Одежда Эленор вернулась в платяные шкафы. Ян заметил это на следующее утро — или, точнее, в середине дня, потому что он проснулся уже за полдень. Он никак не прокомментировал вслух знаменательное событие, однако присутствие одежды Эленор в его шкафах было самым ярким и самым убедительным доказательством того, что жизнь вошла в привычную колею, что окружающий мир обрел привычную устойчивость.

— Я люблю тебя, — сказал Ян с чувством, когда нашел Эленор в гостиной, где она смотрела телевизор. Она вскочила, порывисто обняла его и поцеловала.

— И я тебя люблю. Очень!

Следующие три дня были чередой допросов и собеседований, похожих на допросы. Полиция, ФБР, психотерапевты, юристы... Яна пытали вопросами то в одиночку, то вместе с Эленор; периодически устраивали очную ставку с другими университетскими преподавателями, а также с Джимом и Фейт, с Бакли и Фаруком. В газетах и теленовостях комментаторы изощрялись в догадках и развивали самые разнообразные версии случившегося: массовая истерия, воздействие токсических веществ на психику и даже групповой бандитизм.

Групповой бандитизм?

Это что же за бандиты такие, которые растопили стены студенческого центра? И умудрились спровоцировать одновременный приступ паранойи у сотен, а то и тысяч студентов! Они же расправились с руководством университета... и сотворили все то, что было сотворено!

Нет, не вяжется. Даже для самой лихой банды состав преступления велик. Или, скажем так, качество преступления предполагало некий чудовищный союз негодяев, обладающих невиданной технической мощью и неизвестным психотропным оружием.

Пустые предположения! Все, что могло навести на разгадку, погибло. Уничтожено взрывом, сгорело. Следствию не за что было зацепиться — копание в золе и мелких обломках ничего не дало. Оставалось уповать лишь на свидетельские показания очевидцев.

Но эти показания были настолько сумбурны и дики, что следователи могли только вздыхать и хвататься за голову.

Психологи вносили свою лепту в этот хаос: в один голос твердили, что посттравматический шок способен самым причудливым образом исказить воспоминания. Проще говоря, грош цена свидетельским показаниям людей, испытавшим такое страшное потрясение.

А впрочем, высшие чины полиции и правительство штата были в курсе происшедшего, но они дружно помалкивали и разыгрывали растерянность перед журналистами.

Глядя на то, как ловко власти предержащие замалчивают известную им правду, Ян начинал верить в расхожую теорию заговоров. Действительно, правительство умеет при необходимости сплачиваться и хранить секреты. Ему ничего не стоило бы годами скрывать от общественности факт контакта с инопланетянами или что-нибудь еще, столь же сенсационное. Скажем, наличие заговора с целью убийства президента Кеннеди.

Ян прежде относился скептически к диковатым теориям, которые за большинством таинственных событий видели очередной заговор правительственных чиновников. Теперь же он воочию убедился в умении власти предержащей ловко манипулировать фактами, придавать им нужный вид, жонглировать ими — так что в итоге правда бывает неузнаваемо искажена или остается навеки погребенной в самых секретных папках самых секретных архивов. Причем нет нужды в согласованной лжи со стороны правительственных чиновников — они должны неуклонно и более или менее непротиворечиво поддерживать какое-нибудь простенькое, всем понятное объяснение происшедшего невероятного события. Для пущей убедительности таких объяснений может быть несколько, некоторый разнобой в мнениях высших чиновников даже полезен. Однако все эти толкования событий должны быть простенькими. Общественность склонна быстро принимать версии, которые не выходят за рамки обыденного сознания. И успокаиваться.

Очень болезненной для Яна была мысль о Недре.

Он старался поменьше вспоминать о несчастной девушке. Да и во время трагических событий он мало думал о ней. А если по совести, так это она спасла им жизни — да, именно ей они в наибольшей степени обязаны своим спасением. Это она предложила автоматическую регистрацию через номер 800 и на время парализовала мощь Университета. Но он не успел как следует познакомиться с Недрой, беседовал с ней на ходу, коротко, и даже ее лицо припоминал теперь с большим трудом. Какое-то время Ян лелеял надежду, что ее найдут живой. Разумеется, сильно пострадавшей, но живой. Однако всех живых извлекли из-под обломков уже к исходу второго дня поисков. Прошла неделя, а Недру так и не нашли. Значит, никакой надежды.

Теперь Ян пытался утешить себя мыслью, что Недра умерла быстро и безболезненно. Увы, в глубине души он знал, что это не так. Он помнил то существо, которое уволокло девушку, помнил двух профессоров и их страшные рассказы... Нет, вряд ли смерть Недры была быстрой и безболезненной.

Ему разрешили просмотреть видеопленки, снятые с полицейских вертолетов. В последние мгновения перед гибелью университет выглядел с высоты птичьего полета исполинским живым существом, кошмарным монстром. Главный административный корпус — голова, автостоянки — передние лапы, два поля — футбольное и бейсбольное — задние лапы. Взрывы сотрясли всю почву, на которой стоял университет. Колебания земли создавали впечатление, что исполинское чудовище корчится от боли. Стивенс был прав насчет того, что университет — живое существо. Быть может, он и не предполагал, до какой степени он прав! Ян остановил видеопленку. На стоп-кадре был отчетливо виден глубокий туннель, поразительно похожий на глотку Пютка, которая торчала прямо из шеи.

Ян не мог не подумать: нанеси мы удар раньше, возможно, всего этого ужаса удалось бы избежать и потери были бы намного меньше...

Увы, после драки кулаками не машут. Задним умом все крепки...

Бессильное отчаяние Яна было сродни звериному неизбывному отчаянию Стивенса, которое тот испытывал после гибели жены и дочери: если бы вовремя... если бы чуть раньше...

На видеозаписи с полицейских вертолетов разрушения в городе, вне университетской территории, были видны лишь отчасти. К северу от университета сгорела сеть магазинчиков, объединенных под одной крышей. Их владельцы заявили, что огонь вырвался из-под пола — сразу во множестве мест. Провалился большой участок шоссе. Супермаркет в Бреа был полуразрушен локальным землетрясением, которое не почувствовали жильцы окрестных домов. В радиусе пяти миль от университета полиция зафиксировала внезапную невиданную и необъяснимую вспышку преступности. Достаточно сказать, что на протяжении получаса после гибели университета трое мужчин убили своих жен, одна женщина зарезала своего мужа, и было совершено шесть изнасилований.

Самым зловещим и показательным во всей этой истории Ян считал тот факт, что телефонные кабели, соединяющие Бреаский и Уэйкфилдский университеты, сгорели. Уэйкфилдскому университету был нанесен весьма значительный ущерб. Два многоэтажных здания на его территории беспричинно взорвались. В центре футбольного поля земля провалилась и образовалась воронка — побольше, чем от авиационной бомбы. Ян предпочитал верить, что это с запозданием сработала заложенная Стивенсом взрывчатка. Однако его мучила догадка, что на самом деле произошло другое: "дух" Бреаского университета — или нечто, жившее там, — попытался удрать в Уэйкфилд по телефонным проводам.

Ян отчетливо помнил необъяснимый подвывающий звук, как будто вихрь засасывало под землю.

Но погиб ли "дух" Бреаского университета? Или он все же ускользнул на территорию Уэйкфилдского университета — точнее, в тело Уэйкфилдского университета?

Пытались ли два "духа" сосуществовать в одном "теле"?

И чем закончилась эта попытка?

А если выжил только один — то который?

Ян мог только гадать.

Похоже, он никогда не узнает, что же произошло на самом деле.

И дай Бог, чтобы он никогда об этом не узнал, чтобы у этой истории не было никакого продолжения, способного пролить свет на финал недавней трагедии — на "окончательный конец", о котором Ян сейчас лишь строил предположения.

Стивенса больше нет. Грустил ли Ян по нему? Говоря честно, не очень. Однако он все же испытывал странное чувство потери. И какую-то новую ответственность. Что это? Не завещал ли Стивенс ему продолжать свое дело — следить за уровнем преступности в колледжах и университетах и спешить на помощь в преддверии критической ситуации, побуждая людей уничтожить ставшее смертельно опасным учебное заведение? Ян знал правду, он пережил весь этот ужас и имел опыт борьбы с ним. Должен ли он посвятить всю жизнь неустанному сражению со звереющими университетами по всей стране?

Нет.

Всего себя этой борьбе он не посвятит. Но и оставаться в стороне ему негоже. Он не пойдет по стопам Стивенса, не станет метаться по городам и весям и взрывать университеты. В мире более чем достаточно всякого зла: нищета, голод, убийства... Тот факт, что он знает обо всех этих мерзостях, не побуждает его мчаться на помощь, ломать свою жизнь ради спасения других. Есть люди, которые очень близко к сердцу принимают горе ближнего и что-то предпринимают, чтобы исправить положение. Это святые, это исключительные люди, готовые жертвовать собой, нести крестную муку ради других. Ян Эмерсон к их числу не принадлежит. Как говорится, выше головы не прыгнешь. Его талант, если у него есть какой бы то ни было талант, состоит не в этом. Не спасать людей поставлен он на землю, а просто преподавать им литературу и через это пытаться облагородить их души. Вот его долг. Вот его жизненная ниша...

Но что касается зловещих безобразий в университетах — разве тут можно оставаться в стороне?

Нет, быть совсем в стороне ему совесть не позволит. Хочет он того или нет, отныне он постоянно будет настороже, постоянно будет приглядываться к тенденциям в том университете, где ему суждено преподавать. И если ситуация станет критической — он не сбежит с тонущего корабля, он будет бороться — потому что знает, как именно надо бороться.

Однако делать из этого единственный смысл своей жизни, подобно Стивенсу...

А впрочем, возможно, правительство отныне будет осторожнее и само станет следить за дурными тенденциями в учебных заведениях? Тот факт, что Эленор не уволили, с ясностью показал Яну: правительство в курсе истинной подоплеки событий. Кто-то могущественный связался с руководством компании, в которой работала Эленор, и в результате ее действия — регистрация десяти тысяч владельцев кредитных карточек в качестве студентов Бреаского университета — были объявлены "непреднамеренной ошибкой".

И это невзирая на то, что Эленор создала специальную программу для реализации этой "ошибки" и ввела ее в компьютерную сеть компании!

В обычной ситуации она села бы на скамью подсудимых.

А так ей позволили собственноручно исправить "ошибку".

Могло ли тут обойтись без вмешательства очень влиятельных лиц из правительства?

Ян мог утешаться тем, что хотя бы Эленор сохранила свое рабочее место. Сам он оказался безработным по вполне понятной причине. Впрочем, профессор не переживал. Надо лишь набраться терпения, а работа непременно будет. Он разослал свои резюме в несколько десятков южно-калифорнийских университетов — как частных, так и государственных. Кто-нибудь да откликнется. Ведь у него безупречная биография, хороший послужной список.

К тому же скоро каникулы, будет время немного пописать и увеличить этот чертов список публикаций, столь милый университетскому начальству.

В голове у Яна созрела большая статья — или даже серия статей — о том, как чтение литературы ужасов закаляет читателя, незаметно укрепляет его способность противостоять реальному ужасу в жизни: смерти, потере близких, всякого рода несчастьям и катастрофам.

Некоторое время он носился с идеей создать собственную антологию литературы ужасов. Потом решил, что работа Стивенса достаточно хороша. Пусть его книга остается образцовой, пусть по ней учатся все студенты. Ян слишком многим обязан этому человеку, чтобы пробовать отодвинуть в тень его антологию.

Возможно, более полезным делом будет написание романа.

Частенько, сидя перед экраном невключенного компьютера, он припоминал эпилог романа Стивена Кинга "Сияющий", в котором Уэнди, Денни и Хэллоранн мирно ловят рыбу на берегу озера в глухом райском уголке. И тогда ему мечталось о том, как он купит домик в такой вот деревушке, вдали от шума и суеты городов, и остаток жизни будет ловить рыбку, совершать пешие прогулки по округе — словом, станет по мере сил сливаться с природой...

Но тут он вспоминал об Эленор и возвращался на землю. Конечно, природа и глухомань хороши, да только в романах. Трудно представить себе жизнь с Эленор вдали от города.

Они горожане, у них это в крови.

Против своего характера не попрешь.

Одно дело жить в пригороде, и совсем другое — по-настоящему далеко от цивилизации.

Через две недели после уничтожения университета Эленор переехала к Яну насовсем.

В середине декабря он получил приглашение преподавать в Фуллертонском университете.

А в канун Рождества Ян сделал предложение Эленор. И она согласилась стать его женой.