Глава третья
1955 год
Вторая командировка в Женеву
Весной 1955 года активизировались переговоры как по официальной, так и по неофициальной линии по вопросу организации первой встречи в верхах. В середине мая на переговорах министров иностранных дел СССР, США, Англии и Франции была достигнута договорённость о желательности осуществления саммита, а в начале июня согласовано место встречи в верхах и дата его проведения. Местом встречи была выбрана Женева, а начало встречи было назначено на 18 июля. В повестку дня предполагалось включить следующие вопросы: германский вопрос (западники собирались требовать воссоединения Германии, фактически поглощения ГДР Западной Германией), проблемы европейской безопасности, вопросы разоружения, контакты между Западом и Востоком.
Такая повестка дня и была утверждена в Женеве на второй день после открытия совещания. Делегацию США возглавил президент США генерал Эйзенхауэр, за его спиной постоянно была одиозная фигура Государственного секретаря Дж. Ф. Даллеса. Французская делегация прибыла во главе с премьер-министром Франции Эдгаром Фором, англичан возглавил Антони Иден. С нашей стороны возглавляли делегацию двое: формально — премьер-министр Булганин, а фактически — генеральный секретарь ЦК КПСС Хрущев. Для возможной встречи на личном уровне с Эйзенхауэром на несколько дней в Женеву приезжал маршал Жуков, они были знакомы с Эйзенхауэром со времён, когда оба были главнокомандующими своих армий при завершении разгрома немцев в Германии, и в целом, всю Вторую мировую войну. «Братья по оружию», как тогда писала пресса.
Этой встрече Москва придавала очень большое значение. По всем линиям к ней тщательно готовились, группу разведки в Женеве вновь было поручено возглавить генералу А. Короткову, а он, в свою очередь, включил в эту группу в основном тех же товарищей, которые работали на Женевской конференции 1954 года. Таким образом, в группу был включён и я.
Большое значение также придавалось вопросам охраны глав нашей делегации, и в Женеву выехала целая группа из управления охраны во главе с начальником управления генералом Захаровым.
Министр Государственной безопасности, в то время Иван Серов, решил лично, за несколько дней до приезда делегации, слетать на рекогносцировку в Женеву. С ним на его личном самолёте должен был лететь и Коротков. Обстоятельства сложились так, что наш агент, с которым мне было поручено работать на этот раз в Женеве, приезжал туда также на несколько дней раньше. По решению Короткова, согласованному с Серовым, я тоже летел в Женеву на этом самолёте.
Лететь должны были на Ил-14 с центрального аэродрома, который расположен около метро «Аэропорт», прямо из Москвы. По разрешению Короткова меня, так же как и его самого, провожала жена, и мне запомнился момент нашего отлёта.
Серов приехал за несколько минут до назначенного времени со свитой. Его провожали несколько генералов разведки и генералов авиации. Серов подошёл к ним, и через несколько минут лётчик доложил, о готовности к отлёту. Коротков и я стояли с жёнами несколько в стороне. Вдруг Серов повернулся в нашу сторону и спросил: «А это что за бабы?». Коротков ответил, что это его жена и жена летящего с ним сотрудника, показывая на меня. Серов громко сказал: «Тогда целуйтесь и полезли». Правда, в дальнейшем общении в самолёте (в самолёте больше никого не было, кроме лётчиков и адъютанта Серова) он держался очень просто и дружески, расспрашивая меня о Женеве и Швейцарии, и в целом оставил приятное впечатление.
Но дальше всё складывалось не так просто. У Серова была запланирована остановка в Берлине, где его встречала большая группа товарищей. Это было руководство нашего представительства в ГДР, посол и руководство немецкого министерства государственной безопасности. Было принято решение переночевать в Берлине и лететь в Женеву только на следующий день. Ближе к вечеру Коротков подошёл ко мне и сказал, что прибывать мне завтра вместе с Серовым в Женеву — значит «засветиться», а это, несомненно, отразится на моей только ещё начинающейся карьере. Как выяснилось, самолёт Серова был заявлен в Женевский аэропорт как официальный, с указанием имени министра. Его как известную личность могли встречать и журналисты. Выход был найден: из Москвы с посадкой и дозаправкой в Берлине в этот же вечер летел ИЛ-14 правительственной эскадрильи с грузами для делегации. Коротков тут же договорился, что меня и ещё одного нашего товарища из берлинского аппарата, который также был включен дополнительно в нашу группу, отправят в Женеву на этом самолёте.
И вот мы в грузовом Ил-14 где-то часов в 12 ночи прилетаем в Женеву. Самолет сажают на какой-то дальней посадочной полосе, видимо, для грузовых самолетов, и пилот нам указывает на огоньки, что виднеются вдалеке, на другой стороне лётного поля — это и есть пассажирский аэропорт, и нам следует туда топать пешком, «другого варианта нет». И мы отправились в направлении этих огоньков, с чемоданами в руках, в темноте. Времена действительно были другие, так как, придя в аэропорт, мы не застали не только лиц из паспортного контроля, пограничников или таможни, но и вообще никакой охраны, и, пройдя через аэровокзал, просто вышли на привокзальную площадь, отыскали такси и приехали в уже известный мне по первой командировке отель «Метрополь», где разместился рабочий состав делегации. Руководство делегации должно было прилететь только через пару дней. Так я прибыл во вторую свою командировку в Женеву.
На этот раз пребывание в Женеве было не столь длительным, всего около месяца. Помимо выполнения основных задач разведки значительное внимание мы уделяли помощи группе охраны главы делегации. В советскую делегацию на саммите входила группа сотрудников Девятого главного управления КГБ, так тогда называлось управление кремлёвской охраны. Группа обеспечивала охрану Булганина и Хрущёва — глав нашей делегации. Группу охраны возглавлял начальник Девятого управления генерал-лейтенант Захаров. Захаров поддерживал постоянный контакт с Коротковым и знал всю нашу команду разведки. Мы часто исполняли обязанности охраны вместе с нашими товарищами из «Девятки». Я, в частности, несколько раз выполнял задания Захарова по наблюдению внутри Дворца наций ООН в Женеве, где проходили главные встречи глав делегаций на саммите. Это объяснялось тем, что у меня был пропуск во все помещения Дворца, и я прилично владел французским языком. Организация охраны и наблюдения во Дворце для сотрудников «Девятки» была, несомненно, делом сложным, так как служащие ООН продолжали работать на своих местах, к ним прибавились ещё журналисты и персонал из делегаций стран-участниц саммита. Словом, по Дворцу перемещалась большая масса людей.
Однажды Коротков попросил меня, опираясь на хорошее знание мною французского языка, организовать для Захарова консультацию у хорошего специалиста-пульмонолога. Захаров действительно постоянно покашливал, а иногда и просто надрывно кашлял и явно был нездоров. Я через директора нашего отеля организовал для него приём у видного женевского профессора, и через несколько дней мы с Захаровым отправились туда. Я при этом постоянно выступал переводчиком. После тщательных осмотров, опираясь на результаты сданных анализов, рентгеновские снимки, профессор, помню, сказал, что диагноз очевиден — это «бронхит курильщика». Он дал свою рекомендацию наладить чёткий режим жизни: сон, белково-витаминное питание, ежедневные прогулки на воздухе и т. д. Также он добавил, что можно не ставить сложной задачи — бросить курить, если человек курит более 30 лет и изменения в бронхах уже не обратимы. Но всё же необходимо удержать организм на рабочем уровне, и это вполне выполнимо. Он заявил, что помимо режима и нескольких циклов приёма лекарственных препаратов (в Швейцарии решение вопросов с медикаментами уже тогда было на высоком уровне) следует жёстко ввести в свой режим условие — выкуривать не более пачки сигарет в два дня, т. е., не более 10 сигарет в день. Захаров остался очень доволен консультацией с профессором и выразил признательность мне и Короткову. Препараты мы вместе с Захаровым приобрели уже на другой день, и он их сразу начал принимать. Захаров сохранил доброе отношение ко мне и даже в конце конференции в деликатной форме предложил мне перейти на работу в Девятое управление. Я был благодарен за предложение, но твёрдо отказался.
Но всё же главным и постоянным моим заданием во время саммита были встречи с очень важным нашим источником, как мы выражаемся, «ценным» агентом. Было принято решение встречи в Женеве не проводить — слишком маленький город, переполненный агентами спецслужб. Поэтому на встречи я выезжал в города Лозанну, Морж и другие городки франкоговорящей Швейцарии, расположенные в основном на берегу Женевского озера.
Дискуссия на совещании сразу приняла острый характер. Американцы заявили, что в германском вопросе главным должно явиться объединение Германии на основе «свободных выборов», и что только на этой базе может решаться вопрос о европейской безопасности. Нам стало известно, именно от наших источников, что в лагере западных держав возникли определённые разногласия: и англичане, и французы заявили, что не смогут безоговорочно присоединиться к позиции американцев, так как было очевидно, что такая постановка вопроса абсолютно неприемлема для Советского Союза. Вскоре эта отличающаяся от американской позиция была высказана премьер-министром Франции Фором. Для западников возникла необходимость закулисных сепаратных переговоров, на которых помимо проблем совещания обсуждалась также позиция, высказанная вне рамок совещания канцлером ФРГ Аденауэром. Советская делегация в это же время выдвинула известный проект «Договора о коллективной безопасности в Европе».
Западники со своей стороны усилили сепаратные переговоры, добиваясь того, чтобы единым фронтом выступить на совещании. Исключительно активную роль в работе совещания и в работе нашей делегации играл Хрущёв. В этой обстановке наша информация, особенно о меняющихся планах и тактике западных держав, нюансах в позициях отдельных делегаций, имела первостепенное значение. Могу только сказать, что разведка справилась с этой задачей. И в конечном итоге на совещании создалась более благоприятная обстановка, и были одобрены министрами иностранных дел стран-участниц совместные директивы и финальное коммюнике.
В этих документах практически полностью была учтена позиция Советского Союза. Москвой и мировой общественностью итоги Женевского совещания рассматривались, как серьёзный успех советской делегации с далеко идущими последствиями. В мировой печати появился даже особый термин «дух Женевы», означающий возможность нахождения общих согласованных позиций по таким важнейшим вопросам, как вопросы европейской безопасности, разоружения и т. д.
Женевское совещание 1955 года также подтвердило исключительное значение личных встреч руководителей крупнейших мировых держав для решения важнейших международных вопросов.
