ЭПИЛОГ

Бернард, устало привалившись спиной к стене, из-под полуопущенных век наблюдал за царившим у поместья Белхем-Грейндж столпотворением. Двое санитаров вынесли на носилках тело сэра Майкла и направились к карете «скорой помощи». На подъездной дорожке стояли полицейские машины с включенными красными мигалками, словно специально предназначенными для того, чтобы разгонять туман. С бесстрастными, ничего не выражающими лицами перед домом сновали констебли и детективы.

Чуть поодаль, на лужайке, куда не долетали красные сполохи, застыли две неподвижные фигуры. Шторм и София стояли рядом, его рука лежала на ее плече.

Носилки с застегнутым на молнию черным мешком погрузили в чрево «скорой помощи», санитары запрыгнули следом, дверца захлопнулась.

Машина, шурша шинами по гравию, выехала на буковую аллею и покатила прочь. Бернард видел, как Шторм и София повернулись и, склонив головы, побрели к подернутому туманной дымкой аббатству.

Дул промозглый холодный ветер. Бернард зябко поежился. У него болело все тело, ныла каждая косточка. Пожалуй, он и сам не отказался бы от носилок. И от «скорой помощи». Да и от покойницкого мешка, чего уж там. Особенно если он будет накачан наркотиками — для снятия стресса. Самое подходящее место, чтобы провести остаток этой поганой жизни.

Бернард потянулся, надеясь хоть немного размять одеревеневшие члены, и снова прислонился к стене. Фигуры Шторма и Софии удалялись, их силуэты становились все более и более призрачными. Над руинами Белхемского аббатства висела яркая, почти полная луна. Время от времени на нее набегали легкие перистые облака, и она походила на женщину, примеряющую шляпки с вуалью.

Шторм и София остановились у края погоста. Они стояли лицом к лицу, потом Шторм обнял ее, и она уронила голову ему на грудь. Бернард глубоко вздохнул и почувствовал в воздухе знакомый сладковатый аромат трубочного табака.

— Хм, — донесся до его слуха хрипловатый смешок.

Бернард повернул голову и увидел Харпер. В зубах она держала трубку, придерживая ладонью оформленную в виде черепа чашечку. Она тоже смотрела в сторону аббатства, где стояли обнявшись двое влюбленных.

— Только не надо, — проронил Бернард. — Я серьезно, Харпер. Не надо так кичиться собой. Боюсь, это меня доконает.

Харпер, склонив голову набок и не отрывая взгляда от влюбленных, вынула трубку изо рта и растерянно пробормотала:

— Ну что ж…

— Что «ну что ж»? — Бернард скрестил руки на груди и с вызовом посмотрел на нее. — Что означает это твое «ну что ж»? Значит, ты так понимаешь хэппи-энд? Отец мертв, возлюбленный тоже того гляди умрет. Эти двое не поняли и половины из того, что здесь сегодня произошло. И скорее всего никогда не поймут. Единственное, что им остается, это замкнуться в своем маленьком мирке, где они могут прижаться друг к другу, окруженные океаном страданий и безумных страстей. Нет, ты мне скажи, как, по-твоему, это называется?

— Жизнь, — вполголоса ответила Харпер, задумчиво глядя в сторону аббатства. — Это называется жизнь. Бернард.

— Жизнь, — передразнил он. — Теперь, когда Яго смылся с концами, ты, конечно, не в состоянии придумать что-нибудь получше.

Харпер едва заметно кивнула.

— Он делает свое дело, — пробормотала она. — Я — свое.

Какое-то время оба молчали. Там, в тени аббатства, в предрассветной дымке, в тающем свете луны София подняла голову, и Шторм приник к ее губам долгим нежным поцелуем.

Харпер мечтательно улыбнулась:

— Кстати, я бы не сказала, что так уж и «с концами». Не совсем. Остались его люди. Вряд ли все они будут ему верны. Наконец, у нас тоже есть связи в полиции. Триптих уничтожен, и — если я не ошибаюсь — обстоятельства складываются таким образом, что наша «птичка» вскоре будет вынуждена вспорхнуть.

Бернард лишь закатил глаза и покачал головой.

Харпер рассмеялась и похлопала его по плечу.

— Выше нос, малыш! Охота только начинается. — И с этими словами она зашагала прочь, к буковой аллее, оставляя за собой тонкий, ажурный шлейф табачного дыма.

Бернард постоял еще минуту и пошел за ней.

Ричард Шторм обернулся и заметил удаляющихся от дома Харпер и Бернарда.

Он крепче прижал к себе Софию, отдавая ей тепло своего тела и упиваясь ее теплом. Ветер гнал последние клочья тумана. Шторм провожал взглядом худенькую, тщедушную фигурку Харпер Олбрайт — с ее неизменной тростью, в манто и широкополой шляпе — и стройную, поджарую фигуру сопровождавшего ее юноши.

Он держал Софию в объятиях и смотрел им вслед до тех пор, пока их силуэты не растаяли в зыбкой дымке.

Занавес опустился.