Пит оглядывал всех так, словно все еще подозревал, что его разыграли. Сэм рассказал ему о том, что случилось, и остальные подтвердили каждое его слово. Но никто не мог объяснить, каким образом оказалось отключенным питание. Питу пришлось поверить им на слово.

— Джоанна, не могла бы ты оказать мне услугу? — попросил Сэм. — Поднимись наверх и посмотри, может быть, еще не все разошлись. Я хотел бы привлечь их к нашему обсуждению.

Но в лаборатории было пусто и темно. Джоанна вернулась в подвал. Пит сидел за столом, обхватив голову руками.

— Я вам верю, — сказал он. — Конечно, я вам верю. Просто к этой мысли — черт! — не так просто привыкнуть.

Сэм вопросительно посмотрел на Джоанну. Она отрицательно покачала головой; тогда он взглянул на часы.

— Слушайте, — сказал он, обращаясь ко всем сразу. — Сейчас четверть десятого. Обычно мы в это время расходимся. Но, не знаю, как вы, а я думаю что было бы целесообразно продолжить.

— Во имя чего? — спросил Роджер.

Сэм развел руками в знак того, что готов ко всему.

— Посмотрим, что получится. Мне кажется, процесс вступил в интересную стадию.

Тихий голос Дрю прервал недолгое молчание:

— Я думаю, Мэгги была права. Не знаю, что это такое и как мы это сотворили, но мне кажется, мы связались с чем-то скверным, и теперь нам надо от него избавиться. Ты всегда говорил, Сэм, что в крайнем случае мы можем его дематериализовать. По-моему, такой случай уже наступил.

Сэм в ответ пожал плечами.

— На мой взгляд, дематериализовывать то, что еще не вполне материализовалось, значит ставить телегу впереди лошади. Но если вам так хочется... — он оглядел остальных. — А как вы думаете? Все согласны с Дрю?

— Должен сказать, что я согласен, — отозвался Барри. — Честно говоря, мне не нравится то, что здесь происходит. И знаете, что мне все это напоминает? Смотрели фильм «Запретная планета»? Там была целая раса гениев, которую уничтожила машина, созданная для того, чтобы удовлетворять все их прихоти. Они только не учли, что она будет отвечать их коллективному «ид» точно так же, как и их «эго». И в итоге их истребили чудовища, которых машина выудила из темной стороны их же мозгов. Может быть, то, что здесь происходит, тоже как-то связано с темной стороной нашего сознания.

Райли недоверчиво скривил рот:

— Я этот фильм смотрел год назад, и он мне не слишком понравился. Идея о том, что такие умные люди могли не предусмотреть такой возможности, представляется мне неубедительной. Я думаю, нам не стоит рассматривать голливудские поделки в качестве руководства к действию.

— Так что вы об этом думаете, Уорд? — спросил Сэм.

Райли поскреб подбородок:

— Я думаю, что смерть Мэгги произошла по естественным причинам, но мы все почувствовали ответственность за нее, слушаясь не разума, а суеверного страха. Мне кажется, это и привело к тому, что мы сейчас наблюдали.

Сэм повернулся к Джоанне:

— А ты что скажешь?

— Как журналист, могу сказать, что материала у меня уже предостаточно. Как член группы — я не знаю. Я не знаю, чего я хочу — продолжать эксперимент или его прекратить, — она помолчала. — Наверное, мне все же хочется посмотреть, что будет дальше.

Джоанна заметила почти неуловимое движение в лице Сэма. Она едва могла поверить — он ей подмигнул! Джоанна с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться. Но потом она сообразила, что он вовсе ей не подмигивал — у него просто дернулся какой-то лицевой мускул, а она уже настолько утратила чувство реальности, что истолковала это как заговорщицкое подмигивание. Это ее встревожило. Неужели она уже не в состоянии отделить иллюзию от реальности? Джоанна внезапно почувствовала себя беззащитной, словно все заметили ее замешательство и знают, что с ней происходит, но тут же поняла, что никто не обращает на нее внимания — каждый размышляет над вставшей перед ними дилеммой.

Сэм посмотрел на Роджера:

— А ты как думаешь?

Роджер секунду помедлил, а потом с пафосом, которого Джоанна никак от него не ожидала, произнес:

— Я думаю, что даже если это явление мы вызвали сами, лучшее, что мы можем сейчас сделать, это его уничтожить.

Фраза повисла в воздухе. Даже Сэм был поражен тем, каким тоном она была сказана и каким чувством проникнута. Роджер посмотрел на него:

— Я представляю себе, как ты удивлен. Но дело в том, Сэм, что надо проводить четкую границу между исследованием предмета и попыткой пройти до конца по всем разветвлениям, открывшимся в ходе опытов. Изучение атома было просто идеей, изобретение бомбы — одним из последствий этих исследований. Этого могло не произойти. С идеей можно было сделать много всего другого — и было сделано, и делается до сих пор. Но была создана бомба. И у меня такое чувство, что перед нами один из таких темных притоков.

Райли взял слово:

— Должен признать, что, выслушав Роджера, я полностью с ним согласился. Это не значит, что мы не должны пробовать снова; я лично хотел бы, но мне не нравится, что здесь произошло, и я думаю, с этим надо покончить.

— В церкви это называется экзорцизмом, — тихо сказала Дрю.

Роджер взглянул на нее с ласковой улыбкой:

— Экзорцизм, дематериализация... В физике, когда одну и ту же вещь можно описать двумя способами, это называется комплиментарностью.

Сэм поглядел на Пита, и тот кивнул:

— Давайте прямо сейчас от него и избавимся.

— А ты нормально себя чувствуешь? А то можешь просто посидеть, посмотреть.

— Я думаю, это мы должны сделать все вместе. Только без Мэгги.

— Ну что ж, похоже, большинство за дематериализацию, — подвел итог Сэм, снова расставляя стулья вокруг стола. — Не скажу, что согласен с вашим вердиктом, но я его понимаю. И если мы перестаем функционировать в качестве группы, мы перестаем функционировать вовсе.

— Если хочешь, попытайся нас отговорить, — сказал Роджер, жестом подтвердив свою готовность выслушать аргументы.

Сэм покачал головой:

— Пожалуй, не стану. Нас всех потрясла смерть Мэгги. Наверное, будет лучше, если те из нас, кто захочет потом принять в этом участие, начнут все заново.

— Сэм, можно я скажу?

— Конечно, Барри. Говорите.

— Ничего, если мы поставим стул, на котором сидела Мэгги, на его место возле стола?

Сэм оглядел всю группу, но по лицам людей можно было прочесть только, что они с напряжением ждут ответа.

— А что нам это даст, Барри?

Барри пожал плечами и слегка смутился.

— Не знаю... Может быть, группа станет... более полной.

Сэм задумался. Все молчали. Наконец он сказал:

— Почему бы и нет?

Пит взял лишний стул и поставил на то место, где обычно сидела Мэгги. Все расселись за столом. Барри инстинктивно положил руки на крышку; Дрю последовала его примеру, а за ней и все остальные.

— Для этого нет формулы, — сказал Сэм. — Просто каждый должен твердо и ясно сказать себе, что мы придумали Адама, и теперь эксперимент окончен. Мы знаем, что отчасти он удался, — по крайней мере мы доказали, что овеществленная мысль может так или иначе себя проявлять. Но Адам принадлежит всем нам, в нем есть частица каждого из нас, и теперь каждый забирает эту частицу обратно. Мы разбираем конструкцию, которую сами собрали. Наши мысли об Адаме больше не являются общими; теперь у нас есть только индивидуальные воспоминания о нем. Со временем они потускнеют. Они уже сейчас начинают тускнеть. Адам был иллюзией. Игрой ума. Но она закончилась.

Наступило долгое молчание. Дрю закрыла глаза, Барри тоже — хотя, может быть, он просто смотрел вниз, на свои руки. Роджер уставился на стол, Уорд — тоже. Сэм смотрел куда-то вперед. Проследив его взгляд, Джоанна увидела красные огоньки, которые говорили о том, что камеры и звукозаписывающие устройства включены. Дрю нарушила тишину.

— Это не поможет, — произнесла она ровным монотонным голосом.

Все обернулись к ней. Она не открывала глаз.

— Почему вы так говорите, Дрю? — спросил Сэм.

Она подняла веки и посмотрела ему прямо в глаза.

— Потому что он — часть нас самих. Как ребенок. Ты создаешь детей из того, что ты есть, а потом они становятся собой. Но что бы ни случилось, они никогда не покинут тебя совсем.

Лицо ее исказилось от непереносимого страдания. Она начала тихо плакать, словно скорбь, что годами хранилась в глубине ее сердца, теперь выходила наружу. Барри обнял ее и попытался успокоить, но она зарыдала еще горше.

Остальные беспомощно смотрели на нее, смущенные и расстроенные ее горем. Пит отвернулся и уставился на свои руки.

— Не надо, Дрю, — сказал он сдавленным от напряжения голосом. — Ты его возвращаешь. Перестань.

Как будто правда его чуть слышных слов вернула ей разум, Дрю закивала и взяла из рук мужа носовой платок. Промокнув глаза и высморкавшись, она быстро успокоилась.

— Простите... Уже все хорошо...

— Одна Дрю не может его вернуть, — сказал Сэм. — Все остальные его уже разрушили. Он уже ушел.

Обе лампы на потолке взорвались, осыпав всех дождем искр и осколков стекла. В наступившей темноте раздались испуганные крики, и откуда ни возьмись налетел ужасный ветер, будто стены растаяли, и комната перенеслась на ледяную вершину горы. Завывание ветра превратилось в жуткий рев, который не мог быть порожден стихией. Ревел ли то человек или зверь — но этот звук заставил Джоанну испугаться за то, о чем в жизни она никогда не задумывалась. Он заставил ее дрожать за свою бессмертную душу. В тот миг она точно знала, что среди них появилось нечто чужое и злое. Что это было, она не смогла бы ни назвать, ни описать, знала только, что это ужаснее, чем сама смерть.

Так же внезапно все стихло. Слышались только вздохи и причитания перепуганных участников эксперимента. Сама Джоанна вроде бы не пострадала, но обнаружила, что стоит на четвереньках, но как так вышло, не знает.

— Джоанна, где ты? — раздался голос Сэма где-то рядом.

— Здесь, — она протянула в темноте руку и кого-то нащупала. Кто это был, она не поняла, но он с ужасом отпрянул от ее прикосновения. — Сэм, ты где?

— Пытаюсь найти дверь.

Послышалось царапанье, затем стук по металлу и, наконец, лязганье дверной ручки.

Дверь распахнулась, и в подвал проник слабый свет с верхнего этажа. Сэм зажег в коридоре лампочку, и перед глазами Джоанны предстала картина разгрома.

Стол, за которым они сидели, валялся у стены, и одна ножка у него была сломана. Все стулья были разбиты. В углу скорчился Роджер Фуллертон. Дрю сжалась в комок, а Барри закрывал ее своим телом. Райли лежал на спине, раскинув руки, словно его повалил и прижал к полу невидимый борец. Пит пытался подняться с кучи разбитой аппаратуры, починить которую уже явно не было никакой возможности.

Сэм подошел к Джоанне и поставил ее на ноги.

— Ты цела?

Джоанна хотела ответить, но язык ее не слушался. Тогда она просто кивнула. Только теперь, когда Сэм ее обнял, она почувствовала, что вся дрожит.

— Все уже позади, — прошептал Сэм. — Давай поможем остальным.

Он помог встать Роджеру, а Джоанна протянула руку Барри и Дрю. Потом Сэм с Роджером вместе подняли Уорда. Все пережили шок, но физически никто не пострадал.

Пит встал сам, с хрустом раздавив остатки одной из камер. Потом поднял руки к лицу и стал сдирать с себя полоски кожи. Джоанна громко ахнула. Услышав ее, он повернулся и объяснил:

— Это парафин. Мне не больно, он едва теплый.

Она увидела, что у его ног валяется пустая искореженная ванночка из-под парафина. Рядом лежало что-то еще.

— Что это? — спросила Джоанна.

Сэм подошел к ним и поднял с пола непонятный предмет. Он был длиной около двух футов, толстый и закругленный. Сэм принялся вертеть его в разные стороны, пытаясь понять, что это такое.

— Боже всемогущий! — пробормотал он. — Вы знаете, что это за штука?

Это был парафиновый отпечаток человеческой руки с полусогнутыми пальцами. Кто бы ни был сегодня в этой комнате, он вольно или ненароком оставил отпечаток своей руки до локтя в парафине, припасенном именно для этой цели.