Глава 7
Большая старая жаба

Дэн опустил монету в щель телефона-автомата рядом с заправочной станцией на шоссе 28. До города оставалось меньше семи миль. Было двадцать минут двенадцатого, и сама заправка уже закрылась. Он нажал кнопку “О» и сказал оператору, что его зовут Дэниэл Льюис и он хочет позвонить Сьюзан Ламберт, Джексон-авеню 1219 в Александрии.

Пока его соединяли, он весь извелся. Боль пульсировала в голове; Дэн провел языком по губам – ощущение было такое, что он провел по ним наждачной бумагой. Один гудок. Два. Три. Четыре.

Их нет дома, – подумал он. – Они скрылись, потому что Сьюзан знала, что я захочу увидеть…

Пять звонков. Шесть.

– Алло? – Ее голос – натянутый, как колючая проволока.

– Вызов для Сьюзан Ламберт от Дэниэла Льюиса, – сообщил оператор. – Вы принимаете расходы на свой счет? Молчание.

– Мэм? – поторапливал оператор. Молчание затягивалось. Дэн слышал, как гулко бьется его сердце. Затем:

– Да, я оплачу.

– Спасибо, – сказал Дэн, когда оператор повесил трубку.

– Здесь полиция. Они ждут, что ты появишься.

– Я так и думал. Телефон прослушивается?

– Сейчас, скорее всего, нет. Они спросили меня, можешь ли ты позвонить, и я сказала что нет, ведь мы не общались многие годы. Это были именно годы, ты ведь понимаешь.

– Понимаю. – Дэн помолчал, прислушиваясь к щелчкам на линии, но не услышал ничего подозрительного, и решил, что полиция не ведет запись телефонных разговоров. – Как Чед?

– Ну как, ты думаешь, может он себя чувствовать, когда его отец убил человека?

– Я не знаю, что тебе наговорили и кто, но не хотелось бы тебе выслушать объяснения и с моей стороны? – Она вновь замолчала. Была у Сьюзан эта ужасная привычка надолго замолкать. Хорошо, хоть не бросила трубку. – Банк уволил мистера Джарета, управляющего по кредитам, – начал Дэн, так и не дождавшись ее ответа. – На его должность назначили нового человека, и он собрался изъять за неуплату мой “шевроле”. Он наговорил мне много обидных слов, Сьюзан. Я понимаю, что это меня не извиняет, но…

– Насчет этого ты прав, – вставила она.

– Я всего лишь на минуту потерял самообладание. Я начал крушить его кабинет. Все, о чем я мог думать в тот момент, так это о том, что без машины я окажусь на краю пропасти. Вошел охранник и направил на меня пистолет. Я его обезоружил, и тут неожиданно оказалось, что у Бленчерда тоже был пистолет, в столе, и он тоже собирался в меня выстрелить. Клянусь, я не хотел его убивать. Все произошло, словно крушение поезда. Неважно, что говорят по радио и по телеку, я шел в банк вовсе не для того, чтобы кого-то убить. Ты веришь мне?

Ответа не было.

– У каждого из нас свои неприятности, – сказал Дэн. У него заболели костяшки пальцев – так сильно он сжимал трубку. – Я понимаю… Ты опасаешься меня, и я не могу упрекать тебя в этом. Я должен был бы давным-давно обратиться за помощью, но тоже боялся. Не знаю, что со мной, порой мне кажется, что я теряю рассудок. Мне приходилось много работать. Может быть, ты мне сейчас не веришь, но я никогда тебя не обманывал, ведь так?

– Нет, – ответила она. – Ты никогда меня не обманывал.

– Я не обманываю тебя и сейчас. Когда я увидел в руках Бленчерда пистолет, у меня не было времени на раздумья. Либо он, либо я, вот какая была ситуация. А потом я убежал, потому что знал, что убил его. Клянусь Богом, вот как все это случилось.

– О, Господи, – произнесла Сьюзан страдальческим голосом. – Где ты?

Дэн ждал, что она задаст этот вопрос. Мог ли он верить ее словам, что телефон не прослушивается? Может, она уже дала км какой-то знак, чтобы включить запись? Ведь они с ней давно уже не были мужем и женой, а в их общем прошлом были одни неприятности – так как же полиции не предположить, что она сообщит им о звонке?

– Ты скажешь полиции? – спросил он.

– Они сказали, что если ты объявишься, я должна дать им знать.

– И что же ты?

– Они предупредили, что ты вооружен и очень опасен. Они сказали, что, скорее всего, ты лишился рассудка и, вероятно, будешь требовать от меня денег.

– Полная чепуха! У меня нет оружия, и я звоню тебе не из-за денег.

– Тогда почему же ты звонишь мне, Дэн?

– Я… Я хочу увидеть Чеда.

– Нет, – тут же сказала она. – Это абсолютно исключено.

– Я понимаю, Сьюзан, что тебе давно нет до меня дела. И я тебя не осуждаю. Но пожалуйста, поверь мне. Я никому не желаю зла. Я не опасен. Я просто совершил ошибку. Черт возьми, я совершил массу ошибок.

– Но ты можешь исправить одну – вот эту, – сказала она. – Ты можешь сдаться и ссылаться в суде на самозащиту.

– Но кто, черт возьми, будет слушать меня! Охранник скажет, что я принес пистолет под одеждой. И банк будет стоять за него горой, потому что никто не поверит, будто старый больной ветеран смог отобрать пистолет у…

– Больной? Что значит – больной? Дэн не хотел, чтобы она об этом знала, потому что не терпел жалости.

– У меня лейкемия, – сказал он. – Думаю, что от оранжа. Врачи говорят, что я протяну от силы года два. Самое большее – три.

Сьюзан молчала; он слышал только ее дыхание.

– Если полиция меня схватит, я сдохну в тюрьме, – продолжал Дэн. – А я не могу провести два последних года своей жизни за решеткой. Просто не могу.

– Ты… ты чертов дурак! – неожиданно взорвалась Сьюзан. – Боже мой! Почему же ты мне не сказал?

– Это тебя не касалось.

– Я могла бы дать тебе немного денег! Мы могли бы вместе что-то придумать, раз ты оказался в беде! Зачем же ты продолжал посылать каждый месяц деньги для Чеда?

– Потому что он мой сын. Потому что я должен тебе. Потому что я должен ему.

– И ты никогда не просил помощи! Все держал в себе! Почему, ради Бога, ты не мог… – голос ее сорвался, и Дэн был удивлен такой реакцией, – ..хоть немного смириться и позвонить мне?

– Я и звоню, сейчас, – сказал Дэн. – Или уже слишком поздно?

Сьюзан молчала. Дэн ждал. И только услышав всхлипы, понял, что она плачет.

– Я позову Чеда, – сказала она.

– Но… Прошу тебя, – сказал Дэн быстро, пока она не отошла от телефона. – Не мог бы я повидаться с ним? Хотя бы пять минут? Пока я не позвонил, мне казалось, что я буду рад только услышать его голос, но мне нужно увидеть Чеда, Сьюзан. Разве это совсем невозможно?

– Да. Полицейские предупредили, что будут всю ночь следить за домом.

– Они прямо напротив? Может, я проскользну с заднего входа?

– Я не знаю, где они, и не знаю, сколько их. Все, что у меня есть, – это телефонный номер, который они мне оставили. Я думаю, это мобильный телефон, и они сидят в машине где-нибудь на нашей улице.

– Дело в том, – сказал Дэн, – что я хочу увидеть вас обоих. А потом я уеду. Может быть, мне «удастся выбраться из страны… если повезет.

– Твоя фотография была во всех новостях. Сколько, по-твоему, пройдет времени, прежде чем кто-нибудь тебя узнает? И тогда тебя либо схватят, либо просто пристрелят. Ты разве не знаешь о награде?

– И какова же награда?

– Президент банка обещал за твою голову пятнадцать тысяч долларов.

Дэн не смог удержаться от смеха.

– Черт возьми, я просил всего лишь о недельной отсрочке платежа. А теперь они готовы истратить на меня пятнадцать тысяч? Ничего удивительного, что экономика так хромает.

– Тебе смешно? – выпалила Сьюзан. – В этом нет ничего смешного! Твой сын навсегда запомнит, что его отец был убийцей! Ты и это считаешь забавным?

– Нет, не считаю. Именно поэтому я и хочу его увидеть. Хочу объяснить ему кое-что. Я хочу взглянуть ему в лицо и хочу, чтобы он посмотрел в мое.

– Это невозможно – если только ты не сдашься сам.

– Послушай… Может быть, все же есть способ, – сказал Дэн; плечо его упиралось в кирпичную стену. – Я имею в виду, что если бы ты согласилась… Все зависит от тебя.

Несколько мгновений Сьюзан молчала.

– Ты не хочешь меня дослушать? – наконец сказал Дэн.

– Я не могу ничего обещать.

– Ты только выслушай. Когда я повешу трубку, набери тот самый номер и скажи им про мой звонок.

– Что?

– Скажи им, что они были правы. Скажи, что у меня два или три пистолета, и, судя по разговору, я и вправду свихнулся. Скажи, что ты боишься оставаться в доме и хочешь переночевать в мотеле.

– Это не сработает. Они сразу поймут, что я вру.

– Почему? Ведь они не следят за тобой, они следят только за домом. Им сказали, что я вооружен до зубов и что я сумасшедший – они будут рады, что ты уедешь. Может, они вообще захотят очистить целый квартал.

– Они поедут за мной, Дэн. Нет, из этого ничего не выйдет.

– Зачем им следить за мотелем? Они сторожат дом. Они могут послать человека, чтобы тот проводил тебя до мотеля и убедился, что ты устроилась, но вряд ли он задержится там надолго. Главное – чтобы они поверили, будто я перепугал тебя до смерти.

– В этом есть доля правды, – сказала она.

– Но ты уже не так боишься меня, а?

– Нет, уже не так.

– Все, что я прошу, это пять минут, – сказал Дэн. – Потом я исчезну.

Сьюзан замолчала, и Дэн понял, что сделал все, что было в его силах. Наконец, она тяжело вздохнула.

– Но мне нужно время, чтобы уложить чемодан. Ты хочешь, чтобы я тебе позвонила, когда мы будем готовы?

– Нет, я не могу оставаться там, откуда я звоню, а в моей комнате нет телефона. Можем где-нибудь встретиться?

– Хорошо. Как насчет парка Бэзил? Около амфитеатра?

Парк Бэзил был в трех милях от ее дома.

– Подойдет. Когда?

– Приблизительно через час. Но послушай, если со мной будет полицейский, или мне не разрешат взять мою машину, я туда не поеду. Они могут установить за мной слежку и не предупреждая меня. Ты согласен на такой риск?

– Да.

– Хорошо. Я, видно, сошла с ума, если иду на это, ну да ладно. Я постараюсь все сделать, но если меня там не будет…

– Я буду ждать столько, сколько смогу, – сказал Дэн. – Спасибо тебе, Сьюзан. Ты, наверное, даже не представляешь, как много эхо для меня значит.

– Я постараюсь, – повторила она и положила трубку. Дэн тоже повесил трубку на рычаг. На душе у него стало легче. Они со Сьюзан несколько раз ходили на концерт в парк Бэзил, и он знал, где находится амфитеатр. Дэн засек время, вернулся к машине и выехал на шоссе. Он думал о пятнадцати тысячах долларов. Большие деньги. Они хотят поймать его как можно быстрее, это ясно. По дороге к мотелю ему пришло в голову, что Сьюзан может выдать его. Или полиция прослушивала ее телефон и теперь будет поджидать его в парке. Но не было никакого способа узнать это заранее. Их расставание со Сьюзан было тяжелым, но в их жизни бывали и светлые дни, разве нет? Дэн помнил о них и был уверен, что помнит и Сьюзан. Он был отцом Чеда, и это была та ниточка между ним и женой, которая никогда не могла порваться. Он должен рискнуть. Но если все-таки она его выдаст… Ну что ж, ведь он сам сжег мосты, когда решился на этот шаг.

Дэн проехал мимо дома Де Кейна к своему коттеджу и не зная, что шум мотора разбудил Ханну.

Вернее, она даже не была уверена, что именно ее разбудило. Хармон храпел на другой кровати, широко открыв рот. Ханна выскользнула из-под влажной простыни и поправила сетку на рыжих кудряшках. Ей снился кошмар: ужасная жаба, вся в бородавках и с тощими человеческими ногами. Почти неодетая, Ханна прошлепала на кухню, открыла холодильник и приложила к лицу кубик льда. На кухне все пропахло лягушачьими внутренностями, а в морозильнике лежало несколько дюжин лягушачьих лапок, завернутых в бумагу. Ханна открыла пачку ванильного мороженого, которое тоже лежало в морозильнике, и, прихватив с собой ложку, отправилась в переднюю, чтобы полакомиться мороженым, пока ее вновь не сморит сон. Она включила радио, настроенное на местную музыкальную станцию. Гарт Брукс пел о девчонках из Техаса. Ханна подошла к окну и откинула занавеску.

В четвертом коттедже горел свет. Она вспомнила, что этот человек чем-то ей не понравился. Разумеется, ей не нравились многие люди, но, увидев этого, она содрогнулась. Во-первых, у него был нездоровый вид. Такой тощий и бледный – не иначе у него СПИД или что-то еще. К тому же, ей не понравилась его татуировка. Первый муж Ханны служил в торговом флоте и был изрисован от запястий до плеч; она ненавидела все, что напоминало ей об этом ленивом сукином сыне.

Впрочем, исчез он достаточно быстро. Ханна шлепнулась на софу и заработала ложкой. Пока Реба Мак Интайр исполняла серенаду, Ханна добралась до дна коробки. Потом начался выпуск новостей. Обозреватель рассказывал о вчерашней ночной перестрелке в Пайнвилле. Городской совет Александрии собрался для обсуждения проблемы загрязнения Ред-Ривер. Какая-то женщина, Аннабел, была арестована за то, что бросила собственного ребенка в туалет на автобусной станции. Потерявший рассудок ветеран Вьетнама застрелил чиновника в банке Шривпорта и…

– ..и была назначена награда в пятнадцать тысяч долларов…

Ложка в руках Ханны прекратила движение.

– ..Первым Коммерческим Банком за поимку Дэниэла Льюиса Ламберта. Полиция предполагает, что преступник вооружен и чрезвычайно опасен. Последний раз его видели на сером “шевроле” 1989 года выпуска. Ему сорок два года, рост около шести футов, худощавый, носит бороду и…

Мороженое едва не вывалилось изо рта Ханны. Она уставилась на приемник, вытаращив глаза.

– ..на правой руке имеет татуировку в виде змеи. Полиция просит соблюдать особую осторожность при встрече с Ламбертом. Сообщения передавать по телефону…

Ханна никак не могла сделать глоток. Она вскочила на ноги, и мороженое все-таки вывалилось на пол, а вслед за этим из ее рта вырвался истошный вопль:

– Харррррмон! Хармон, вставай сию же минуту! Хармон не слишком торопился, и зря: в следующее мгновение его схватили за ноги и выдернули из постели.

– Ты чокнулась? – заорал он. – В чем дело?

– Он убийца! – Сетка слетела с волос Ханны. Ее взгляд стал безумным; на губах, как пена у эпилептика, пузырилось мороженое. – Я чувствовала, что с ним что-то не так, а теперь знаю, что он убил человека в Шривпорте, что на руке у него татуировка, что за него назначена награда в пятнадцать тысяч долларов, слышишь ты меня?

– А? – произнес Хармон.

Ханна ухватила его за воротник пижамы.

– Пятнадцать тысяч долларов! – выкрикнула она ему в лицо. – Боже мой, мы можем получить эти деньги! Ну же, вставай и одевайся!

Пока Хармон натягивал брюки, а Ханна влезала в свое бесформенное платье, она добилась того, чтобы новость дошла до его мозгов через толстый череп. Когда это случилось, лицо Хармона утратило цвет, а пальцы начали дрожать так, что он застегнул пуговицы не на те петли. Потом он рванулся к телефону.

– Надо немедленно сообщить в поли… Цепкая рука ухватила его за плечо.

– Послушай меня! – прогремела Ханна. – Ты что, хочешь выбросить эти деньги в окно? Если ты думаешь” что копы не выманят у нас все до последнего цента, то ты глупее любого придорожного столба! Мы схватим и отдадим им его сами!

– Но… Ханна… Ведь он же убийца!

– Он всего лишь большая старая жаба! – сердито заявила она, положив руки на свои широкие бедра. – С той только разницей, что его лапы стоят пятнадцать тысяч долларов. Вот мы с тобой и снесем их на рынок! Так что заткнись и делай, что я говорю! Понял?

Хармон умолк, втянув голову в узкие плечи. Ханна вышла из комнаты, и Хармон услышал, как она роется в шкафу, который стоял в холле. Он достал из конторки связку ключей и прикрепил их к поясу; пальцы у него дрожали. Когда он поднял глаза, Ханна уже держала в руках двуствольный дробовик, который служил им для защиты от грабителей. Поколебавшись, Хармон сказал:

– Это ружье такое старое, что я даже не уверен, способно ли оно…

Ханна буквально пригвоздила его к полу взглядом, который мог бы остановить время. Открыв коробку с патронами, она зарядила ружье, а три оставшихся патрона сунула в карман.

– Будем брать его на открытом месте, – сказала она. – Вызови его наружу, чтобы он не смог добраться до своего оружия.

– Надо звонить в полицию, Ханна! Боже мой, мне кажется, меня уже выворачивает наизнанку!

– Блевать будешь потом! – рявкнула она. – Может, он и сумасшедший убийца, но я не знаю человека, который мог бы прихлопнуть кого-то, когда у него прострелены ноги! А теперь просто делай, что я говорю, и мы будем богаты, как Мидас! – Она взвела оба курка, сунула ноги в сланцы и направилась к двери. – Идем, черт бы тебя побрал! – И Хармон поплелся за ней, бледный, как смерть.