ПЕРЕД КОНЦОМ АПАРТЕИДА: НА ИСТОРИЧЕСКИХ ВЫБОРАХ В ЮЖНОЙ АФРИКЕ
В 1993 году в соответствии с принятым ею решением и с согласия правительства Южной Африки Организация Объединённых Наций приступила к развёртыванию своей широкой миссии, получившей название ЮНОМСА, по наблюдению за организацией и проведением в этой стране первых демократических выборов. Сами выборы были назначены на конец апреля 1994 года, но работа по созданию новых механизмов и процедур их проведения началась за много месяцев до этой даты. В этой связи ООН стала соответственно направлять первые группы участников миссии уже во второй половине 1993 года, постепенно наращивая своё присутствие с приближением сроков выборов. Мне было предложено возглавить работу миссии в трёх из девяти провинций этой очень большой по территории страны уже в ноябре того же года, но выехать туда я смог лишь после завершения подготовки проекта доклада генерального секретаря по реформе Совета Безопасности, которая мне была поручена несколько ранее. Мой выезд состоялся лишь в январе 1994 года.
В этой связи следует упомянуть, что политическое и социальное положение в Южной Африке в этот период было очень сложным и нестабильным. Режим государственного правления, основанный на укоренившейся системе апартеида, то есть раздельного и неравного сосуществования различных рас при сохранении власти, богатства и привилегий в руках белого меньшинства населения, начал испытывать серьёзные проблемы под воздействием внешнего и внутреннего давления.
К тому времени Южная Африка всё более остро чувствовала на себе растущую изоляцию со стороны международного сообщества, и в ответ на неё правительство Де Клерка стало принимать некоторые меры по ослаблению определённых аспектов жёсткого режима апартеида, в том числе выпустив из тюрем на свободу Нельсона Манделу и других политических заключённых. Почувствовав колебания системы, всё более смело и открыто начали проходить выступления её противников внутри страны, которые неизбежно сталкивались с ожесточённым сопротивлением тех значительных сил белого населения, которые стремились сохранить прежний режим собственных привилегий. Действия противоборствующих слоёв южноафриканцев стали превращаться в почти каждодневные демонстрации и столкновения, в ходе которых нередко применялось оружие, что приводило к человеческим жертвам, содействуя расширению насилия и кровопролития. Довольно серьёзные политические противоречия возникли также и между соперничавшими группировками коренного населения. Особенно остро они стали проявляться между наиболее многочисленными зулусами провинции Квазу-Наталь и другими племенными объединениями. События в Южной Африке превратились в одну из главных тем международных средств массовой информации, которые подробно и красочно освещали их на протяжении многих месяцев в преддверии выборов.
Я улетал из Нью-Йорка в Южную Африку на мрачном фоне этих тревожных событий, что вызывало беспокойство за мою безопасность не у только у моей жены, но и у ряда моих друзей и коллег по работе. По пути в Йоганнесбург у меня была однодневная остановка для пересадки в Париже, где мне удалось повидаться с семьёй работавшего там моего однокашника Бориса Борисова и приехавшим туда на это время из Женевы моим сыном Андреем. Зная по сообщениям СМИ о кровавых столкновениях в Южной Африке, они тоже призывали меня проявлять осмотрительность и осторожность. В Йоганнесбург я прибыл утром после многочасового ночного перелёта из столицы Франции. Итак, я оказался в самой южной стране Африканского континента — на земле, которая мне всегда представлялась экзотично привлекательной, но, как советскому, почти недоступной и, возможно, поэтому ещё более интересной…
…Южная Африка… Первыми европейцами здесь оказались неутомимые и решительные в ту историческую эпоху мореплаватели-португальцы. В поисках морского пути в Индию и к островам Пряностей в 1488 году, то есть за четыре года до первого плавания Колумба в Америку, знаменитый Бартоломеу Диаш открывает самую южную оконечность Африки, которую он назвал «Мысом Страшных Бурь», доставившим ему в этом месте много серьёзных тревог. Однако при получении донесения о новом открытии португальский король сменил это непривлекательное для моряков название на обещающее «Мыс Доброй Надежды». А всего несколько лет спустя ещё более знаменитый португалец Васко да Гама обходит этот мыс и достигает берегов сказочной Индии. Южная Африка лежала у ног Португалии, однако, начав активную колонизацию близких к этой земле Анголы и Мозамбика, португальцы не предприняли никаких серьёзных усилий для утверждения на ней своего присутствия. Этим упущением через некоторое время не преминули воспользоваться другие европейские страны.
Ко второй половине XVI века наряду с Испанией и Португалией крупными морскими державами становятся Англия, Голландия и Франция. До определённого времени англичане и французы в своих планах освоения новых земель сосредоточивали главное внимание на территориях Нового Света. Голландцы же, находясь со времён императора Карла V в составе Великой Римской империи, к которой в 1580 его сын Филипп II присоединил и Португалию, постепенно превратились в основных торговцев теми дорогими восточными товарами, которые португальские мореплаватели с огромным риском и трудностями доставляли на своих судах в Лиссабон. Скупая эта товары в столице Португалии, голландские купцы затем с большой для себя выгодой распродавали их по всей Европе. Однако когда голландские провинции начали войну за независимость против Испании, Филипп II запретил их негоциантам вести коммерческие дела в Португалии и, сам не желая этого, вынудил предприимчивых голландцев самим заняться приобретением экзотичных и дорогих в Европе восточных товаров.
К концу 1500-х годов голландские купцы уже вели через мыс Доброй Надежды довольно активную прямую торговлю со странами Южной и Юго-Восточной Азии и приступили к постепенной колонизации островов сегодняшней Индонезии. Оттуда их суда стали совершать переходы в новые для европейцев земли. Они были первооткрывателями Австралии, которая довольно продолжительное время называлась Новой Голландией. Несколько позднее, в XVII веке голландец Абель Янсзоон Тасман откроет Новую Зеландию, само название которой говорит о его родных краях, и Тасманию, увековечившую его славное имя. Совершая свои плавания в Азию и обратно вокруг мыса Доброй Надежды, голландцы использовали его близлежащие бухты и гавани на стороне Атлантики для пополнения запасов воды и продуктов, а также для отдыха экипажей, но вплоть до середины XVII века саму территорию не осваивали. Первые попытки устроить на мысе перевалочную базу предпринимали англичане, которые, следуя за голландцами, тоже стали включаться в торговлю с Азией. Однако эти попытки оказались не очень решительными, так как тогда англичане предпочитали использовать в этих целях более освоенный ими и легче обороняемый остров Святой Елены.
В 1652 году могучая голландская Ост-Индийская компания, убедившись на опыте в практической пользе наличия постоянной базы около мыса Доброй Надежды, приняла решение основать там поселение, получившее название Капстадт, впоследствии изменённое англичанами в Кейптаун. Первые колонисты-буры (потом они стали называть себя африканерами) некоторое время жили мирно с самыми древними обитателями этой земли — готтентотами и бушменами, ведя с ними примитивную торговлю. Прекрасный климат и богатые земли Капской области стали привлекать новые потоки иммигрантов из Голландии и Германии, а после отмены Нантского эдикта Людовиком XIV в 1685 году к ним присоединились волны французских гугенотов. Именно последним Южная Африка обязана широким распространением виноградарства и виноделия. В Западной Капской провинции, и особенно в её столице Кейптауне, до сих пор встречается немало французских названий улиц, поселений и местностей.
Рост населения и сокращение свободных земель со временем побудил фермеров-буров продвигаться на север и на восток, оттесняя коренных жителей в пустынные области и постепенно расширяя территорию колонистов. Голландия продолжала оставаться хозяйкой Капских владений вплоть до начала Наполеоновских войн, в ходе которых голландское королевство было захвачено французами, а его король принц Оранский вынужден был спасаться бегством в Англию. Находясь в войне с Францией и действуя якобы от имени законного правителя Голландии, англичане захватили Капские земли и удерживали их до Амьенского перемирия 1802 года, но уже в 1806 году снова овладели ими, так как Голландия выступила союзницей Франции против Англии.
Это завоевание было закреплено за Великобританией Венским конгрессом 1814–1815 годов. С тех пор она стала владелицей этой голландской колонии.
Приход англичан и отмена ими в конце 1830-х годов рабства, на котором основывалось хозяйство буров, вызвали недовольство последних и постепенно привели к усилению их противоречий с новыми правителями территории. Антагонизм между ними достиг такой степени, что буры начали массами сниматься с обжитых мест Капской области и переселяться ещё дальше на север и восток на земли зулусов, коса, цвана и других племён, известных под общим названием банту. Основавшись на этих землях, переселенцы довольно быстро создали на них несколько независимых бурских республик. Но уже в 1843 году англичане, используя своё неоспоримое военное преимущество, аннексировали республику Наталь, а остальные были объединены в Оранжевое Свободное Государство — по названию протекавшей через него реки Оранжевая. Англия признала это новое государственное образование буров.
Несмотря на такое большое переселение, называемое в Южной Африке Великим Треком, значительная часть буров всё-таки продолжала оставаться в Капской области, но к этому времени её начали активно заселять английские иммигранты, утверждая и расширяя в ней своё культурное и языковое влияние. В 60—80-х годах XIX века число европейских иммигрантов в Южную Африку стало существенно возрастать в связи с открытием богатых залежей алмазов в районе Кимберли и золота в Трансваале, то есть в области, лежащей по другую сторону реки Вааль. В этот же период для работы на расширявшихся площадях сахарных плантаций англичане стали ввозить индийцев из Индии, где был избыток рабочих рук. Они, кстати, в этих же целях вывезли много индийцев в свои другие колонии в Восточной Африке, на острова Карибского моря, в Британскую Гвиану в Южной Америке и даже на Фиджи, в которых и по сей день проживает немалое число их потомков. Самым известным южноафриканским индийцем стал Махатма Ганди, который жил в провинции Наталь с 1893 по 1914 год, где он создал организацию Индийский конгресс Наталя.
Продолжая политику освоения новых африканских территорий, Англия стала продвигаться в глубины континента по оси Кейптаун — Каир, покоряя в войнах разные племена его коренных жителей. В ходе своей широкой экспансии Лондон предпринимал неоднократные попытки аннексировать и бурские республики, что в итоге вылилось в англо-бурскую войну 1899–1902 годов с последующим захватом Оранжевого Свободного Государства и Трансвааля. После нескольких лет переговоров с непокорными бурами относительно приемлемого для обеих сторон компромиссного решения об их территориях английский парламент принял в 1909 году «Акт о Южной Африке». В соответствии с данным Актом был учреждён Южно-Африканский Союз, вошедший в состав Британской империи. В 1910 году ЮАС получил статус британского доминиона.
В ходе Первой мировой войны ЮАС воевал на стороне Англии и как её союзник в 1915 году оккупировал принадлежавшую Германии Юго-Западную Африку (впоследствии ставшую Намибией), которая по Версальскому договору была передана под его опеку.
Первые шаги в создании государственного режима апартеида были сделаны в Южной Африке после прихода к власти Националистической партии буров в 1924 году. Этот режим получил закрепление и дальнейшее развитие в последующие предвоенные годы в результате объединения партии националистов с другими подобными политическими группировками. После окончания
Второй мировой войны, в которой ЮАС снова выступил союзником Англии, в результате принятия целой серии новых законодательных актов режим апартеида приобрёл свои основные формы в качестве официальной государственной политики правительства белого меньшинства. Он был окончательно закреплён в результате референдума среди белого населения, проведённого 31 мая 1961 года, которым страна была одновременно переименована в Южно-Африканскую Республику…
Ко времени развёртывания миссии ООН по наблюдению за подготовкой и проведением первых демократических выборов в ЮАР, как упоминалось выше, правительство Де Клерка уже предприняло некоторые меры по устранению или ослаблению ряда аспектов режима апартеида. Помимо освобождения из тюрем определенных политических заключённых, предоставления возможностей на проведение демонстраций, отмены жёсткого правила раздельного пользования общественными местами и услугами по цвету кожи («только для белых», «только для цветных», «только для чёрных») и некоторых других шагов, власти перестали требовать, чтобы чёрные, приезжая в города из своих отдалённых от них поселений только на время работы, после окончания рабочего дня уезжали обратно туда. Эта последняя мера привела к совершенно непредвиденным социальным последствиям и к невероятному взрыву преступности, которая буквально захлестнула страну, и с которой всем её жителям и приезжим пришлось столкнуться лицом к лицу.
Для более ясного понимания разворачивавшихся тогда в Южной Африке событий следует привести о ней хотя бы некоторые краткие сведения. По своей территории, которая в шесть раз (!) превышает площадь Франции, она, бесспорно, является крупным государством. Для иллюстрации можно отметить, что, например, на прямой перелёт от Йоханнесбурга до Кейптауна реактивным самолётом требуется почти два с половиной часа, то есть примерно столько же, как от Москвы до Франкфурта или от Нью-Йорка до Майами, а от Кейптауна по длине страны до границы с Зимбабве нужно пролететь приблизительно такое же расстояние, как от Москвы до Парижа.
Представьте теперь себе, дорогой читатель, что на этой большой территории проживает около 40 миллионов человек, из которых белые (англичане и буры) составляют всего 5 миллионов, но владеют 87 % всей земли. С учётом примерно 800 тысяч индийцев на все остальные 35 миллионов чёрного и цветного населения приходилось лишь 13 % от её общей территории. Свыше 34 миллионов этого чёрного населения составляют около 20 различных племенных групп (зулу, коса, басуто, цвана, свази, бечуапы и др.), говорящих на разных языках и способных общаться друг с другом только на языке своих бывших колонизаторов — английском или африкаансе (бурском голландском). Часть этого населения была размещена в искусственно созданных 10 башу станах, сформированных по племенному признаку и считавшихся якобы самостоятельными образованиями.
Другая примечательная сторона апартеида применительно к небелому населению состояла в том, что чёрные и цветные не могли жить в тех городах или посёлках, где проживали белые. Но белые нуждались в рабочей силе, которую в основном, и к тому же очень дёшево, представляли небелые, в первую очередь чёрные. Для того чтобы совместить эти два противоречивых требования, режим апартеида нашёл очень выгодное для белых решение: на расстоянии 30–60 километров от периметра городов были созданы тауншипс, или поселения для чёрных. Рано утром они на отдельных поездах или в специально для них предназначенных вагонах, автобусах и микроавтобусах плотными массами приезжали в города на работу, а после её окончания тем же транспортом уезжали обратно в свои чудовищно грязные и примитивные бидонвилли.
Там они жили в совершенно страшных условиях, где не было ни водопровода, ни электричества, ни туалетов и где процветали ужасающая нищета, безработица, наркомания и преступность. Тауншипс имели свою собственную внутреннюю администрацию и полицию. Белые в них не только боялись и не хотели появляться, но и не могли. Лишь белые полицейские на броневиках и крупными силами иногда появлялись на их улицах для выполнения определённых заданий властей. Эти поселения находились к тому же подобно концлагерям за высокой колючей проволокой и охранялись часовыми, вооружёнными автоматами, пулемётами, и даже броневиками. Их охраняемые ворота открывались и закрывались только для того, чтобы пропустить транспорт с рабочей силой, после чего они снова запирались. В другое время туда было нельзя никому войти или оттуда выйти.
Во всё это было бы, видимо, очень трудно поверить, если бы я не побывал в нескольких тауншипс сам и не увидел этих страшных, отталкивающих мест собственными тазами. В самих же белых городах и посёлках при апартеиде после окончания рабочего дня никого, кроме белых, не было. Практически в них не существовала и преступность. На улицах полицейских в форме было значительно меньше, чем в больших городах США или Западной Европы, но, несмотря на это, их жители чувствовали себя в полной безопасности в любое время дня и ночи.
Ко времени моего приезда в Южную Африку жителям тауншипс уже формально не запрещалось жить в городах среди белых или оставаться в них на ночь, но ни у кого из них не было денег или иных средств переселиться за пределы своих бидонвиллей и найти себе жильё в обычных городах. Так что, несмотря на введённые на этот счёт послабления, подавляющее большинство чёрного и цветного населения, как и при апартеиде, продолжало приезжать в них только на работу и после неё возвращаться к себе.
Однако довольно скоро после отмены упомянутого запрета на улицах больших городов, особенно в Йоханнесбурге, который был окружён очень крупными тауншипс, как, например, Соуэто, где насчитывалось более миллиона жителей, стали появляться их безработные обитатели и уголовники. Сначала они приезжали с работающими на лёгкий промысел воровства, грабежей и нападений на не знавших подобных преступлений горожан, а затем скрывались среди возвращавшихся с работы масс людей за колючей проволокой своих охраняемых бидонвиллей. Их главными жертвами были, как и следовало ожидать, имущее белое население и приезжавшие в страну иностранцы. Постепенно эти преступные элементы стали находить себе временное пристанище в городах, а затем прочно обосновались в них.
Надо сказать, что эти формы преступности разрастались с такой быстротой и приобрели такие широкие масштабы, что в том же Йоханнесбурге — тогда наиболее охваченном этим злом городе — было действительно опасно выйти на улицу за двери гостиницы, где кучки бандитов и воров, не скрываясь, постоянно поджидали своих жертв. В ответ на эту усиливавшуюся бурю преступности и ввиду неспособности полиции справиться с ней буквально всё население стало вооружаться до зубов. Этому способствовало не только то, что оружие было не запрещено, но и было невероятно дешёвым благодаря его массовому контрабандному ввозу из соседнего Мозамбика и относительно недалёкой Анголы, где после гражданских войн его оказалось чрезмерно много. Я был очень удивлён, когда в относительно спокойном в то время Кейптауне обнаружил, что почти все виллы и отдельные особняки, а там их было очень много, были превращены в вооруженные крепости. Один из моих богатых кейптаунских соседей-буров, у которого был оружейный магазин, рассказал мне во время застолья на его вилле, что все виды оружия раскупались населением так быстро, что он безуспешно пытался ускоренными путями обеспечить пополнение своего ассортимента и удовлетворить безумный спрос.
Мне пришлось окунуться в эту взвинченную преступностью обстановку уже в самом здании аэропорта, когда, получив багаж, я прошёл таможню и оказался в вестибюле, ведущем к выходу, перед толпой встречавших пассажиров людей. Согласно предварительной договорённости каждого сотрудника миссии ООН должен был встречать её местный представитель. Поэтому я сразу же стал искать табличку с моей фамилией и увидел её в руках молодой женщины, стоявшей в двух шагах от таможенного прилавка. Увидев меня и убедившись, что я носитель фамилии на табличке, она, не успев даже поздороваться или сказать слова приветствия, довольно срочным и внушительным тоном сказала: «Прошу вас отойти со мной на несколько шагов к нашему представителю службы безопасности и, никуда не отходя от него и ваших вещей, подождать ещё двух наших сотрудников, которые должны были прибыть тоже вашим рейсом».
Когда мы подошли к сотруднику службы безопасности и представились, он тут же поставил мои вещи между нами и вручил мне лист бумаги, попросив меня сразу же прочитать его и обсудить с ним вопросы, которые у меня могут возникнуть в связи с прочитанным. Уже мои самые первые шаги на земле Южной Африки, когда я ещё только вышел из охраняемого таможенного зала, были связаны с применением мер безопасности, и, поскольку я к такому приёму был совершенно не подготовлен, он не мог меня не удивить. Вручённый мне для прочтения текст поднял моё удивление на ещё более высокую отметку: он весь состоял из коротко, почти в военно-приказном духе составленных инструкций по самообеспечению безопасности во время пребывания в Южной Африке.
Среди прочего в инструкциях говорилось: не выходить на улицу в одиночку и предпочтительно делать это в составе нескольких человек; не доверяться никому из незнакомых и не представленных официальными лицами или организациями людей; не носить с собой больше чем необходимый минимум денег и каких-либо финансовых документов; не оказывать сопротивление ворам и грабителям во избежание получения увечий, ранений и других серьёзных последствий; садясь в автомобиль, запирать двери на замки и держать стёкла закрытыми, проявляя особое внимание на остановках перед светофорами, где нередко совершаются похищения машин, сопровождаемые ограблениями и кражей документов; избегать таких скоплений людей, как уличные толпы, митинги, демонстрации и т. д. Наряду с другими инструкциями рекомендовалось немедленно сообщать обо всех происшествиях в службу безопасности миссии ООН ЮНОМСА и в полицию по приводимым телефонным номерам.
Быстро пробежав глазами этот внушительный и совсем не радующий приезжего список инструкций обеспечения его собственной безопасности, я спросил опекавшего меня сотрудника, действительно ли обстановка в стране была настолько серьёзной, что она оправдывала составление подобных инструкций и вручение их прибывающим прямо в аэропорту. Не вдаваясь в подробности, он подтвердил, что необходимость в таких инструкциях была вызвана каждодневными происшествиями в городе, которые не обходили и сотрудников нашей миссии. Он сказал также, что нам, всем вновь прибывающим, на этот счёт будут даны дополнительные разъяснения и рекомендации на отдельном брифинге после прохождения оформления документов в Центральной штаб-квартире ЮНОМСА в Йоханнесбурге. Как раз в это время к нам подошли вместе с встречавшей пас девушкой два других прилетевших сотрудника, которым туг же были вручены инструкции по безопасности, но им пришлось знакомиться с ними по дороге в город, так как наши сопровождающие предложили нам направиться к ожидавшей нас машине.
Когда мы направились к выходу, нас со всех сторон стали атаковывать стоявшие тесной толпой на нашем пути мужчины, предлагая такси и услуги носильщиков. Некоторые из них делали это настолько настойчиво и даже агрессивно, что сопровождали нас до самой машины и пытались даже перенять из наших рук вещи, которые мы по рекомендации наших местных опекунов твёрдо удерживали руками, отклоняя навязчивые предложения незнакомцев о помощи. Даже в погрузке наших вещей в микроавтобус эти энергичные люди тоже хотели принять участие, а когда всё было сделано без их услуг, они просто откровенно стали просить денег. Мы направились в зарезервированную для сотрудников ЮНОМСА первоклассную многоэтажную и совершенно недавно построенную гостиницу в самом центре Йоханнесбурга — города, который возник вокруг посёлка уже давно завершённых золоторазработок, о чём сегодня продолжают напоминать горы земли на его за-брошенных приисках.
Внешний вид деловой столицы Южной Африки при первом впечатлении от проезда по его центральной части представлялся довольно ординарным и провинциальным. Даже машин в городе было не так много, но обращало на себя внимание присутствие на пустынных улицах, особенно около магазинов, гостиниц, кафе и ресторанов, небольших кучек незанятых, плохо одетых и грязноватых людей. Показывая на них, наш сотрудник безопасности сказал, что они были одними из тех, кого и следовало опасаться.
Мы остановились прямо у широких стеклянных автоматических дверей нашей гостиницы, где нас встретили её носильщики вместе с двумя вооружёнными автоматами охранниками. Через несколько минут нас уже учтиво и эффективно оформляли любезные служащие, которые, вручив ключи от наших номеров, напомнили нам о необходимости повсюду вне гостиницы проявлять большую осторожность, в том числе даже при переходе через её широкий внутренний двор, где размещалось много открытых для публики с другой стороны комплекса разных магазинов и кафе. Через этот двор нужно было проходить в примыкавшее к гостинице здание офисов, на нескольких этажах которого размещались помещения ЮНОМСА. По одному и без особой необходимости на улицу выходить не рекомендовалось.
После размещения в просторном, удобном номере и принятия душа я выяснил по телефону место и время моего прихода для оформления документов и получения дальнейших распоряжений со стороны моего непосредственного руководителя — главы нашей миссии в Южной Африке, которым был бывший министр иностранных дел Алжира Брахими. Это был тонкий и умудренных опытом дипломат французской школы, которому было суждено впоследствии сыграть ведущие роли во главе миссий ООН в Гаити, Конго, Афганистане и Ираке, а также в качестве эксперта и специального советника Генерального секретаря ООН, в том числе в вопросах реформы её миротворческих операций. Ко всему прочему Брахими очень хорошо знал мировую литературу и современную историю, в чём я мог убедиться в наших с ним многочасовых беседах при последующих встречах. В офисе ЮНОМСА меня ждали к двум часам, предоставив мне некоторое время прийти в себя после длительного перелёта из Парижа. Я решил воспользоваться этой паузой для того, чтобы пораньше пообедать и просмотреть местные газеты относительно событий в стране.
В фойе первого этажа я разыскал газетный киоск и, приобретя несколько крупных южноафриканских газет на английском языке, направился в сторону большого гостиничного ресторана. У входа в ресторан в ожидании рассадки стояла небольшая группа европейцев, которая оживлённо обсуждала только что произошедший с одним из них очень неприятный инцидент. Я встал за ними и, разговорившись, узнал, что это были первые прибывшие накануне на выборы наблюдатели от Европейского союза. Мы познакомились, и, когда за ними пришёл официант, они предложили мне сесть вместе с ними, чтобы поговорить о наших общих делах, связанных с подготовкой и проведением выборов. С некоторыми из них мне довелось потом встречаться ещё несколько раз в ходе нашей работы в разных местах Южной Африки. Во время обеда мои собеседники с волнением и негодованием сначала рассказали мне о только что случившейся с ними, а точнее с их коллегой-англичанином, истории.
В тот день, немного поработав в гостинице после завтрака, они всей группой решили немного погулять по ближайшим улицам. Хотя их тоже предупреждали об опасностях подобных прогулок, они решили, что, будучи в составе группы из пяти мужчин, им на этот счёт беспокоиться было не нужно. Сначала они побродили по внутреннему двору гостиницы, осматривая магазины, а затем через открытый для публики вход вышли на улицу. Там они сразу заметили подозрительных типов, которые, сохраняя некоторое от них расстояние, следили за ними по мере того, как они продвигались по улицам. Увидев, что ничего интересного на улице в этом месте не было, и желая избавиться от неуютного сопровождения, наблюдатели от ЕС решили вернуться в гостиницу через её отдельный центральный вход, к которому они к тому времени уже приближались.
Перед тем как в неё войти, они остановились у большой витрины в нескольких метрах от входа. Посмотрев на неё, трое из них направились внутрь гостиницы, а англичанин и другой его коллега последовали за ними минутой позже. За два шага до дверей англичанин уронил из рук пакет с покупкой и нагнулся его поднять, но не успел, так как его опередил бросившийся за ним сзади тип, который, схватив пакет, побежал дальше. Опешивший от неожиданности англичанин сначала хотел инстинктивно броситься вслед за вором, но в этот же момент почувствовал, что кто-то ловким движением пытается вытащить кошелёк из заднего кармана его брюк. Обернувшись, он увидел рослого верзилу, который, не обращая внимания на хозяина кошелька, совершенно нагло пытался завершить свою операцию. Осознав, что дело вот-вот закончится для него плохо, англичанин рванулся в открывшуюся дверь гостиницы и спасся за ней вместе со своим кошельком.
Всё это произошло в считаные секунды в нескольких метрах от охранников гостиницы, которые, осознав, что произошло, лишь пожурили европейцев за проявленную неосторожность. В ответ на выраженное последними недоумение, почему вооружённая охрана не стала преследовать бандитов, те ими объяснили, что их обязанности ограничиваются лишь внутренними помещениями гостиницы. Никаких полицейских поблизости нигде не было. Мои европейские коллеги решили довести этот инцидент до сведения местных властей при их первой же предстоявшей встрече с ними. Этот случай, по-видимому, подтверждал обоснованность и списка инструкций ЮНОМСА о мерах самообеспечения нашей собственной безопасности, и рекомендаций персонала гостиницы на этот счёт.
К двум часам я направился через внутренний двор гостиницы в здание, где располагались офисы нашей миссии. Когда там при оформлении моих бумаг люди узнали, что я прошёл через гостиничный двор один, они очень удивились и настоятельно рекомендовали при последующих переходах через него в их офисы и обратно искать себе знакомого сопровождающего. По их сведениям, несколько наших человек в этом дворе уже подвергались ограблениям. Действительно, общая обстановка с безопасностью в Йоханнесбурге и даже во дворе нашего гостиничного комплекса представлялась довольно неуютной.
В ходе оформления бумаг мне сообщили о программе моего двухдневного пребывания в Штаб-квартире ЮНОМСА, которая помимо предстоявшей в тот же день скорой встречи с Брахими предусматривала присутствие на нескольких брифингах на разные темы (один из них касался той же безопасности), получение аванса, зарплаты, блиц-курс вождения автомобиля с принятым в стране правым управлением, получение правительственного документа на пребывание в Южной Африке в составе ЮНОМСА и несколько других мероприятий по подготовке к работе. До встречи с главой миссии я пока ещё не знал, за какие провинции я буду отвечать и в какой из них будет моя резиденция.
Брахими принял меня очень тепло и даже ласково. Он мне сразу сказал, что после консультаций с моим начальником в Нью-Йорке (главой политического департамента и заместителем генерального секретаря по политическим вопросам англичанином М. Гулдингом) меня назначают ответственным за работу нашей миссии сразу в трёх из девяти провинций страны. Подчеркивая значение оказанного мне доверия и ответственности, Брахими сказал, что каждую из остальных шести провинций возглавляет посол соответствующих стран при ООН.
Я поблагодарил главу миссии за оказанное доверие и сказал, как полагается в подобных случаях, что постараюсь его оправдать своей работой. Только после этого введения Брахими, лукаво улыбаясь, спросил, не интересует ли меня, где я буду работать в предстоящие несколько месяцев. Как бы подыгрывая своему новому начальнику в его лукавстве, я ответил, что мне уже известно, что я буду работать в тех трёх провинциях, которые остались после распределения остальных шести, и куда я готов ехать, но чтобы сесть на нужный самолёт, было бы хорошо знать заранее, куда заказывать билет. Продолжая нашу игру, Брахими сказал после нарочитой паузы, как бы испытывая моё терпение, что билет мне уже заказан на Кейптаун, и при этом довольно рассмеялся.
— Это самое красивое и приятное место Южной Африки, — добавил он. — Вам обязательно там понравится. Я сам люблю туда приезжать, так что мы с вами там ещё не раз увидимся, да и нас здесь вам тоже предстоит навещать.
От моих коллег, уже ранее побывавших в Южной Африке, мне было известно, что Западная Капская провинция и её столица Кейптаун были самыми красивыми и привлекательными в этой стране. Теперь, когда я узнал, что моя резиденция будет именно там, я пережил приятное и радостное волнение. Двумя другими территориями, попадавшими в моё ведение, были Северная Капская и Северо-Западная Капская провинции. Одна из них простиралась до границы с Ботсваной и самого крупного банту стана Бопутотсвана, а вторая граничила по реке Оранжевой с недавно обретшей независимость Намибией. По их общей площади они составляли примерно треть территории всей страны и простирались в длину свыше 2000 километров. Мне предстояло много путешествовать на большие расстояния. На мой вкус, это лишь делало мою работу в Южной Африке ещё более интересной и увлекательной.
Брахими коротко ввёл меня в курс дел, связанных с положением в стране, рассказал о своих впечатлениях относительно подхода правительства к подготовке к предстоящим выборам на основе встреч с его высшим руководством, министрами, руководителями политических партий и церкви, а также с очень активно действовавшими общественными организациями. Затем он особо остановился на существующих сложностях и проблемах, связанных с подготовительными процессами, и дал мне немало полезных советов по организации и ведению моей работы. Я был искренне признателен моему руководителю за этот настоящий и нужный деловой подход в объяснении моих обязанностей и идей в решении стоявших передо мной задач.
Завершив за два дня все необходимые формальности и дела в Йоханнесбурге, я с чувством приятного ожидания выполнения новых ответственных обязанностей в новых интересных местах вылетел в Кейптаун. Уже на подлёте к нему через окно самолёта можно было оценить необыкновенную красоту того природного ландшафта, в котором разместился этот город, где мне предстояло жить и работать в течение нескольких месяцев. Весь город был вытянут вдоль широких песчаных пляжей изумрудных южных вод Атлантики у подножия поднимавшихся над ним живописных зелёных гор и высоких холмов. Над всем этим роскошным великолепием пейзажа царила Столовая гора, названная так за её удивительно ровно, словно плоскость стола, срезанную и очень широкую вершину, которую можно было видеть практически отовсюду. От этого потрясающего вида захватывало дух.
При выходе из самолёта меня встречали два сотрудника моего офиса в Кейптауне, которые прибыли туда за некоторое время до меня. Одним из них был швейцарец Жан-Мишель, который отвечал за все административные и хозяйственные вопросы нашего отделения ЮНОМСА в Кейптауне. Второй же человек оказался для меня самым настоящим сюрпризом. Им был бывший глава административной группы представительства СССР при ООН в Нью-Йорке некто Роланд Джикия, который, пользуясь своей маленькой, но ощутимой властью над зависимыми от него в хозяйственных вопросах советскими сотрудниками Секретариата, доставлял им немало совершенно не оправданных хлопот и неприятностей. Перед самым развалом Советского Союза он воспользовался своим положением и устроился на временный срок в канцелярии советского заместителя генерального секретаря в качестве его помощника вместо уехавшего в длительную командировку другого нашего сотрудника. Через несколько месяцев он пробился в качестве сотрудника Секретариата на работу в миссию ООН в Камбодже, где пробыл целых три года, а при её завершении стал дипломатом представительства Грузии при ООН в Нью-Йорке. С этого поста он ушёл, чтобы участвовать в работе ЮНОМСА. Я не видел его более трёх лет, не зная и не интересуясь тем, где он был всё это время, и, естественно, был очень удивлён, увидев его встречающим меня в аэропорту Кейптауна.
После обмена приветствиями Жан-Мишель и Роланд повели меня к машине, которая, как первый из них тогда же мне и сообщил, была закреплена за мной вместе с водителем — шотландским иммигрантом. Жан-Мишель поведал мне также, что для моих поездок на средние расстояния я могу пользоваться выделенным ЮНОМСА для этих целей вертолётом. Я поблагодарил моего швейцарского администратора за эти любезные сообщения, но сразу же сказал ему, что выделенную для меня машину я буду водить сам, а услуги водителя следует использовать для общих нужд офиса и лишь в отдельных случаях — скажем, отвезти или встретить в аэропорту — для меня. Что касается вертолёта, то я буду иметь его в виду для каких-либо особых обстоятельств, предпочитая пользоваться главным образом машиной или рейсовыми самолётами.
По моей просьбе мои коллеги стали рассказывать о положении в Кейптауне, о составе уже прибывших наших сотрудников, о проводимой работе по подготовке к выборам и другим интересовавшим меня вопросам. При проезде по шоссе в одном месте я увидел по обе его стороны высокие и длинные ряды колючей проволоки и несколько вышек с вооружёнными охранниками. Как мне сообщили мои собеседники, за этой проволокой находилось одно их самых крупных чёрных поселений-тауншипс страны с более чем миллионным числом жителей, носившее название Каолиша. Мне предстояло в нём побывать несколько раз в порядке подготовки к выборам.
За разговорами мы довольно быстро оказались в первых кварталах деловой части Кейптауна с её многоэтажными домами на прямой сетке улиц современной и по-южному лёгкой архитектуры. Ничего особенно привлекательного в городском ландшафте здесь не было. Картона совершенно изменилась, когда мы вдоль морского побережья поехали по богатым и зелёным жилым кварталам, постепенно поднимавшимся от набережной вверх по склону холмов. Несмотря на всю привлекательность кругом расстилавшихся великолепных вилл, садов, парков и аллей и в этой части Кейптауна его неповторимую, незабываемую красоту создавал захватывающий дух пейзаж причудливых сочетаний просторов лазурного океана, широкой прибрежной полосы ослепительно белого песка в седой пене неутомимо накатывающихся и убегающих волн и многочисленных капризно разнообразных контуров изумрудных гор в свободных объятиях щедрого южного солнца. Довольно скоро мы уже выгружались около зарезервированной для меня гостинцы.
К этому времени уже наступали часы обеда, и вскоре после моего быстрого размещения мы с коллегами отправились в один из близлежащих ресторанов. Как и в Йоханнесбурге, меня здесь тоже удивили крупные размеры порций блюд и их гораздо более низкие цены по сравнению с Америкой и Европой. Совершенно невероятно дешёвыми были великолепные местные вина из известных французских сортов винограда. За вкусным обедом мы продолжили разговоры о работе и положении дел в Кейптауне. Совершенно забыв об ужасной преступности Йоханнесбурга, я ничего подобного не заметил в Кейптауне, и в ответ на мои расспросы мои коллеги заверили меня, что в этом городе, как и раньше, никакой серьёзной преступности не было, и что повсюду можно было спокойно ходить даже в ночное время. Я про себя ещё раз с благодарностью подумал о решении Брахими послать меня именно сюда.
В ходе беседы возник также и вопрос о нахождении для меня квартиры. Коллеги, которые уже нашли себе жильё, поделились со мной своим опытом, рассказав о плюсах и минусах разных кварталов и видов доступного для нас жилья сроком на несколько месяцев. Для иллюстрации имеющихся вариантов Жан-Мишель развернул свою местную газету, и мы изучили несколько более-менее подходящих объявлений о сдаче квартир в том же районе, где была моя гостиница и где жили они сами. Поскольку была суббота и наш офис не только был закрыт (по соображениям безопасности, как я узнал, всё здание, где он располагался, закрывалось на ночь и на уикенды), но и ещё не был полностью приготовлен для работы из-за отсутствия мебели, мои коллеги предложили после обеда вместе поехать посмотреть некоторые квартиры по объявлениям в газете. В тот день нам удалось посмотреть 5–6 квартир, но оказалось, что в большинстве из них хозяева предпочитали сдачу на не менее чем на год, а другие варианты просто не подошли.
Уже перед ужином Роланд предложил мне, так как Жан-Мишель был занят, заехать посмотреть дом, где он снимал своё жильё, и заодно вместе у него поужинать. Он при этом хотел меня познакомить и со своими хозяевами, у которых можно было поинтересоваться сведениями о желающих сдать жильё для меня. Мы так и сделали. Оказалось, что вилла, в которой поселился мой бывший соотечественник, была расположена в одной из самых богатых частей этого прекрасного, тихого и зелёного района почти на самой верхней линии домов на склоне горы Сигнал Маунтин, откуда открывался потрясающий вид на океан и уходящие вниз жилые кварталы города.
У Роланда здесь была не просто квартира, а часть нижнего этажа дома с отдельным входом, спальней, столовой, собственной кухней и небольшой террасой, выходившей на зелёный двор. В дополнение ко всему всё это стоило довольно скромно, составляя примерно одну треть нашей местной месячной зарплаты. Хозяевами виллы оказалась очень симпатичная пожилая пара, которые были детьми выехавших из Латвии в 20-х годах еврейских эмигрантов, но в отличие от их родителей русского языка они не знали совсем. Роланд нас познакомил, и в ходе последовавшей беседы за вкусными бокалами вина мы обсудили много разных тем, в том числе и мою просьбу о содействии в нахождении мне жилья. В какой-то момент нашего разговора мой коллега куда-то отлучился минут на 15, а когда вернулся, то обрадовал меня сообщением, что он беседовал с хозяйкой соседней виллы, у которой через день должно было освободиться сдаваемое помещение, которое можно будет посмотреть завтра утром.
На следующее утро мы с моим коллегой пришли посмотреть его и переговорить с хозяйкой. Эта вилла и окружавший её сад с большим бассейном по своим размерам, удобствам и красоте значительно превосходили соседнюю. Её красиво и элегантно оформленные комнаты первого этажа дополнялись просторной открытой террасой с панорамным видом на океан с одной стороны и на зелёные кварталы города — с другой. Предполагавшиеся для меня уютная спальня, гостиная и кухня находились на первом этаже. В части помещений второго этажа располагалась сама хозяйка-немка фрау Шох, а остальные там занимал её племянник со своей невестой, приехавший в гости на 5–6 месяцев из Мюнхена.
В их отсутствие она сдавала и ту часть дома, но всеми её постояльцами всегда были немецкие туристы, поэтому у неё вначале были некоторые колебания относительно сдачи части помещений русскому. Но затем, переговорив со своими соседями и узнав, что я буду руководителем миссии ЮНОМСА в трёх провинциях и поэтому надёжным съёмщиком на четыре с лишним месяца, она дала согласие. Хотя оплата показалась мне несколько завышенной, я не стал торговаться, тем более что хозяйка не только не возражала против того, чтобы у меня бывали руководители местных властей, которых мне было необходимо приглашать по служебным соображениям, но даже заверила меня, что её служанка сможет готовить угощение и обслуживать нас в таких случаях. По сути дела, в моё распоряжение предоставлялся весь первый этаж и сад с бассейном, так как, кроме меня и садовника, в них больше никто не появлялся. Вечером следующего дня после работы я переехал из гостиницы на виллу.
Ко времени моего приезда в Кейптауне уже находилось 7–8 сотрудников нашей миссии, прибывших в разные сроки за месяц-два до меня. Все эти недели они постепенно закладывали основы деятельности ЮНОМСА в Кейптауне под пачалом руководительницы городского отдела миссии сотрудницы МИД Барбадоса Бетти Рассел, которая к моменту моего появления по срочным семейным делам была у себя на родине. Их офисом всё это время служила снимаемая ею квартира, а последние несколько дней в отсутствие Бетти сотрудники собирались в помещениях Роланда, которого она оставила своим заместителем. Наши же нормальные совместные рабочие помещения должны были быть готовы теперь уже со дня на день после доставки мебели. Так что свой первый рабочий день я провёл во встречах, знакомстве и беседах с моими сотрудниками в жилых помещениях Роланда Джикия.
В ходе этого дня из индивидуальных бесед с каждым сотрудником, а затем и на нашей общей встрече мне удалось составить себе первое представление о состоянии дел с начатой работой нашей миссии в Кейптауне. При этом выяснились отдельные группы проблем, которые требовали моего внимания и участия. Они касались отношений ЮНОМСА с административными, военными, полицейскими и политическими властями, а также с организациями гражданского общества, активно включившимися в предвыборную работу, как в самой столице, так и во всей Западной Капской провинции. Среди последних особое значение, как мне показалось, имели наши контакты и работа с руководством отделений общенациональной сети Советов Мира в Кейптауне и провинции в целом.
Такие Советы начали создаваться по всей территории Южной Африки в предвыборные месяцы в качестве тех форумов, где в обстановке равного участия представителей всех партий и сторон можно было бы обсуждать возникавшие спорные вопросы, находить решения по предотвращению и урегулированию конфликтов с применением насилия, искать с учётом общих интересов наиболее действенные формы и методы в организации подготовки к выборам и их проведения, представлять свои рекомендации избирательным комиссиям и местным властям по широкому кругу этих и других вопросов в сфере их веденья. Их председателями, как правило, назначались нейтрально-либерально настроенные профессора университетов, известные деятели культуры и искусства, а также другие авторитетные люди, не являвшиеся активистами политических партий и группировок. Само же их возникновение было вызвано чрезвычайно взрывоопасной политической ситуацией в стране, которая характеризовалась многочисленными митингами, демонстрациями, физическими нападениями на противников и соперников, в том числе и с применением разных видов оружия.
Уже со второго дня моего появления в Кейптауне я начал устанавливать первые контакты с его мэром Патрицией Крайнер, главами полиции и вооруженных сил города, председателями Советов Мира и других организаций города и провинции. Ко мне как руководителю миссии ЮНОМСА в их и ещё двух других провинциях с их стороны оказывалось подчёркнутое уважение с проявлением готовности всячески содействовать нашей работе. С их стороны тоже были высказаны определённые идеи и пожелания в адрес нашей деятельности. Мои первые встречи и беседы с ними помогли мне составить более полное представление о положении в городе, провинции и в стране в целом. Они одновременно определили формы и каналы связи с самыми влиятельными и ответственными людьми Кейптауна и Западной Капской провинции, подготовив меня к подобным контактам в других вверенных мне провинциях. Для закрепления наших связей к концу первой моей недели работы я устроил на своей вилле в их честь первый приём, на котором в неофициальной, почти домашней обстановке мы смогли ближе познакомиться и обсудить интересовавшие нас вопросы. Мы продолжали обмены такими визитами вплоть до завершения миссии и моего отъезда.
Наши офисы, снятые в самом центре деловой части города, были готовы через несколько дней, и мы наконец могли устроиться со всеми рабочими удобствами, что значительно облегчало ведение дел. С учётом моих бесед с нашими сотрудниками и местными руководителями я начал организовывать или корректировать выполнение поставленных перед нашей группой задач, что облегчалось участием в этой работе вернувшейся из поездки домой Бетти Рассел. Не прошло и недели после моего вступления в должность в Кейптауне, как я получил сообщение от Брахими о том, что он созывает руководителей ЮНОМСА в провинциях и крупных городах на встречу в Йоханнесбурге для заслушивания их первых отчётов о работе и оценки положения на местах вместе с предложениями об улучшении выполнения нашей миссии.
До вылета на совещание оставалось ещё несколько дней, и я решил воспользоваться частью этого времени, как и планировал ранее, чтобы посетить одну из моих групп наблюдателей вне Кейптауна и познакомиться с условиями их жизни и работы, узнать о ходе их подготовки к выборам, а также об их нуждах и пожеланиях. На этот раз я выбрал небольшой городок Джорж, расположенный примерно в 350 километрах на восток от нашей столицы провинции у побережья Индийского океана.
Поскольку это был мой первый выезд из Кейптауна на машине на значительное расстояние, я взял с собой в поездку Роланда, с которым мы вели по очереди. После преодоления первых горных ущелий в самом начале пути дорога затем шла в основном по ровной долине огромных сельскохозяйственных плантаций и редких поселений. Качество шоссейных дорог Южной Африки, многие отрезки которых были прямыми как стрела, не могло не вызывать восхищения. Мне потом стало известно, что правительство в течение десятилетий развивало самую современную сеть дорог с учётом их возможного использования в военных целях для переброски войск и в качестве взлётно-посадочных полос для самолётов. По ним можно было развивать скорость до 200 км в час.
Мои беседы с нашими семью сотрудниками в Джорже показали, что они живут и работают дружно и что в целом их подготовка к выборам налаживалась неплохо. С другой стороны, я здесь впервые столкнулся с тревожной проблемой безопасности наших людей, которые, видимо, пользуясь отдалённостью от центра, явно пренебрегали установленными в этом отношении нормами ЮНОМСА, несмотря на то, как мне сообщили некоторые из них, и это подтвердилось в беседах с руководством местных властей городка, в их адрес на улицах и по телефону порой раздавались угрозы со стороны местных белых экстремистов.
Они были главным образом адресованы нашим небелым сотрудникам, но осторожность и осмотрительность следовало проявлять всем, особенно при посещении предвыборных митингов и собраний, на которых нередко страсти выходили из-под контроля, приводя иногда к стрельбе и жертвам. В этой связи нужно отметить, что в отличие от подавляющего числа населения Южной Африки правые группировки белых смотрели на ООН и её миссию в их стране как орудие в руках Африканского национального конгресса, что уже само по себе в их глазах превращало наших сотрудников в их врагов. Такие группировки существовали почти во всех районах страны, но они были особенно сильны и активны среди буров Трансвааля. Исходя из того, что при выполнении возложенной на нас миссии было необходимо в первую очередь обеспечить сохранение здоровья и физической целостности наших сотрудников, я повсюду сначала стремился выяснить условия их жизни и работы с точки зрения безопасности, исправлять её нарушения или недостатки и только потом обсуждать деловые стороны решения наших задач.
В целях разъяснения надо упомянуть, что большинство участников миссии ЮНОМСА составляли не сотрудники Секретариата ООН, а работники самых разных общественных, государственных и частных организаций из десятков стран мира с самой разной подготовкой и разным отношением к своим обязанностям. Среди них было немало и так называемых «вольнонаёмных» индивидуумов, которые годами работали в разного рода операциях и миссиях ООН, переходя после завершения одной в другую. Некоторые из них, серьёзно относясь к своим обязанностям, набирали очень хороший и ценный опыт, который с пользой для дела применяли в выбранных ими новых условиях. Однако хватало и таких, которые при всех положительных намерениях не хотели признавать необходимую рабочую дисциплину и создавали проблемы, в том числе и в сфере безопасности. В Джорже мне пришлось столкнуться и с такими сотрудниками, что потребовало внедрения установленных для всех нас норм и правил.
Посещение нашей группы в Джорже значительно обогатило моё понимание положения на местах и ещё лучше подготовило меня к встречам с подобными ситуациями в других точках моих широко разбросанных провинций. Оно дало мне также и ценный дополнительный материал для участия в совещании у Брахими.
Даже в эти первые плотно занятые дни некоторые вечера были связаны с посещением ужинов у наших соседей и их друзей, которым очень хотелось познакомиться с руководителем ЮНОМСА в их городе и провинции, узнать его мнение о том, что ООН может ожидать в итоге выборов и к чему им самим следует готовиться в результате ожидаемой смены власти и режима. К этому, по их собственному признанию, присоединялось чисто человеческое любопытство пообщаться с русским из России, представителей которой никто из них никогда в жизни не встречал.
Встречи с местными жителями были, безусловно, очень интересными и для меня. Они давали прекрасную возможность не только познакомиться с жизнью и бытом людей совершенно незнакомой для меня до недавнего времени страны, но и узнать об их мнениях, настроениях и ожиданиях, связанных с происходившими в ней историческими событиями, которыми и была вызвана наша миссия и к которым мы имели непосредственное отношение.
Нужно сразу оговориться, что все эти встречи с застольями происходили только в богатых домах состоятельных белых жителей нашего богатого жилого района Кейптауна. Это были коренные буры и англичане, а также ставшие гражданами Южной Африки эмигранты из Германии, Австралии, Англии, Бельгии и Израиля. Несколько раз среди гостей у хозяев-немцев и англичан встречались местные индийцы-профессионалы или преподаватели университетов. Они охотно делились своими тревогами и опасениями за своё будущее перед лицом грядущих перемен. Их пугал своей большой неопределённостью по последствиям ожидаемый приход к власти выразителей интересов, как им казалось, только чёрного населения в лице Африканского национального конгресса и его союзников. Их охватывал настоящий физический страх перед уже захлестнувшей страну преступностью и волной предвыборного насилия (кстати, ни того ни другого в Кейптауне и его провинции не было вплоть до моего отъезда), о чём им каждодневно подробно сообщали их собственные СМИ. Они с тревогой смотрели на репортажи, рассказывавшие о начавшихся случаях нападения чёрных на дома, квартиры и фермы белых. Если, по их мнению, такие события происходили при сохранении власти в руках правительства белых, то на что они могли рассчитывать при её переходе к чёрным?
Другими словами, после десятилетий спокойной, богатой, стабильной и защищённой могуществом власти жизни в окружении дешёвой чёрной прислуги белое население страны совершенно теряло покой. Готовясь к худшему, некоторые из них начали отправляться или собирались уезжать в другие страны. Я встречал среди них тех, которые через некоторое время уехали в Англию, Австралию или США с планами остаться там навсегда. Другие собирали необходимые документы для того, чтобы отправить за границу свои семьи на период до объявления результатов выборов и дальнейшего определения ситуации в зависимости от действий новых властей. Но все вооружались и готовили свои дома к обороне или защите от нападений.
Кто-то находил и другие подобные решения. Так, например, во время посещения одной из моих групп сотрудников в Северной Капской провинции на реке Оранжевой их руководительница-итальянка пригласила всю команду на встречу со мной на свою огромную виллу, стоявшую прямо на её широком зелёном берегу. Она мне рассказала, что хозяева виллы, владевшие обширными плантациями и угодьями, уже несколько месяцев назад уехали на 2–3 года в Европу вместе с детьми, оставив своё имение под опекой приказчика-индийца, а сам дом вместе с четырьмя людьми прислуги бесплатно предоставили в распоряжение нашей итальянской сотрудницы на время её пребывания в составе ЮНОМСА.
Возможных расправ и возмездия после выборов и смены власти в ещё большей степени опасались работники полиции и военнослужащие. После более близкого знакомства с их руководством, к которому мне приходилось обращаться для координации некоторых из наших видов деятельности или просто за содействием и помощью в ряде городов вверенных мне провинций, они приглашали меня на клубные обеды или ужины командного состава. В ходе этих встреч офицеры вооружённых сил и полиции откровенно делились своими тревогами и опасениями не только за свою работу и карьеру, но и за свою судьбу и будущее своих семей. Ведь в составе армии и полиции Южной Африки были только белые с небольшим числом индийцев и других групп «цветных». Но именно эти две ветви режима апартеида служили самым ярким воплощением его репрессивного характера и могли стать наиболее вероятной мишенью возмездия новых властей.
Такие волнения и переживания белого населения перед лицом неопределенностей, связанных с будущей политикой нового правительства, которое должно было после выборов изменить порядки в стране, были в немалом обоснованы и по-человечески понятны. В ответ на их вопросы о моём мнении на этот счёт я пытался их успокоить заверениями, что любая новая власть, избранная демократическим путём под наблюдением ООН, какой бы она ни была, в современных условиях должна будет, прежде всего, позаботиться об обеспечении порядка и закона в стране, без чего не может быть даже её собственного становления и реализации её объявлеш!ых в ходе предвыборной кампании программ. Сама же кампания свидетельствовала о том, что экстремистские партии, группировки или индивидуумы перед лицом умеренной программы Африканского национального конгресса — наиболее крупной политической силы — вряд ли могли рассчитывать даже на скромный успех. Конечно, при подобных радикальных переменах властных структур новое правительство не может не провести отстранения от рычагов власти наиболее крупных фигур прежнего режима, но оно будет обязательно нуждаться в опыте, знаниях и услугах профессионалов, в том числе и в армии, и в полиции. Без них оно просто не сможет управлять страной и обеспечивать безопасность ее жителей.
Оценки населением положения в стране в ходе проводимой в ней подготовки к выборам были одним из тех факторов, который учитывался ЮНОМСА в ходе выполнения нашей миссии, и я среди прочего сообщал о нём в моих регулярных письменных отчётах в Штаб-квартиру. Однако мой первый отчёт по данному комплексу вопросов был сделан в устной форме на первом совещании у Брахими в Йоханнесбурге, куда я прилетел через несколько дней после посещения нашей группы в Джорже. Эта встреча оказалась для всех участников очень полезной, так как, впервые собравшись вместе, руководители ЮНОМСА в провинциях и крупных городах могли поделиться друг с другом приобретённым опытом работы и своими наблюдениями за ходом подготовки к выборам в их местах. Одновременно это позволило всем нам составить более целостное представление о том, как складывалась на данный счёт ситуация по стране в целом, увидеть слабые и положительные стороны нашей работы и учесть их в дальнейшем. Немало интересного мы услышали и из выступления и комментариев нашего главы миссии Брахими. В ходе встречи нам было дано несколько брифингов, в том числе и по нараставшей в своём значении темы безопасности наших сотрудников.
Здесь же на совещании я познакомился с несколькими из моих сотрудников, отвечавших за работу наших групп в основных крупных точках двух других порученных мне провинций. До этого я знал о них только заочно, а теперь при встрече нам удалось обсудить их дела более подробно. Они все оказались действующими или ушедшими на пенсию сотрудниками Секретариата ООН в Женеве, Вене или Нью-Йорке, что в значительной мере содействовало нашему взаимопониманию. У них был хороший опыт работы и необходимый энтузиазм. Они произвели на меня очень благоприятное впечатление. Один из них — Рахман Хусейн — оказался сыном бывшего посла Египта в Москве, где он недолго учился в советской школе. Довольно прочно забыв наш язык, Рахман тем не менее очень серьёзно увлекался русским искусством и историей, что пас быстро сблизило и потом помогало интересно коротать время увлекательными беседами в наших длительных поездках по Трансваалю и Северо-Западной Капской провинции. Мы договорились, что я приеду навестить моих коллег на местах после завершения работы в Йоханнесбурге.
Поскольку Рахман и другой коллега работали в городах, находившихся относительно недалеко от Йоханнесбурга, они приехали на совещание на одной машине с водителем. В целях делового удобства и некоторой экономии казённых средств я решил при их согласии на это поехать вместе с ними. Это давало нам возможность больше узнать друг друга, а мне ещё и воспользоваться их знаниями и опытом, чтобы познакомиться с провинцией и лучше понять складывающуюся в ней обстановку применительно к нашей работе.
Данная провинция имела репутацию оплота буров, и именно в ней, в сё трансваальской части, тогда были сосредоточены группировки правых экстремистов во главе с их руководителем Тер-Бланшем. Несколько позднее на нашем пути мы могли увидеть его огромную процветающую ферму, на которой нередко встречались его ведущие единомышленники. Члены его организации были одними из тех, кто оказывались замешанными в самые насильственные действия со стороны белых, связанные с убийствами и агрессивными демонстрациями силы. Кроме того, Северо-Западная Капская провинция граничила с очень неспокойным банту станом Бопутотсвана, а две из нескольких наших групп сотрудников были размещены там в городках, находившихся прямо на пограничной линии.
С помощью моих коллег мне удалось, несмотря на длительные расстояния, за несколько дней побывать в основных местах расположения наших сотрудников, провести с ними встречи и беседы, а также познакомиться с представителями местных властей и организаций для обсуждения вопросов подготовки к выборам. Здесь мне пришлось столкнуться с несколькими случаями серьёзного нарушениями тремя нашими сотрудниками правил безопасности.
Двое из них, стараясь сэкономить в расходах на жильё, сняли себе комната в одном стоявшем в полном одиночестве загородном доме, находившемся в нескольких десятках метров от совершенно открытой пограничной линии с Бопутотсваной, где всё время происходили вооружённые беспорядки, а их участники беспрепятственно пересекали границу в ту и другую сторону. Кроме того, они оба, как мне сообщили представители местной полиции, тайком ездили в находившееся по другую сторону границы казино игорного центра Сан-Сити, не только тем самым ставя себя под угрозу физической опасности, но и нарушая закон страны пребывания, не говоря уже о статусе международных служащих ЮНОМСА. Этот вопрос удалось благополучно разрешить путём переселения этих сотрудников в город, где проживали их остальные коллеги, и получения от них твёрдых обещаний прекратить нарушать границу и ездить в казино. Слово своё они сдержали.
Другой случай оказался гораздо более серьёзным. Один из наших руководителей небольшой группы сотрудников, работавший до участия в ЮНОМСА в одной из неправительственных организаций в Индии, своим поведением восстановил против себя и представителей местных властей, и своих коллег. С одной стороны, он позволял себе совершенно недопустимое вмешательство в дела местной администрации и работу выборных органов, навязывая им свои собственные пристрастные предложения и решения, которые входили лишь в их собственную компетенцию, нарушая нейтральный статус наблюдателя ЮНОМСА. Жалобы на эти нарушения неоднократно поступали в адрес его коллег, но их попытки убедить его изменить своё поведение вызывали с его стороны недовольство и угрозы дать им плохие отзывы о работе. Представители местных властей и вся наша команда этого района просили меня снять его с занимаемой должности. После консультаций с Центром этот сотрудник был переведён на работу в одно из его хозяйственных подразделений в Йоханнесбурге.
Моя поездка по местам работы основных групп моих сотрудников затем продолжилась путём передачи меня коллегами из одной точки в другую на автомобилях сначала в Северо-Западной Капской провинции, а потом и в Северной вплоть до Курумана и Кимберли, бывшего когда-то центром добычи алмазов Южной Африки, о чём там говорит и оставшийся с тех времён невероятных размеров кратер, оставленный разработчиками на окраине этого города. В этом жарком месте, очень похожем на посёлки Дальнего американского Запада в ковбойских фильмах, я заканчивал свой первый раунд посещений точек деятельности моих сотрудников в двух отдалённых от Кейптауна провинциях.
К моему удивлению — и это было одним из важных наблюдений в ходе поездки, — в некоторых из городов, несмотря на старательные усилия работников ЮНОМСА ускорить работу по подготовке к проведению выборов, на то время ещё даже не существовало комитетов по выборам, что ставило под угрозу возможность их проведения там в установленные сроки. Нередко такое положение было вызвано нерасторопностью организаций по выборам в столицах провинций в назначении соответствующих должностных лиц на места, а также отсутствием необходимых денежных средств и материальной базы. Это как раз были одни из тех проблем предвыборной кампании, о которых необходимо было информировать наш Центр в Йоханнесбурге с рекомендациями об обсуждении их на уровне правительства и исправления положения принятием срочных мер.
Вернувшись в Кейптаун, я продолжал выполнение своих обязанностей с гораздо большим пониманием состояния дел в моих трёх провинциях, находясь практически в каждодневном контакте с теми или другими руководителями наших групп по телефону или факсу. По мере возможности я стремился побывать хотя бы раз в около двух десятков наших широко разбросанных точек, в том числе в пустынях и горных районах. Такие деловые поездки одновременно давали возможность посмотреть на богатые своеобразной красотой и очень различные друг от друга географические и климатические зоны провинций.
Нерабочие уик-энды позволяли совершать выезды и в чисто туристических целях. Именно с этими намереньями мне Удалось довольно подробно изучить живописнейшие близлежащие районы Кейптауна, побывать на обширных виноградниках, скотоводческих и молочных фермах, плантациях подсолнечника и пшеницы, совершить экскурсии или подъёмы на удивительную Столовую гору, Сигнал Маунтин и соседние возвышенности, посетить дачные дома моих новых знакомых и общественные зоны отдыха, а также немало других интересных мест.
Среди них мне особенно запомнились поездки на мыс Доброй Надежды, где сохранилась старая колониальная крепость и где находится обширный заповедник, на территории которого сейчас расположен сам исторический мыс вместе с памятником открывшему его великому мореходу Бартоломеу Диашу. Необычное ощущение испытываешь также и при нахождении на самой последней скале самой южной точки Африканского континента-мыса Агулья, очень образно названного открывшими его португальцами. Это название по-португальски означает «игла», что ощутимо передает заострённую форм скал, врезающихся в тело холодного здесь Индийского океана. Кроме этого, я посмотрел городские музеи, несколько раз бывал на театральных и балетных представлениях. Довелось побывать и в некоторых обширных национальных парках, в том числе на границе с Намибией. После дней отдыха наступала всё более активизировавшаяся в связи с приближением выборов работа.
В дополнение к уже упомянутым аспектам деятельности нашим наблюдателям и мне тоже нужно было участвовать по приглашениям Советов Мира разных уровней в качестве наблюдателей на их заседаниях и отвечать на их просьбы по предотвращению назревавших столкновений между различными этническими или расовыми группами населения и возникавших между ними конфликтов. Иногда с такими просьбами к нам обращались и Управления полиции.
В этом отношении любопытно отметить, что в нашем участии в заседаниях Советов Мира, как правило, были заинтересованы все представленные в них стороны, то есть все основные политические партии и группировки, а их бывало в зависимости от места и уровня до целого десятка. Каждый участник таких встреч шёл на них со своими партийными идеями и предложениями, но решение могло быть принято только на основании приемлемого для всех компромисса. Принцип консенсуса, конечно, замедлял работу, порой надолго растягивая заседания и увеличивая их число, но побуждал всех участников постепенно идти навстречу друг другу и находить выход, которому должны были следовать все. ЮНОМСА присутствовала на таких заседаниях без права выступления за исключением ответов на просьбы предоставить определённую информацию, но сам факт того, что мы слушали всё происходящее и делали для себя пометки, являлся тем сильным стимулом, который побуждал участников проявлять умеренность и добиваться компромисса. Об этом мы не только догадывались, судя по ходу обсуждений, но и знали от самих представителей разных сторон.
При всей важности других форм нашей работы в рамках ЮНОМСА особое удовлетворение ощутимой непосредственностью достигнутого результата вызывало участие в предотвращении опасных физических столкновений политических, расовых или этнических групп. Приведу в этой связи лишь один пример.
Однажды около одиннадцати утра у меня в кабинете раздался звонок от начальника полиции Кейптауна, который сообщил, что в одном посёлке около 150 км от города назревает столкновение между двумя конфликтующими группами цветного и чёрного населения — белых там не было вообще. Каждая из этих общин жила раздельно от другой, занимая свою часть города.
Предлогом для готовящегося взрыва страстей в уже напряжённой обстановке послужило решение чёрной общины силой заставить своих цветных оппонентов открыть находившуюся на их территории детскую площадку для пользования всех детей, так как в кварталах африканского населения детской площадки не было вообще. Узнав об этом решении, жители цветных кварталов постановили в свою очередь не допустить этого. В результате обе стороны в то утро начали вооружаться и готовиться к столкновению, которое угрожало жертвами. Начальник полиции сказал при этом, что его люди пытались в прошлых напряжённых ситуациях в этом городке примирить конфликтующие стороны, но вызывали лишь их совместные протесты против появления белых полицейских, которых они, мягко говоря, не любили так, что даже по ним стреляли, и которым никто из них не доверял. По его словам, мне должен был в любой момент звонить из того городка находившийся там представитель районного Совета
Мира и просить нас приехать, чтобы помочь предотвратить очень тревожные события. Он сказал также, что готов нам оказать всю необходимую помощь, если потребуется.
Почти вслед за ним прямо с места позвонил председатель Совета Мира профессор университета Кейптауна Ян Смит. Описав ситуацию, он просил меня приехать помочь предотвратить готовившееся столкновение, но не прибегать к видимому участию полиции. Я согласился приехать, и мы условились по его предложению сначала встретиться с ним отдельно в здании почты, находившейся на дороге при въезде в посёлок. Часа через два с половиной мы уже сидели с ним и моим помощником в одной из служебных комнат почтового отделения, любезно предоставленной в наше распоряжение его начальником.
Ян Смит сначала сообщил, что большая группа жителей-африканцев уже собирается на улице недалеко от границы с кварталами своих противников, и что то же самое происходит на одной из площадей неподалёку, где собираются их цветные соседи. Согласно его сведениям, африканцы намеревались отправиться к детской площадке, оккупировать её, а потом требовать её открытия для своих детей, а в случае получения отказа оставаться на пей и не допускать туда никого. Их противники в свою очередь готовились встретить африканцев на пустыре, через который тем нужно было пройти на пути к площадке.
Ян сказал также, что он пытался примирить стороны в разговорах с руководителями двух общин, но это оказалось безуспешным из-за их большой эмоциональной взвинченности по данному вопросу. Они его не захотели слушать. После этого я попросил профессора коротко изложить мне историю отношений двух общин и назвать другие причины, которые вызвали существующий враждебный настрой между ними. Уяснив для себя эту общую картину, я предложил Яну нам поторопиться сначала к группе африканцев и встретиться с их руководителем, чтобы попытаться сначала хотя бы немного отодвинуть время их выступления к площадке, а затем использовать паузу для разговора с представителями оппонентов. Он поддержал такой подход, и мы направились к месту сбора африканцев.
Когда мы появились на улице в нескольких десятках метрах от их первых рядов, шум и возбуждение этой толпы постепенно несколько спали. По всей вероятности, это было вызвано неожиданным приходом к ним незнакомцев, на которых они увидели форменные полевые жилеты и кепки с обозначением их принадлежности к ЮНОМСА, то есть к числу международных наблюдателей ООН в их стране. Мы подошли к ним вплотную, поприветствовали всех, кто оказался рядом, и пожали им руки. Они поняли, что мы хотим увидеть их руководителя, и расступились, открывая нам путь к двери одноэтажного домика, где в этот момент он находился. Этот крупного сложения человек лет пятидесяти по имени Филипп встретил нас на самом пороге при выходе на улицу, услышав, видимо, реакцию толпы на наше появление. Ян нас представил, и Филипп пригласил нас в маленькую комнату, где стоял лишь один простой стол и несколько табуреток и где сидели двое его людей. Нам предложили сесть.
При подходе к этому дому я увидел около него небольшое кафе и, начиная наш разговор, спросил Филиппа, могу ли я угостить присутствующих чаем или кофе с сандвичами, так как нам никому не удалось пообедать. Хозяин попросил одного из своих людей выполнить мою просьбу, и я передал ему деньги. За время его короткого отсутствия Филипп довольно возбужденно изложил суть причин их выступления против соседей. Дети его общины годами были лишены игровой площадки, которую преобладавшие в численном составе соседи-индийцы построили якобы на средства муниципалитета в своей части посёлка, но не пускали туда африканских детей, пользуясь поддержкой белой полиции и районных властей. Теперь, когда апартеиду наступал конец, африканцы требовали, чтобы все дети посёлка имели свободный доступ к игровой площадке. Но поскольку индийцы отказывались согласиться, африканская община решила восстановить справедливость, и если потребуется, с применением силы.
К этому времени вернулся человек, посланный за сандвичами, и мы продолжали разговор за перекусом, который несколько отвлёк Филиппа от его эмоционального рассказа. Я сказал ему, что требование его общины в отношении площадки было совершенно понятно, но удовлетворить его с помощью силы, учитывая к тому же численное преимущество их соседей, вряд ли удастся. Такие насильственные действия, на наш взгляд, скорее приведут к физическим столкновениям сторон с серьёзными, а может быть, и трагическими последствиями, так как взвинченные эмоциями толпы не поддаются контролю их руководителей. В конечном счёте всё это может привести не только к жертвам ранеными, изувеченными, а то и убитыми, но и к дальнейшему обострению уже и без того напряжённых отношений между общинами, что может породить новые вспышки насилия. Я предложил Филиппу, не принимая окончательного решения о своих действиях, поговорить ещё раз спокойно со своими людьми, предоставив нам пока некоторое время для обсуждения положения с их соседями. Переговорив с ними, мы обещали вернуться и рассказать о результатах встречи. На данный момент мы просили лишь пока отложить время выступления на детскую площадку.
Обменявшись коротко мнениями со своими людьми в комнате, Филипп сказал, что он постарается уговорить народ подождать нашего возвращения от соседей и в зависимости от результатов принять окончательное решение. Получив это обещание, мы во главе с Яном пересекли невидимую границу соседней улицы и оказались недалеко от другой толпы, занявшей часть пустыря. Как и в предшествующем случае, наше появление здесь тоже вызвало удивление своей неожиданностью. В этом месте люди были настроены более спокойно, видимо, чувствуя свое численное преимущество и занимая позицию обороны. Мы застали их руководителя сидящим с тремя другими людьми за полевым складывающимся столом на углу улицы перед пустырём, откуда они могли видеть появление своих противников. Все четверо пили кофе и курили.
Увидев нас, они встали, и мы, подойдя к ним, обменялись приветствиями, а Ян представил нас друг другу. Тут же появились дополнительные складные стулья, мы сели, и Бёрти как хозяин предложил нам кофе или чай. Я сказал, что мы были приглашены посодействовать нахождению мирного решения проблемы детской площадки по инициативе Совета Мира и в этом качестве уже провели предварительное обсуждение с их соседями, которые согласились отложить своё выступление на время нашей встречи на этой стороне посёлка. Бёрти, отстаивая позицию своей общины, говорил, что они строили площадку для своих детей своими руками, взяв лишь небольшую сумму из бюджета посёлка на закупку её оборудования. Он утверждал, что их соседи могли бы сделать то же самое, но не сделали этого, а потом стали требовать её для себя. Да, апартеид заканчивался, но это не означало, что нужно делить честно приобретённую собственность одних с другими, тем более что те, другие, не могут себя вести цивилизованно по отношению к соседям.
Мы с Яном пытались убедить Бёрти, что их двум общинам предстоит жить всё время бок о бок, а с ожидаемым приходом новой власти и с концом апартеида они будут жить одной общей жизнью единого посёлка, и что чем раньше они найдут согласованное решение разделяющих их проблем, тем им всем будет легче жить. Вопрос о детской площадке предоставлял им такую хорошую возможность начать двигаться в этом неизбежном для их страны и посёлка направлении. Жить в мире следовало уже начинать сразу, не проходя через кровь и напрасные жертвы, не откладывая дело на будущее, когда возникнут другие жизненные проблемы, Бёрти соглашался, что лучше было жить в мире, но при этом утверждал, что его сторона не нападала, а оборонялась, и что нам следует убедить сначала соседей оставить их опасную затею. Мы со своей стороны говорили, что нам пока удалось их уговорить отложить выступление до обсуждения этого вопроса с общиной Бёрти, но, вернувшись к Филиппу, мы должны будем ему сообщить, что им предлагается в ответ. Бёрти сказал, что они должны подумать о возможном варианте решения и обсудить его со своими людьми.
Условившись, что примерно через час мы снова придём к ним за их ответом, наша группа направилась в другой лагерь. Там нас ждали с нетерпением. Мы объяснили Филиппу и его людям, что их соседи, желая избежать кровопролития, которым всё равно ничего добиться не удастся, приступили к обсуждению возможного предложения с их стороны, на что им потребуется примерно час времени. Несмотря на недоверие и утверждения, что такой тактикой соседи лишь пытаются затянуть дело, Филипп в итоге дал согласие подождать. В ходе ожидания мы в свою очередь поинтересовались, какой вклад его община была готова бы сделать, чтобы как-то компенсировать другую сторону за строительство площадки, которую они создали своими руками, взяв совсем немного денег из казны посёлка. Филипп обещал обсудить такой подход со своими людьми, отметив при этом, что подобные вопросы так быстро не решаются, а пока предложил подождать ответа от оппонентов, который мог бы подсказать их собственное решение.
После этого мы снова отправились в лагерь Бёрти и, получив несколько их предложений и условий, передали их противоположной стороне, которая обещала их изучить и дать ответ через день-два, но при этом мы получили заверения, что они своё выступление откладывают на это время. Нам пришлось вслед за этим ещё несколько раз переговорить с той и другой стороной, добиваясь более точного согласования между ними места и времени их будущей встречи, которую они в конечном счёте назначили провести через три дня в помещении районного Совета Мира под председательствованием Яна Смита. Лишь после этого обе толпы соседей стали расходиться по домам, унося с собой приготовленные для схватки оружие, палки, дубинки, железные прутья и прочие предметы. Был уже вечер, когда Ян Смит и я с помощником рассаживались по своим машинам. Мы порядком устали за этот напряжённый день, но при этом испытывали глубокое удовлетворение тем, что тогда нам удалось предотвратить готовившееся кровопролитие.
За время пребывания в Южной Африке мне довелось ещё несколько раз совершить далёкие деловые поездки как по вверенным мне провинциям, так и в Йоханнесбург. Одна из них состоялась по совершенно срочному вызову со стороны заместительницы Брахими по ЮНОМСА помощницы нашего генерального секретаря Анджелы Кинг. Её телефонный звонок состоялся буквально через несколько часов после того, как СМИ передали экстренные сообщения о восстании в самом крупном бантустапе ЮАР, Бопутотсване.
Это так называемое независимое государство, учреждённое режимом апартеида, вслед за происходившими изменениями в Южной Африке уже какое-то время переживало бурные внутренние беспорядки. Они были вызваны борьбой между сторонниками его возвращения в лоно всей страны и проведения в нём демократических выборов и теми, кто хотел превратить данный баптустан в отдельное государственное образование при сохранении рычагов власти в руках племенной группировки, назначенной когда-то правительством Претории. С приближением даты выборов в Южной Африке накал борьбы в Бопутотсване вылился в успешное вооружённое восстание сторонников возвращения этой территории в рамки ЮАР.
Поскольку Бопутотсвана граничила с Северо-Западной Капской провинцией, то в Йоханнесбурге было принято быстрое решение присоединить этот бывший банту стан к ней и немедленно начать там подготовку к уже близким выборам с учётом возникшего на этот счёт запоздания. Ввиду того что данная провинция по линии ЮНОМСА была в моём ведении, Анджела Кинг сообщила мне о принятом решении и предложила вылететь для консультаций в нашей Штаб-квартире первым самолётом на следующее утро. По итогам консультаций было принято решение уже на другой день направить в столицу бывшего банту стана Ммабато делегацию ЮНОМСА в составе 5 человек во главе с А. Кинг. Я оказался в их числе. Нам был предоставлен для поездки маленький реактивный самолёт-салон, на котором мы вылетели следующим ранним утром в Бопутотсвану.
Наш самолёт приземлился на великолепном поле аэродрома Мафикснг, расположенном в ровной африканской саванне. Уже приземлившись, мы заметили, что наш самолёт был единственным на всём этом прекрасном аэродроме, где не было даже привычных тягачей, заправочных грузовиков или других машин обслуживания. Вместо них в разных концах поля аэродрома стояли бронетранспортёры и военные грузовики с солдатами южноафриканской армии. Когда наш крошечный самолёт остановился на посадочной полосе вдали от небольшого, но очень аккуратного здания терминала, мы вышли на поле в ожидании встречавших нас людей, но никого из них не было видно. У нас у всех возникло неуютное ощущение, которое, должно быть испытывают люди, оказываясь в одиночестве на огромном сюрреалистически пустынном пространстве в состоянии неопределенности относительно того, куда они попали и что с ними будет. Однако через 3–4 минуты из-за здания терминала в нашу сторону выехали несколько военных джипов и два автомобиля. Они подъехали прямо к нам, и из них вышли несколько офицеров, которые представились нам и при этом извинились за необычную обстановку на аэродроме, который в связи с событиями, как оказалось, был просто закрыт на неопределённое время.
Перед тем как предложить нам разместиться в двух автомобилях, старший офицер сказал нам, что сначала нам предстояло поехать на встречу с послом Южной Африки в Бопутотсване (других посольств там, кстати, никогда не было), который ожидает нас к завтраку в своей резиденции, а затем нас должны были отвезти в правительственный дворец в Ммабато. Там были предусмотрены наши беседы с представителями новой администрации по вопросам организации подготовки к выборам и их проведения в Бопутотсване. Наш самолёт должен был вернуться за нами вечером к окончанию нашего пребывания. Получив эту информацию, мы сели в автомобили и в сопровождении военного эскорта выехали с поля аэродрома.
Дорога шла по очень плоской саванне, покрытой низкорослым кустарником. По прекрасному, хотя и не очень широкому шоссе мы ехали совершенно одни прямо по его середине, не увидев ни одной другой машины. По всей вероятности, эта дорога тоже была закрыта по причине чрезвычайного положения, введённого на территории. Ещё не увидев города, мы свернули на более узкую полосу асфальта и вскоре остановились среди аллеи деревьев перед высокой каменной стеной, закрытой ещё более высокими рядами густо свёрнутой колючей проволоки. По направлению асфальта можно было разглядеть, что мы находимся перед воротами въезда, которые по внешнему виду были закамуфлированы и почти сливались со стеной за той же проволокой. Метрах в 10 по обе стороны от дороги среди кустов стояли два высоких бронетранспортёра с пулемётами, за которыми виднелись фигуры солдат. У ехавшего перед нами джипа с офицерами очень быстро появился их коллега в форме, который, переговорив с ними, подошёл к нашим автомобилям и любезно нас поприветствовал через открытые окна. Сделав это, он направился к воротам и что-то передал по переговорному устройству, после чего наш небольшой кортеж въехал в открывшиеся ворота и направился но широкой дуге подъезда к центральному входу в великолепный распластавшийся среди зелени особняк.
Около настежь распахнутых дверей нас ожидали несколько сотрудников посольства во главе со своим послом. Мы вышли из автомобилей и представились друг другу. Извиняясь на ходу за несколько военизированный внешний приём, вызванный событиями последних нескольких дней, посол повёл нас через красиво оформленные внутренние помещения особняка в приготовленную для делового завтрака столовую залу. После пятиминутной паузы, предоставленной нам, чтобы мы могли привести себя в порядок, мы уже были за блестевшим хрусталём и серебряными приборами столом.
Справившись о том, как мы долетели, посол предложил приступить к завтраку и сразу же стал говорить о деле. Он дал свою, и, как нам показалось, довольно объективную оценку событий в Бопутотсване, остановился на её непросто складывающемся положении, отметив возможные вооружённые выступления сторонников прежней власти, а также на ряде проблем, возникавших с организацией подготовки и проведения выборов в новых условиях на территории. Затем последовала серия вопросов с нашей стороны по уяснению и уточнению некоторых аспектов его оценки ситуации применительно к выполнению задач ЮНОМСА в Бопутотсване. Посол и некоторые из его дипломатов в свою очередь поинтересовались планами организации нашей работы в столь сжатые сроки, которые требовали очень интенсивных усилий по развёртыванию наших людей в разных точках территории с тем, чтобы они могли как можно раньше приступить к работе. После делового завтрака посол устроил нам короткую экскурсию по великолепным помещениям посольства, и затем мы попрощались с ним у ожидавших нас машин.
Теперь мы ехали на ряд встреч с представителями новой, ещё только предварительно и не полностью сформированной администрации, которая очень нуждалась в советах и помощи в создании механизма, учреждении норм и процедур, а также разработке планов организации подготовки и проведения первых демократических выборов на своей территории. Вместе с нами в этих встречах должны были принимать участие ответственные работники по ведению предвыборной работы из Северо-Западной Капской провинции, частью которой теперь стала Бопутотсвана. Проехав короткий путь от посольства ЮАР по уже знакомой и довольно однообразной саванне, мы оказались на пыльных, унылых и очень бедных улицах столицы территории Ммабато. Если не считать нескольких центральных кварталов, то этот город скорее походил на большую африканскую деревню с гуляющими около примитивных лачуг мелкими домашними животными и птицей. Но здесь на улицах царила атмосфера видимого возбуждения, повсюду можно было наблюдать толпы активно обсуждавших что-то людей, в некоторых местах проходили митинги, туда и сюда двигались группы жителей.
Мы подъехали к самому большому зданию в центре города, в котором и размещалась администрация Бопутотсваны. Нас здесь уже ждала многочисленная группа её новых сотрудников, которая оказала нам восторженный приём с выкриками и хлопаньем в ладони. В сопровождении этих приветствий нас провели на второй этаж, где руководители администрации пригласили нас в зал заседаний, оставив остальных сотрудников в просторных и естественно продуваемых коридорах, где огромные арки окон по замыслу архитектора не нуждались в стёклах.
Быстро были поданы кофе и чай, и вслед за словами официальных приветствий со стороны наших хозяев мы приступили к работе. Теперь мы услышали от руководителей администрации почти такую же оценку недавних событий и положения в Бопутотсване, которую им давал посол ЮАР, а затем все участники перешли к обсуждению целого комплекса вопросов, связанных с подготовкой и проведением выборов с учётом специфики местных условий и ситуации. С наступлением часа обеда все согласились не расходиться, а продолжить работу после короткого перерыва, во время которого нам были розданы сандвичи. Мы разошлись около восьми вечера, испытывая взаимное удовлетворение достигнутыми результатами.
Перед тем как отправиться в аэропорт, группа ЮНОМСА провела короткое совещание. На нём было, среди прочего, решено, что мне следовало выехать на машине в наши ближайшие точки Северо-Западной Капской провинции, с тем чтобы определить и отобрать первую команду сотрудников ЮНОМСА в целях откомандирования для организации работы в Ммабато через 1–2 дня. В этой связи местная администрация выделила мне полицейскую машину, на которой я в сопровождении военного джипа отправился в невероятно тёмную южноафриканскую ночь через саванну в ближайшую точку пребывания наших сотрудников — город Рустенберг.
Туда мы приехали уже за полночь, и, оставив меня в гостинице, моё бравое сопровождение снова отправилось в Бопутотсвану. Мои сотрудники были очень удивлены, когда на следующее утро после завтрака я появился в их офисе в центре Рустенберга. Я объяснил причины моего неожиданного появления у них, и после общего обсуждения и согласия определили трёх человек для переезда в тот же день или на следующее утро в Ммабато. Йоханнесбург должен был найти уезжавшим замену из числа продолжавших прибывать в состав ЮНОМСА новых сотрудников. С этими тремя я провёл отдельную встречу для введения их в курс положения в Бопутотсване и ожидавших их первых задач. К вечеру они должны были уже быть на месте назначения. После обеда мы с Рахманом выехали в нашу другую близкую от Бопутотсваны точку — город Фрибург, где я проделал примерно то же самое, что и в Рустенберге. Здесь мы отобрали по тому же принципу двух сотрудников, которым следующим утром предстояло выехать на новое место работы.
Оказавшись теперь относительно недалеко от границы с моей Северной Капской провинцией и за отсутствием где-либо поблизости коммерческого аэропорта, я решил воспользоваться сложившейся ситуацией и снова посетить Куруман и Кимберли, где у местных властей ещё сохранялись некоторые трудности в налаживании предвыборной работы. Кроме того, я считал также необходимым побывать в Спрингбоке, Аппингтонс и тех других наших точках этого региона, куда мне ещё добраться не удавалось.
По уже имевшемуся опыту мои коллеги перевозили меня на машинах из одного места в другое, передавая в каждом новом пункте, словно эстафетную палочку. В ходе этой недельной поездки мне удалось встретиться с нашими людьми в очень отдалённых точках, выяснить условия их безопасности, жизни и работы и внести, где это требовалось, необходимые коррективы. Мне было отрадно отметить, что паши люди были очень признательны, что ими, так далеко находившимися отовсюду, интересуются и что о них помнят. Даже после завершения нашей миссии и моего возвращения в Нью-Йорк мне было приятно получать письма и открытки от некоторых из моих сотрудников по ЮНОМСА, в том числе и работавших в этих далёких местах, с выражением добрых слов признательности и пожеланий. В дополнение к этой необходимой и полезной деловой стороне мне удалось увидеть много интересного и увлекательного с точки зрения дальнейшего познания природы и ж из пи людей Южной Африки.
В Кейптаун я прилетел из Аппгаптона, когда предвыборная кампания уже разворачивалась в полную силу. Примерно за неделю до дня выборов в ЮАР начали прибывать сотни сотрудников ЮНОМСА и добровольцев ООН, которые должны были разъехаться по многочисленным точкам страны для наблюдения за ходом проведения самого голосования. С их приездом во вверенные мне провинции общее число моих сотрудников составило свыше 550 человек. Теперь, когда в подавляющем числе выборных округов по стране подготовительная работа по проведению выборов завершалась, наше внимание постепенно переключалось на положение с избирательными участками, бюллетенями и процедурами голосования.
В эти же дни произошло одно очень обрадовавшее меня личное событие: ко мне на неделю отпуска прилетел из Швейцарии мой постоянную путешествующий сын Андрей. Он давно хотел побывать в Южной Африке, а теперь, воспользовавшись событиями и моим нахождением там, приурочил свой приезд ко дню исторических выборов. Его прилёт удачно пришёлся прямо на начало уик-энда, когда я был более свободен от работы и мог уделить ему время в эти дни. Моя хозяйка фрау Шох и слышать не хотела, чтобы мой сын поселился где-то в другом месте, и с удовольствием сдала для него помещения, которые за 2–3 дня до этого освободил вернувшийся в Германию её племянник. Более того, она познакомила его с детьми того же возраста своей ближайшей подруги, у которой под Кейптауном была большая ферма-зоосад, где она с мужем и сыновьями занималась выращиванием крокодилов, разных местных животных и птиц, шкуры и перья которых продавались в коммерческих целях. Так что основную часть времени Андрей проводил со своими новыми друзьями в их компаниях, в поездках по интересным местам и походах по горам.
Но дни его первого уик-энда мы провели вместе, съездив на мыс Доброй Надежды и в окружающий его заповедник, посмотрели все возможные самые живописные окраины Кейптауна. Потом он сопровождал меня, меняясь со мной за рулём, в мою ранее запланированную деловую поездку на целый день в несколько точек пребывания наших сотрудников в юго-восточной части Западной Капской провинции, чем мы воспользовались, чтобы заехать по пути на самую южную оконечность Африки — мыс Агульяс. Мы славно и памятно провели много часов вместе. После этого вплоть до дня выборов нам удавалось видеться в основном только за завтраком, так как мы оба возвращались очень поздно: у меня были лихорадочно занятые последние дни перед выборами, а он проводил время со своими новыми местными друзьями.
И вот наконец наступил долгожданный в нашей работе день — день первых демократических выборов в Южной Африке. Политические и расовые страсти в стране не утихали, усугубились и серьёзные разногласия в борьбе за власть между Африканским национальным конгрессом во главе с Нельсоном Манделой и силами, группировавшимися вокруг лидера партии Иката Бутолези, опиравшегося на самое численно крупное среди африканских племен ЮАР население зулусов, сосредоточенное в провинции Квазу-Наталь. Не оставались бездеятельными и правые экстремистские группы белых. На выборы вышло более десятка конкурирующих между собой партий самых разных политических убеждений.
Выборы должны были охватить всё население страны, включая популяцию тюрем, в которых политических заключённых уже не было. Именно в тюрьмах избирательные участки должны были открыться раньше, чем в большинстве других мест. Желая в этот день побывать на как можно большем числе участков и принять участие в совещании Центральной избирательной комиссии провинции, чтобы лучше проследить за ходом выборов и за работой сотрудников ЮНОМСА, я решил начать с самой известной тюрьмы страны, в которой раньше держали наиболее важных политзаключённых и где теперь находились самые опасные уголовники-убийцы.
Эта тюрьма расположена на острове Роббен в заливе перед бухтой Кейптауна примерно в 20 км от берега. Сам по себе этот небольшой остров по периметру не охранялся совсем, так как холодные воды очень быстрого течения и массы обитавших в них акул не давали спасения никому. Но всё, что находилось на территории острова — помещения тюрьмы, офисы администрации, здание персонала охраны и подсобные строения — было, образно говоря, под семью замками. На нём не жил никто, а все служащие и военизированная охрана приезжали по специальным пропускам на небольших охраняемых пароходах к семи утра, когда менялись наряды дежурных и начинался рабочий день. В семь вечера все прибывшие утром уезжали, оставив привезённую новую смену охраны. Другого транспорта на остров и с него не было. Это было место заключения самого строгого режима во всей стране. Именно там, в камере-одиночке более 25 лет провёл Нельсон Мацдела.
В связи с особым положением острова Роббен попасть на него для наблюдения за проведением выборов оказалось не так просто. Когда я как-то высказал пожелание посетить эту тюрьму в день выборов мэру Кейптауна Патриции Крайнер, она меня сразу переадресовала с этой идеей к начальнику полиции провинции, сказав, что любые поездки на остров совершаются по особой процедуре при получении заблаговременного разрешения и специального пропуска. Начальник полиции, с которым у нас к этому времени установились хорошие отношения, сказал, что для получения разрешения и пропуска я должен подать официальное заявление в качестве руководителя ЮНОМСА в провинции, изложив цели, дату и часы посещения с указанием всех требуемых данных и на сопровождающих меня коллег. Он объяснил, что главная проблема посещения связана с обеспечением безопасности посетителей, поскольку в день выборов они и заключенные, в основном убийцы-рецидивисты, должны будут находиться какое-то время в одном помещении зала голосования, а это не лишено своего риска и потребует соответствующей подготовки.
Поскольку я собирался провести на острове не более двух часов, чтобы успеть посетить другие избирательные участки, мне было неудобно связывать себя даже ранним рейсом в тот день специального парохода охраны. В этой связи мне пришла идея использовать для этой цели имевшийся в моём распоряжении вертолёт ЮНОМСА. С собой я планировал взять одного нашего сотрудника, который должен был остаться на острове после моего отъезда.
Когда мы заблаговременно начали готовить необходимые документы, ко мне в офис зашёл руководитель группы наблюдателей Европейского союза, которые снимали рабочие помещения в одном здании с нами. Он узнал, что в день выборов я собирался посетить тюрьму на острове Роббса, используя вертолёт ЮНОМСА, и пришёл просить меня взять с собой двух человек из его группы. Выяснив, что наш вертолёт может взять 5 пассажиров, я дал ему своё согласие, и он начал готовить соответствующую документацию на своих людей. Как мы потом узнали, пилоту нашего вертолёта тоже пришлось проходить оформление, хотя, оставив пассажиров на острове, он там оставаться не мог и должен был сразу вернуться в Кейптаун.
После всех этих предварительных приготовлений в пять часов утра в день выборов наша группа собралась на поле для вертолётов в портовой части города. Когда пилот закончил приготовления, мы поднялись в воздух над городом, над которым мы полетали минут 10, любуясь его поразительной красотой, в ожидании выхода на прямую линию полёта на остров. Ещё минут через десять мы уже приземлялись на посадочную площадку, находившуюся почти на берегу у причала. Здесь нас ждал целый эскорт военных во главе с начальником острова. Встретили нас очень любезно, но тщательно и учтиво проверили документы каждого из прилетевших, и только после этого вертолёту была дана команда вылететь обратно.
Взятые в кольцо охраны, мы всей группой во главе с начальником острова отправились к нему в кабинет, где он, угощая нас чаем и кофе, рассказал, как будет осуществляться процедура голосования и какие основные меры безопасности мы должны соблюдать. Наш хозяин строго подчеркнул, что их заключённые являются очень опасными преступниками, и что, несмотря на контроль и обыски на пути в зал голосования, они могут утаить какое-то оружие и использовать его против кого угодно в их окружении. А поскольку у них в это время будут свободны руки, они могут совершить нападение и без оружия, попытаться взять кого-нибудь в качестве заложника и потом выдвигать свои требования. Он настоятельно призывал нас постоянно помнить об этом и не отходить от наших вооружённых охранников, которые будут пас постоянно сопровождать. Получив этот инструктаж, мы поинтересовались у нашего хозяина возможностью посмотреть в остававшееся до начала голосования время камеру, где находился Мандела. Хозяин с готовностью согласился выполнить наше пожелание, и снова в кольце охраны мы пошли по острову к зданию тюрьмы. В одном из её отделений, несколько на отшибе от основного помещения, нам показали ничем не примечательную, обычную каменную клетку с плотной металлической дверью и решёткой в стене с видом на побережье. Мы посмотрели на неё без всяких комментариев, но сам хозяин упомянул, когда мы вышли на улицу, что после выхода Манделы из тюрьмы его камеру пока никто не занимал.
Теперь мы всей толпой направились в зал для голосования. Это было очень просторное помещение склада, освобождённого специально на время выборов, где вдоль длинной задней стены было поставлено несколько широких столов, за которыми уже деловито расположились служащие, которые должны были проверять личность голосующих, выдавать им бюллетени для голосования и регистрировать их получение. Сзади в двух шагах от них стояли солдаты с автоматами. Для неграмотных — а их оказалось для нас неожиданно немало — были приготовлены специальные коробочки с трудно смывающейся краской, куда они должны были опускать с сильным нажимом палец и затем переносить его на журнал регистрации напротив их фамилии вместо обычной росписи. После этого каждый избиратель переходил далее по стене к высокому прилавку, на котором он изучал полученный бюллетень с фамилиями и фотографиями всех кандидатов с цветными символами различных партий, а затем, отмстив крестиком в соответствующей клетке выбранного кандидата, подходил к столу с избирательной урной и опускал в неё свой бюллетень.
Другими словами, в этой тюрьме, да и в других тоже, вся процедура была примерно одинаковой, но с определёнными особенностями. Здесь в помещение голосования конвоиры впускали избирателей через определённые интервалы, чтобы не давать им возможности оказываться рядом и не попадать одновременно к одному столу. Начиная со входа в зал и во время продвижения по залу вплоть до выходной двери, где заключённые снова оказывались перед конвоирами, они были под постоянным наблюдением вооружённой охраны с автоматами, стоявшей в нескольких шагах у каждого стола, у прилавка изучения бюллетеней и у стола с урной. Другая цепь охранников с автоматами была расставлена в метрах 5–6 от столов лицом к ним и ближе к центру зала по всему его периметру. Нас, наблюдателей, поместили почти в центре помещения, так что мы постоянно были отделены от заключённых цепью охраны. Когда нам нужно было посмотреть на бюллетени, отметки в журнале регистрации или что-то уточнить в процедуре, то мы сообщали об этом нашему сопровождению, и тогда нас подводили к соответствующему столу в специально выдержанную короткую паузу.
Пробыв в тюрьме около двух часов и убедившись, что там с голосованием всё обстояло нормально, к назначенному часу меня в сопровождении начальника тюрьмы вместе с несколькими охранниками провели до вернувшегося за мной вертолёта, который быстро доставил меня в Кейптаун. Мои другие коллеги должны были вернуться в город после завершения голосования специальным рейсом парохода вместе с опечатанными урнами и проследить за их доставкой в выделенное для подсчёта голосов помещение мэрии.
Весь остальной этот день я провёл, посещая 7–8 других избирательных участков, где некоторое время наблюдал за прохождением голосования, беседовал с прикреплёнными к ним нашими сотрудниками и наблюдателями ЕС, а также с присутствовавшими там ответственными представителями избирательных комиссий и Советов Мира. Между этими посещениями я наведывался в наш рабочий офис, чтобы знакомиться с сообщениями о ходе выборов на местах в трёх моих провинциях. Некоторые мелкие проблемы и неувязки на ряде участков возникали, но в целом выборы проходили хорошо. Это касалось и далеких точек, где подготовка была начата с опозданием и где возникали трудности в её организации.
Вечером, уже незадолго до закрытия избирательных участков, мы с моим сыном выполнили просьбу нашей хозяйки фрау Шох и отвезли её голосовать. Дело в том, что через два дня после моего поселения в её доме она, прогуливая поздно вечером свою собаку по вершине скалы над берегом океана, поскользнулась и сломала себе одну и сильно повредила другую ногу. Так что все эти месяцы она оставалась в коляске и в день выборов сама до своего далёкого участка добраться не могла. Это был последний избирательный участок, который я посетил в тот памятный и исторический для Южной Африки день.
Уже на следующее утро основная масса участников ЮНОМСА стала разъезжаться по своим домам, но некоторым из нас нужно было ещё проследить за правильным вскрытием урн и подсчётом голосов. Однако через два дня и эта работа была закончена. Результаты первых демократических выборов в Южной Африке, как и ожидалось, принесли триумфальную победу Африканскому национальному конгрессу во главе с Нельсоном Манделой. Однако этот успех оказался неповсеместным: в провинции Квазу-Наталь большинство населения проголосовало за Бутолези и его партию, а в Западной Капской провинции и её столице Кейптауне, где белое и цветное население составляло большинство, власть взяли партии, отражавшие интересы этих групп.
После объявления итогов голосования ряды основного состава наших сотрудников сильно поредели. Вслед за их отъездом в Кейптауне остались на неделю мой администратор Жан-Мишель и я. Ему нужно было готовить к сдаче все наши помещения и хозяйство в целом, а мне надо было составить для Центра сводный отчёт о работе ЮНОМСА во всех трёх провинциях. В эти же дни я вместе с Анджелой Кинг был назначен представителем генерального секретаря ООН на открытии первой сессии нового демократического парламента Южной Африки, которая состоялась в Кейптауне — парламентской столице страны. На этом праздничном событии и в торжественном зале заседаний, и в неофициальных встречах в кулуарах мы могли увидеть всех новых лидеров государства и основных политических партий. Это было невероятно интересно!
Было при этом отрадно сознавать, что Организация Объединённых Наций и её механизм в Южной Африке ЮНОМСА успешно справились с их очень непростой задачей. Я был очень признателен судьбе за то, что она подарила мне уникальный шанс быть причастным к этому большому успеху… После представления отчёта в Йоханесбурге я вернулся к новым рабочим задачам в Нью-Йорк. До возвращения к обычному месту работы мне удалось получить недельную передышку на отдых, который провёл в Швейцарии в семейном кругу вместе с женой и сыном.
notes