В течение этих двух дней я неоднократно возвращался мыслями к волновавшей меня проблеме, но, когда пришло время, оказался плохо готов к визиту братьев. Они появились в пятнадцать минут одиннадцатого; моя мать только что ушла в свою спальню. Я предполагал увидеть максимум троих, но крупно просчитался — их было семеро, и все похожи друг на друга, как горошины из одного стручка. Я так и не смог распознать среди них того мистера Аллана, с которым дважды гулял по ночным улицам Провиденса, и в конце концов вполне произвольно выбрал на эту роль самого активного и разговорчивого из братьев.

Они всей гурьбой прошли в гостиную и, расставив стулья полукругом, расположились в ее центре. Мистер Аллан пробормотал что-то о «сущности эксперимента», но я все еще не оправился от потрясения при виде семи абсолютно идентичных людей, каждый из которых к тому же был вылитым Эдгаром Алланом По, и поэтому не смог должным образом воспринять сказанное. Присмотревшись к гостям при свете газовой лампы, я отметил еще несколько интересных особенностей. Так, лица всех семерых имели тот бледный восковой оттенок, какой бывает характерен для людей, страдающих определенными заболеваниями — малокровием или чем-нибудь в этом роде. Затем я обратил внимание на их глаза — очень темные и совершенно неподвижные, они были лишены всякого выражения и казались незрячими, однако никто из пришельцев не испытывал каких-либо затруднений с ориентацией в незнакомой им обстановке. Чувство, которое я испытал в первые минуты общения, нельзя было в полной мере назвать страхом; скорее, здесь следует говорить о любопытстве с большой примесью недоумения, ибо я имел дело с чем-то несовместимым не только с моим прежним жизненным опытом, но и — тут нет преувеличения — с самой сутью человеческой природы.

Все эти мысли промелькнули в моей голове за то время, пока гости занимали места по периметру полукруга, в центре которого, лицом к себе, они поместили восьмой стул.

— Не присядете ли здесь, мистер Филлипс? — предложил мне тот, кого я отметил за главного.

Последовав его совету, я немедленно оказался в фокусе четырнадцати глаз — именно в фокусе, а не в поле зрения, поскольку все они были направлены не на меня, а в какую-то одну точку, находившуюся внутри моего тела.

— Мы собрались здесь, — сказал мистер Аллан, — для того, чтобы предъявить вам определенные доказательства существования внеземной жизни. Постарайтесь расслабиться и следите внимательно за всем, что сейчас будет происходить.

— Я готов, — сказал я.

Признаться, я ожидал, что они попросят притушить свет, как это обычно делается во время спиритических сеансов, но ничего подобного не произошло. Несколько минут мы сидели в полной тишине — если не считать тиканья стенных часов и последних слабых шумов засыпающего за окнами города, — а затем послышалось то, что я с некоторой натяжкой мог бы назвать пением. Это был низкий однообразный гул, постепенно набирающий силу и перемежаемый членораздельными сочетаниями звуков, которые напоминали слова какого-то незнакомого мне языка. И сама песня, и манера исполнения — в минорном ключе, с тональными интервалами, аналогов которым я не встречал ни в одной из известных мне мелодических систем, — были явно чужеродными, хотя порой в них смутно угадывалось нечто экзотически-восточное.

Еще не успев как следует вслушаться в звуки неведомой музыки, я вдруг ощутил сильнейшее головокружение и слабость во всем теле; лица сидевших напротив людей поплыли перед моими глазами и слились в одну огромную неподвижную маску. По всей вероятности, я был подвергнут своеобразному гипнотическому воздействию, что, впрочем, не так уж сильно меня встревожило; в целом мои ощущения нельзя было назвать неприятными, хотя в них постоянно присутствовал какой-то диссонирующий элемент — словно пространство, лежавшее за пределами видимых мною объектов, таило в себе нечто иное, холодное и неумолимо враждебное. Понемногу стены комнаты, горящая лампа и все прочие знакомые детали обстановки расплывались и исчезали, и, хотя я по-прежнему сознавал, что нахожусь у себя дома на Энджелл-стрит, одновременно перед моим мысленным взором все явственнее проступали контуры чужого далекого мира, отделенного от меня чудовищной бездной пространства и времени. Наконец настал момент, когда я как бы балансировал на грани: казалось, еще немного, и фантастические образы возьмут верх над реальностью, после чего мое обратное перемещение на Землю станет уже невозможным. Я сказал «на Землю», потому что открывшийся мне пейзаж был явно не земного происхождения. Зрелище было воистину величественным, однако оно не вызывало восторга; из всех испытываемых мною чувств преобладающими являлись страх и инстинктивное, органическое отвращение.

В самом центре открывшейся мне гигантской пространственной перспективы располагалась группа однообразных сооружений кубической формы, растянувшихся по краю глубокой пропасти, на дне которой медленно вращалась светящаяся фиолетовая масса. Между этими сооружениями сновали фигуры более чем странных живых существ — их громадные, переливавшиеся всеми цветами радуги конусообразные тела достигали высоты десяти футов при столь же широком основании конуса, толстая складчатая кожа была покрыта подобием чешуи, а из верхушки конуса выступали четыре гибких отростка, каждый толщиною в фут, имевших ту же складчатую структуру, что и сами тела. Отростки эти могли сжиматься почти до минимума и вытягиваться, достигая десятифутовой длины. Два из них имели на концах нечто вроде огромных клешней, третий оканчивался четырьмя ярко-красными раструбами, а последний нес желтоватый шар диаметром примерно в два фута, по центральной окружности которого располагались три громадных темно-опаловых глаза. Когда я получил возможность поближе рассмотреть этих существ, которые, судя по всему, выполняли какие-то работы по обслуживанию кубических сооружений, я заметил у них на головах тонкие серые стебельки с утолщениями, напоминавшими по виду цветочные бутоны, а чуть пониже — восемь гибких бледно-зеленых щупалец. Эти последние находились в непрестанном движении, изгибаясь, вытягиваясь и сжимаясь, — причем функционировали они как бы сами по себе, вне всякой видимой связи с деятельностью остальных органов и частей тела конусообразных монстров. Вся эта более чем странная картина была освещена тусклым красноватым светом угасающей звезды, который по яркости заметно проигрывал фиолетовому излучению, исходившему из глубины таинственного провала.

Сказать, что я был глубоко потрясен открывшимся мне видением, значило бы не сказать ничего; у меня возникло ощущение моего личного присутствия в ином временном и пространственном измерении, в чужом умирающем мире, перед обитателями которого — я осознал это совершенно отчетливо — стоял выбор: либо покинуть планету, либо обречь свою цивилизацию на полное исчезновение. В этот миг я как будто начал понимать истинный смысл той угрозы, что доселе присутствовала где-то в глубине моего сознания и теперь стала выдвигаться на первый план. Последним усилием воли я все же успел вырваться из объятий гипноза и, преодолев оцепенение, с диким протестующим воплем вскочил на ноги. Позади меня с грохотом опрокинулся стул.

Все фантастические видения рассеялись как дым; я вновь находился в своей комнате, а передо мной молча и неподвижно сидела семерка гостей — вылитых Эдгаров Алланов По.

Понемногу я приходил в себя, пульс успокаивался, дыхание стало ровнее.

— Только что вы наблюдали картину жизни иной планеты, — сказал мистер Аллан. — Она расположена очень далеко отсюда — в другой вселенной. Вас это не убедило?

— Я видел вполне достаточно, — почти выкрикнул я.

Лица гостей не выражали ни удовольствия, ни разочарования — никаких чувств вообще. Они разом поднялись со стульев.

— Тогда, если вы не возражаете, мы удалимся, — произнес, чуть заметно кивнув, мистер Аллан.

Молча, один за другим, они перешагнули порог и исчезли в ночной темноте.

Признаться, я был совершенно сбит с толку — безусловно, все увиденное мной являлось лишь галлюцинацией, но с какой целью был устроен столь необычный сеанс гипноза? Я размышлял над этим, машинально приводя в порядок гостиную, и не находил ответа. Нечто сверхъестественное было уже в самом появлении передо мной семи абсолютно идентичных людей. Пять близнецов, хотя и крайне редко, но все же встречаются в природе, однако о семи близнецах мне слышать не приходилось. И уж совсем невозможным казалось наличие семи братьев, родившихся в разное время — пусть даже с минимально допустимым интервалом, поскольку на вид все они были одного возраста, — и обладающих идеальным внешним сходством.

Много непонятного было связано и с характером моих галлюцинаций. Каким-то образом мне стало известно, что кубические сооружения на деле являлись живыми существами, для которых фиолетовая радиация создавала необходимую среду обитания, а конусообразные монстры играли роль охраны или прислуги, — в чем конкретно заключались их функции, я так и не успел разобраться. Вполне допуская, что подобная картина могла быть порождена высокоорганизованным сознанием и затем передана мне телепатическим путем, я никак не мог уяснить реальный смысл эксперимента. Нельзя же было и впрямь считать видения, возникшие под действием гипноза, доказательством существования внеземных цивилизаций.

Осознавая всю нелепость происшедшего, я в то же время не мог отделаться от какого-то тревожного чувства. Задремать мне удалось лишь перед рассветом.