
— Тебе незачем так орать, — заметил Гектор. Уже не в первый раз он давал понять Джеремии, чтобы тот говорил потише. Это могло означать одно — с каждой минутой Джеремия в его глазах становился все более и более реальным. — Я хочу сказать, что ты мог исчезнуть бесследно. То ли умереть, то ли лежать где-нибудь при смерти. Безымянная цифра в статистике. А ты жив и невредим.
— Во всяком случае, жив.
— Ты же знаешь поговорку: «пока живу — надеюсь». Что смогу, старина, то я для тебя сделаю.
— Спасибо тебе. — Джеремия с облегчением вздохнул. — Знаешь, одного не могу понять. Почему именно я?
— Надо полагать, ты просто везунчик. — Вернулся прежний Гектор, которого не могли до конца согнуть даже громовые тирады Моргенстрёма. Лысеющий негр встал и приблизился к своему приятелю. — А знаешь, Джеремия, мне кажется, ты становишься более… материальным, что ли? Может, проверим, насколько материальным?
Гектор поднял руку и осторожно протянул ее вперед. Джеремия застыл, в буквальном смысле слова опасаясь развеять чары, которые дали ему обратиться к другой живой душе. Когда пальцы Гектора оказались совсем рядом, Джеремия стал молиться неизвестно кому. Вот кончики пальцев в дюйме от его груди, в полудюйме, вот…
Пальцы остановились, наткнувшись на вполне материальную плоть, которая скрывалась под тканью рубашки.
Джеремия испустил что-то похожее на стон и непременно задушил бы Гектора в медвежьих объятиях, если бы тот не успел отпрянуть.
— Тише, друг! — сказал Гектор, оказавшись вне досягаемости. — Мне приятно тебя видеть, но давай не будем распускаться.
— Извини. Позволь мне по крайней мере… — Джеремия протянул руку к плечу Гектора.
— Аккуратнее. Не ущипни меня до крови. — Гектор покорно ждал, пока его друг положил руку ему на плечо.
— Оно твердое!
— Спасибо. Я ежедневно делаю гимнастику.
Джеремии было радостно сознавать, что ему наконец удалось вступить в контакт с представителем реальною мира, и все же он не мог поверить в свою удачу. Казалось невероятным, чтобы все оказалось настолько просто. Как предупреждала его Каллистра, процесс возвращения включает в себя воспоминания о прошлой жизни. Гектор, конечно, был частью прежней жизни Джеремии, но очень периферийной по сравнению с его домом.
— Я не понимаю, как это могло произойти, — пробормотал Джеремия.
— Не забивай себе голову. Любопытство сгубило кошку. Радуйся, что ты здесь.
Возможно, Гектор был прав и ему не о чем беспокоиться, однако Джеремия не верил свалившемуся на него счастью. Он принялся мерить шагами комнату.
— Гектор, пойми, так просто не может быть! — горячо доказывал он. — Если бы ты видел то, что видел я, если бы ты испытал то же, что и я, ты бы понял.
Гектор задумчиво почесал подбородок:
— А ты изменился, старина. Ты об этом знаешь?
— Слишком много и слишком мало. — Не успели эти слова слететь с его уст, незадачливый монарх досадливо выругался: — Черт побери! Я до сих пор говорю, как они. — Джеремия замолчал, осененный неприятной догадкой, и стал оглядываться в поисках чего-нибудь для проверки этой теории. Взгляд его остановился на диване. — Интересно… — пробормотал он и покачал головой. Диван был внушительных размеров и, должно быть, довольно тяжелый. Джеремия стал осматриваться дальше и почти сразу заметил журнальный столик, на котором лежала открытая книга. Не желая тратить времени на пустые подозрения, он направился туда.
— Что ты собираешься делать?
— Проверю одну идею. Надеюсь, что я не прав…
Достигнув стола, Джеремия взял книгу.
— Я знал, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой!
Гектор не двигался с места.
— Но ты ведь взял ее. В чем же дело? Это же доказывает, что ты настоящий.
— Посмотри на книгу. — Джеремия повернул книгу так, чтобы Гектору было видно обложку. Она была в безукоризненном состоянии и сияла девственным глянцем.
— Ну и что? Красивая книга.
— А теперь подойди сюда и взгляни на стол.
Гектор перегнулся через диван и посмотрел на журнальный столик. Там по-прежнему лежала книга. В отличие от той, которую держал в руках Джеремия, края у нее были слегка потрепаны, а сверху торчала закладка.
— Уверен, Арос сказал бы — не судите о книге по обложке… а потом непременно скорчил бы гримасу. — Джеремия, которому горечь лишь придала сил, яростно отшвырнул книгу в сторону. Она растаяла в воздухе только после того, как пролетела несколько футов. — Это всего-навсего воспоминание о том, какой была эта книга, когда она еще пахла типографской краской. Это я теперь знаю, хотя толку в этом знании…
Внезапно боковым зрением Джеремия увидел, как к нему приближается нечто. Забыв о постигшем его несчастье, Джеремия отпрянул прочь от этого, что бы это ни было. Гектор, отреагировав на его движение, распластался на входной двери.
По комнате — на первый взгляд, без цели — медленно блуждала призрачная тень. В ее скованных движениях угадывались нерешительность и страх. Пока Джеремия видел лишь одного, однако он понимал, что другие не заставят себя ждать. Стараясь держаться подальше от незваного визитера, Джеремия стал лихорадочно соображать, что ему предпринять теперь, когда его конспиративная квартира провалилась и его надежды в очередной раз рассыпались в прах.
Тут он заметил, что Гектор по-прежнему стоит, распластавшись у двери, и опасливо косится на тень. Поймав на себе взгляд Джеремии, его чернокожий друг как-то сразу потупился.
— Ты… ты это видел?
Гектор молчал.
Тодтманн направился к нему. Его внезапное резкое движение заставило тень рассеяться. Но в тот момент Джеремии не было до нее дела.
— Ты ведь все видел, признайся.
Гектор по-прежнему избегал смотреть ему в глаза.
До Джеремии начинал доходить чудовищный смысл происходящего. Иного объяснения он не находил. Причина, несомненно, крылась в этом.
— Гектор, ты видел эту сомнамбулу. Я это знаю и ты тоже знаешь, только ты, возможно, не понимаешь, что это значит.
Наконец Джеремии удалось привлечь его внимание. Гектор часто заморгал и выдавил из себя:
— Что?
— Боюсь, тебе это не понравится. Мы вывернули все наизнанку. Гектор, дело вовсе не в том, что я становлюсь реальнее и возвращаюсь в наш мир. Книга это достаточно подтвердила, но еще и этот Серый, которого ты только что видел, — один из самых примитивных и безобидных, просто чтобы ты знал, — так вот его ты не должен был видеть. Вот так, непосредственно. Вот почему ты и смог коснуться меня. Это не я снова становлюсь человеком, Гектор… — Джеремия судорожно сглотнул. Это трудно было высказать так, чтобы не огорошить. — Это ты перемещаешься в царство Серых. Ты становишься таким, как я.
Говорят, есть люди, сделанные из камня, и сейчас Джеремия готов был поверить, что Гектор из них. Некоторое время тот продолжал смотреть на него как ни в чем не бывало. Затем он чуть ли не с облегчением отлепился от двери и отправился на кухню. Остановившись на полпути, Гектор оглянулся и вдруг сказал:
— А я-то считал, что просто переутомился или у меня галлюцинации. И подумать не мог, что они настоящие.
— Так ты видел других?
Гектор кивнул:
— Последние дни. С тех пор, как ты пропал.
— Арос говорил мне, что люди определенного типа время от времени переносятся в его мир. Похоже, мы с тобой принадлежим как раз к этому типу.
Вернулась та же или точно такая же тень. Оба внимательно наблюдали за ней, Гектор — настороженно, Джеремия — с надеждой во взоре. Вскоре к первой тени присоединилась еще одна, затем появилась третья. Все они были совершенно непохожи на что-либо из того, что Джеремии доводилось видеть до сих пор. Они были примитивны, как могут быть только Серые.
Сгустилась четвертая тень.
— Гектор, мне скоро придется уйти.
— Почему? Они опасны? — Гектор сделал шаг в сторону, стараясь держаться подальше от призраков (впрочем, это была излишняя предосторожность, поскольку для теней интерес представлял лишь король). Они не обращали внимания на Гектора, так же, как и друг на друга. Для них значение имел лишь один человек: Джеремия Тодтманн. В нем они видели средоточие и надежду своего бытия.
— Туда, где сгущаются тени, являются другие Серые.
Гектор понимающе кивнул:
— Ну да, ворон и этот — как его? — Арос.
— Вот именно. Чем дольше я остаюсь здесь, тем больше рискую быть обнаруженным. Они не станут медлить. Возможно, у меня остались секунды.
— Куда же мы теперь?
Сначала Тодтманн не обратил внимания на то обстоятельство, что Гектор употребил местоимение «мы». Когда же до него дошло, он не сразу смог ответить. С одной стороны, в компании было бы веселее. С другой — это было только его делом. Он не имел права впутывать Гектора, тем более что у того, возможно, еще оставался шанс вернуться в мир живых.
— Мы — никуда, Гектор. Я ухожу один. Тебе же лучше всего оставить квартиру на несколько часов, а потом потихоньку вернуться. Они знают, что я после этого не вернусь, поэтому ты будешь в безопасности. Потом ты можешь сделать то, что собирался сделать я сам. — Джеремия окинул взором комнату. — Походи по своему дому. Потрогай вещи и попытайся вспомнить свою прежнюю жизнь. Так сказала Каллистра. Я сам лишен такой возможности, но у тебя еще есть шанс. Не вижу причин, почему бы этому методу не сработать и в твоем случае.
Призрачная фигура с редеющей шевелюрой скользнула сквозь его руки.
— Я не брошу друга в беде. Старина, одна голова хорошо, а две лучше. Черт меня побери, да я бы даже Моргенстрёма не оставил в такой ситуации. Кто же у тебя есть, кроме меня?
— Я не могу позволить тебе пойти на это. — Призрачная стая росла; в районе гостиной толпилось уже не меньше дюжины теней. Они пока не решались подойти, чтобы прикоснуться к Джеремии, однако ближайшая уже находилась на расстоянии вытянутой руки. — Я должен спешить. Черный ворон может появиться в любой момент.
— Джеремия, если ты исчезнешь, я найду тебя на краю света. Я не могу оставить друга, а тебе… тебе ведь больше не к кому обратиться за помощью, верно?
Это была сущая правда. В памяти Джеремии вдруг всплыли имена и лица каких-то старых знакомых, но он понятия не имел, где они жили. Если он правильно понимал методы, к которым прибегали его преследователи, то вся его немногочисленная родня — пусть и дальняя — уже находилась под наблюдением. Что же до друзей… Гектор был самым близким, а Джеремия даже не знал его адреса.
Он приставил руку ко лбу и наклонил голову:
— Боже! Несчастный я человек! Почему Томас О’Райан выбрал именно меня?
— Джеремия!
Король Серых поднял голову и увидел, что Гектор идет к нему с вытянутой рукой. Джеремия вдруг обнаружил, что полчище бестелесных теней бесследно исчезло. Не успел он понять, что это значит, как Гектор Джордан уже взял его за руку.
На месте квартиры теперь была платная автостоянка возле небольшой железнодорожной станции.
Джеремия взглянул на своего спутника — тот уже выпустил его руку и теперь с немым изумлением озирался по сторонам.
— Гектор, что случилось?
Наконец Гектор заметил его. Откашлявшись, он пустился объяснять:
— Эти паршивые тени исчезли. Я не успел и глазом моргнуть. Ты не заметил, когда это случилось. Из того, что ты… — Гектор снова откашлялся, словно у него комок застрял в горле, — …из того, что ты мне сказал, я понял, что за нами того гляди явится эта птица.
«Не птица — так Арос», — про себя добавил Джеремия. Так или иначе, но благодаря сообразительности его товарища по несчастью он, возможно, избежал встречи с кем-то из этой парочки. Джеремия сомневался, что Арос мог действительно причинить ему зло, но, если он снова окажется в логове долговязого, его наверняка больше не оставят без присмотра.
— Где мы?
— Похоже, на моей станции. Никогда не думал, что это так глубоко во мне засело.
Джеремия огляделся, желая убедиться, что они действительно одни.
— Нам нельзя здесь задерживаться. — Он шумно вздохнул. — Тебе не следовало помогать мне, Гектор. Одному тебе было бы спокойнее.
— Для чего же тогда, по-твоему, существуют друзья? — Гектор с вызовом скрестил руки на груди. — Так что нам делать дальше?
«А в самом деле, что?»
Он-то надеялся, что благодаря передышке на квартире Гектора у него будет время придумать какой-нибудь план, однако теперь он знал наверняка только то, что по-прежнему находится на положении изгнанника и что Каллистра пожертвовала собой ради его спасения. В который раз, вспоминая о своем постыдном поведении, Джеремия покраснел. Каллистра ради него добровольно стала добычей ворона, а у него на уме было одно — как удрать целым и невредимым.
До него начинало доходить, что если бы он и добрался до своего дома, то все равно не смог бы уйти в реальный мир с грузом предательства. Вот почему он и пребывал в смятении: малодушный и трусоватый Джеремия в нем спорил с другим, с тем, который знал, что он должен найти Каллистру, и будь что будет. Должен, однако, было не совсем точное слово. Ему следовало посмотреть правде в глаза: Каллистра стала ему очень небезразлична, он даже хотел забрать ее с собой, в свою жизнь… при условии, разумеется, что она, как и он сам, станет живым человеком.
— Но теперь мне плевать, человек она или призрак, — вслух убеждал он самого себя. — Мне плевать!
— Что?
— Гектор, я должен разыскать ее. Даже если для этого мне придется столкнуться нос к носу с проклятой птицей. Я не могу оставить Каллистру. — Он невесело улыбнулся. — Отдает мелодрамой, да? Я сам не думал, что способен на такое.
Гектор не стал спорить, просто кивнул. Затем он спросил:
— Что ты предлагаешь?
Это был хороший вопрос. Что он мог предпринять? Роль короля предполагала власть, но Джеремия понятия не имел, как ею воспользоваться и каковы ее пределы. К тому же он вовсе не желал открытого столкновения с вороном. Это было бы чистым самоубийством. Джеремия не мог сказать, умирают ли Серые на самом деле, зато знал, что человеческий якорь вполне на это способен. Томас О’Райан это доказал.
— Не знаю, — наконец признался он. — Думаю, я мог бы вернуться к Аросу и просить его о помощи. Похоже, он единственный, кого ворон уважает.
— А вот этого ты не хочешь, старик.
Джеремию удивила твердость в тоне Гектора.
— Почему бы и нет?
Гектор посмотрел по сторонам. Джеремия машинально проследил за его взглядом: они уже слишком долго здесь задержались.
— Ты думаешь, Арос тебе поможет? Не вернее ли предположить, что он помешает тебе искать эту даму?
Вполне вероятный сценарий. Единственной заботой Ароса Агвиланы была власть над Джеремией. Каллистрой он вполне мог пожертвовать.
Джеремия в отчаянии развел руками:
— Просто ума не приложу, что еще делать. Хочешь верь — хочешь нет, но я люблю ее. Люблю — одну из Серых!
Его товарищ стоял с каменным лицом, не зная, что сказать в ответ на признание Джеремии. Тодтманн не винил его: он прежде говорил о своем интересе к Каллистре, но Гектор явно не верил, что этот интерес настолько глубок.
Гектор сложил руки на груди и промолвил:
— Послушай, дружище. Я же Fie сказал, чтобы ты оставил всякую надежду. Я просто сказал, что не стоит обращаться за помощью к этому упырю, вот и все.
«Удивительно, как он спокоен. Хотел бы я, чтобы тоже мог вот так».
— Что же мне делать?
— Перво-наперво запомни: не мне, а нам. Все за одного и один за всех. Я от тебя не отстану, сколько бы ты ни талдычил.
Джеремию тронуло такое проявление верности, хоть он и предпочел бы не впутывать Гектора в это дело. Однако спорить с ним не имело смысла: по выражению черного лица было ясно, что решение Гектора окончательно. Так или иначе, он останется с Джеремией.
Снова и снова Джеремия задавал себе вопрос: куда же теперь?
Словно читая его мысли, Гектор спросил:
— Где ты видел ее в последний раз? Ты кажется, говорил, на поезде?
— Да, поезд шел на восток… ворон гнался за нами по пятам. — «И догонял», — добавил он про себя. Джеремия был убежден, что только чудо могло спасти Каллистру от когтей ворона.
Выражение лица Гектора смягчилось.
— Старина, ей, безусловно, известно, что она для тебя значит. Она выкрутится. Только я думаю, что нам с тобой надо вернуться в город.
— В Чикаго? — Джеремия понимал, что это неизбежно, однако при одной мысли о возвращении…
Конечно, Серые водились повсюду, но Чикаго, похоже, был одним из главных центров. Возможно, это началось еще при О’Райане, но теперь продолжалось из-за Джеремии. Чикаго буквально кишел Серыми, и чем больше их будет, тем больше он привлечет к себе внимания. А это значит — ворон и Арос.
— Лучшее место для начала, судя по твоему рассказу.
— Но если не ворон, так Арос меня заметит.
— Верно, это проблема. — Гектор беспокойно озирался по сторонам. Конечно, высматривал тени. Удивительно, что их двоих до сих пор не обнаружили. Каждую секунду, что Серые их не нашли, Джеремия считал чудом. — Послушай-ка… а что насчет твоих способностей? Ты не можешь сделать что-нибудь вроде экрана?
— Чтобы укрываться от теней? Нет.
— А ты пробовал?
Джеремия уже открыл рот, чтобы ответить, но осекся. Прокручивая в голове свои похождения в качестве короля-заложника, он вдруг подумал о том, что так ни разу по-настоящему и не пытался использовать свои способности, чтобы защититься от назойливого любопытства собственных подданных. Он бессознательно полагал, что чары, созданные Серыми, нельзя применить против них самих. А вдруг можно?
— Послушай, Джеремия, почему бы не попытаться? Хуже ведь не будет.
— Но я должен защитить и тебя, — задумчиво проронил Джеремия.
А сможет ли он? Когда ворон напал на него возле его дома, он как-то закрылся от него. Что если это просто вопрос воли? И не нужно было никуда бежать?
— Я бы на твоем месте не откладывал это в долгий ящик…
— Ладно.
Единственное, что приходило ему на ум, — нужно как следует сосредоточиться. Он зажмурился и попытался представить своего рода невидимую оболочку, которая защищала бы их обоих от вылазок Серых, при этом не стесняя свободы передвижения.
Его мозг зарегистрировал какой-то слабый щелчок.
— Ну что, сделал? — нетерпеливо спросил Гектор, увидев, что Джеремия открыл глаза.
— Что-то сделал. Может быть, это то, что мы хотели.
Вопреки собственной неуверенности, Джеремия почувствовал неожиданный прилив бодрости. Как знать, может, он вовсе не такой беспомощный, каким привык себя представлять. Разумеется, следовало отдать должное Гектору: именно он помог Джеремии поверить в себя, так же как именно он, Гектор, помог ему выбраться живым из квартиры. Джеремия пожалел, что соображает не так быстро, как его чернокожий друг. О’Райан явно сплоховал; Гектор Джордан — вот кто был лучшим кандидатом на престол.
Но у него не было времени, чтобы мечтать о том, что было бы, если бы… Надо было Каллистру.
— Куда мы двинемся?
— Я тут подумал, Джеремия. Мы не можем появляться в конторе, и нам, очевидно, не следует показываться на вокзале. Знаешь, за все время, что мы работаем в этом городе, я мало что запомнил, кроме самых заметных зданий. А это не самые безопасные места.
Джеремии были понятны его опасения. Практически любое из тех мест, куда он мог переправить их обоих, пользовалось всеобщей известностью. Агвилана наверняка рассчитывал, что он выберет что-нибудь вроде «Большого Джона» или стадиона «Ригли-филд» — оба сооружения Аросу были известны.
Вдруг Гектор улыбнулся:
— Старина, кажется, я придумал. Место, правда, известное, но два против одного, что они не допрут.
— И что это?
— Как ты относишься к тому, чтобы совершить экскурсию на старую водонапорную башню?
Старая водонапорная башня? Джеремия пожал плечами — этого здания он не помнил.
Его товарищ по изгнанию посмотрел на него с наигранным изумлением:
— Как? Ты не помнишь старую водонапорную башню?
— Извини.
На самом деле перед мысленным взором Тодтманна всплывал расплывчатый образ какого-то сооружения, однако детали его совершенно стерлись в памяти. Только теперь Джеремия начинал понимать, какой безликой, словно окутанной туманом, была его жизнь, пока в нее не ворвались Серые.
— Тем лучше, — успокоил его Гектор. — Я могу описать тебе, где это. Так ты сможешь его найти?
— Надеюсь. Твою квартиру я нашел, имея еще меньше.
— Отлично.
Гектор Джордан пустился сбивчиво объяснять местоположение башни — то ли на Мичиган-авеню, то ли где-то поблизости. Он не был совершенно уверен, однако сказал, что, учитывая обстоятельства, будет даже лучше, если они окажутся не на самой башне, а где-нибудь по соседству.
Джеремия согласно кивнул. Он хорошо представлял себе район, о котором говорил его друг.
И все же любопытство не позволило ему не задать еще один вопрос:
— А что такого в этой водонапорной башне, что ты ее выбрал? — спросил он.
— Дружище, ты живешь сунув голову в песок. — Гектор сдавленно рассмеялся. — Тебе что-нибудь говорят слова: «Большой чикагский пожар»?
