Предательство!

Риухито улыбнулся: это слово пробудило в нем чувства, наполнившие его грудь огнем. Предательство! Он смаковал его, впитывая каждую каплю боли и праведного гнева, которое оно несло с собой.

Как его великий дед, заносивший в каталог новые виды морских беспозвоночных, Риухито фиксировал каждую подробность того, что исследовал. Он соотнес свои новые впечатления с уже известными и пришел к выводу, что сталкивался с предательством раньше, правда, в более завуалированной и не такой обидной форме.

Он парил над четверкой вернувшихся разведчиков и думал, что предательство известно ему с рождения. Гигантские технокорпорации, которые правили Японией, образуя промышленный сегунат, на самом деле только изображали преданность императору. Если дед Риухито возражал против действий того или иного министра, впавший в немилость подавал в отставку, а корпорации выбирали ему на замену другого – идеологическую копию первого, – и все шло по-старому. Самое неприятное, конечно, заключалось в том, что уволенный министр не только не искупал свою вину, сделав сеппуку, но и – как частенько бывало – принимал предложенный корпорациями пост, который давал ему больше власти, чем было у него в правительстве.

Риухито окинул взором свои владения и подпитал себя ощущением собственной правоты, которое вобрал от башни, где он парил. Отобрав лучших своих воинов, Риухито размножил их и создал две армии, которые заставил биться друг с другом. Это были эпические битвы. Потерпевших поражение он уничтожил, а победителей обессмертил. Им было дозволено стать стенами и полами его башни. Таким образом, он жил в окружении верных вассалов, как императорский дом с давних времен.

Корпорации насмехались над традициями Японии, на которых зиждилась власть императора.

Риухито видел, как сильно переживал дед каждый конфликт с корпорациями, и приходил в ярость от несправедливости существующего положения вещей. Корпорации вели себя так, словно вынужденный отказ от власти, данной императору по праву рождения, мог лишить членов императорской семьи божественности. Даже постороннему наблюдателю бросилась бы в глаза вся смехотворность подобного предположения, но главы корпораций, видно, совсем ослепли от тщеславия, ибо не видели в своей позиции ничего нелепого.

Скоро они горько пожалеют о своем высокомерии. Риухито удовлетворенно кивнул самому себе. Его нынешнее положение помогло ему увидеть свое прошлое в перспективе, и юноша сделал важное открытие. Он понял, что чужое предательство может дать ему больше могущества, чем чужая боль. Рожденный в Японии воспринимает предательство более остро, чем боль. Предательство – это нарушение кодекса самураев, и душа японца не знает побуждения более сильного, чем побуждение восстановить поруганную честь.

Риухито сосредоточился на текущих делах.

Когда один из его разведчиков не вернулся с обследования ближайших измерений, Риухито решил, что Пигмалион назло ему уничтожил его создание. Представив себе причину, по которой мастер мог это сделать, Риухито едва не сгорел от стыда, но потом подумал, что какую бы ошибку он ни допустил, это не дает Пигмалиону права на столь унизительный урок.

Риухито уже привык к тому, что его разведчики всегда возвращаются и докладывают об увиденном. Броня и защитная окраска оберегали их от нежелательных столкновений, и наиболее серьезную угрозу для них представляли лишь неблагоприятные для всего живого условия в некоторых измерениях, а не туземная фауна.

Потеря разведчика огорчила Риухито. Теперь все данные, собранные им, безнадежно утрачены, а все потому, что он кое-чего не предусмотрел.

Снабдить разведчика способностью телепатически передавать информацию было бы не так уж м сложно. Хотя, признался он себе, создание существа которое могло бы передавать сообщения с учетом сдвига времени между измерениями, пожалуй, стало бы серьезным испытанием для его мастерства.

А еще Риухито понял, что у его разведчиков есть и другой изъян: они не могли предупредить друга об опасности. Отныне он решил делать их так, чтобы при малейшем признаке тревоги ближайший разведчик отправлялся бы выяснить, что случилось с его товарищем по команде. С учетом того, что передача данных будет производиться в реальном времени, большая часть информации так или иначе будет доступна, но сбор дополнительных сведений никоим образом не помешает.

Риухито сделал пометки в списке модификаций и снова сосредоточился на идее предательства. Пусть ты, и господин, все равно твоему поступку нет оправдания.

О каком поступке идет речь, ваше высочество? – раздался у него в мозгу насмешливый вопрос Пигмалиона, и маленький человечек собственной персоной появился в сводчатом окне башни, возведенной Риухито из высушенных оболочек воинов-победителей.

Риухито разжал ладонь и указал на терпеливо ожидающих приказа разведчиков.

– Один из них не вернулся. Твой наглядный урок показал мне изъяны в их конструкции, но если бы ты пришел ко мне и объяснил, что в них не правильно, то достиг бы той же цели, не унизив меня насмешкой.

Пигмалион задумчиво кивнул и облизнул губы, как будто только что съел что-то вкусное.

Да, насмешка действительно имеет оттенок предательства и пренебрежения. Я почувствовал твое разочарование и задумался, чем оно порождено. А оказывается, источник твоего огорчения – я. Как интересно.

– Ты отрицаешь, что уничтожил моего разведчика?

Пигмалион направил указательный палец на одного из разведчиков, словно ребенок, изображающий рукой пистолет. Щелчок большого пальца – и первый разведчик рассыпался в прах. Второй щелчок – и следующий разведчик испарился; третий – и очередное создание Риухито вспыхнуло ярким пламенем. Последним щелчком Пигмалион ликвидировал четвертого разведчика, потом поднес палец к губам, подул на него и убрал в воображаемую кобуру.

Судьба твоих игрушек нисколько меня не волнует, принц. Они – лишь средство к достижению моей цели. Через них я помогаю тебе осознать потенциал, которым ты обладаешь. Одно время твои эксперименты с экзоскелетами меня забавляли, но я не нашел в твоих творениях подлинной красоты, и скоро они мне наскучили. – Пигмалион пожал плечами, потом нахмурился. – Где именно пропал твой разведчик?

Риухито помедлил с ответом. Его уверенность в том, что Пигмалион убил его создание, желая досадить ученику, таяла на глазах.

– В Синей Африке. Заурядный, ничем не примечательный мир.

Непримечательный для тебя, потому что там нет ничего, что представляло бы опасность для твоих воинов. Мне это место известно. Если бы оно существовало в ускоренном времени, как это измерение, я, наверное, выбрал бы его себе.

Там нет ничего, что могло бы погубить твоего разведчика.

– Я пришел точно к такому же выводу.

Пигмалион резко взмахнул рукой, и острая боль пронзила голову Риухито от виска до виска.

Думай, болван! Если там нет опасности для разведчиков, и все же один не вернулся оттуда, что это может означать?

Риухито вскрикнул от боли, потом усилием воли отогнал ее от себя.

– Должно быть, там что-то появилось. Но что?

Не что, а кто. Пигмалион со свистом выдохнул воздух через стиснутые зубы. Это не Скрипичник и наверняка не Императрица Алмазов.

Барон Самдей? Мидас? Камиллайен? Кто бы это ни был, он пытается привести меня в замешательство и отвлечь от главного.

Риухито задрожал, глядя, как сжимаются и разжимаются маленькие пальчики Пигмалиона.

"Его враги пришли за ним. Он перестал быть неуязвимым".

Нет, дитя мое, я не считаю себя неуязвимым, но на то, чтобы справиться с тобой, моих способностей хватит с избытком. Да, у меня есть враги. Я перехитрил Скрипичника уже во второй раз и, значит, обрел могущество. Мои собратья. Темные Властелины, заметили меня и хотят выяснить, насколько я силен. Если они сочтут меня слабым, мне несдобровать. Они попытаются разорвать меня в клочья. Черные глаза Пигмалиона на миг опустели, потом ожили и загорелись злобным огнем. Вы, ваше высочество, станете моим орудием. Вы уничтожите моих врагов.

Риухито кивнул:

– Я создам других разведчиков, и мы выясним, кто вторгся… Забудь о своих разведчиках, раздраженно прошипел Пигмалион. Я белел туннелерам проложить тебе дорогу через измерения к одному месту, связанному с Синей Африкой. Там ты проведешь свои батальоны через пространственные ворота и уничтожишь все живое в Синей Африке. Обратно можешь вернуться через туннель.

– Но разве это не выдаст меня твоим врагам?

На этот риск я готов пойти. Я не чувствую там ничего, обладающего могуществом, достаточным, чтобы причинить тебе вред. Ты – бог.

Если мои враги узнают, что ты на моей стороне, они задумаются, а любое промедление с их стороны мне на руку. Пигмалион улыбнулся и бросил взгляд в окно, через которое вошел. Ты со своими воинами выиграешь время, а, как тебе известно, мне нужно его совсем немного. Иди, Риихито, и убивай все, что тебе встретится.

Пусть, глядя на тебя, мои враги поймут, что война со мной – верный путь к забвению.