Как это часто случается в Англии, дождь неожиданно прекратился. Тучи поплыли прочь. Небо прояснилось.

Черная машина — «мерседес», как определил Бернард, — плавно неслась по влажной от дождя мостовой. Человек со шрамом держался окольных путей, иногда проезжая дворами, иногда используя сложные, многоуровневые развязки, чтобы избежать улиц с интенсивным или односторонним движением. Черный «мерседес» скользил точно угорь. Однако Бернард заметил, что он все время продвигается на юг и что это получается у него быстрее, чем если бы он предпочел прямую дорогу по главным улицам.

«Таксистский маршрут», — заключил Бернард. Человек со шрамом прекрасно знал город.

Последнее обстоятельство сильно мешало Бернарду держаться вне поля зрения своего подопечного. С другой стороны, упустить из виду — пусть даже на одно мгновение — красные габаритные огни «мерседеса» означало бы окончательно потерять его. Поэтому Бернард на свой страх и риск постоянно висел у «мерса» на хвосте. Иногда их разделяли считанные метры; иногда на пустынном участке кроме них двоих на дороге не было ни души. Дважды — первый раз в Финсбери, второй — на Кларкенуэлл-Грин — Бернарду казалось, что в зеркале черной машины он видит устремленные на него поросячьи глазки. Тогда он нажимал на тормоз, чтобы, немного отстав, раствориться в ночи. Однако подобные ухищрения не могли никого обмануть. Сердце трепетало, как раненая птица. Он напряг мышцы пресса и стал дышать по методике «ногаре», чтобы по крайней мере унять дрожь в руках. Неужели его заметили? Сказать наверняка он не мог.

Черный «мерседес» гнал и гнал — «моррис» следовал за ним. За Барбиканом начался район трущоб с разветвленной и хаотической системой улочек и переулков.

Бернард уже практически не понимал, где они находятся. Офисы, склады, заброшенные дома, безликие кварталы сменяли друг друга точно в калейдоскопе. Заколоченные витрины пабов, закрытые пекарни и рестораны, строительные площадки — все это проносилось мимо и исчезало в небытии. А «мерседес» все петлял и петлял, старательно избегая сквозных магистралей.

Бернард следовал за ним с отчаянием обреченного. Стаза болели от беспрестанного мельтешения красных огней. Он по-прежнему уверенно держал руль, но усталость уже дала о себе знать — тело ныло, малейший толчок болью отдавался в каждой мышце. «Мерседес» ехал ровно, не спеша, он даже снизил скорость.

«А что, если меня просто завлекают в ловушку?» — мелькнула страшная мысль.

Ах, Харпер, Харпер. Старая бестия. Ведь он заметил, как там, на площади, она обернулась и что-то прокричала ему вслед. Но он решил не обращать внимания. Вечно он таскался за ней, как привязанный, вечно она учила его и — что самое печальное — вечно оказывалась права, и это иногда несколько раздражало. Словом, на сей раз он решил сделать по-своему.

Теперь, облизывая пересохшие губы, Бернард задавался вопросом: не от этого ли пыталась предостеречь его Харпер Олбрайт?

«Мерседес» в очередной раз свернул, осветив фарами улочку настолько кривую и узкую, что старые дома, стоявшие по краям тротуара, казалось, соединяются над ней карнизами. «Мерседес», поднимая сноп брызг, проехал по луже и в следующее мгновение исчез в какой-то подворотне.

Это было уже чересчур. Следовать за ним на таком расстоянии — сущее безумие. Бернард проехал мимо, успев заметить, как мигнули и погасли красные стоп-сигналы.

Бернард прижался к обочине и остановился перед переполненной сливной решеткой.

Заглушил двигатель и откинувшись на спинку кресла, он устало закрыл глаза.

Он восстановил в памяти внешний вид подворотни, в которую заехала черная машина. Тупик. Настоящий каменный мешок. «Мерседес» занимал почти всю проезжую часть. Если пытаться выследить человека со шрамом в подобном месте, то можно остаться без головы. Оставалось сидеть и вспоминать старые добрые времена.

Бернард чертыхнулся и распахнул дверцу «морриса».

Его долговязая фигура показалась из машины. Он был одет во все черное, только матово отсвечивал бритый затылок. Бернард вылез из машины стремительно и бесшумно. В несколько кошачьих прыжков достиг поворота в тупик, прижался к стене и заглянул за угол. Он чувствовал себя кретином, начитавшимся детективов.

Перспектива открылась довольно странная. В тупике царила кромешная тьма. Вздымавшиеся по обе стороны каменные стены, казалось, во что бы то ни стало стремятся сомкнуться. Между стенами маячили очертания «мерседеса». А дальше, за машиной, в полнеба вставал зловещий силуэт черной башни со шпилем. Можно было только догадываться, что это здание церкви. Оно-то и замыкало собой тупик.

Бернард колебался. Было тут еще нечто весьма странное: из стоявшего в самой глубине каменного мешка приземистого здания лилось призрачное голубоватое сияние. Затем он заметил желтую вертикальную полоску света — как из окна, на котором неплотно задернули шторы. Он глубоко вздохнул. Сердце бешено колотилось. Ладони покрылись липким потом.

Решившись. Бернард юркнул во двор.

Он двигался с кошачьей грацией — пригнувшись, выставив вперед руки, стреляя глазами по сторонам, — и все его движения были подчинены одному-единственному всепоглощающему чувству — животному страху. Взгляд его то утопал в темноте, то выхватывал из нее очертания мусорных баков, то вдруг упирался в мрачную махину «мерседеса», готового, казалось, в любой момент встать на дыбы и прыгнуть. Тьма смыкалась над головой.

Подкравшись к машине, он сквозь заднее стекло заглянул в темный салон. Оттуда не доносилось ни шороха, ни звука. Тишина. Однако из-за темноты он не видел, что делается на полу перед задним сиденьем, и взгляд его не мог проникнуть сквозь спинки переднего.

И все же Бернард протиснулся дальше, между каменной стеной и стоявшим практически вплотную к ней «мерседесом». Кирпичи царапали куртку, дверная ручка уперлась в пряжку ремня. Наконец он удостоверился, что в машине никого нет.

Обогнув «мерседес», Бернард едва ли не на четвереньках двинулся дальше, к замыкавшей тупик громаде. Гонимые ветром облака цеплялись за церковный шпиль. Увенчанная островерхим куполом небольшая шестигранная апсида по мере приближения росла на глазах, становясь все внушительнее и грандиознее. Все его чувства были обострены до предела, нервы напоминали обнаженные электрические провода. Он вдруг стал различать все запахи — не обычные запахи, вроде тех, что исходят из мусорных баков, — нет, запахи грязных подошв и сигаретных окурков, втоптанных в тротуар, едва уловимый запах моря, который нес с собой юго-западный ветер, — и ко всему этому примешивалось разлитое в воздухе благоухание лимона, по силе сравнимое только с запахом его собственного страха. Еще он слышал звуки — и из привычной какофонии ночного города его слух выделял то взрыв хохота, то детский плач. Но теперь он слышал и другое. Он был абсолютно уверен: из-за мрачных церковных стен до него долетали чьи-то голоса. И это зловещее голубоватое свечение. Теперь он видел: оно сочилось сквозь витражное окно. Ему даже показалось, что он узнает библейский сюжет: Христос, воскрешающий Лазаря. И еще он обнаружил, что вертикальная полоска желтого света пробивается не из окна, на котором неплотно задернуты шторы, а из стрельчатой амбразуры, устроенной в каменной кладке. Хотя свет был слабый, широко распахнутые глаза Бернарда, привыкшие к темноте, реагировали на него как на вспышку молнии. Но эта молния завораживала и притягивала.

Бернард остановился перед железной оградой. Он поморщился, прекрасно понимая, что самым разумным в его положении было бы повернуться и бежать без оглядки. Вместо этого он обеими руками ухватился за два железных штыря и в мгновение ока очутился на территории церкви.

Теперь он уже потерял из виду устремленный в небо шпиль башни. Апсида надвинулась на него одним из своих шести выступов-граней. Бернард подался вперед и кончиками пальцев провел по влажной, холодной стене. Медленно обогнул выступ и одним глазом заглянул в стрельчатую амбразуру.

До него по-прежнему долетали обрывки разговора. Голоса звучали приглушенно, будто из-под земли. Бернард довольно явственно различил низкий свод в дальнем конце поперечного нефа. Что бы ни служило источником света, оно находилось вне поля зрения. Бернард видел лишь рассеянное желтоватое свечение, струившееся из-за церковных скамей с высокими спинками и практически сходившее на нет у амбразуры. Тогда он попробовал чуть-чуть сместить угол зрения. Но разглядел лишь несколько передних скамей у самого алтаря. Все остальное было окутано густой тенью.

Минута-другая — и он стал различать кое-какие детали интерьера. К простой, безыскусной кафедре вела винтовая лестница. За кафедрой угадывались очертания огромного креста и висевшей на нем скорченной фигуры. Приглушенный свет падал на матовые стекла витражного окна. Сгустки теней съежились перед невидимыми альковами. Дальние пределы церкви расплывались, подернутые серой мглистой дымкой. Внезапно он заметил какое-то движение…

Трое. Три бесформенные тени. Там, где кончалось алтарное ограждение. Они стояли тесной группой. Разговаривали вполголоса, почти шепотом. Один глухо, утробно, хохотнул. Другой, словно соглашаясь, кивнул: опустилась и вновь поднялась черная тень на месте его головы.

Бернард напрягся, весь обратившись в слух. В зрение. Приподнялся на цыпочках, ухватившись ладонями за края амбразуры. До боли вытянул шею.

И тут он услышал другой звук, незнакомый и жуткий, как будто кто-то стонал, предчувствуя близкую агонию.

Бернард посмотрел туда, откуда доносился стон, и невольно вскрикнул.

Тело, висевшее на кресте, шевелилось.

Снова послышался слабый стон.

— Не знаю. Не знаю.

Бернард заметил темные потеки на ладонях. Увидел, как распятый напрягает мышцы рук, привязанных к поперечине. Вот он медленно, тяжело поднял голову.

У Бернарда остановилось дыхание. У распятого не было глаз — лишь пустые, залитые кровью глазницы. Распятый снова уронил голову на грудь.

Бернард в ужасе разжал ладони, и пальцы его соскользнули с каменного выступа амбразуры. Ему пришлось сделать шаг назад, чтобы не упасть.

— Господи Иисусе, — прохрипел он.

И снова услышал, как на сей раз совсем рядом с ним кто-то сдавленно хохотнул.

— Иисус здесь ни при чем, приятель.

Бернард отскочил в сторону, разворачиваясь на ходу, и оказался лицом к лицу с человеком со шрамом. Но он был слишком поражен увиденным. Мысли путались, появление противника оказалось для него полной неожиданностью. Он успел занять оборонительную стойку, однако видел перед собой лишь глумливую физиономию с поросячьими глазками и широко ухмыляющимся ртом.

Он даже не понял, в какой именно момент человек со шрамом ударил его в висок короткой, залитой свинцом резиновой дубинкой.

Небо, облака, церковный шпиль — все это еще какой-то краткий миг вращалось перед затуманенным взором Бернарда, а потом он пошатнулся, ухватился за железное ограждение и рухнул.