Очнуться после кошмара, полного боли и пламени, – ощущение не из приятных. А еще неприятнее открыть глаза и обнаружить, что лежишь в могильном склепе. Я чуял смерть рядом, чувствовал ее стойкий, словно аромат крепких духов, и затхлый запах, и мне казалось, будто она с большой неохотой выпускает меня из своих цепких костлявых рук. С извечным "ты еще будешь моим" смерть оставила меня, но и после ее ухода мне полегчало ненамного.

Если долго лежишь с закрытыми глазами, глаза приспосабливаются к темноте, но моему мозгу требовалось время, чтобы снова научиться видеть.

Я не имел ни малейшего представления, ни где я нахожусь, ни сколько времени я здесь пробыл.

Проведя рукой по подбородку, я не обнаружил щетины; казалось бы, это свидетельствовало о том, что я пролежал здесь недолго, но тут мои пальцы наткнулись на заросший участок, который тот, кто брил меня, пропустил.

Этот клочок ничего не говорил относительно продолжительности моего пребывания в пещере, зато он сообщил мне другие ценные сведения. Во-первых, кто-то присматривал за мной во время моего выздоровления. Во-вторых – и это более важно, – этому кому-то небезразличен мой внешний вид. Последнее умозаключение вызвало у меня некоторое беспокойство. Дело в том, что среди моих знакомых не было людей, которых в подобной ситуации могло заботить что-то помимо моего выздоровления.

От щеки я провел ладонью к волосам и коснулся гирлянды из лавровых листьев, венчающей мою голову. В первое мгновение это меня удивило, потом вызвало улыбку. Я мог представить, как Кроули возлагает мне на голову этот венок, но он сделал бы это только после моего выздоровления.

В следующее мгновение до меня дошло, что и венок, и короткий хитон, и сандалии составляют единый ансамбль. Это открытие дало мне ответ на некоторые вопросы, но вместе с тем породило и новые.

Кроули рассказывал мне о протоизмерении, в котором быстрая регенерация является частью законов природы. Я помнил последние мгновения перед погружением во тьму достаточно хорошо, чтобы понять: я отчаянно нуждался в целительных свойствах этого измерения.

Уже одно то, что я чувствовал ремешки сандалий вокруг своих икр и кожу подошв на ступнях, свидетельствовало о нормальной работе спинного мозга. Значит, сломанный позвоночник сросся, и перерезанные нервы соединились.

Я почесал подбородок левой рукой и улыбнулся, не почувствовав боли в суставе, искалеченном «арийцем». Все это вместе – и вернувшаяся к рукам подвижность, и возвращение к жизни, и мой наряд – говорило о том, что меня поместили в протоизмерение, известное по легендам как греческий Тартар. И позаботился об этом, ясное дело, Кроули, который лучше кого бы то ни было знал, насколько необходим я для борьбы с Пигмалионом.

С другой стороны, Кроули не стал бы беспокоиться о том, чтобы мой наряд соответствовал характеру места, где он меня оставил. Пещеру скорее всего выбрал он, потому что она обеспечивала мне относительную безопасность, но если бы никто не тревожил меня с тех пор, как Кроули принес меня сюда, на мне сейчас скорее всего была бы больничная пижама.

Я закрыл глаза и заставил себя дышать размеренно. Как учили меня приспешники Скрипичника, а потом лама Монг в тибетском монастыре, я простер свой разум в пространство и попытался разорвать ткань реальности. Я сосредоточил свое сознание на Институте Галактического Братства и квартире, где я некогда жил, потому что пещера и мое ложе напомнили мне ее строгую простоту. Направив туда всю свою энергию, я попытался вырваться на Землю.

Моя попытка окончилась полным провалом.

У меня возникло такое ощущение, будто протоизмерение, в котором я находился, окаменело. Оболочка, защищающая и отделяющая его от других протоизмерений, стала твердой, словно алмаз. Я не мог проникнуть сквозь нее, а здравый смысл и интуиция подсказывали мне, что выход для меня заблокировали намеренно.

Я знал, что Скрипичник не стал бы меня запирать, а Пигмалион – если бы ему удалось меня обнаружить – просто меня бы убил. Стало быть, в мою жизнь вмешался новый Темный Властелин – или другое создание, обладающее соответствующим могуществом и возможностями.

На миг мне захотелось снова погрузиться в свои кошмары. Возвращение к жизни уже не казалось таким уж приятным событием. Но, поразмыслив, я отказался от заманчивой перспективы проститься с жизнью. Выбрав смерть, я обрек бы миллионы людей на страшную участь, уготованную им Скрипичником и Пигмалионом, стремившимся к власти над Землей. Я уже давно решил, что не буду им помощником – ни активным, ни пассивным. Стало быть, мне еще рано умирать.

Я сел, не обращая внимания на болезненный протест ослабевших от длительного бездействия мышц живота. Гладкие, как стекло, стены наводили на мысль, что моя пещера образовалась благодаря яйцевидному пузырю газа, замерзшего в остывшей лаве. Заостренный конец пещеры у моего изголовья переходил в узкий тоннель, ведущий к солнечному свету, но такой извилистый, то в пещеру проникало лишь очень немного рассеянного света.

И в этом скудном освещении я разглядел стоящую напротив меня женщину.

Я повернулся к ней и свесил ноги со своего ложа. До земли они не достали, не хватило нескольких сантиметров. Я улыбнулся.

– Я предпочел бы более строгий наряд для встречи с Алмазной Императрицей.

Невысокая женщина превосходно скрыла свое удивление. Я ничего не почувствовал, лишь догадался о ее смятении, уловив легчайший трепет темной вуали, свисающей с полей ее шляпы. Темное платье без рукавов, доходившее ей до икр, длинные – по локоть – перчатки и высокие ботики выглядели очень подходящим нарядом для появления у гроба. Бриллиантовое колье и браслеты на ногах и руках составляли разительный контраст с ее одеждой. Особенно притягивало взгляд колье – мерцающий искорками стоячий воротничок на фоне смуглой шеи.

Она заговорила, осторожно подбирая слова, и я тут же узнал этот голос, хотя дикция и выбор слов никак не вязались с особой, которой раньше принадлежало это тело.

– Твои дедуктивные способности безбожным образом недооценили. Как мне следует тебя называть? Койотом? Или какой-нибудь другой псевдоним нравится тебе больше?

– Этот меня вполне устраивает. – Я решил не вставать: так наши глаза находились на одном уровне. – Признаю, я был не прав, не сделав попытки установить с тобой контакт раньше, но до сих пор я не представлял себе всей сложности и запутанности интриги, в которую меня втянули.

– У тебя просто не было времени. Борьба со.

Скрипичником не позволяет отвлекаться на посторонние предметы.

Я кивком выразил свою признательность:

– Верно, но, кроме того, это требует еще определенных навыков и способностей, что и побудило " моего предшественника остановить выбор на мне, когда он подыскивал человека, который продолжил бы его крестовый поход за свободу Земли. Эти способности включают возможность воспринимать действительность в чужих измерениях и умение преодолевать барьеры между ними. Койот этими качествами не обладал – он был слеп во внеземных мирах. По этой причине он заключил с тобой союз и позволил тебе внедрить агента – Нэтч Ферал – в ядро своей группы. Он должен был получать от кого-то сведения о Темных Властелинах.

Джитт знала только Пигмалиона, но она отрицала это – и до сих пор отрицает. Вступить в союз с Темным Властелином… Такой поступок трудно оправдать. Он видел в тебе меньшее из зол?

Даже ее смех звучал по-другому. Более низкий, грудной, он наводил на мысль о немыслимой Древности и безграничном опыте.

Полагаю, он видел во мне последнее из зол. – Она подошла ко мне и поправила лавровый венок у меня на голове. – Как тебе понравилась твоя одежда?

– Удобно, хотя я предпочел бы что-нибудь более практичное. – Я прищурился и попытался разглядеть лицо под вуалью, но, даже зная, что именно должен увидеть, не увидел ничего. – И почему же он решил, что ты – последнее из зол, с которым он может столкнуться?

Она снова засмеялась, запрокинув голову, и я на миг увидел ее подбородок.

– В отличие от Пигмалиона и Скрипичника, мой аспект не агрессивного свойства. Я не конструктор и не синтезатор. Я – спасатель имущества, собиратель трофеев. Эта одежда – тоже трофей. Я спасла ее от тварей, терзающих заключенного здесь Титана. – Она подняла руку и позвенела браслетом. – Если подумать, эти бриллианты тоже трофей, отнятый мною у угля. Я спасаю вещи и беру их себе.

Я протянул руку и осторожно стянул с нее шляпу.

– Ты спасла тело Нэтч.

– Я спасла саму Нэтч. Я почувствовала ее боль и послала кое-кого из своих людей быстро забрать ее тело, пока она не умерла. – Алмазная Императрица посмотрела на меня синими глазами Нэтч, но я не мог припомнить у Нэтч такого взгляда. – Я подумала, что тебе будет приятно увидеть знакомое лицо, когда ты очнешься.

Я нахмурился:

– Нэтч не умерла?

– Никоим образом. Она мне слишком верна – хотя и не подозревает об этом, – чтобы я позволила ей умереть. – Алмазная Императрица одарила меня улыбкой, которая показалась мне почти настоящей. – Я уже спасала ее раньше, хотя она и не знает об этом, потому что я сделала это руками Койота. Поскольку я тоже отношусь к формам жизни с углеродной основой, мне не составляет труда внедриться в ее тело. Я часто использовала ее, чтобы связаться с Койотом.

– И чтобы спасти Бата?

– Мой аспект – спасать имущество, а не облегчать страдания. – Она провела указательным пальцем по моей щеке и подбородку. – Койот согласился сотрудничать со мной, потому что ему было известно: я могу укрепить свое могущество только после того, как другой Темный Властелин что-то разрушит. Если бы Скрипичник захватил и опустошил Землю, обретенного им могущества было бы больше чем достаточно, чтобы меня уничтожить. Его успех означает крах моих замыслов.

Так родился наш союз против общего врага.

Я улыбнулся:

– Итак, почему же ты здесь? Ты спасла меня, и теперь я – твой трофей?

Алмазная Императрица отвернулась кокетливо-застенчивым движением, которое смутило бы Нэтч до полусмерти.

Нет, но я хочу спасти свой союз с Койотом.

Понимаю. – я уперся руками в поверхность моего ложа и откинулся назад. – Ты знала, что Койот тебе не доверяет. Он рассчитал так, чтобы я, очнувшись, первым делом уничтожил группу твоих Жнецов, Она метнула в меня смущенный взгляд через плечо.

– Он всегда жадничал, пытался лишить меня даже мизерной возможности вторжения на Землю. Но я собираю свою силу везде, где только могу. Твои действия причинили мне ущерб, но не очень значительный. Учиненное тобою насилие не идет ни в какое сравнение с погромом, который устроил Ват, когда искал тех, кто забрал тело Нэтч. Но тем не менее мастерство, проявленное тобой во время нападения на вас, привлекло мое внимание. Койот сделал хороший выбор.

Я уставился на ложбинку между ее лопатками.

– Ему было нужно оружие, которое можно использовать против Скрипичника. Ты хочешь того же?

– Я могла бы удовольствоваться и этим, но, кажется, я хочу большего, чем хотел от тебя твой предшественник. – Она опять повернулась ко мне, и я увидел огонь в глубине синих глаз. – Я бы сделала тебя своим супругом, полноправным и равным партнером. – Она сложила ладони вместе, потом протянула руки ко мне и открыла ладони. Я увидел витое алмазное ожерелье, вызванное ее магической силой.

Ожерелье поплыло ко мне, и меня захлестнуло желание оголить шею, чтобы оно коснулось кожи. Я чувствовал исходящую от ожерелья силу.

Приняв его, я стал бы Темным Властелином, равным Императрице Алмазов. Мы оба знали, что Скрипичник растил и воспитывал меня, чтобы когда-нибудь сделать Темным Властелином, поэтому подчинить себе власть ожерелья мне не составило бы труда. Для этого требовалось лишь принять предложение Императрицы.

Я знал, что ни один Темный Властелин не устоит против нашего союза. Созданный творцом, обладающим аспектом синтезатора и обученным убивать, я мог бы переплавлять свои жертвы в грозных воинов и создать непобедимую армию.

Моя Императрица спасала бы лучших из поверженных врагов, а я отливал бы их по новым формам. С каждой победой мы становились бы все сильнее, пока, наконец, на свете не осталось бы ни одного достаточно могущественного противника, который мог бы бросить нам вызов. Я уничтожил бы всю Вселенную, а она создала бы ее заново в том виде, который нас бы устраивал.

А если новая Вселенная нам наскучит, мы можем начать все сначала. Мы предельно сократили бы циклы жизни и смерти, и каждый из них приносил бы нам еще больше могущества и славы. И для того чтобы все это стало явью, мне нужно было только добровольно принять власть, которую предлагала Алмазная Императрица.

Внезапно меня пронзило кинжальной болью.

Невидимый клинок вошел мне в живот и вспорол до груди. Я чувствовал его движение каждым ребром, словно тупая пила вгрызалась в мое тело. Я поднес руки к груди, но в тот же мир, когда пальцы коснулись кожи, и руку, и грудь пронзили миллионы расплавленных игл.

– Нет! Нет! – всхлипнул я, задохнувшись от боли.

Не долетев до меня, ожерелье остановилось в воздухе и растаяло. И как только оно исчезло, исчезла боль у меня в груди.

Но душевная боль осталась. Я хотел уничтожить Скрипичника и Пигмалиона потому, что сознательно отвергал неприятие законов, по которым они жили. Чтобы сохранить свое могущество, они заставляли страдать миллионы беспомощных жертв. Уже во второй раз меня искушали их властью. В первый раз мне предложил ее Скрипичник, и мне стоило большого труда удержаться от соблазна. И сейчас я едва не поддался искушению, зачарованный грандиозными возможностями, которые открывал передо мной союз с Императрицей. Когда взираешь на мир с вершины могущества, страдания людей кажутся такими мелкими.

Но я всегда старался смотреть на мир не с вершины власти, а из пропасти беспомощности. Я видел отчаяние людей вроде Теда Фарбера. Я знал, какую страшную ненависть порождают бедствия и несчастья в душах "Арийских Воинов", приписывающих все свои беды проискам сионистов. Я видел, как страдает Синклер Мак-Нил от бессердечия собственного отца. Я знал этих людей; я мог считать их друзьями или врагами, но я не желал видеть их в качестве своих жертв.

Темных Властелинов в первую очередь отличает полное отсутствие совести. Люди для них то же самое, что пчелы для пчеловода, только с одной маленькой разницей: пчеловод делает все возможное, Чтобы устроить своим пчелам жизнь получше, потому что получает от них мед, а Темные Властелины считают медово-сладкими чужие страдания и страх, поэтому создания в их ульях живут хуже, чем души грешников в преисподней.

Я поднял голову и встретил взгляд Алмазной Императрицы.

– Даже если бы я пожелал принять твой дар, то не смог бы этого сделать. Скрипичник встроил в меня механизм, который убьет меня, если я приму власть Темного Властелина против воли моего создателя. Случай с Пигмалионом был ему уроком, и он не повторит ошибки.

– Скрипичник никогда не позволит тебе стать моим супругом, пока он жив. – Императрица хищно облизнулась. – По-моему, решение напрашивается само собой.

– Согласен. – Я соскользнул со своего ложа и выпрямился. – Когда Скрипичник уничтожит Пигмалиона, он станет моей главной головной болью. А чтобы убить Темного Властелина, нужен другой Темный Властелин.

– Ты уже мыслишь, как один из нас. Скрипичник утверждает, что он тебя создал, но, по-моему, ты получился бы таким же и без него. – Она снова подошла ближе и прижала ладони к моей груди. – Ты признаешь мой союз с Койотом? Когда вы со Скрипичником расправитесь с Пигмалионом, я помогу тебе уничтожить Скрипичника.

– Согласен.

Она подняла бровь, и на лице появилось весьма нетипичное для Нэтч выражение.

– У тебя уже есть план?

– Так, вырисовывается одна идейка. – Я улыбнулся. – Но сейчас мне необходимо вернуться на Землю. Я уже попытался отсюда выбраться, но ничего не вышло. Такое ощущение, будто это протоизмерение затвердело.

Алмазная Императрица кивнула:

– Так оно и есть. Природа этого протоизмерения родственна моему аспекту. Потратив какую-то часть своей силы, я могу возвести вокруг этого мира почти непроницаемую стену. Любой Темный Властелин может проделать то же самое, если его аспект совместим с природой измерения. Пигмалион, например, заперся в своем измерении, когда с его питомцем случилось несчастье.

Я нахмурился.

– Несчастье? С Риухито?

– Да. И Пигмалион залег в свою берлогу. Но я убеждена, ты все равно найдешь способ его уничтожить. Можешь покинуть этот мир. А на прощание я хочу сделать тебе подарок. – Тело Нэтч привалилось ко мне и начало оседать, но я успел его подхватить, прежде чем оно сползло на пол пещеры.

В моем мозгу прозвучал кристально ясный голое.

Береги ее. Койот. Вы оба очень ценны для меня.

Когда я тебе понадоблюсь, скажи ей, и я буду знать. Вместе мы, станем непобедимы.