Она прошла на кухню, вскипятила чайник и заварила себе чаю с вербеной. Потом она села и, держа чашку в ладонях, снова взглянула на открытку. Она не могла решить, позвонить Сэму или не надо. В конце концов Джоанна пришла к выводу, что не стоит. Нет смысла рассказывать, пока он не видел открытку. А завтра можно будет ему показать.

Хотя она вернулась усталая, сейчас сна у нее не было ни в одном глазу. Джоанна полезла в ящик стола и отыскала лупу.

В увеличенном виде лицо на картине еще увереннее можно было назвать копией того наброска, который висел на стене в комнате Адама, как все теперь называли подвал. Выражение лица отличалось — здесь оно было взволнованным и оживленным — но это, несомненно, был один и тот же человек.

Самое разумное объяснение, сказала себе Джоанна, заключается в том, что Дрю где-то видела эту картину и непроизвольно скопировала запомнившееся лицо. С другой стороны, ее рисунок был воплощением коллективного замысла. Каждый рассказал, как представляет себе Адама — какой длины должны быть волосы, какого цвета глаза и так далее. Дрю создала всего лишь фоторобот, изобразила человека по описанию. Совершенно невероятно, чтобы они все видели эту картину и бессознательно ее запомнили. Про себя Джоанна точно могла сказать, что это не так. Но еще невероятнее было бы предположить, что лицо, которое они придумали, по чистому совпадению окажется тем же, что и на незнакомой им картине.

Завтра, сказала себе Джоанна, надо будет заняться поисками ответа на этот вопрос. Его надо найти прежде, чем углубляться в работу над статьей. Она еще раз перечитала подпись, где было указано местонахождение картины. Надо будет узнать об этом полотне как можно больше, включая имена тех, кто на нем запечатлен.

Наконец Джоанна погрузилась в сон, успокоив себя тем, что она журналист, и находить ответы — ее работа. Если хорошенько поискать, ответ всегда можно найти. Всегда.

Проснувшись в четыре утра, она сразу поняла, что случилось. Она была вся в поту, ее знобило, и страшно болела голова. Словом, она подхватила грипп, который уже две недели ходил у них в редакции. Добравшись до ванной комнаты, Джоанна проглотила две таблетки аспирина, продремала до рассвета, а потом крепко уснула уже до девяти часов.

Джоанна по опыту знала, что, лечись не лечись, такое недомогание раньше, чем через сорок восемь часов не пройдет. Единственное, что ей оставалось, это лежать в постели и пить травяной чай чашку за чашкой. К счастью, у нее был большой запас разных травок. Она позвонила на работу и сказала, чтобы о ней забыли на несколько дней, потом позвонила Сэму — предупредить, что ей придется пропустить вечернее собрание группы.

Обычно, если кто-то из группы не мог прийти на собрание, что время от времени случалось, остальные спокойно обходились без него. Однако, учитывая, что весь эксперимент был затеян ради статьи Джоанны, Сэм предложил отложить встречу до тех пор, пока она не поправится. Джоанна заколебалась. Ей хотелось рассказать ему об открытке, но описывать было неинтересно. Он должен увидеть своими глазами. Словно угадав ее мысли, он сказал, что забежит к ней в середине дня. Джоанна предупредила, что у нее грипп и он может заразиться, но Сэм только рассмеялся и сказал, что к нему не пристает никакая зараза. Потом он добавил, что если ей захочется чего-то особенного, пусть позвонит в лабораторию.

Она снова заснула, и разбудил ее телефон. Звонил консьерж, сообщить, что к ней пришел Сэм. Джоанна наскоро попыталась привести себя в порядок. Позвонили в дверь, и когда она открыла, Сэм обнял ее, чуть не раздавив букет и коробку со всякими вкусностями, которые принес с собой.

Пока они не сели обедать, Джоанна пошла за открыткой, которую оставила на столе в гостиной. Она отчетливо помнила, что положила ее на клавиатуру компьютера — но сейчас открытки нигде не было. Остальная почта, включая нераспечатанное письмо из Австралии, была на месте — но открытка как в воду канула.

Слегка взволнованная, Джоанна вернулась на кухню, где Сэм готовил салат, и увидела, что он вертит в руках пропавшую открытку, разглядывая то картинку, то текст на обороте.

— Где ты ее взял? — спросила она довольно резким тоном.

— Прости, я не собирался совать нос не в свое дело. Она просто стояла на полке...

Джоанна взглянула на полку и нахмурилась.

— Я ее туда не ставила. Как раз эту открытку я и искала — специально, чтобы тебе показать. Разве это не удивительно?

Он посмотрел на нее непонимающе:

— Не удивительно что?

— Да картина же. Гляди! — она показала на фигуру слева. — Это же Адам, точь-в-точь как на рисунке Дрю.

Сэм присмотрелся внимательнее.

— Некоторое сходство, конечно, имеется, — заключил он. — Но вряд ли бы я его заметил, если бы ты не показала.

Джоанна едва не вырвала у него открытку.

— Господи, это же так очевидно!..

И умолкла. Если говорить честно, это было совсем не так очевидно, как вчера вечером. Сэм посмотрел на нее с тревогой:

— Что с тобой?

Она переводила взгляд с открытки на него и обратно.

— Когда я вчера ее получила, то была настолько поражена, что чуть было не бросилась тебе звонить. Это был Адам собственной персоной!

— А теперь нет?

— Ну да, видно, что это не он, как ты говоришь, есть сходство, но не более того. — Джоанна поставила открытку на полку. — Где, ты сказал, она была?

Сэм немного передвинул открытку влево.

— Вот на этом месте.

— Все это очень странно.

— Судя по всему, мне сейчас полагается сказать, что сама она сюда прилететь не могла? — он засмеялся и нежно привлек Джоанну к себе. — Ты знаешь, я думаю, тебе уже начинает мерещиться. Когда ты вечером пришла домой, у тебя, наверное, была температура, реакция немного притупилась. Ты увидела картинку и после всех наших разговоров...

— Я знаю, что я видела.

— Я с этим не спорю. Но ты же только что признала, что теперь этого не видишь. Эта картина, наверное, была в какой-нибудь книжке про Революцию, даже если ты этого не помнишь. Потом ты получаешь от родителей эту открытку и сознаешь, что чем-то она тебе странно знакома. И тут мозг начинает выкидывать фокусы — особенно в сочетании с вирусом гриппа.

— Все, что ты говоришь, очень разумно. Жалко только, что звучит все равно неубедительно.

— Что тебе кажется неубедительным?

— Хотя бы то, что по очень странному стечению обстоятельств мои родители прислали мне именно эту открытку.

— Не вижу ничего странного. Они знают, что мы интересуемся Лафайетом и, увидев в одном из музеев...

— Хватит, довольно! — она подняла руки вверх. — Забудем об этом. «Истеричка, больная гриппом, увидела привидение». Довольно.

— Мы как раз и надеялись увидеть привидение — то, которое создали сами. И вот ты его создала, спроецировав свое представление о внешности Адама на эту картину.

— Я же, кажется, сказала — я не спорю.

— Извини, я не хотел показаться занудой...

Джоанна поднесла руку к губам и сделала жест, словно закрывает рот на «молнию», давая этим понять, что разговор окончен. Сэм снова засмеялся:

— Давай-ка, присядь, а я принесу тебе поесть.

Через несколько минут они сидели у окна, держа тарелки на коленях.

— Кстати, — сказал Сэм. — Я все обдумал, и если ты не возражаешь, мы проведем сегодня собрание без тебя.

— Конечно, — сказала Джоанна. — Действуйте.

— В конце концов, мы же все запишем на пленку, так что ты ничего не пропустишь. А сейчас как раз такой подходящий момент, который мне не хотелось бы упускать.

— Ты прав. А к следующему разу я уже выздоровею.

Сэм потянулся за салатницей:

— Положить тебе еще?

— Разве нет такого правила, что когда знобит, надо кормить, а когда жар — морить голодом?

— Все это сказки старых жен, — ответил Сэм с пренебрежительной усмешкой. — Не верь ни единому слову. Это самое дурацкое суеверие.