Глава 9. Легенда Лубянки и трижды ее узник

30 марта 1956 года в Бутырской тюрьме на допросе у следователя Военной прокуратуры СССР генерал-майора юридической службы Цареградского от сердечного приступа скончался одни из организаторов советской внешней разведки Яков Исаакович Серебрянский, трижды становившийся за время своей чекистской деятельности узником Лубянки. Не выдержало сердце даже видавшего виды разведчика-нелегала, имя которого в 1920-е — 1930-е годы было покрыто легендами в чекистской среде.

И сегодня фамилию Серебрянский можно увидеть среди фамилий лучших сотрудников внешней разведки за всю ее историю, занесенных на Мемориальную доску Службы внешней разведки Российской Федерации.

Активный и талантливый разведчик Яков Исаакович Серебрянский прожил полную тревог и опасностей героическую и в то же время трагическую жизнь.

9 декабря 1892 года в Минске в семье подмастерья у часовых дел мастера Исаака Серебрянского родился сын, которому родители дали имя Яков. Он рос, как и все выходцы из еврейской бедноты, не зная особого достатка. Мальчику было шесть лет, когда его отцу удалось получить место приказчика на сахарном заводе. Материальное положение семьи несколько улучшилось, что позволило Якову поступить в минское городское училище. В 1908 году он успешно закончил обучение.

Неспокойный характер юноши привел его в 1907 году, еще будучи учащимся городского училища, в члены ученического кружка эсеров-максималистов. Именно максималисты организовывали покушения на царских министров, губернаторов, генералов, высших чинов полиции и других представителей власти.

В мае 1909 года Яков, которому едва исполнилось 17 лет, был арестован полицией за «хранение литературы преступного содержания» и по подозрению соучастия в убийстве начальника Минской тюрьмы. В заключении он провел один год, после чего был административно выслан в Витебск. С апреля 1910 года работал электромонтером на Витебской электростанции.

В августе 1912 года Яков был призван в армию. Служил рядовым 122-го Тамбовского полка в Харькове. После начала Первой мировой войны с июля 1914 года воевал на Западном фронте рядовым 105-го Оренбургского полка. Однако служба в действующей армии для молодого человека длилась недолго. Уже в августе, во время Самсоновского прорыва в Восточной Пруссии, Серебрянский был тяжело ранен. Почти полгода он находился на излечении в госпитале, а затем был демобилизован из армии. С февраля 1915 года работал электромонтером на газовом заводе в Баку.

После Февральской революции 1917 года Серебрянский становится активистом эсеровской организации, членом Бакинского совета. От партии социалистов-революционеров он избирается делегатом Первого съезда Советов Северного Кавказа. С марта 1917 года — сотрудник Бакинского продовольственного комитета. После освобождения Баку от мусаватистов Серебрянский служил в Красной Армии — начальником отряда Бакинского Совета но охране продовольственных грузов на Владикавказской железной дороге.

В 1918 году на квартире у своего друга и коллеги по Бакинскому Совету и эсеровской партии Марка Беленького Серебрянский познакомился с его 18-летней сестрой Полиной. Впоследствии она стала женой Якова и разделила с ним все трудности непростой жизни разведчика-нелегала.

Вскоре Бакинская коммуна пала, город заняли английские интервенты. Серебрянский переселился в персидский город Решт, куда ранее, спасаясь от бедствий Гражданской войны, перебралась с родителями Полина. В мае 1920 года в Персию вошли части Красной Армии, преследовавшие отряды белогвардейцев и англичан. 6 июня Решт был провозглашен столицей Гилянской Советской Республики. Именно в это время судьба свела Серебрянского с видным чекистом того времени Яковом Блюмкиным, который в июле 1918 года по заданию ЦК левых эсеров убил германского посла графа Мирбаха. В Гиляни Блюмкин служил комиссаром штаба Персидской Красной Армии. Он посодействовал принятию Серебрянского на службу в созданный в ней Особый отдел. Так началась работа Якова Серебрянского в ВЧК. После поражения Гилянской республики Серебрянский переехал в Москву, где продолжил службу в центральном аппарате ВЧК в качестве оперативного работника. В сентябре 1920 он становится секретарем Административно-организационного отдела. Здесь он познакомился с руководителем отдела Вячеславом Менжинским и начальником Особого отдела Артуром Артузовым. Впрочем, служба Серебрянского в центральном аппарате ВЧК длилась недолго. Уже в августе 1521 года он увольняется из ВЧК по демобилизации и поступает на учебу в Электротехнический институт.

Работая в ВЧК, Серебрянский продолжал поддерживать связь со своими бывшими друзьями-эсерами, что сыграло с ним злую шутку. Уже учась в институте, он был арестован своими же бывшими коллегами-чекистами. 2 декабря 1921 года Серебрянский зашел в гости к своему старому товарищу правому эсеру Давиду Абезгаузу и угодил в устроенную там засаду. Четыре месяца провел Яков в тюрьме. Следствие изучало вопрос о его возможной принадлежности к правым эсерам, находившимся в то время под фактическим запретом. 29 марта 1922 года Президиум ГПУ, рассмотрев его дело, вынес постановление: из-под стражи освободить, но «взять на учет и лишить права работать в политических, розыскных и судебных органах, а также в Наркомате иностранных дел».

Серебрянский устроился на работу заведующим канцелярией нефтетранспортного отдела треста «Москвотоп», однако в начале 1923 года был арестован по подозрению во взяточничестве. Следствие не подтвердило предъявленных ему обвинений, и Серебрянский был взят на поруки и освобожден. В октябре того же года Яков перешел на работу в редакцию газеты «Известия», где сделал окончательный политический выбор и стал кандидатом в члены ВКП(б).

И вновь в судьбу Серебрянского вмешался Блюмкин. В то время он собирался по линии внешней разведки на нелегальную работу в Палестину в качестве резидента и подыскивал себе заместителя.

Блюмкин предложил Якову, свободно владевшему английским, французским и немецким языками, ехать вместе с ним. Серебрянский дал свое согласие. Ранее принятое постановление Президиума ГПУ в отношении бывшего чекиста было отменено, и он был зачислен особоуполномоченным закордонной части Иностранного отдела. В декабре 1923 года разведчики Блюмкин и Серебрянский выехали в Яффу (ныне Тель-Авив). Накануне отъезда их принял В. Менжинский, который поставил задачу по сбору информации о планах Англии и Франции на Ближнем Востоке. Напутствуя разведчиков, он обратил их внимание на необходимость активизации вербовочной работы.

В июне 1924 года Блюмкин был отозван в Москву, и его на посту резидента сменил Серебрянский.

Историк отечественных спецслужб Олег Капчинский так описывает этот период деятельности разведчика:

«Теперь руководство разведки поставило перед Серебрянским еще более сложную задачу — создание глубоко законспирированной агентурной сети в регионе и в первую очередь в боевом сионистском движении, с чем он отлично справился. Кроме того, в течение года ему удалось привлечь к сотрудничеству большую группу эмигрантов как из числа сионистских поселенцев, так и из русских, в основном — бывших белогвардейцев, осевших в Палестине. Завербованные Серебрянским люди впоследствии составили ядро руководимой им специальной группы.

В 1924 году к Серебрянскому присоединилась жена Полина, направленная в Яффу помогать супругу по личному указанию начальника Иностранного отдела Трилиссера».

Другой историк российской разведки, Эдуард Шарапов, по этому поводу писал:

«В 1924 году, когда Серебрянский уже почти год был за границей, Трилиссер, бывший в то время начальником ИНО ОГПУ, вызвал к себе его жену — Серебрянскую Полину Натановну.

— Вам нужно ехать к мужу, — сказал Трилиссср. — Ему трудно. Вам надо быть рядом.

— Не поеду, боюсь.

Несколько затянувшаяся беседа Серебрянской и Трилиссера закончилась очень просто. Трилиссср после уговоров и объяснений положил свою ладонь на руку Серебрянской и мягко, но твердо сказал: «Ну вот что, Полина Натановна… Или вы поедете за границу к мужу или вам придется положить на стол партийный билет».

Для нее, члена партии с 1921 года, работницы Краснопресненского райкома партии, это было просто немыслимо, и она поехала. И была с мужем в Палестине, во Франции, в Германии, США и Бельгии, везде помогая мужу в трудной и необходимой для страны работе».

В 1925 году Серебрянского отозвали из Палестины и направили на нелегальную работу в Бельгию. В Москву он возвратился в феврале 1927 года и был принят в члены ВКП(б). В том же году его направили нелегальным резидентом в Париж, где он проработал до марта 1929 года. Материалы о деятельности Серебрянского в Бельгии и во Франции до сих пор носят гриф секретности. Свидетельством его успешной оперативной деятельности может являться лишь тот факт, что по окончании загранкомандировки разведчик был отмечен высшей ведомственной наградой — нагрудным знаком «Почетный чекист» и серьезным повышением по службе, а ранее — в 1927 и 1928 годах — дважды личным боевым оружием.

Возвратившись в Москву, Серебрянский возглавил 1-е отделение ИНО ОГПУ (нелегальная разведка) и одновременно стал руководителем Особой группы при председателе ОГПУ, которая в чекистском обиходе неофициально именовалась «группой Яши». Это было не зависимое от руководства ИНО разведывательное подразделение, задачей которого являлось глубокое внедрение агентуры на объекты военно-стратегического значения в США, Западной Европе и Японии, а также подготовка и проведение диверсионных операций в тылу противника на случай войны. Одновременно одной из основных задач нелегального аппарата группы Серебрянского была организация специальных мероприятий за рубежом в отношении наиболее злобных врагов СССР, предателей и изменников Родины.

Особая группа действовала за границей только с нелегальных позиций. Ее сотрудники не использовали в качестве прикрытия официальные советские дипломатические или торговые представительства. Она подчинялась непосредственно председателю ОГПУ Менжинскому, по инициативе которого и была создана.

Летом 1929 года руководство ОГПУ вышло в ЦК с предложением о похищении и вывозе в Советский Союз председателя Русского общевоинского союза (РОВС) генерала Кутепова, активизировавшего диверсионно-террористическую деятельность организации на территории СССР. Это предложение было утверждено Сталиным.

1 марта 1930 года Яков Серебрянский и один из руководителей внешней разведки Сергей Пузицкий выехали нелегально в Париж для руководства этой операцией.

Следует подчеркнуть, что до середины 1960-х годов причастность советских органов государственной безопасности к похищению генерала Кутепова не афишировалась и даже категорически отрицалась. Лишь в 1965 году газета «Красная звезда» — официальный орган Министерства обороны — рассказала об этой операции. А подробности ее проведения были опубликованы в 1997 году в 3-м томе «Очерков истории российской внешней разведки».

25 апреля 1928 года в Париже скончался председатель Русского общевоинского союза генерал Петр Николаевич Врангель. Его преемником на посту председателя РОВС стал генерал-лейтенант Александр Павлович Кутепов.

Кутепов родился 16 сентября 1882 года в Череповце в семье лесничего. После окончания полного курса классической гимназии в Архангельске он поступил в Петербургское юнкерское училище, которое окончил в 1904 году в чине фельдфебеля.

С началом Русско-японской войны Кутепов подал рапорт о направлении в действующую армию, где служил в полковой разведке. За отличия в боях был награжден орденом Святого Владимира с мечами и бантом.

После войны поручик Кутепов являлся командиром учебной роты в Лейб-гвардии Преображенском полку. В годы Первой мировой войны командовал ротой и батальоном преображенцев, был трижды ранен, награжден орденом Святого Георгия. В 1916 году за бои на реке Стоход получил Георгиевское оружие и звание полковника.

После Февральской революции Кутепов стал командиром Преображенского полка, а когда фронт развалился и солдаты разбежались по домам, уехал на Дон и вступил в Добровольческую армию генерала Корнилова. Командовал ротой 1-го офицерского полка, а затем — Корниловским полком. В январе 1919 года — командир 1-го армейского корпуса. За победу над частями Красной Армии под Харьковом был произведен в генерал-лейтенанты.

Оказавшись в эмиграции, Кутепов продолжил вооруженную борьбу против большевиков. В начале 1924 года он возглавил боевую организацию РОВС, засылавшую террористов и диверсантов на территорию Советского Союза. В мае 1927 года боевики Кутепова попытались взорвать дом в Москве, в котором проживали сотрудники ОГПУ, в июне 1927 года был организован взрыв Дома политпросвещения в Ленинграде, в июле 1928 года была брошена бомба в бюро пропусков ОГПУ в Москве.

С целью снижения диверсионной активности РОВС руководство ИНО ОГПУ приняло решите организовать с ним оперативные игры от имени легендированной организации. Одна из таких — «Северо-Кавказская военная организация» (СКВО) была успешно подставлена представителям РОВС в Румынии генералам Штейфону и Геруа. Данное оперативное мероприятие позволило вскрыть каналы переброски в Советскую Россию боевиков, выявить их связи с подпольными организациями на Северном Кавказе, Кубани и в Донской области. Чекистам также удалось вывести за границу и внедрить свою агентуру в филиалы РОВС в Румынии, Югославии и Болгарии.

Одновременно проводилась оперативная игра непосредственно со штаб-квартирой РОВС от имени так называемой «Внутренней русской национальной организации» (ВРНО), созданной ОГПУ с привлечением в нее бывших царских офицеров.

На первом этапе ВРНО наладила контакты с редактором журнала «Борьба за Россию» С.П. Мельгуновым, который поддерживал тесные связи с начальником канцелярии генерала Кутепова князем Сергеем Трубецким.

Затем в Париж был направлен в качестве представителя ВРНО агент ОГПУ, бывший полковник царской армии А.Н. Попов. Он встретился с Мельгуновым, проинформировал его о положении в России, целях и задачах ВРНО и попросил организовать встречу с председателем РОВС генералом Кутеповым. Кутепов согласился встретиться с Поповым.

Такая встреча состоялась в начале января 1930 года в Берлине, куда из Москвы прибыли представители ВРНО полковник Попов и полковник де Роберти, бывший в 1918 году начальником штаба Кутепова в Новороссийске. В ходе беседы они поставили вопрос о направлении в СССР нескольких групп надежных офицеров РОВС для подготовки восстаний весной 1930 года. Однако во время обеда в ресторане де Роберти, оставшись ненадолго наедине с генералом, сообщил ему, что Попов и он действуют по заданию ОГПУ, что никакой подпольной организации ВРНО не существует и что на Кутепова готовится покушение.

Кутепов хладнокровно воспринял информацию де Роберти и во время дальнейшей беседы с Поповым ничем себя не выдал. Позже ОГПУ стало известно о предательстве де Роберти. Он был арестован и после непродолжительного следствия в мае 1930 года расстрелян.

Похищение генерала Кутепова было осуществлено в воскресенье 26 января 1930 года около 11 часов дня на углу улиц Удино и Русселе в 7-м квартале Парижа. Парижской резидентуре ОГПУ было известно, что в этот день в 11 часов 30 минут Кутепов должен был присутствовать на панихиде по умершему генералу Каульбарсу в Галлиполийской церкви на улице Мадемуазель, что в 20 минутах ходьбы от его дома. Однако до храма генерал не дошел.

Накануне, 25 января, одним из сотрудников опергруппы Серебрянского была передана записка генералу Кутепову, в которой ему назначалась кратковременная встреча на пути к церкви. При этом разведчики учитывали, что генерал на встречи, связанные с агентурой и боевой деятельностью РОВС, всегда ходил один. Прождав некоторое время автора записки на трамвайной остановке на улице Севр, Кутепов продолжил свой путь. Сотрудники группы Серебрянского, а также агенты парижской резидентуры ОГПУ, выдававшие себя за французских полицейских, задержали генерала под предлогом проверки документов и предложили проехать в полицейский участок для выяснения личности. Кутепов дал усадить себя в автомобиль, но, услышав русскую речь, попытался оказать сопротивление. Его усыпили хлороформом. Однако больное сердце генерала не выдержало последствий наркоза, и он умер от сердечного приступа.

Предпринятые французской полицией и лично начальником контрразведки РОВС полковником Зайцевым меры по розыску Кутепова положительных результатов не дали. Находившийся в то время в Париже генерал Штейфон, посетивший в день пропажи генерала Кутепова его семью, писал 27 января генералу Геруа в Бухарест:

«Вчера неожиданно при невыясненных обстоятельствах исчез А.П. Кутепов, Он вышел утром в церковь, никуда не предполагая заходить, никому не назначал свидания и условился с женой, что после обеда в час дня они всей семьей отправятся в город».

Спустя несколько дней обнаружился свидетель похищения генерала Кутепова. Это был дворник из клиники, расположенной на улице Удино, по имени Огюст Стеймец. Дворник заявил, что утром 26 января около 11 часов он увидел в окно клиники большой серозеленый автомобиль, возле которого стояли двое рослых мужчин в желтых пальто, а неподалеку от них — такси красного цвета. Тут же на углу находился полицейский. Когда Кутепов, приметы которого Стеймец описал точно, поравнялся с серо-зеленым автомобилем, люди в желтых пальто схватили его и втолкнули в автомашину. В нее же сел и полицейский, который спокойно наблюдал за происходящим. Автомобиль на большой скорости уехал в сторону бульвара Инвалидов. Вслед за ним отправилось и красное такси.

Больше генерала Кутепова никто не видел.

Возвратившийся в Москву Яков Серебрянский 30 марта 1930 года за удачно проведенную операцию был награжден орденом Красного Знамени.

Сразу же после завершения операции по нейтрализации Кутепова Серебрянский приступил к созданию автономной агентурной сети в различных странах мира. Следует отметить, что уже к середине 1930-х годов группа Серебрянского имела за рубежом 16 работоспособных нелегальных резидентур, главным образом в фашистской Германии, Франции, США и на оккупированной японцами территории Северо-Восточного Китая.

Среди его помощников было немало лиц, особо отличившихся при выполнении заданий нашей Родины. К их числу следует отнести «Генри», возглавлявшего одну из нелегальных групп. По плану, разработанному Серебрянским, он сумел изъять архив Троцкого, за что был награжден орденом Красного Знамени.

Другая нелегальная группа, руководимая «Эрнстом», сумела потопить семь германских судов с оружием, предназначенным для генерала Франко в период гражданской войны в Испании.

Сотрудниками Серебрянского были получены весьма ценные данные о новых самолетах, военных кораблях и другом вооружении фашистской Германии.

13 июня 1934 года, то есть через три дня после создания НКВД СССР, «группа Яши» была напрямую подчинена наркому внутренних дел и преобразована в Специальную группу особого назначения (СГОН). При ней была создана школа разведчиков-нелегалов диверсионного профиля. Многие ее выпускники в годы Великой Отечественной войны стали крупными специалистами по проведению диверсий в тылу противника.

После начала гражданской войны в Испании группа Серебрянского, которому 29 ноября 1935 года было присвоено звание старшего майора госбезопасности, участвовала в нелегальных поставках оружия республиканскому правительству. Так, в сентябре 1936 года сотрудникам спецгруппы при помощи агента «Бернадет» удалось закупить у французской фирмы «Девуатин» 12 новых военных самолетов якобы для некоей нейтральной страны. Самолеты доставили на приграничный с Испанией аэродром, откуда их под предлогом летных испытаний благополучно перегнали в Барселону.

Упоминавшийся выше историк отечественной разведки Эдуард Шарапов в этой связи писал:

«Разразился неслыханный международный скандал. Президента Франции Блюма и военного министра Пернэ обвинили в покровительстве республиканской Испании. А несколько позже, 31 декабря 1936 года, в советской прессе было опубликовано постановление ЦИК Союза ССР «О награждении за особые заслуги в деле борьбы с контрреволюцией тов. Серебрянского Я.И. орденом Ленина».

Одним из объектов разработки группы Серебрянского во второй половине 1930-х годов был сын Троцкого Лев Седов, проходивший в материалах ОГПУ — НКВД под псевдонимом «Сынок».

Седов, полностью разделявший политические взгляды отца, в 1937 году приступил к работе по организации первого съезда IV Интернационала. А в Москве начали подготовку операции по похищению Седова. Ее проведение было поручено Серебрянскому, находившемуся в то время нелегально во Франции. Позже Серебрянский писал: «В 1937 году я получил задание доставить «Сынка» в Москву… Задание было о бесследном исчезновении «Сынка» без шума и доставки его живым в Москву…». В свою очередь, в «Очерках истории российской внешней разведки» относительно этой операции сообщается следующее:

«План похищения Седова был детально разработан и предусматривал его захват на одной из парижских улиц. Предварительно путем наблюдения были установлены время и обычные маршруты передвижения Седова в городе. На месте проводились репетиции захвата.

Предусматривалось два варианта его доставки в Москву. Первый — морем. В середине 1937 года было приобретено небольшое рыболовецкое судно, приписанное к одному из северных портов Франции. На окраине города-порта сняли домик — место временного укрытия, куда поселили супружескую пару сотрудников «группы Яши».

Подобрали экипаж. Только до капитана довели легенду, что, возможно, придется совершить переход в Ленинград с группой товарищей и взять там снаряжение для республиканской Испании.

Капитан изучил маршрут, имел достаточный запас угля, воды, продовольствия. В ожидании команды экипаж судна совершал регулярные выходы в море за рыбой.

Второй вариант — по воздуху. Группа располагала собственным самолетом с базой на одном из аэродромов под Парижем.

Летчик — надежный агент. В авиационных кругах распространили легенду: готовится спортивный перелет по маршруту Париж — Токио. Пилот начал тренировки, доведя беспосадочное время пребывания в воздухе до 12 часов. Расчеты специалистов показывали, что в зависимости от направления и силы ветра самолет мог бы без посадки долететь из Парижа до Киева за 7–8 часов.

В подготовке оперативного мероприятия участвовали 7 сотрудников нелегальной резидентуры Серебрянского. Какая-либо связь с «легальной» парижской резидентурой НКВД отсутствовала. Активная роль в операции отводилась самому Серебрянскому и его жене.

Однако судьба распорядилась по-иному. Похищение Седова так и не состоялось — в феврале 1938 года он умер после операции по удалению аппендицита».

А на родине разведчика вовсю раскручивался маховик репрессий, которые вскоре коснулись и его самого. Летом 1938 года исчез прибывший по делам во Францию резидент НКВД в Испании А. Орлов. Неожиданно вызванный в Москву, он посчитал, что там его ждет арест, и вместе с семьей бежал в США. Бегство Орлова бросило подозрение на руководящие кадры разведки, в том числе и на Серебрянского. Осенью 1938 года он был отозван из Парижа и 10 ноября вместе с женой арестован в Москве прямо у трапа самолета. Ордер на их арест подписал начальник ГУГБ НКВД Л. Берия. До 13 февраля 1939 года Серебрянский содержался под стражей во внутренней тюрьме на Лубянке без санкции прокурора.

21 февраля был уволен из НКВД в связи с арестом.

Историк советской разведки В. Прокофьев в своей книге «Внешняя разведка: боевое содружество» обращает внимание на следующий факт в период нахождения Серебрянского под следствием:

«Характерно, что во время следствия в 1939 году, находясь в жутких условиях, Серебрянский писал «Наставление для резидента по диверсии».

В этом «Наставлении» Серебрянский рассматривал нелегальную работу как важный участок обороны страны за счет уничтожения 209 важных военных объектов противника в случае его нападения на Советский Союз. Считая этот участок работы очень ответственным, он указывал: «Только тот имеет право посылать товарищей на опасную для их жизни работу, кто сам готов подвергнуть себя этой опасности. Ты должен быть счастлив, что партия тебе доверяет такой ответственный участок работы». Это было написано 15 октября 1939 года.

В ходе следствия, которое вел будущий министр госбезопасности Виктор Абакумов, а на более поздней стадии — заместитель начальника следственной части НКВД Соломон Мильштейн, разведчика подвергали «интенсивным методам допроса». Первый допрос Серебрянского состоялся 13 ноября 1938 года. А за день до этого Берия наложил на документ, касающийся разведчика, резолюцию: «Тов. Абакумову! Хорошенько допросить!»

Спустя четыре дня в допросе Серебрянского приняли участие сам Берия, а также его заместитель Кобулов и Абакумов. Разведчик был жестоко избит и принужден оговорить себя. Допросы, сопровождавшиеся пытками и истязаниями, продолжались. В результате 4 октября 1940 года следователем следственной части ГУГБ НКВД лейтенантом госбезопасности Перепелицей было составлено следующее обвинительное заключение:

«УТВЕРЖДАЮ»

Начальник следчасти ГУГБ НКВД СССР капитан государственной безопасности (Эсаулов)

4 октября 1940 года.

ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ по следственному делу № 21782 по обвинению СЕРЕБРЯНСКОГО Якова Исааковича в преступлениях, предусмотренных ст. 58 п. 1а и II УК РСФСР

10 ноября 1938 года органами НКВД СССР был арестован подозреваемый в шпионской деятельности СЕРЕБРЯНСКИЙ Яков Исаакович.

Проведенным по делу следствием установлено, что СЕРЕБРЯНСКИЙ, в прошлом активный эсер, дважды арестовывался органами ОГПУ и при содействии разоблаченных врагов народа проник в органы советской разведки.

В 1924 году, будучи в Палестине, был завербован эмигрантом ПОКРОВСКИМ для шпионской деятельности в пользу Англии.

В 1927 году СЕРЕБРЯНСКИЙ по заданию английской разведки перебросил из Палестины в СССР группу шпионов-террористов в лице ТУРЫЖНИКОВА, ВОЛКОВА, АНАНЬЕВА, ЗАХАРОВА и ЭСКЕ, которых впоследствии в лаборатории спецгруппы ГУГБ подготовлял к диверсионной и террористической деятельности на территории СССР. Через ТУРЫЖНИКОВА СЕРЕБРЯНСКИЙ передал английской разведке шпионские сведения о политическом и экономическом положении Советского Союза.

В 1933 году СЕРЕБРЯНСКИЙ был завербован разоблаченным врагом народа ЯГОДОЙ в антисоветскую заговорщическую организацию, существовавшую в органах НКВД.

По заданию ЯГОДЫ СЕРЕБРЯНСКИЙ установил шпионскую связь с французской разведкой, которую информировал о деятельности советской разведки за кордоном, добывал сильнодействующие яды для совершения террористического акта над руководителями партии и Советского правительства.

В предъявленном обвинении виновным себя признал.

Изобличается показаниями ВОЛКОВА, СЫРКИНА, АЛЕХИНА, УСПЕНСКОГО, БУЛАНОВА, ТУРЫЖНИКОВА (осуждены), ПЕРЕВОЗНИКОВА, СЕРЕБРЯНСКОЙ (арестованы) и очной ставкой с ТУРЫЖНИКОВЫМ.

На основании изложенного обвиняется СЕРЕБРЯНСКИЙ Яков Исаакович, 1892 года рождения, уроженец гор. Минска, еврей, гр-н СССР, бывший эсер, член ВКП(б) с 1927 года (исключен в связи с арестом), до ареста — начальник специальной группы ГУГБ НКВД СССР в том, что:

1) с 1924 года являлся агентом английской разведки,

2) с 1933 года по день ареста являлся активным участником антисоветского заговора в НКВД и проводил шпионскую работу в пользу Франции, т. е. в преступлениях, предусмотренных ст. 58 п. 1а и II УК РСФСР.

Считая следствие по настоящему делу законченным, а добытые данные — достаточными для предания суду, руководствуясь ст. 208 УПК РСФСР ПОЛАГАЛ БЫ:

Следственное дело № 21782 по обвинению СЕРЕБРЯНСКОГО Якова Исааковича направить в Прокуратуру Союза ССР для передачи по подсудности.

Следователь следчасти ГУГБ НКВД лейтенант госбезопасности (Перепелица).

Пом. нач. следчасти ГУГБ НКВД капитан госбезопасности (Никитин)».

Практически такое же обвинительное заключение было предъявлено и жене Серебрянского Полине Натановне.

7 июля 1941 года, когда на просторах Советского Союза уже вовсю полыхала война, Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила Серебрянского к расстрелу с конфискацией имущества, а его жену — к 10 годам лагерей за недоносительство о враждебной деятельности мужа.

На суде Серебрянский свою вину не признал, заявив, что на предварительном следствии он оговорил себя в результате физического воздействия со стороны следователей. Однако суд проигнорировал заявление разведчика.

После ареста Серебрянского его специальная группа прекратила свое существование. Однако Великая Отечественная война, принявшая неожиданно для Сталина трагический оборот, потребовала концентрации всех сил на отпор врагу. В этих условиях органам государственной безопасности приходилось перестраиваться на военный лад, а не заниматься ведомственными разборками и поисками внутренних врагов. Враг был налицо, невиданно жестокий и могучий. В рамках НКВД было создано 4-е управление, в задачу которого входила организация зафронтовой разведки и развертывание диверсионной борьбы в тылу врага. Но из-за имевших место перед войной репрессий этому управлению явно не хватало профессионалов, подобных Серебрянскому. Начальник 4-го управления генерал Судоплатов обратился к Берии с просьбой освободить из заключения ожидавшего расстрела Серебрянского и еще ряд чекистов. Вот как он позже вспоминал об этом в своих мемуарах:

«В начале войны мы испытывали острую нехватку в квалифицированных кадрах. Я и Эйтингон предложили, чтобы из тюрем были освобождены бывшие сотрудники разведки и госбезопасности. Циничность Берии и простота в решении людских судеб ясно проявились в его реакции на наше предложение. Берию совершенно не интересовало, виноваты или не виноваты те, кого мы рекомендовали для работы. Он задал единственный вопрос:

— Вы уверены, что они нам нужны?

— Совершенно уверен, — ответил я.

— Тогда свяжитесь с Кобуловым, пусть освободит. И немедленно их используйте.

Я получил для просмотра дела запрошенных мною людей. Из них следовало, что все были арестованы по инициативе и прямому приказу высшего руководства — Сталина и Молотова. К несчастью, Шпигсльглас, Карин, Малли и другие разведчики к этому времени были уже расстреляны».

Для лучшего понимания имевших место в то время событий хотелось бы здесь остановиться на интересном эпизоде, о котором рассказывает в одном из своих произведений известный российский писатель, ветеран советской внешней разведки и один из бывших сотрудников Особой группы НКВД СССР, считающий Серебрянского своим учителем, и отмеченный в 1995 году за свои подвиги во время Великой Отечественной войны высоким званием Героя России, Юрий Антонович Колесников:

«Июль 1941 года был на исходе. Шла пятая неделя войны. На чашу весов легла судьба Отечества.

Заседание Государственного Комитета Обороны давно закончилось. Последний задержавшийся в кабинете генсека ВКП(б) нарком внутренних дел Берия, выдержав паузу после затянувшегося разговора со Сталиным, тоже собирался уходить.

Берия уже стоял с папкой в руке, когда Сталин вышел из-за стола и в некоторой задумчивости, не торопясь, направился к двери. Однако, сделав несколько шагов, он остановился, медленно повернул голову в сторону шедшего рядом Берии и, как бы между прочим, спросил:

— Где тот эсер, который наповал уложил начальника жандармского управления Могилева?

Память наркома мгновенно подсказала исполнителя акции, но полной уверенности не было в том, что именно его имеет в виду генсек. Ошибиться очень не хотелось.

Сталин искоса скользнул взглядом по озабоченному лицу Берии и, недовольный недогадливостью соратника, нехотя пояснил:

— В Париже он возился с бандой Кутепова… Потом неплохо помогал немецким фашистам вывозить сырье из Норвегии…

— Серебрянский? — поспешно выпалил Берия, довольный, что память не подвела, но продолжать, на всякий случай, не стал.

Он хорошо знал своего хозяина. И в данный момент не обманулся: Сталин спрашивал о том, что самому было хорошо известно. В то же время с иронией ли говорит, что Серебрянский «помогал фашистам», или нет? Определить сразу было непросто. Немецкие суда, загруженные в Норвегии никелем или цинковой рудой, редко достигали порта назначения. Что было тому причиной, он тоже знает.

Сталин спросил:

— Чем он занимается?

У Берии перехватило дыхание, но тут же сообразив, несколько сдавленным голосом ответил:

— В камере смертников дожидается приведения приговора…

— Что за чушь! Есть там у вас голова на плечах?..

Берия невольно подумал — «пока она есть» и объяснил о данном распоряжении воздержаться с исполнением приговора суда.

Оборвав его, Сталин неожиданно участливо спросил:

— Как он себя чувствует?

— Ничего, здоров.

— Это хорошо…

Явно удовлетворенный ответом, Сталин решительно шагнул к выходу. Стало ясно — именно это, последнее, интересовало его.

Прибыв в Наркомат, Берия срочно вызвал к себе с «делом» Серебрянского начальника Первого специального отдела НКВД майора госбезопасности Леонида Фокеевича Баштакова.

Учитывая развитие событий на фронте, Баштаков быстро связал вызов к наркому с его интересом к бывшей сфере деятельности Серебрянского, с которой он был достаточно знаком.

Баштаков прекрасно понимал также, что не окажись страна в столь тяжелом положении, вряд ли кто-либо поинтересовался бы участью верой и правдой послужившего режиму разведчика-чекиста, как и освобождаемых в последнее время из тюрем и лагерей военачальников. Выручили военные события. Правда, далеко не всех.

…Берия перестал листать «дело» и, вскинув голову, устремил пронзительный взгляд на начспецотдела.

— Хорошо… С него уже сняты все обвинения.

— С Серебрянского? — удивился Баштаков.

— А о ком, по-вашему, говорим? — хмуро отреагировал Берия. — В течение ближайшего часа будет поднят наверх. Направим бумагу на его восстановление во всех правах. Также и в отношении жены».

Решением Президиума Верховного Совета СССР от 9 августа 1941 года Яков Серебрянский и его жена Полина были амнистированы. Они вышли из тюрьмы и были восстановлены в партии.

22 августа им были возвращены все награды. После двухмесячного отдыха и лечения Серебрянский был назначен начальником группы в 4-м управлении НКВД. В годы Великой Отечественной войны он занимался подготовкой и заброской в тыл врага оперативных групп для выполнения разведывательно-диверсионных задач. За конкретные результаты в работе Серебрянский был повторно награжден орденами Ленина и Красного Знамени, а также медалью «Партизану Отечественной войны» 1-й степени.

В 1946 году министром госбезопасности СССР был назначен Виктор Абакумов, который в предвоенные годы вел дело Якова Серебрянского и лично участвовал в его допросах. Разведчику ничего не оставалось, как выйти в отставку «по состоянию здоровья». Это было неприятно, но все-таки лучше, чем снова попасть в лапы Абакумова. Однако боевой и профессиональный опыт Серебрянского вновь понадобился органам госбезопасности, и в мае 1953 года по ходатайству Судоплатова он восстанавливается на работе в 9-м отделе МВД СССР в качестве оперативного работника 1-й категории.

И вновь судьба оказалась неблагосклонной к Серебрянскому. В июле 1953 года был арестован Берия. А 8 октября решением генерального прокурора СССР арестовывается Серебрянский «за тяжкие преступления против КПСС и Советского государства».

В процессе следствия найти доказательства его причастности к «заговору Берии» не удалось. Однако и выпускать Серебрянского на волю власти не стремились. Тогда было реанимировано фальшивое дело 1938 года. 27 декабря 1954 года было отменено постановление Президиума Верховного Совета СССР от 9 августа 1941 года об амнистии, несмотря на то, что уже начинался процесс реабилитации жертв необоснованных репрессий. Интенсивные допросы разведчика продолжались. Следователи, правда, мер физического воздействия к арестованному не применяли, однако на него постоянно оказывалось психологическое давление с целью получения признательных показаний. Такого поворота событий Яков Серебрянский не ожидал. 30 марта 1956 года на очередном допросе у следователя Военной прокуратуры СССР генерал-майора юридической службы Цареградского сердце Серебрянского не выдержало, и выдающийся разведчик-нелегал скончался на 64-м году жизни.

В 1971 году, в связи с подготовкой первого учебника по истории советской внешней разведки, председатель КГБ Ю.В. Андропов узнал о героической и вместе с тем трагической судьбе Якова Исааковича Серебрянского и распорядился провести дополнительное расследование. Его указание было выполнено.

13 мая 1971 года решением Военной коллегии Верховного Суда СССР приговор в отношении Якова Серебрянского от 7 июля 1941 года был отменен и дело прекращено за отсутствием состава преступления. Через неделю было прекращено и дело 1953 года в связи с недоказанностью обвинений в его адрес. Разведчик был полностью реабилитирован. Но только спустя четверть века, 22 апреля 1996 года, Указом Президента России Яков Серебрянский был посмертно восстановлен в правах на изъятые у него при аресте награды. Их возвратили сыну разведчика Анатолию Серебрянскому.