2
Фейт зашла в редакционную комнату в седьмом часу.
Выпал редкий вечер, когда не было никаких срочных новостей в номер, и его сдали точно вовремя. В редакции остались только Джим и Хоуви. Остальные сотрудники разошлись: одни отправились домой, другие — на вечерние занятия. В углу бубнил старенький приемник, настроенный на волну той единственной радиостанции в округе Орандж, которая двадцать четыре часа в сутки передавала музыку в стиле кантри.
— В моей родной Аризоне, — говорил Джим, — по крайней мере половина радиостанций гонит в эфир первосортную музыку. А здесь большое счастье, если найдешь что-либо приличное в море рэпа и дерьмэпа...
Он осекся, увидев Фейт — девушка как раз в этот момент возникла на пороге открытой двери, постучав костяшками пальцев о дверной косяк.
— Извините, — сказала она. — Можно вас побеспокоить?
— Можно, можно, — ответил Джим. — Заходите. Хоуви заговорщицки улыбнулся ему и тут же положил палец на рычажок управления своим креслом, — Я как раз собрался уезжать, — сказал он и поехал к двери. Фейт отошла в сторону, чтобы пропустить его. — Пока, Джим, до завтра!
— Пока, — отозвался Джим.
Фейт подошла к его столу. Джим наконец заметил в руке девушки сложенный сегодняшний номер "Сентинел".
— А-а, ты уже видела.
— В библиотеке я стала героиней дня.
— А как отреагировали те, с кем ты вместе занимаешься?
— Именно об этой реакции я и пришла поговорить. Ты уже в курсе, как люди приняли мою заметку?
Джим пожал плечами:
— Понимаешь, я весь день в бегах или здесь, в редакции. Не было времени спросить кого-нибудь и узнать, какое впечатление произвела на публику эта взрывная информация.
— В том-то и штука, что почти никакого, — сказала Фейт со вздохом и села на стул неподалеку от Джима.
— Всем наплевать, да? Она удрученно кивнула.
— Я боялся, что так и будет.
Молодые люди пару секунд молча смотрели друг на друга.
Фейт была так взволнована, что не могла сидеть. Она вскочила и выпалила:
— Такая вялая реакция — практически никакая! — была бы понятна, напиши я про что-нибудь банальное. Скажем, про клубные будни или про спорт., или про другое обычное... Но ведь тут животных убивают! И не просто — а мучают и убивают! — Она возмущенно тряхнула головой. — Возможно, я попросту написала плохо, не сумела пронять людей? Не нашла верных слов, чтобы достучаться до их сердец...
— Написала ты хорошо, не переживай. Даже не просто хорошо, а отлично. Так что дело не в стиле. И не в том, где мы поместили заметку и под какой шапкой. Виной всему...
— ..университет! — закончила она за него. Джим кивнул.
— Да, вся загвоздка в здешней атмосфере.
— Я уже звонила в отделение общества защиты животных округа Орандж. Они обещали прислать своих людей — побеседовать с профессором Остином и разобраться в происходящем.
— Вот ты какая умница! Видишь, обошлась и без нашей газеты.
— Нет, помощь газеты я очень ценю, — с благодарной улыбкой сказала Фейт. — Большое спасибо, что ты поверил и поддержал.
— Ну, если заметка ни к чему не приведет — по крайней мере в твоем активе будет публикация.
— Я свистнула пятьдесят экземпляров газеты с газетной стойки. Сам понимаешь, друзьям, родственникам. А когда приедет комиссия из общества защиты животных, я буду выглядеть в их глазах убедительнее, если дам им газету с моей заметкой.
— Правильно. Не твоя вина, что праведные слова упали в пустоту. Здесь уж дух такой — дух безразличия.
— Но я, честно говоря, сильно разочарована.
— Предупреждал тебя: не жди чуда.
— Да, конечно...
— Пусть пройдет несколько дней. Может, кто и отреагирует. Прочитают профессора, прочитают сотрудники администрации... вдруг аукнется. И возможно, начальство решит, что в их интересах осадить садиста Остина. Чтобы лишнего шума не было.
— Дай-то Бог, — вздохнула Фейт.
— Наш университет переживает странные времена... — произнес Джим. Он явно хотел добавить еще что-то, развить свою мысль, но неожиданно осекся, поднял руки к лицу, которое смешно исказилось, и чихнул — раз и еще раз.
— Благослови тебя Бог! — сказала Фейт. Он протестующе взмахнул рукой.
— Погоди, еще рано. Я всегда чихаю трижды. И он действительно чихнул в третий раз.
— Благослови тебя Бог! — повторила Фейт со смехом.
Джим шмыгнул носом, вытер нижнюю часть лица тыльной стороной ладони.
— Знаешь, почему люди стали в таких случаях говорить "Благослови тебя Бог"? Когда-то думали, что, пока ты чихаешь и твой рот открыт, в тебя могут заскочить злые духи. Так что это присловье было превентивной мерой против нечистой силы.
— А я знаю, что чих может быть юридически законным оправданием в суде. Если ты совершил нарушение за рулем — смело говори, что оно произошло из-за чиха. Когда чихаешь, то рефлекторно закрываешь глаза — это неизбежная реакция, признанная всеми медиками. А раз ты вынужден был закрыть глаза, то ты и не виноват в нарушении. Что и требовалось доказать.
Джим рассмеялся:
— Надо же! А мы с тобой, оказывается, доки в области чихания. Великие чиховеды и чихолюбы. Может, обоим чиховедам наступила пора где-нибудь перекусить?
— Перекусить? — весело переспросила Фейт и лукаво покачала головой. — Я-то думала, что ты предложишь что получше!
— Что ты имеешь в виду?
— Я-то думала, ты хочешь пригласить меня на свидание. Вместо этого ты робеешь и небрежно зовешь меня перекусить. Если я откажусь, это никак не ударит по самолюбию — можно сразу в кусты: дескать, я звал ее всего-навсего перехватить что-нибудь за компанию...
— Но я действительно хотел пригласить тебя перехватить что-нибудь за компанию, — сказал Джим. — Время уже позднее, я проголодался, дел у меня в редакции больше нет, и я подумал: отчего бы нам и не поесть вместе.
Она покраснела. "Господи, какой хороший щелчок по носу! Вот мне урок не высовываться и не пытаться вынести знания по психологии за пределы аудитории!"
Джим посмотрел на девушку, выдержал паузу любуясь красными розами на ее щеках, а потом расплылся в улыбке и сказал:
— Если честно, то я только что соврал. Ты права. Я просто трусил и не решался членораздельно пригласить тебя на свидание.
— Но теперь-то это приглашение? Я правильно понимаю? Ладно, я согласна.
Он встал, схватил свою кожаную папку и проводил Фейт до двери. Затем выключил свет и запер дверь.
В коридоре он сказал:
— За ужином можем обсудить твое письмо редактору в сегодняшнем номере.
— Что угодно, только не это.
— Тогда будем беседовать об американской литературе.
— Идет — Или станем болтать о чем придется. Они шли в сторону лифтов. Джим старался не подать виду, как сильно он волнуется.
— А что из здешней еды тебе больше нравится?
— Я здесь ничего не пробовала, кроме гамбургеров на ходу. Я живу с матерью и братом в Санта-Анне. И поэтому не в курсе, чем тут кормят.
— Есть кухня китайская, мексиканская и итальянская, — начал Джим. Тут его осенило, и с сияющим лицом он объявил:
— Мы пойдем к Биллу!
— К Биллу?
— Ты что, никогда не слышала про заведение Билла? — удивленно спросил Джим. Она отрицательно мотнула головой.
— Ну, классное местечко! Это кафешка совсем как в фильме "В субботу вечером, в прямом эфире" с Джеймсом Белуши. Помнишь, у них там все повара иностранцы, ни слова по-английски, кроме "пошаста, ха-бугера, сэра, вкусная ха-бугера". И все им говорят:
"Пошаста, хабугера", — и показывают на пальцах, сколько именно. У нашего Билла самые вкусные гамбургеры в округе. Да что там, я таких вкусных гамбургеров, как у него, нигде больше не ел! Фейт улыбнулась:
— А я думала, ты из фанатиков здоровой пищи. Или даже вегетарианец.
— Это я только с виду такой положительный. Так что же выбираем?
— Сегодня командуешь ты.
Джим довольно ухмыльнулся и воскликнул:
— В таком случае идем к Биллу!
Кафе находилось рядом с огромнейшей автостоянкой возле торгового центра на границе двух городов — Бреа и Пласентии. К тому времени, когда Джим и Фейт добрались до места, все магазинчики уже были закрыты. Кроме оружейной лавки. Сквозь витрину было видно, что за прилавком стоят два близнеца — толстяки во фланелевых рубашках, которые только-только не лопались на них.
Проехав мимо оружейной лавки, Джим припарковал автомобиль возле кафе. Пока он запирал дверцу со своей стороны, Фейт уже выпрыгнула из машины — он так и не успел помочь ей.
Как на грех, поваров, о которых Джим с таким упоением рассказывал, за стойкой не оказалось. В раздаточном окне стоял мужчина средних лет, вполне европейской наружности, одетый в белый халат и с белым колпаком на голове.
Фейт вопросительно посмотрела на Джима.
Тот пожал плечами.
— Похоже, нам не повезло со сменой.
Они заказали чизбургеры, кока-колу, картошку-фри и огуречные колечки и сели за столик. Столиков было всего два, и второй занимала группа хулиганистого вида парней — человек шесть. В одном из них Джим узнал студента, с которым он занимался на первом курсе — вместе посещали какой-то семинар.
— Ну, поговорим, — сказала Фейт.
— Поговорим.
Вместо этого молодые люди неловко молчали. В машине они болтали без умолку и тем вроде бы хватало. Джиму показалось, что Фейт раскованный, интересный собеседник. Рядом с ней ему было хорошо, он не смущался, и не было тех досадных промахов, которые сопровождают разговоры при первом свидании. Однако в кафе, за столиком, они оба вдруг заробели, и Джим обнаружил, что не знает, в какую сторону повернуть разговор, да и вообще что бы такого сказать, чтобы не показалось натянутым и ненужным.
Фейт добродушно тряхнула головой.
— Тогда уж чихни, чтоб не молчать. — посоветовала она.
Оба рассмеялись. Лед был опять сломан.
— Насколько я понимаю, — храбро начал Джим, — в данный момент ты ни с кем не встречаешься?
— Если бы встречалась, меня бы тут не было.
— Мне нравится такое отношение.
Их заказ был готов. Джим взял поднос и вернулся к столику. Они ели не спеша, чинно беседуя. Обсудили университетские сплетни, коснулись темы, с кем кто встречался раньше, а потом разговор стал перескакивать с предмета на предмет и одновременно становиться более глубоким. Джим рассказал Фейт о своем отце, о надписи на обложке пластинки с записями Фрэнка Залпы, о том, как встретился и подружился с Хоуви.
— Мой отец тоже умер, — тихо произнесла девушка, не поднимая глаз на Джима.
— Сочувствую.
— Это случилось уже давно. Давным-давно... — Она замолчала, рассеянно ковыряя палочкой жареного картофеля озерцо кетчупа на тарелке.
— А как это случилось? — спросил Джим. — Он погиб?
Фейт улыбнулась ему слабой, тут же исчезнувшей улыбкой.
— Да, погиб при исполнении. Единственный полицейский, которого убили в Коста-Вьехо за тридцать лет. Брали наркоманов во время вечеринки, ну и кто-то в него выстрелил...
Джим слушал, затаив дыхание.
— Года поймали. Он был под таким кайфом, что и не подумал бежать. Да и куда бежать — полицейские перекрыли все выходы. Но отца уже было не спасти. Даже до госпиталя не довезли.
— А тебе тогда сколько лет было?
— Девять.
— Ты видела его мертвым? Фейт утвердительно кивнула.
— Мать была против, но я закатила такой концерт — с ревом и истерикой, что она в конце концов разрешила. Я думаю, скорее в виде наказания за мое ужасное поведение... Он был в металлическом ящике в металлическом шкафу — в больничном морге, насколько я теперь понимаю. Кровь с него смыли, но дыра в щеке, через которую вошла пуля, осталась. Сквозь нее были видны зубы.
— Черт!
— Наверное, поэтому я так ненавижу всякое насилие. Я уже в девять лет увидела, что это такое.
— Не знаю, насколько это может относиться к тебе, — сказал Джим, — но я думаю, что такое зрелище в девять лет способно оказать прямо противоположное действие. Зарождается желание мстить людям того же сорта, что убили твоего отца.
— А мне и хотелось мстить. Какая-то часть во мне так и кипела злобой. Но другая часть сознания подсказывала, что насилие порождает новое насилие и что цепочку надо где-то прерывать. Поэтому я в итоге не озлобилась. — Фейт робко посмотрела на Джима — не кажется ли она ему смешной дурой или задавакой. — Я хочу быть тем, кто прерывает цепочку насилия, а не тянет ее дальше. Пусть это будет моим маленьким вкладом в улучшение жизни на земле.
— "Думай о великом, но не гнушайся малым".
— Да, что-то в этом роде.
— Молодец, — сказал Джим, чтобы хоть что-то сказать.
— Честно говоря, — продолжала Фейт, — я считаю, что отец хотел сына. Я думаю, он был разочарован, когда родилась девочка. Конечно, он никогда этого не показывал и очень любил меня. Но он был... ну, знаешь этот тип — "мужчинистый мужчина", крепкий, мужественный, настоящий отец для парня. И меня он старался заинтересовать спортом — футбол, бейсбол, обучал приемам самообороны. В детстве я любила все мальчишеские развлечения. Не знаю, чтобы он сказал теперь, когда я перестала заниматься спортом и больше не похожа на мальчика-сорванца...
— Ты бы ему понравилась. Она улыбнулась:
— Я тоже почему-то так думаю.
— А как насчет мамы?
— Что насчет мамы?
— Она жива?
— Да.
— Вы с ней дружите? Фейт неопределенно пожала плечами. Он почувствовал, что разговор на эту тему ей не нравится, и быстро закруглил его:
— Жизнь зачастую сложная штука, да?
— Иногда.
Джим допил кока-колу и посасывал кусочек льда из бокала, глядя в сторону парней за другим столиком.
Только теперь он заметил большой лист бумаги с какими-то словами, прикрепленный в простенке — как раз между столиками. Он прищурился и прочитал:
АРАБЬЕ. КИТАЕЗЫ. ЯПОШКИ.
УБИВАЙ ВСЕХ ПОДРЯД — ГОСПОДЬ РАЗБЕРЕТСЯ.
ГОЛОСУЙТЕ ЗА БРЕНТА КИИЛЕРА.
ТОЛЬКО ОН БУДЕТ ДОСТОЙНЫМ ПРЕЗИДЕНТОМ СТУДСОВЕТА.
— Господи! — ахнул Джим.
Он встал, чтобы получше разглядеть это безобразие. В нижнем левом углу была неумелая карикатура на азиата — преувеличенно узкие глаза, сопли из носа. Огромный сапог бьет его по заду, и азиат летит вверх тормашками.
— Эй, приятель!
Джим обернулся на голос. В раздаточном окне стоял повар и показывал на листок бумаги на стене.
— Да, — отозвался Джим.
— Не откажи в услуге, приятель, — сказал повар. — Тебя не затруднит снять эту бумаженцию?
— С превеликим удовольствием, — ответил Джим. Он протянул руку и сорвал листок со стены.
— Эй ты, придурок, что ты там делаешь? — закричал, вскакивая, один из парней за вторым столиком.
— Как видите, срываю то, что тут висеть не должно.
— Да ты никак не американец? Встал и второй парень:
— Да, что ты о себе думаешь, козел? К чему руки тянешь?
Тут вмешался повар. Он рявкнул;
— Это я велел ему убрать мусор со стены! Это мое заведение, это моя стена, и я не желаю, чтоб у меня висела подобная дрянь. А если вам не нравится, катитесь в "Макдональдс" и вешайте там на стенах что пожелаете!
Парни в спор вступать не стали, сели и начали что-то тихо обсуждать со своими товарищами.
Джим подошел к раздаточному окну и вручил повару смятый листок.
— Спасибо, — кивнул тот. — Я бы и сам это сделал, только идти нужно в обход, через кухню.
— Не стоит благодарности. Повар показал глазами на шестерку хмурых парней, которые о чем-то шушукались между собой.
— М-да, времена меняются.
— Да, — согласился Джим.
— Это все из-за сраного университета, — сказал повар. Но тут же стрельнул глазами в сторону Фейт. — Извините, девушка. Само вырвалось.
Фейт встала и тоже подошла к раздаточному окну.
— Ничего страшного, — улыбнулась она. — Мне доводилось слышать это слово и раньше.
— Вы, ребятки, надеюсь, не в здешнем университете учитесь?
— Увы, мы учимся здесь.
— Тогда извините. Я не хотел вас обидеть.
— Я не обиделся, — сказал Джим и покосился на Фейт. Девушка отрицательно мотнула головой: мол, я тоже не приняла слова об университете на свой счет. Судя по ее лицу, она живо заинтересовалась мнением повара.
— Вам не нравится К. У. Бреа?
— Как бы выразиться... Не то чтобы не нравится... а впрочем, зачем скрывать... нет, не нравится мне ваш университет. — Повар виновато улыбнулся. — Я не вас имею в виду. А таких вот как эти, за тем столом. Из-за них мне так противна ваша альма-матер. — Он злобно покосился на парней и тихо воскликнул:
— Ублюдки! — Он опомнился и снова извинился перед Фейт за грубое слово.
— Ничего, ничего, я бывалая, уши у меня ко многому привычны, — отшутилась девушка. Мужчина протянул руку через окно.
— Меня зовут Билл.
Джим и Фейт назвались и оба пожали протянутую руку.
— Приятно познакомиться с интеллигентными ребятами, — сказал Билл — Это ваше кафе? — спросил Джим.
— Да.
— А где те парни, которые тут обычно работают? Билл рассмеялся.
— "Пошаста, ха-бугера, сэра, вкусная ха-буге-ра", — передразнил он. — Так это же мои сыновья!.. Такая у нас шутка. Вообще-то они разговаривают на нормальном английском языке.
— О-о! — разочарованно протянул Джим.
— Их мать китаянка, а сами они тут выросли и по-китайски ни слова. Я им позволяю баловаться, если это привлекает клиентов. У них тут много почитателей.
Зашел еще один посетитель — мужчина преклонных лет. Билл извинился и занялся новым клиентом.
Джим вернулся к столику, выбросил бумажные стаканчики и тарелки в контейнер для мусора, а поднос отнес обратно на раздачу. Они с Фейт попрощались с Биллом, вышли на улицу и направились к машине.
Джим вставил ключ в замок дверцы со стороны пассажира. Фейт стояла рядом с ним, почти касаясь его. Она смотрела ему в лицо, и ему показалось, будто девушка хочет, чтобы он поцеловал ее. Он еще гадал, следует ли ему немедленно поцеловать ее или нет, когда вдруг увидел за ее спиной какое-то движение.
К ним стремительно шли типы, сидевшие за вторым столиком в кафе Билла.
— Козел долбаный! — прокричал один из них, таращась на Джима.
— Лизатель иностранных жоп! — с ненавистью прошипел другой.
Они были уже совсем близко. Джим проворно открыл дверь и приказал Фейт:
— Быстро внутрь!
Сам он бегом направился вокруг капота на сторону водителя. Однако первый из парней уже был рядом и с силой ударил кулаком по крылу машины. Джим понял, что не успеет сесть в машину, и развернулся, чтобы встретить нападающего.
Фейт успела защелкнуть замок своей дверцы и надавила на клаксон. Звук был такой резкий, что хулиган возле капота дернулся от неожиданности. Фейт продолжала жать на клаксон.
Джим прислонился спиной к машине. Шестеро нападающих выстроились полукругом — лица бешеные, кулаки сжаты. Они упивались страхом и беспомощностью своей жертвы и не спешили начать избиение.
В этот момент из кафе выбежал Билл. В его руках была бейсбольная бита. Потрясая этой деревянной дубинкой, он заорал:
— Эй, подонки, вон отсюда! Я вас, гадов, один раз предупредил — лучше не связывайтесь со мной!
Плохо будет!
При появлении Билла с бейсбольной битой шестеро парней не стали испытывать судьбу и бросились наутек.
Хозяин кафе остановился рядом с Джимом и, тяжело отдуваясь, спросил:
— С тобой все в порядке? Джим утвердительно кивнул:
— Все нормально. Большое спасибо.
— Подлые трусы, — возмущенно сказал Билл. — Всегда бандой, всегда стаей! А каждый сам по себе — жалкий трус!
— Извините, — произнес Джим, — я не хотел втравить вас в неприятности.
— Что за глупости! — заявил владелец кафе. — Ты, дружище, тут ни при чем. Это все они, эти засранцы! Если снова здесь появятся — клянусь, я сразу вызову полицию, чтоб этим мерзавцам показали где раки зимуют! — Тут он немного успокоился и помахал рукой сидящей в машине бледной Фейт. — Еще раз привет!
Она вяло помахала в ответ.
— Ладно, ребятки, поезжайте, — сказал Билл и лукаво улыбнулся, глядя на Джима. — Я так понимаю, у вас сегодня большие планы на вечер. — Он обвел глазами автостоянку и тихо добавил:
— Только смотрите в оба. Проверьте, чтоб за вами не было хвоста.
— Если они увяжутся за мной, я привезу их прямо к полицейскому участку. Билл кивнул:
— Вот это разумно.
— Еще раз огромное спасибо.
— Не за что. Жаль только, что я не врезал этим мерзавцам. — Билл помахал им рукой и пошел обратно в свое заведение. — Пока, ребятки!
Джим наконец сел в машину.
— Ты был прав, — сказала Фейт. — То еще местечко!
Джим рассмеялся, поворачивая ключ зажигания.
— Мы и поужинали, и развлеклись. Очень даже неплохо для первого свидания!
Фейт поддразнивающе улыбнулась.
— Так, значит, у тебя "большие планы на вечер"? Он покраснел.
— Ты что — слышала?
— Да, но не твой ответ.
— А что, по-твоему, я должен был ответить?
Девушка загадочно улыбнулась.
Они развернулись и выехали на Империал-стрит.
— Знаешь, о чем я подумал? — сказал Джим. — Вдруг пришло в голову, что тебе надо рвать когти из нашего университета. Перевестись отсюда к чертовой матери. А если прямо сейчас не получится — лучше год погулять, перекантоваться, а потом поступить куда-нибудь в другое место.
— С какой стати?
Он облизал губы и нервно передернул плечами.
— По-моему, ты здесь не в безопасности. Фейт нахмурилась:
— Почему это?
Джим подумал несколько секунд, затем беспомощно тряхнул головой.
— Ну, мне трудно объяснить. Я и сам точно не знаю. Но ты же видишь, что тут творится. Все как с цепи сорвались. На биологии кошек и собак травят. А ведь это только верхушка айсберга...
— Я ведь сознательно выбрала именно этот университет. Что мне прыгать с места на место...
— Ты мне нравишься, — перебил Джим. — При обычных обстоятельствах я бы тебе этого так сразу не сказал. Мы бы прежде пообедали в университете, потом сходили бы на пару бесплатных концертов, мало-помалу узнали бы друг друга получше, и можно только гадать, как бы стали развиваться наши отношения — сложились бы они или нет... Но сейчас такой кавардак, все так ускорилось вокруг что я не считаю возможным тянуть кота за хвост и говорю тебе сразу и прямо... Короче, ты мне нравишься. Очень. Я знаю тебя не слишком-то хорошо — а впрочем, я тебя совершенно не знаю, — но я тебя знаю достаточно, чтобы бояться... извини, я немного запутался... Я хочу сказать, что ты мне дорога и я бы не хотел, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Поэтому советую тебе бросить этот чертов университет, пропустить семестр — от греха подальше! — и продолжить учебу с будущего года и в другом месте. Она улыбнулась:
— Так я тебе действительно нравлюсь? Ты, как вижу, и впрямь не любишь тянуть кота за хвост.
— Нет, я говорю совершение серьезно.
— Я не дурочка и в самое пекло понапрасну не лезу, — сказала Фейт. — Когда на лекциях по биологии случилось такое странное событие, я тут же приняла решение "рвать когти" — и перестала посещать этот курс. Я не из тех дешевых героинь, которые не спешат брать ноги в руки, когда им грозит опасность, только потому, что хотят доказать себе или другим, какое у них присутствие духа, какие они храбрые и независимые. Я трусиха. Если тут заварится совсем крутая каша, я первой отсюда свалю — не буду сидеть до последнего в надежде, что пронесет.
Джим улыбнулся:
— Мне нравится такое отношение. Только это не трусость, а здравый смысл.
— Но, по-моему, дело еще не приняло совсем плохой оборот.
— Ну, как сказать...
— Я обещаю тебе — если обстановка в университете станет совсем нестерпимой, я его брошу. Мне никому ничего доказывать не нужно. За моей спиной несколько поколений людей, пасовавших перед трудностями. — Тут Фейт вздохнула. — Можно сказать, что умение вовремя шарахнуться в кусты у меня в крови... Но пока мне в университете интересно, и я предпочитаю остаться.
— Хорошо, — кивнул Джим. Некоторое время они ехали в молчании.
— Так что, — сказал он наконец, — можно ли считать, что мои "большие планы на вечер" осуществились?
Фейт улыбнулась:
— Надеюсь, ты не разочарован сегодняшним вечером. — После паузы она добавила:
— Что касается меня, то я осталась довольна.
Теперь и Джим улыбнулся.
Так они и въехали на территорию университета — оба с улыбкой на лице.