Книга: Хозяин Черного Замка и другие истории (сборник)
Назад: Смуглая рука
Дальше: Бразильский кот
Случилась эта история в самый разгар магдизма. Начав, подобно страшному наводнению, своё движение от Больших Озёр и Дарфура, магдизм докатил свои волны до пределов Египта. Многие надеялись тогда, что сила удара уже ослаблена, но на самом деле движение было ещё в полном разгаре. В самом начале натиск магдизма был ужасен. Он без остатка поглотил армию Гордона и покатился вниз по Нилу, вслед за отступавшими британскими войсками. Влияние магдизма распространялось теперь на огромную территорию. Его передовые отряды заходили уже далеко на север, вплоть до Ассуана. Мало того, волны магдизма начали разливаться в восточном и западном направлениях – в Абиссинии и Центральной Африке. Удар, направленный на Египет, вследствие этого был несколько ослаблен. Переходное состояние длилось затем целых десять лет. Английские пограничные гарнизоны с тревогой вглядывались в туман над далёкими голубыми горами Донголы. Там, за фиолетовой дымкой, простиралась страна крови и ужаса.
И всё же время от времени находились смельчаки, пытавшиеся проникнуть за эти окутанные фиолетовой дымкой горы. Эти люди, правда, пускались в путь ради наживы, соблазнённые рассказами о богатствах таинственной страны. Но никто из них не вернулся назад.
Лишь однажды удалось добраться до наших передовых постов некоему египтянину. Он весь был искалечен. Другой раз нам довелось оказать помощь вернувшейся из-за гор гречанке. Женщина обезумела от ужаса и жажды. Только этих двоих и отдала нам страшная страна мрака.
Иногда, на рассвете, далёкие туманы, окутывавшие горы, окрашивались в ярко-красный цвет. И тогда горы становились чёрными. Проглядывая сквозь багряное пространство, они казались какими-то зловещими островами в море крови. Что-то угрюмое, страшное, символическое чудилось в этой картине, когда вы созерцали её, стоя на горных укреплениях возле Вади-Хальфы.
Десять лет напряжённой, затаённой работы в Каире, десять лет терпения и ожидания в Хартуме – и вот наконец приготовления закончились. Час настал. Цивилизация была готова снова двинуться на юг. По своему обыкновению, она отправлялась в этот путь, вооружённая с головы до пят. Готово было всё, от стратегических планов вплоть до вьючных и ездовых сёдел в каждом эскадроне верблюжьей «кавалерии», и, однако же, об этих приготовлениях никто не догадывался. Что ни говорите, неконституционная форма правления имеет свои преимущества. Приготовления устраивались двумя выдающимися людьми. Один из них был великим Государственным Деятелем, а другой – великим Воином. Государственный Деятель вёл переговоры, объяснял и убеждал там, где нельзя было приказать, готовил почву, а великий Воин всё организовывал и составлял план действий. Великий Воин был бережлив, входил во всё лично, и вследствие этого пиастров хватало там, где потребовались бы горы фунтов стерлингов. И вот однажды вечером эти два великих властителя дум сошлись и пожали друг другу руки, а затем великий Воин… исчез. Ему предстояло ещё кое-что сделать напоследок.

 

И как раз в эту самую пору в Каире и появился Гилари Джойс, офицер Красного Королевского полка. Он был на время прикомандирован к девятому Суданскому корпусу, в частях коего ему предстояло носить звание бимбаши.

 

Наполеон однажды сказал – и Гилари Джойс был с ним в этом совершенно согласен, – что великим человека делает Восток. Именно за славой наш герой и устремился в Египет. Прибыл Джойс в Каир с четырьмя банками консервов в багаже (по правде сказать, это, собственно, и был весь его багаж), с положенной по уставу саблей, револьвером системы «Бонд» и одним экземпляром книги Грина «Начальный курс арабского языка». Неплохое основание дела – не так ли? А если ещё к тому же в жилах течёт молодая горячая кровь, то сложностей вообще не предвидится.
Правда, он побаивался знаменитого генерала: ему приходилось не раз слышать, что обращение великого Воина с молодыми офицерами отличается особой суровостью. Но и это не беда. Джойс будет тактичным и любезным и столкновений с генералом избежит. Оставив свои вещи в гостинице, юный офицер отправился в штаб-квартиру доложить начальству о своём прибытии.
Однако Джойса принял не генерал, а начальник отдела разведки. Генерал, как выяснилось, отбыл по каким-то надобностям в Каир. Приветствовавший Джойса невысокий плотный офицер на грозное начальство никак не походил: голос у него был мягкий и приятного тембра, выражение лица невозмутимое и даже кроткое. Но под этой безобидной наружностью скрывались на самом деле острый ум и несокрушимая воля. Добродушная улыбка и непритязательные манеры нисколько не мешали ему обходить и оставлять в дураках самых лукавых и хитрых арабов. Когда Джойс вошёл, начальник разведки стоял, сжимая в пальцах сигарету, и благосклонно глядел на молодого офицера.
– Я уже знаю, что вы приехали. Очень жаль, что вы не можете увидаться с генералом. Он в отъезде, но уж не обижайтесь: время теперь, сами понимаете, тревожное, на границе как-то неспокойно, так что у командующего сейчас дел невпроворот.
– Мой полк стоит у Вади-Хальфы. Полагаю, сэр, мне следует незамедлительно отправиться туда?
– О, нет, нет, вы направитесь в другое место. На ваш счёт у меня уже есть предписание.
Начальник разведки подошёл к географической карте и ткнул в неё кончиком сигареты.
– Видите точку? Это оазис Куркур. Боюсь, место покажется вам несколько скучноватым, но зато воздух там чудный. Отправляться вам туда следует не мешкая. В оазисе стоит рота девятого полка и пол-эскадрона кавалерии. Вам-то и поручается командование этим отрядом.
Гилари Джойс поглядел на карту. Оазис был обозначен в пункте пересечения двух чёрных линий. Кругом на пространстве нескольких дюймов никаких других точек на карте не было видно.
– Это деревня, сэр?
– Нет, это колодец. Или, если хотите, источник. Вода, кстати, прескверная, но к натрию быстро привыкаешь. Куркурский оазис – очень важный пункт. Он стоит в том месте, где пересекаются два караванных пути. Положим, теперь караваны не ходят, но приглядывать всё-таки надо.
– Понимаю, сэр. Разбойничьи набеги?
– Ну, говоря между нами, мы держим в Куркуре отряд не потому, что боимся набегов. Там и грабить-то нечего. Вашим делом будет перехватывать посланных. Им приходится заходить в оазис, чтобы запастись водой. Хотя вы только что приехали в Египет, но, наверное, положение дел вам известно. Очень уж многие недовольны англичанами. Халифа это тоже знает и, конечно, поддерживает сношения со здешними своими сторонниками. И опять-таки вот тут, – начальник указал сигаретой на запад от Куркура, – живёт некто Сенусси. Нет ничего мудрёного, если человек, посланный Халифой к этому Сенусси, зайдёт и к вам в Куркур. В общем, ваша обязанность – задержать любого, кто появится в расположении колодца. Задержать и допросить, и коли не окажется ничего подозрительного – отпустить на все четыре стороны. Вы, кстати, не говорите по-арабски?
– Нет, но я этот язык изучаю, сэр.
– Вот и славно. У вас там будет много времени и для изучения, и чтобы попрактиковаться. Кроме того, к вам прикомандирован офицер из туземцев. Звать его Мухаммед-Али или что-то в этом роде. Он говорит по-английски и будет служить вам переводчиком. Всего хорошего! Я доложу генералу, что вы сегодня же, не медля, отбыли к месту своего назначения. Он такой оперативностью будет доволен. Постарайтесь же его не разочаровать: генерал никогда не прощает провинившихся, но и об отличившихся всегда помнит.
Джойс ехал до Балиани поездом, а оттуда добирался на почтовом пароходе до Ассуана. Далее ему пришлось путешествовать два дня верхом на верблюде по Ливийской пустыне в сопровождении абабдехского проводника. Следом шли три верблюда с багажом. Утомительно было это путешествие, совершавшееся с поразительной неторопливостью – по две с половиной мили в час, но пространство, оказывается, покоряется даже и при таком бешеном темпе, и уже на третий вечер с вершины высокого холма Гилари Джойс разглядел в отдалении пальмовую рощу – небольшое зелёное пятнышко посреди безрадостной и беспощадной желтизны пустыни. Это и был Джебел-Куркур, порученный его заботам оазис.
Час спустя Джойс уже въезжал в маленький лагерь. Часовой отдал ему честь, а младший офицер из туземцев приветствовал его на безупречном английском. И Джойс с радостным облегчением прошёл в отведённые ему покои.
Оазис и в самом деле оказался далеко не самым весёлым местом и для постоянного обитания едва ли годился. Представьте себе небольшую, покрытую травой котловину. На самом дне её находились три колодца, наполненные тёмной и солоноватой водою. Стройные пальмы радовали глаз, но, увы, природа поместила эти сквозные кроны как раз там, где больше всего была необходима тень, так что и пальмы не служили поводом для радости. Единственным утешением оказалась раскидистая тенистая акация. И когда было жарко, Гилари Джойс сидел под нею и дремал, а в часы прохлады он тут же устраивал смотры своим широкоплечим, длинноногим суданцам. С весёлыми чёрными лицами солдаты выглядели презабавно в своих маленьких приплюснутых шапочках, напоминавших пирожки с рубленой свининой. Джойс нещадно муштровал своих подчинённых, но его солдатам нравилась муштра, и юный офицер вскоре полюбился своим суданцам. Одна только беда: день проходил за днём, и ничто вокруг не менялось – всё та же погода, всё тот же пейзаж, однообразие строевой муштры и удручающая своей убогостью еда – скудный солдатский паёк. Под конец третьей недели Джойсу уже стало казаться, будто он прожил здесь долгий ряд лет.
И вот вдруг случилась история, нарушившая монотонность этой жизни.
Был вечер. Солнце садилось. Гилари Джойс медленно ехал по старой караванной дороге. Эта узенькая тропинка производила на него странное завораживающее впечатление. Извиваясь между камней, она уходила куда-то далеко-далеко, в самое сердце неведомой Африки. Сколько столетий двигались по этой дороге караваны бесчисленных верблюдов? Их копыта утоптали, утрамбовали эту тропинку до такой степени, что даже и теперь, заброшенная и пустынная, она по-прежнему всё вела куда-то. Что за странная дорога? Ширины в ней не более фута, а тянется она аж на две тысячи миль, а может, и больше.
«Интересно, сколько лет прошло с той поры, как по этой дороге прошёл последний странник, держа путь с юга на север?» – подумалось вдруг Джойсу, и, подняв глаза, он увидел идущего ему навстречу человека.
Сперва Джойс решил, что это кто-то из его солдат, но сразу же понял, что ошибся. Незнакомец был одет не в тесный солдатский мундир, а в развевающееся арабское одеяние. Он был очень высок ростом, а высокий тюрбан делал его чуть ли не гигантом. Шагал он быстро, гордо вскинув голову. Весь его облик давал понять, что этот человек не ведает страха.
Кто же он, этот странный великан, столь негаданно вынырнувший из страны неведомого? Быть может, лазутчик, за которым следует по пятам вооружённая копьями дикая орда? И откуда он идёт? Ведь ближайший колодец за сотни миль отсюда! Как бы то ни было, но Куркурский оазис отныне не принимает случайных гостей. Гилари Джойс, повернув коня, помчался обратно в лагерь, поднял тревогу и через пять минут, во главе двадцати всадников, направился по дороге навстречу незнакомцу.
А тот, не подозревая об этих недружелюбных приготовлениях, не прекращал идти вперёд. Завидев всадников, он на секунду остановился в нерешительности, но потом снова продолжил путь. Бежать было некуда, и араб шёл с видом человека, которому, как говорят французы, приходится строить хорошую мину при дурной игре. Он не сопротивлялся, когда двое солдат, перегнувшись с сёдел, крепко взяли его за плечи, и молча двинулся в лагерь, шагая между двумя лошадьми. Остальной отряд, осмотрев окрестности, ничего подозрительного не обнаружил. Незнакомец был один. Только невдалеке от дороги был найден труп великолепного верхового верблюда. Тайна появления загадочного пешехода, таким образом, разъяснилась, но зачем, куда и откуда он шёл? Джойсу, однако, было отлично известно, что для разгадывания таких секретов его сюда и послали.
Молодой бимбаши, правда, изрядно огорчился, убедившись, что дервиши не грозят набегом Куркуру. О, его карьера в египетской армии быстро бы двинулась вперёд, случись ему дать неприятелю маленькое сражение! Впрочем, и без того ему представился редкий повод выдвинуться. Теперь-то уж он покажет свои таланты начальнику военной разведки и даже самомý суровому генералу, который не прощает офицерам промахов и ошибок, а умных и находчивых любит и ценит.
Задержанный, коли судить по наряду и осанке, – важная птица. К тому же в распоряжении простого путника едва ли мог оказаться чистокровный верховой верблюд. Джойс обтёр себе лицо мокрой губкой, выпил чашку крепкого кофе и, надев вместо полотняного шлема нарядную феску, которую в Египетском корпусе носили только в качестве сугубо парадного головного убора, пошёл под акацию – вершить суд и следствие над пленником.
Ах, как бы ему хотелось, чтобы его сейчас увидели родные да друзья! Слева и справа от него стоят навытяжку два чёрных ординарца, рядом сидит офицер-туземец. Сам он, Гилари Джойс, сидит за столом. Пленника, окружённого стражей, подвели к столу. Араб, красивый собой мужчина, со смелыми серыми глазами и длинной чёрной бородою.
– Это ещё что такое? – крикнул Джойс. – Ты, негодяй, смеешь строить мне рожи?!
И в самом деле, лицо арестованного внезапно свело словно судорогой, но произошло это так быстро, что в следующий миг физиономия араба снова приняла чрезвычайно степенное, исполненное достоинства выражение, как то подчас свойственно только жителям Востока.
– Спросите-ка его, кто он такой и что ему нужно?
Офицер-египтянин повиновался, но арестованный молчал. Только та же судорога на секунду исказила его лицо.
– Чёрт знает что за наглость! – возмутился судья. – Негодяй мне ещё и подмигивает! Кто ты, плут, такой? Отвечай! Ты меня слышишь?
Но пришелец из пустыни был так же глух к английскому, как и прежде к арабскому. Напрасно задавал ему вопросы египетский офицер. Арестованный не обращал на него ни малейшего внимания и продолжал глядеть только на Джойса. Взгляд его оставался совершенно непроницаемым, по временам он строил гримасы, но рта так ни разу и не раскрыл.
Бимбаши в замешательстве почесал в затылке.
– Послушайте, Мухаммед-Али, мы всё-таки должны добиться от него какого-то толку. Вы говорите, при нём никаких бумаг не было?
– Нет, сэр, мы его тщательно обыскали, но ничего при нём не нашли.
– Ну и что вы думаете?
– Прибыл он, сэр, должно быть, издалека. Верхового верблюда загнать нелегко. Самое близкое место, откуда он мог явиться, – это Донгола.
– Ну, так мы его, голубчика, заставим говорить!
– А вдруг он глухонемой?
– Какое там! Впервые в жизни встречаю такого наглого плута. Он нам просто морочит голову.
– Так отправим его в Ассуан.
– Благодарю покорно, это – чтобы другие воспользовались моей удачей? Нет уж, эту птицу я изловил. Вопрос только в том, как заставить его говорить?
Тёмные глаза офицера-туземца обежали весь лагерь и остановились на огне кухонного очага.
– Если, ваше благородие, позволите, то… – произнёс он, глядя сперва на арестованного араба, а потом на огонь.
– Ну нет, так не годится, – замялся Гилари Джойс. – Это – чересчур, ей-богу, это слишком.
– Немножко-то можно, – продолжал настаивать египтянин.
– Ни за что! Если бы это можно было сделать по-семейному, тогда бы куда ни шло, а что мы станем делать, если дело дойдёт до Лондона? – прошептал Джойс, но потом добавил: – Ну а попугать-то его мы, во всяком случае, можем, тут беды никакой не будет.
– Конечно не будет, сэр.
– Вы двое, – бимбаши повернулся к двум ближайшим солдатам, – снимите-ка с этого молодчика плащ! А вы, сержант, положите подкову в огонь да раскалите её докрасна!
Суданцы принялись исполнять приказание. Араб молча следил за ними, но и не думал пугаться. Хуже того, он вроде бы даже улыбнулся. И когда к нему приблизился чернокожий сержант, держа на двух штыках раскалённую докрасна подкову, он и глазом не моргнул.
– Ну, что? Заговоришь ли ты теперь, каналья? – свирепо закричал Джойс на пленника.
Араб любезно, чуть ли не ласково улыбнулся и, отрицательно мотнув головой, провёл рукой по своей бороде.
– А, дьявол! Да бросьте же вы эту проклятую подкову! – завопил Джойс, вскакивая со стула. – Запугивать его без толку. Он знает, что мы не будем его пытать. Но что я могу сделать и уж непременно сделаю… Скажите-ка ему, Али, что, коли он не заговорит завтра поутру, я его так высеку, что всю шкуру у него со спины сдеру, не будь я Гилари Джойс! Перевели?
– Так точно, сэр.
– Отлично, а теперь, красавчик, ступай-ка себе спать. Желаю приятных сновидений, а также сладких помышлений о том, что день грядущий тебе готовит!
На этом допрос закончился. Стража увела арестанта. На ужин ему дали риса и воды.
Гилари Джойс был добрейшим человеком и потому целую ночь не мог глаз сомкнуть. Он с ужасом думал, что ему придётся-таки высечь араба. Эта мысль мучила его, он ворочался с боку на бок, и сон никак не приходил. Очень ему хотелось надеяться, что дело ограничится пустяками и что от одного вида ремённых плёток пленник наконец перестанет упрямиться.
«А что, если вдруг окажется, что он и впрямь немой? За что ж его тогда сечь-то?» – вдруг подумалось Джойсу, и эта мысль так разволновала его, что он окончательно решил не трогать арестованного, а просто-напросто отправить его в Ассуан, пусть это и рушило все его честолюбивые планы.
Пока Джойс на все лады предавался сим размышлениям, вопрос разрешился вдруг сам собою. В палатку к нему вбежал Мухаммед-Али.
– Сэр! – крикнул он. – Пленник исчез!
– Как исчез?!
– Бежал, сэр! И вместе с ним исчез наш лучший верблюд. В палатке пленного прорезана дыра! И бежал он, видать, давно.
Гилари Джойс со всем рвением принялся за розыски. Кавалерия изъездила все окрестности. Суданцы рыскали всюду, осматривая следы и выискивая араба. Но всё зря. Беглец словно испарился.
С тяжёлым сердцем Гилари Джойс написал о происшедшем официальный рапорт и отправил его в Ассуан. Через пять дней от генерала получили краткий приказ, который предписывал Джойсу незамедлительно явиться и сделать личный доклад. Скверно почувствовал себя молодой офицер. От сурового начальника, который не щадил ни себя, ни других, оставалось ждать только самого худшего.
И вот самые скверные его предчувствия не замедлили оправдаться. Измученный дорогой, усталый, он явился под вечер в штаб-квартиру генерала. За столом, заваленным бумагами и картами, сидели, погружённые в раздумья, старый генерал и начальник его разведки. Гилари Джойса, разумеется, ждал самый холодный приём. Генерал сказал:
– Итак, капитан Джойс, вы, насколько я понял, позволили себе упустить из рук чрезвычайно важного пленника?
– Виноват, сэр. Я крайне сожалею.
– Не сомневаюсь, что сожалеете, но дела этим не исправишь. Вы хоть что-нибудь узнали от него прежде, чем он сбежал?
– Нет, сэр.
– Вот как! И почему же?
– Он упорно молчал, сэр.
– И что же? Вы не пробовали его разговорить?
– Да, сэр, я сделал всё, что мог.
– Что именно?
– Я пригрозил ему пыткой, сэр.
– А он?
– Всё так же молчал, сэр.
– Каков он был из себя?
– Высокого роста, по всей видимости, головорез, сэр.
– Его приметы?
– Длинная чёрная борода и серые глаза. Да ещё странность: то и дело то ли гримасничает, то ли подмигивает.
Генерал заговорил сурово, неумолимо:
– Ну-с, капитан Джойс, я не могу вас поздравить с удачным началом службы в Египте. Вам, конечно, известно, что я особо подбираю себе офицеров, а выбор у меня, знаете ли, большой – вся британская армия. Все просятся сюда ко мне, и я должен поэтому быть очень требователен и строг. Несправедливо будет, если я стану держать у себя неаккуратных офицеров в то время, как достойные ждут вакансий. Если не ошибаюсь, вы командированы сюда из Красного Королевского?
– Так точно, сэр.
– Не сомневаюсь, что полковник будет рад вашему возвращению.
Тяжесть легла на сердце Джойсу. Он стоял и молчал.
– Моё окончательное решение вы узнаете завтра, – сказал генерал.
Джойс отдал честь и повернулся через левое плечо, чтобы идти… И вдруг он слышит слова, сказанные ему в спину, да к тому же по-арабски:
– Отлично, а теперь, красавчик, ступай-ка себе спать. Желаю приятных сновидений, а также сладких помышлений о том, что день грядущий тебе готовит!
Джойс оборачивается вне себя от изумления. Генерал стоит и смеётся. С ним вместе хохочет и начальник военной разведки.
Джойс потрясён: где он слышал эти слова и из чьих уст?
Он глядит на высокую статную фигуру генерала, видит его непроницаемые серые глаза и…
– Боже мой! – восклицает он.
Генерал подходит и, протягивая ему руку, говорит:
– Теперь мы с вами квиты, капитан Джойс! Вы, признаюсь, заставили меня пережить весьма неприятные минуты, когда придумали свой трюк с этой дурацкой подковой. Что ж, думаю, возвращая вам долг, я не хватил через край! Ну а теперь скажу вам прямо, что отпускать вас в Красный Королевский полк у меня нет ни малейшего желания.
– Но, сэр, да, но…
– Уверяю вас, чем меньше вы будете задавать мне вопросов, тем лучше. Хотя, несомненно, история эта вас не может не удивлять. Кое-что, пожалуй, я всё-таки могу разъяснить. На территории, контролируемой дервишами, проживает один полезный нам человек, мусульманин и торговец, чей род занятий требует постоянных разъездов… Вот мне и надо было с ним обстоятельно переговорить. Когда же я уже собирался из знатного араба превратиться обратно в генерала, я решил вернуться через Куркур, зная, что там стоит наш гарнизон под командой британского офицера… Вы думали, что я вам строю рожи, но теперь-то вы понимаете, что я вам попросту подмигивал? Мне нужно было поговорить с вами без свидетелей.
– О, да, сэр! Теперь я начинаю понимать…
– Я никак не мог иначе. Откройся я вам при солдатах, где уж мне было бы после этого вновь щеголять в арабском бурнусе, нацепив фальшивую бороду! А ведь это – кто знает? – может ещё понадобиться. Вы поставили меня в очень неловкое положение. К счастью, мне удалось переговорить наедине с вашим переводчиком, он-то и устроил мой побег.
– Как? Так, значит, Мухаммед-Али?..
– Да, да. Я велел ему помалкивать. Мне, знаете ли, просто было необходимо взять над вами реванш… Капитан Джойс, мы обедаем в восемь часов. Живём мы здесь, разумеется, просто, но всё-таки смею думать, что смогу угостить вас получше, чем вы тогда попотчевали меня в Куркуре.
1898 г.
Назад: Смуглая рука
Дальше: Бразильский кот