По здравому размышлению Джоанна решила пока ничего не рассказывать Тэйлору. Один звук, хотя и записанный на пленку, не мог служить убедительным доказательством того, что они добились успеха. Поэтому она послушно занялась делегатами в ООН, думая про себя, что скоро все равно вернется только к эксперименту с Адамом.

После последнего завтрака она встречалась с родителями всего один раз. Сначала Сэм был на каком-то симпозиуме, потом Боб и Элизабет на три месяца укатили в Европу. Бобу удалось договориться с компанией, чтобы эта поездка была наполовину отпуском, наполовину командировкой, а сам признался, что просто хочет пошиковать перед пенсией. В последние годы они вообще без конца путешествовали. Работа в авиакомпании давала Бобу возможность не тратиться на дорогу и пользоваться большими скидками в лучших отелях мира. Как говорила его жена — самое приятное в зрелом возрасте, что ты уже не так беден и не так занят, чтобы путешествие было для тебя недоступно, и достаточно молод, чтобы получить от него удовольствие. Конечно, неплохо бы заиметь внуков, но Джоанну никто не торопит, пусть не думает.

Через пару дней, когда волнение еще не улеглось, Джоанна заехала за Сэмом в лабораторию. Было около шести. Они собирались сходить на Бродвей, а потом поужинать в тайском ресторанчике, о котором слышали хорошие отзывы. Когда Джоанна вошла, Сэм и Пит поделились с ней потрясающей новостью. Приятель Пита, акустик, проанализировал стук, который они записали на пленку. Оказалось, что он действительно отличается от обычного стука. Джоанна посмотрела полученные графики, и даже она, хотя в этом ничего не понимала, заметила разницу. Пит, как мог, объяснил ей:

— Когда по столу бьют костяшками пальцев, молотком или любым твердым предметом, звук громче всего вначале, а потом колебания затухают. А здесь наоборот, громкость возрастает от начала к концу графика. Это полностью противоречит норме.

— В Торонто во время эксперимента с «Филиппом» наблюдалось то же самое, — с торжеством в голосе сказал Сэм. — Мы на верном пути.

Спектакль на Бродвее оказался вполне увлекательным, чтобы досмотреть его до конца, а ресторан был достоин того, чтобы дождаться заказа. Поскольку он находился ближе к западной части города, они решили переночевать у Сэма. В такси Сэм рассеянно молчал; Джоанна тихо поглядывала на него, понимая, что сейчас он мыслями далеко. Прошло всего несколько минут, но, очнувшись от задумчивости, Сэм поглядел на нее как человек, который проснулся после долгого сна. Он взял ее за руку.

— Что?.. — тихо спросила она.

Сэм пожал плечами:

— Как всегда. Что все это значит? А если ничего не значит, тогда зачем это все?

— Я думала, ученые не спрашивают зачем. Только — как.

— Я знаю. Но, как любит говорить Роджер, на его конце спектра были созданы микросхемы и тефлоновые сковородки, в то время как я ни на шаг не приблизился к пониманию паранормального по сравнению с тем, что писал Вильгельм Джеймс в 1910 году. Мне не пришлось даже заучивать этот отрывок наизусть, потому что с тех пор, как я впервые его прочел, он не выходит у меня из головы. — Сэм помолчал, глядя в окно на огни ночного Манхэттена. — «Признаюсь, — процитировал он вполголоса, — что временами я испытываю большое искушение поверить, что Создатель твердо намерен держать этот раздел природы за перегородкой, чтобы не дать угаснуть в равной мере нашей надежде, любопытству и подозрению. Поэтому мы никак не можем ни отмахнуться от привидений, ясновидения или посланий с того света, так и ни доказать их существование».

— Хорошая цитата. Я вставлю ее в статью.

— Можешь еще добавить, — уже обычным тоном сказал Сэм, — что это не помешало ему продолжать исследования.

Джоанна крепче сжала его руку:

— Можно, я скажу тебе одну вещь?

— Конечно.

— Я люблю тебя.

Он заглянул ей в глаза.

— Занятно — я как раз собирался сказать тебе то же самое.

— Телепатия?

— Нет, не думаю. — Сэм поцеловал ее. — Скорее совпадение.

Ванночка с теплым парафином вызвала большой интерес у всех участников эксперимента. Сэм повторил свой рассказ о «руках фантомов» в Париже.

— Это уже забавно, — задумчиво проговорила Мэгги. — Трижды Париж.

— Что вы имеете в виду, Мэгги? — спросил Сэм.

— Эти гипсовые слепки хранятся в Париже. Адама мы поместили в Париж. И минуту назад мне Джоанна сказала, что ее родители сейчас в Париже.

Сэм задумался, приподняв одну бровь, а потом рассмеялся.

— Вы правы. Знать бы еще, что это значит.

— Смысл любых совпадений в том, — сказал Роджер, заняв свое место за столом, — что они не имеют смысла.

— За исключением того, — вставил Райли, — что, по Юнгу, они указывают на единый принцип, лежащий в основе значимых совпадений.

— В этом утверждении хромает логика, — возразил Роджер, обрадованный, что нашел человека, с которым можно поспорить не менее энергично, чем с Сэмом. — Она основывается на предпосылке, что совпадения имеют значение, а это еще не доказано.

— Погоди, Роджер, — сказал Сэм, не желая отставать. — Такого же мнения придерживался и Вольфганг Паули. Он даже написал об этом книгу.

— Я знаю Паули, — пренебрежительно фыркнул Роджер. — Он гений, но склонен к фантазиям, и к тому же он слишком много пил, — с этими словами он придвинул свой стул поближе к столу, давая понять, что тема исчерпана.

Когда все расселись, Сэм огласил анализ записанного на пленку стука, и всех, даже Роджера, живо заинтересовал этот отчет.

— В прошлый раз, — продолжал Сэм, — произошел значительный сдвиг, и я уверен, что теперь дело пойдет. Я предлагаю завести беседу с Адамом и для начала задать ему вопросы, требующие ответа «да» или «нет». Один стук будет означать «да», два подряд — «нет», — все согласились, и Сэм сказал: — Что ж, давайте попробуем.

Легким движением он опустил руки на стол. Остальные последовали его примеру.