8. Опасный сон
— Сны можно не только смотреть со стороны, участвовать в них, изменять, вызывать то, что ты хочешь, чтобы человек увидел, но полностью сливаться со сновидцем. Это очень сложно, и пока вы не до конца освоились в многоплановом мире снов, не советую даже пытаться делать что-то подобное, — говорил на семинаре мастер. Он был уже немолод — лет, возможно, шестьдесят, а может, даже больше и напоминал Алисе старого волшебника с грустными глазами, оплетенными сеточкой морщин. Даже седая борода имелась в наличии, правда, маленькая, клинышком.
— А чем это опасно? — спросила девушка, сидевшая через проход.
Их группа занималась в небольшой уютной аудитории, где стены были выкрашены неяркой серо-голубой краской, окна закрывали тяжелые занавески, а вместо столов и стульев стояли мягкие кресла, в них было легко расслабиться и погрузиться в медитацию, потому что большая часть семинарских занятий проходила именно в медитации.
— Потому что смешение сознаний всегда опасно, Лиза, — ответил профессор, подходя к девушке, — неопытный путешественник по снам может попасть в ловушку. Если человек, в сознание которого он проникнет, окажется более сильной личностью, путешественник не сможет выбраться и, следовательно, проснуться. Это не предмет для шуток. Мы с вами занимаемся в том числе самопознанием и медитациями именно для того, чтобы укрепить собственное сознание.
— Но когда-нибудь мы научимся проникать в чужое сознание? — снова спросила Лиза.
— Конечно. На четвертом курсе, — профессор улыбнулся, — с теми, кто освоит все азы и дойдет до четвертого курса… Панова. — Он вдруг повернулся к Алисе. — Вы хотели о чем-то спросить?..
— Нет, профессор, — поспешно ответила девушка. На самом деле ее очень беспокоили сны, каким-то образом связанные и с трагедией Шекспира, постановка которой готовилась в академии, но обсудить это с профессором Алиса так и не решалась. Возможно, тревожные сны — один из трюков самих инициатов, очередная проверка, одна из тех, что случается в их академии периодически, а значит, нужно справляться с ситуацией самостоятельно. Да и лишние баллы Алисе совсем не помешали бы. Конечно, Панова не стояла в конце балльного списка, но и не могла потягаться с тем же Олегом, так себе — серединка на половинку.
— Вот и хорошо, Алиса, вам всем нужно учиться справляться со своими проблемами самостоятельно. Только, пожалуйста, помните, о чем я вас предупреждал, и не беритесь за то, что вам не по силам… — Профессор, теребя рукой бородку, прошел между кресел. — А теперь, — голос его зазвучал приглушенно и монотонно, — откиньте спинки кресел и расслабьтесь… Переходим к практической части нашего занятия…
Вечером, после занятий, Алиса, уже в своей комнате, продолжила упражняться в заданиях, которые им дали на сегодняшнем семинаре. Перекраска стен в воображаемой комнате в целом давалась ей легко, но стоило отвлечься, и несчастные стены норовили приобрести естественный для себя цвет, став такими, какими Алиса привыкла их видеть в реальности, либо вообще стать прозрачными и растаять.
— Тренируйтесь чаще, — велел профессор, — это прекрасное упражнение на концентрацию. Да, пока что у вас получается плохо, но постарайтесь к следующему нашему занятию овладеть данным искусством. Это вовсе не сложно, и стоит научиться, будет получаться само собой, не требуя дополнительных усилий и внимания.
Алиса легко справилась с перекраской стен в своей комнате, в которой оказалась уже на уровне сна. Девушка мысленно изменила цвет стен сначала на зеленый, затем на синий, затем на красный, потом добавила прихотливый цветочный узор… Теперь можно было заняться еще чем-нибудь, не выпуская из вида цвет стен. Например, поиграть с Маркизой, которая тоже присутствовала во сне и видела хозяйку.
Но увы, стоило только ей отвлечься на кошку, проклятые стены снова начали таять, а девушка вдруг оказалась в длинном темном коридоре. Она уже собиралась вернуться в свою комнату и продолжить занятия, но почувствовала странное и сильное притяжение. Ее словно тянули за руку.
«Только посмотрю, что там, и сразу вернусь. Возможно, происходит что-то важное», — сказала себе Алиса и двинулась по коридору. Дверь в чей-то сон была приоткрыта, и девушка легко скользнула туда… и тут… произошло что-то странное. Ее словно подхватил вихрь, сопротивляться которому не было никакой возможности. Панову потащило куда-то и вдруг швырнуло, как швыряет волна на камни.
Задыхаясь от боли, Алиса уже ничего не соображала. Она не знала, как долго продолжалось беспамятство, но постепенно перед глазами стало проясняться…
Девушка с удивлением увидела перед собой незнакомую комнату — большой письменный стол из темного дерева был завален старыми книгами. Да и Алиса как будто была не собой, а кем-то еще… С трудом сконцентрировавшись на своих руках, девушка поняла, что это, собственно, не ее руки. Сильные пальцы, короткие ногти и очертания кистей свидетельствовали о том, что она оказалась в теле мужчины.
Алиса с ужасом заметалась, понимая, что, кажется, совершила как раз то, против чего только сегодня предупреждал профессор — проникла в чье-то сознание. Но почему, как такое вообще случилось?..
Она попыталась выскользнуть и не смогла.
Мужчина… теперь не оставалось сомнений, что она очутилась в мужском теле, оказался предельно сосредоточен. Он смотрел на пожелтевшую от времени страницу книги, где были изображения нескольких странных предметов. Первый из них — флакон, оплетенный золотой нитью, с золотой пробкой в виде золотой голубки. Второй — серебряный кубок, инкрустированный полудрагоценными камнями. Третий — кинжал тоже старинного вида.
Человек, чьей пленницей невольно оказалась Алиса, не замечал ее присутствия. Девушка понимала, что он полностью поглощен книгой и то, что ему требуются все три изображенные на странице вещи.
«Одна у него уже есть!» — осознала она чуть позже.
Тем временем мужчина приподнялся, пошарил за книгами, стоящими на полке, висевшей над столом, и достал предмет, завернутый в плотный черный бархат. Девушке было и страшно, и интересно. Человек сел и медленно развернул сверток. На старые желтые страницы лег изящный кинжал с простой черной ручкой, изящной серебряной гардой и узким трехгранным лезвием, немного выщербленным и почерневшим, но тем не менее показавшимся Алисе острым. Этот кинжал был точной копией того, что изображен на рисунке.
Девушка не могла читать мысли человека, в голове которого оказалась, но чувствовала, что тот готовится к чему-то очень для себя важному и не остановится ни перед чем, пока не выполнит какую-то миссию. Алиса попыталась заглянуть поглубже, но не различила ничего: человека словно наполняла темнота, едкая и страшная, обжигающая саму душу. Алиса едва вырвалась из ее тягучих объятий, чувствуя смертельный ужас. Она рванулась изо всех сил, и страшная связь разорвалась. Девушку снова швырнуло куда-то, но на этот раз очнулась она уже в собственном теле, в своей комнате, рядом с обеспокоенной Маркизой.
Странное ощущение, что она вляпалась во что-то очень нехорошее, не проходило. Девушка буквально физически ощущала, будто испачкалась.
Простояв минут десять под душем и тщательно растерев тело жесткой мочалкой, Алиса почувствовала себя немного лучше. Очень хотелось есть, словно она долгое время прилагала физические усилия и затратила очень много энергии. В комнате ничего съедобного не нашлось. Поэтому пришлось надеть джинсы и футболку и отправиться на кухню, где в любой час можно было раздобыть бутерброды и сок.
Она налила себе полный стакан апельсинового сока, сделала бутерброд с холодной бужениной и собиралась уже вернуться к себе, как в дверь заглянула Ника. Девушка была накрашена и одета так, словно то ли вернулась со свидания, то ли собиралась на него.
— А, Панова, привет! Бутербродами на ночь балуешься? Смотри, потолстеешь, и мальчики любить не будут! — ехидно проговорила староста, наливая себе минералки.
— Спасибо за заботу, — Алиса отвернулась, — и рада, что у тебя в этом плане все в порядке.
— Более чем! Можешь не сомневаться! — хихикнула Ника.
Алиса пожала плечами. Любовные победы старосты мало волновали девушку, по крайней мере пока их интересы не пересекались. А они, кажется, и не пересекались. Панова припоминала, что Юля рассказывала, будто Ника крутит роман с режиссером. Вот и пусть крутит себе на здоровье.
— Эй, Панова! — вдруг окликнула ее Ника.
— Что? — Девушка с неохотой оглянулась.
— К тебе мы претензий не имеем, но поговори со своими друзьями, кажется, оба много о себе воображают, это нехорошо, все-таки мы однокурсники, а значит, команда.
— Команда? — Алиса едва не рассмеялась. — А мне казалось, каждый сам за себя и хочет получить как можно больше баллов. И вообще, отстань от меня. Хочешь поговорить с Олегом и Юлей — говори напрямую.
— Хочешь быть с теми, кто против большинства? Как знаешь, но смотри, как бы не пожалела потом, что выбрала неправильную сторону. — И староста ушла, стуча немыслимо высокими каблучками, а Алиса вернулась к себе в комнату.
* * *
В дверь робко поскреблись. Олег распахнул ее, не ожидая ничего хорошего. На пороге стояла Юля.
— Привет, — пробормотала она, — ты извини, что так получилось…
— Да, я понял. У тебя совсем из головы вылетело, что мы собирались куда-нибудь сходить. Ничего страшного. — Гнев снова поднимался откуда-то из живота, но Олег еще его сдерживал.
— Правда? — Юля попыталась заглянуть ему в лицо, но Волков отвернулся. Какой-то стороной своего сознания он недоумевал, отчего воспринимает все так в штыки. Возможно, Красицкая значит для него больше, чем он сам полагал? Это хотя бы объяснило то, что Олег чувствовал сейчас.
Чтобы не отвечать, он прохромал к столу.
— Давай тогда завтра в парк сходим? — предложила Юля. — И можно посмотреть твою ногу? Помнишь, что я вроде как целитель?
Олег отшатнулся от нее.
— Пожалела несчастного калеку? Какое благородство! — крикнул он, чувствуя, что больше не может сдерживаться. Гнев разворачивался внутри выскользнувшей из тисков пружиной.
Чуд, видя беспокойство хозяина, оглушительно залаял.
— Олег, что с тобой? — Юля смотрела на парня в изумлении.
— Ничего. Пожалуйста, проваливай, мне некогда. — Он подхватил Красицкую за руку и потянул к двери. — Нужно срочно реферат писать. Сама понимаешь, баллы наверстывать.
— Так ты из-за учебы? Хочешь, помогу?..
— От тебя вообще хоть как-нибудь можно избавиться?!
Волков и сам понимал, что его понесло и совсем не нужно говорить все это, но уже не мог остановиться. Чуд, тоже почувствовавший нечто странное, зарычал и вдруг, ухватив хозяина за джинсы, попытался оттащить его в сторону, но Олег все же вытолкнул Юлю за порог, с грохотом захлопнул дверь и с немалым трудом оторвал от себя вцепившегося зубами в штанину пса.
— Тихо! — скомандовал он Чуду. — И вообще, не смей вмешиваться! Что ты в моих делах понимаешь? Ничего! Вот и молчи!
Волков подошел к столу, на полке над которым стояла баночка с витаминами, высыпал несколько капсул на ладонь и проглотил. Это немного помогло. Видимо, странные вспышки гнева все же обуславливались усталостью и перегрузками на учебе.
В дверь постучали.
— Вернулась! — пробормотал Олег. — Ну-ну…
Но на этот раз неожиданным гостем оказалась Алиса.
— Привет. Можно? — спросила она.
Олег нахмурился.
— Тебя Красицкая прислала? — сухо поинтересовался он, перегораживая ей вход. — Меня успокоить?
— А что вообще случилось? — Панова гипнотизировала его взглядом своих странных кошачьих глаз с вертикальным зрачком.
— То, что, во-первых, не нужно меня жалеть! А во-вторых, не стоит за мной шляться! У тебя, если не ошибаюсь, есть компания поинтереснее.
— Олег! — Алиса попыталась положить руку ему на плечо, но Волков раздраженно дернулся. — С тобой что-то не так…
— Ага! — Он поморщился. — Пора сдавать в психушку! А что, прекрасная идея! И тебе будет легче.
— Я не понимаю. — Панова действительно казалась растерянной. — Что-то происходит нехорошее… с тобой и вообще…
— Лично со мной все прекрасно! И не мешай мне заниматься!
Алиса внимательно посмотрела на Олега, но ничего не сказала, а отвернулась и ушла.
— Вот и к лучшему, — пробормотал он, запирая дверь.
Сев за компьютер, Волков попробовал заняться рефератом, но отчего-то никак не мог сосредоточиться.
— Эй, Чуд, погулять хочешь? — спросил Олег.
Чуд демонстрировал обиду и даже не повернул голову на хозяйский голос. Причем Олег чувствовал, что обижается пес скорее не за себя.
— Нашелся тут дамский угодник, — хмыкнул парень, — но не надейся, что я стану тебя уговаривать. Будешь сидеть до утра дома. Ничего, потерпишь, раз уж хочется показать характер!
Олег умылся, затем лег на кровать и повернулся лицом к стене. На душе было тяжело, словно гранитную плиту положили. Что-то действительно шло совсем не так, и даже наперекосяк. Хотел бы Волков, чтобы жизнь была записана карандашом на листе бумаги, тогда можно просто стереть несколько последних дней, в формулу которых закралась ошибка, и прожить их заново. Но увы, это невозможно.
«Извинюсь перед Алисой и Юлей. Зря я на них набросился… Но потом… завтра…» — Олег широко зевнул. Глаза закрывались сами собой, и он заснул.
Сон был тяжелым, как душное пуховое одеяло. Олег все пытался выбраться, но не мог, только напрасно барахтался, ворочался, стонал… Ему мерещилось, что кровать обступили какие-то люди, лица которых он не может различить. Они пихали ему в рот и уши вату, вновь и вновь набрасывали на голову тяжелое одеяло, которое он все пытался сбросить. И эта муть длилась бесконечно, точно поставленная на повтор запись.
Очнулся он от ощущения холода и чего-то мокрого. Это Чуд стащил с хозяина одеяло и, позабыв об обидах, вылизывал ему лицо и лаял.
— Что? Уже утро? — Голова была тяжелая-тяжелая, впрочем, после такого-то сна и не странно…
В окно ярко светило солнце. Волков посмотрел на мобильник и обомлел: десять часов! Ничего себе! Он умудрился не услышать звонок будильника и проспал! Но, что еще хуже, сегодня в академии должно было происходить какое-то важное собрание… на которое уже можно не торопиться.
Пес заскулил и просительно посмотрел на хозяина.
— Ладно, все равно опоздал, так что теперь уже неважно. Авось не заметят… Ну выведу я тебя, выведу…
В ванной Волков долго стоял под холодным душем, но ватное ощущение в теле и головная боль не проходили. Пришлось вытереться, наскоро одеться и повести рвущегося на улицу Чуда гулять.
Известно, что из всех законов чаще всего срабатывает именно закон подлости. Так случилось и на этот раз. Уже выгуляв собаку и обрадованный тем фактом, что не встретил на пути никого из начальства, Олег буквально натолкнулся на комендантшу.
— Волков! — Она придирчиво оглядела его с ног до головы. — Что это вы здесь делаете? Почему не на собрании?
— Я… — Он смутился. — Проспал, так получилось. А потом нужно было выгулять Чуда.
— Неприятно слышать, что собака для вас важнее учебы. Но выбор, конечно, за вами.
И она ушла, цокая каблучками. А Олег поплелся к себе в комнату, гадая, донесет комендантша о его прогуле или нет. По всему выходило, что непременно донесет.
Так и случилось. Когда Олег все же появился в академии, охранник велел ему подняться к директору.
— Ну что, Волков, — Наталья Михайловна просматривала какие-то бумаги и не подняла на вошедшего взгляда, словно он был недостоин даже этого, — мы с вами встречаемся уже второй раз за очень короткое время. И обычно это очень плохой признак, я не одобряю ситуаций, когда кому-то из студентов приходится уделять столько внимания. У вашего отсутствия на собрании есть серьезные причины?
— Нет, — хмуро сказал Олег. Говорить про то, что он проспал, было слишком по-детски, к тому же он догадывался, что для директрисы это не выглядит серьезной причиной.
— С тебя снято пять баллов за нарушение дисциплины в тот момент, когда от тебя ожидали особенно взвешенного и ответственного поведения. На завтрашнем совете мы рассмотрим возможность твоего дальнейшего пребывания в академии. Вопросы?
Олег перекинул трость из руки в руку:
— Нет, все понятно.
— Свободен. — Наталья Михайловна, так и не взглянувшая на посетителя ни разу за все время этой короткой аудиенции, сделала рукой царственный жест, обозначающий «выметайся».
Волков вышел из кабинета и аккуратно прикрыл за собой дверь. Если забрать документы сегодня, можно еще хотя бы формально сохранить лицо, притвориться, что его не выгнали, он сам ушел, решив, что ему не по пути с инициатами. Конечно, это являлось бы ложью, зато хоть немного помогло бы истекающему кровью самолюбию.
— Олег Волков? Не уделите ли мне немного времени? — послышался неподалеку хорошо поставленный мужской голос.
Преподаватель теории знаний Вадим Петрович Мельников поманил Олега к оконной нише. Благодаря широкому подоконнику и бархатным занавескам приятного зеленого цвета здесь образовалось удобное приватное место, используемое студентами и даже преподавательским составом для бесед, не требующих свидетелей.
Не ожидая ничего хорошего, Олег последовал за Вадимом Петровичем.
— Садитесь. — Профессор кивнул на подоконник и сел сам.
Сейчас, когда ему не было нужды разыгрывать бедных первокурсников, на Мельникове был безупречный костюм того благородного стального оттенка, который никак нельзя отнести к скучному серому, черная шелковая рубашка без галстука и явно очень мягкие, удобные ботинки. А вот лицо преподавателя выглядело настолько обычным, не выдающимся ни единой деталью, что взгляд скользил по нему, лишенный возможности за что-либо зацепиться. Наверное, из Вадима Петровича вышел бы идеальный шпион или актер: так он умел меняться, таким незаметным был, не отыгрывая никакой роли. Вот и сейчас рядом с Олегом сидел скорее прекрасный костюм, чем человек.
— Никогда не пренебрегайте возможностью чему-либо научиться, — сказал Вадим Петрович, рассеянно глядя на ониксовую запонку на своем рукаве. — Вот, например, вы преподали нам всем отличный урок: никогда не полагайся на первые впечатления. Поначалу вы показались мне самым трезвомыслящим и перспективным человеком на курсе. Казалось бы, даже ваша специализация подтверждает наличие математического ума и способность к логическим построениям. Но увы, теперь все мы видим, что это не так.
Олег чувствовал себя слишком плохо, чтобы выслушивать отповедь.
— Не тратьте на меня время, Вадим Петрович, — сказал Волков устало, — все равно завтра будет совет, и я даже догадываюсь, какое решение он примет.
— А почему это происходит, не догадываетесь? — поинтересовался профессор Мельников.
— Потому что я нарушаю дисциплину, не внимателен, вспыльчив… ну и так далее.
Очевидно, Мельников хотел получить признание и раскаяние. Обойдется одним признанием. Без раскаяния.
Но профессор чему-то обрадовался.
— Вы правы, Волков. Но почему-то не позволяете себе додумать до конца. Ну-ка, не разочаровывайте меня совсем, подумайте и скажите, что с вами произошло.
— Я стал плохим студентом…
— Не то, Волков! — Вадим Петрович досадливо поморщился. — Вы все говорите верно, но не делаете самого элементарного вывода. Подумайте еще. Что с вами произошло?
— Я изменился… — пробормотал Олег. Какой-то свет забрезжил в темноте его сознания. Мельников вел его к этому свету.
— Вот именно. — Профессор потер руки. — Вы уже на верном пути. Теперь подумайте, когда это произошло и каковы предпосылки этих изменений.
Олег нахмурился. Голова еще с трудом соображала, однако что-то начинало проясняться.
— Это опять какой-то ваш эксперимент?
— О нет, — Мельников вздохнул, — хотя даже немного жаль, что не мой, потому что случай очень поучительный. Знания, так сказать, в чистом виде. — Профессор встал с подоконника и поправил пиджак. — Я дал вам в руки все нити и если вы не разберетесь со своими проблемами даже после этого, буду вынужден признать, что ошибся в вас и с чистой совестью проголосую завтра за ваше исключение. Всего хорошего, господин Волков. Передавайте привет своим друзьям и врагам.
И Мельников, мягко ступая, удалился.
Олег чувствовал себя раздавленным. Профессор, которого он считал главным негодяем, проявил что-то вроде сочувствия и пока что единственный из всех смог оценить ситуацию и помочь… Он ведь прав, нужно подумать… Друзьям и врагам… когда все это началось… кому это выгодно…
Волков схватился за голову и застонал.
— Боже, — прошептал он едва слышно. — Какой же я идиот! Какой безнадежный идиот!
Перед его глазами встали картинки. Дважды незапертая дверь в комнату общежития… Никита, забравшийся на шкаф и нелепо оправдывающийся необходимостью отдать тетрадку… Ну конечно! Профессор Мельников прав: нужно искать, кому все это выгодно и у кого была возможность совершить подлость.
