Книга: Тень Азраила
Назад: VIII
Дальше: X

IX

Горы уже облачились в легкие сумеречные платья. И только Демовенд еще сохранял едва заметные очертания и не скрыл до конца свою гордую наготу. Бывший адвокат зажег лампу, опустился в кресло и вновь предался размышлениям. Ему вспомнилось утро, следующее за тем очень насыщенным событиями днем.
…Статский советник сидел тогда здесь же, на веранде, и пил точно такой же крепкий и сладкий кофе. Напротив него завтракал Байков. Он приехал рано и, как оказалось, не успел даже попить чаю. Узнав об этом, Ардашев усадил его за стол. Переводчик долго отнекивался, но в конце концов сдался. И теперь он с удовольствием уплетал куку (омлет с зеленью), отламывая время от времени кусочки лаваша и соленого сыра.
Дождавшись, когда драгоман перейдет к кофе, Клим Пантелеевич вынул из кармана небольшую бумажку и, положив на стол, проговорил:
– Вот, Митрофан Тимофеевич, полюбуйтесь. Вчера забросили прямо сюда. Привязали к камню. Хорошо хоть окно не разбили. Отпечатков пальцев на ней я не обнаружил. Зато я разглядел небольшое масляное пятно с непонятным следом.
– Странно, – разглядывая текст, задумчиво проговорил переводчик. – Но если я не ошибаюсь, это строка из книги Кей-Кавуса, здесь она приведена дословно.
– Вы абсолютно правы. Это «Кабус-Наме», своеобразное собрание наставлений, XI век. Некоторые изречения этого персидского мыслителя я помню до сих пор. Вот, погодите… – Он прикрыл ладонью глаза и процитировал: – «Величайшее несчастье – нуждаться в помощи людей, достойных нашего презрения». Или еще: «Одиночество лучше, чем плохой товарищ».
– Да-да, именно так!
Ардашев внимательно посмотрел на Байкова и заключил:
– Стало быть, злодей умен либо желает казаться таковым.
– Но для чего ему это надобно?
– Вероятно, он хочет показать, что в любой момент может добраться до меня. К тому же таким образом преступник продемонстрировал свою осведомленность в расследовании убийства. И, слава Богу, что он не знает, как я далек от цели! – с ноткой огорчения в голосе произнес статский советник.
– И все-таки вам следует быть осторожнее, – вытирая губы салфеткой, вымолвил драгоман. – Не стоит вам одному никуда ездить. Вдвоем безопаснее. К тому же я давно обзавелся «зауэром», – с этими словами он вынул небольшой вороненый пистолет.
– Позвольте полюбопытствовать?
– Извольте.
– Замечательная вещица, – вытаскивая обойму, проговорил Клим Пантелеевич, – калибр приличный, семь патронов и размер вполне подходит для незаметного ношения.
– Тем не менее я пришил небольшой карманчик. Так удобнее. Вот видите, – похвастался переводчик, демонстрируя подкладку.
Ардашев кивнул одобрительно, вернул оружие и сказал:
– Сейчас, Митрофан Тимофеевич, я поступлю еще более легкомысленно – я поеду на «Форде» один. И вам придется остаться у меня. Зато в моем кабинете не жарко и полный шкаф книг. С собой я привез только два тома Чехова. Все остальное – на фарси. Но ведь для вас нет разницы. На прошлой неделе мне посчастливилось за сущие копейки купить несколько вполне приличных экземпляров столетней давности. Полюбопытствуйте – они на средней полке. Чай, кофе, шербет, а если угодно, то вино и коньяк с закуской вам организует Ферох. Я распоряжусь. К обеду надеюсь вернуться, и вот тогда мы почревоугодничаем уже более основательно. А заодно еще раз обсудим расследование убийства Раппа. Идет?
– Как тут откажешься, – развел руками Байков. – У вас по сравнению с моей чердачной комнатушкой, дворец. Мне бы выспаться не мешало. С этой войной работы тысячекратно прибавилось.
– Вот и отлично, – поднимаясь из-за стола, проговорил статский советник. – Перчатки под сиденьем, как обычно?
– Да, под водительским. Там же шлем и очки. Только…
– Что?
– Может, все-таки вместе поедем? Вдруг колесо пробьете и станете на дороге?
– Справлюсь, не волнуйтесь.
– И прошу вас, Клим Пантелеевич, не гоните по городу, как прошлый раз. Ослы – создания глупые, под колеса лезут. Не ровен час – собьете катера какого-нибудь… и ладно, если с притороченной торбой, хуже – с ездоком.
– Даст Бог, этого не случится. Отдыхайте, – бросил дипломат и ненадолго зашел в дом. Облачившись в светлый пиджак, он направился к калитке.
Автомобиль послушно завелся с первого раза. Шляпа и трость упокоились на соседнем сиденье. Заревел мотор, и «Форд» покатил по шоссе. До Тегерана Ардашев добрался без приключений. На это ушло всего четверть часа. И уже в городе, когда до мейдана Голь-Бендек оставалось два квартала, он остановился и заглушил авто.
Привычка, выработанная за годы нелегальных командировок, заставила Клима Пантелеевича миновать несколько проходных дворов и пару раз пуститься в обратном направлении. Слежки не было. Часы на башне показывали без десяти восемь. Базар готовился к открытию. Торговцы неторопливо, как и подобает хозяевам, отворяли ставни лавок. Мальчишки-помощники поливали и подметали земляной пол, выставляли товар. Пахло мокрой пылью, специями и дымом от мангалов, которые разжигали кебабчи – торговцы жареным мясом.
Перед входом на веревках болтались три пары отрубленных рук. Этим утром казнили воров, и теперь любой мог лицезреть, что ожидает каждого, кто осмелится совершить кражу.
Рынки в Персии почти не отличаются от турецких. Они такие же пестрые, как бергамские ковры, и шумные, как крик разбуженных чаек на Босфоре. Людской поток постепенно, небольшими ручейками стекается со всех прилегающих переулков и у главного входа вливается в мейдан широкой рекой. Течение несет одинокого покупателя по узким коридорам, точно щепку в половодье. А лавки! Что за теснота царит внутри! Весь товар выставлен наружу, а торговец, скрестив ноги, сидит неподвижно и перебирает четки или дымит кальяном в небольшой нише. Он очень внимателен. И от его острого взгляда не укроется ни один человек.
Здесь довольно легко заблудиться. Коридоры словно один бесконечный лабиринт. Они то напоминают собой улицы или даже перекрестки, а то превращаются в небольшие круглые площади с куполами вверху, украшенными разноцветными витражами, сквозь которые едва пробивает солнце. Зато здесь никогда не бывает жарко. И глаза слепнут не от ярких лучей, а от бесконечного буйства красок, коими играет парча, сверкают драгоценные камни или блестит начищенная медная посуда. Стены и потолки расписаны сложными и в то же время по-детски простыми восточными узорами, напоминающими распущенный хвост павлина. Откуда-то издалека, видимо с ближайшей мечети, доносится заунывная песнь муэдзина. Но ухо схватывает только окончание его слов и слышится одно и то же: «Ля элляи, элля Алла!» И сначала ты повторяешь их и переводишь невольно, но, сделав несколько шагов, вдруг понимаешь, что и в самом деле прав магометанин и «нет Бога, кроме Бога!».
Постепенно внутри нарастает гул. Но не стоит пугаться. Нет, это не камнепад и не зель-зеле, это под низкими сводами рынка начинает кипеть жизнь: все громче раздаются шаги, чаще передвигают и демонстрируют товары, спорят и торгуются. От этого создается шум. А значит, начинается новый день в стране, появившейся задолго до египетских пирамид.
Ардашев прошел мимо ювелирного ряда с выставленными на показ ажурными колье, серьгами с полудрагоценными камнями, портсигарами тончайшей работы и калямданами (пеналами), украшенными ажурной серебренной нитью. Во втором ряду стояли торговцы галантерейным товаром. Неожиданно его внимание привлекли кожаные перчатки. Они почти не отличались от тех, что лежали под сиденьем «Форда». Не торгуясь, он купил себе новую пару. Довольный продавец с поклоном протянул их покупателю.
Пройдя в глубину третьего ряда с посудой, статский советник вошел в чайханэ. Хозяин, завидев европейца, устремился навстречу. Клим Пантелеевич достал из кармана золотую турецкую лиру и, сунув ему, что-то негромко сказал. Тот кивнул и подозвал мальчишку, который, как страж, встал у входа. После чего чайханщик самолично провел посетителя в небольшую комнатку и поставил перед ним поднос с угощениями.
Прошло десять минут, а министра все не было. В обычной жизни опоздать на десять минут может каждый, но для разведчика или агента такая вольность недопустима. И Ардашев, как никто другой, это знал, но в данный момент был абсолютно спокоен. Он сидел на мягких подушках низкого дивана и потягивал из пузатенького стаканчика терпкий чай. Секретный посланец МИДа слишком хорошо изучил характер местных жителей. Легче найти в Тегеране снежную бабу летом, чем отыскать пунктуального иранца. Опоздать на час или два, а то и на три, здесь считается вполне нормальным явлением. А куда спешить? Всем ведает Аллах, и все в руках Всевышнего. «Если судьбой мне уготовлено счастье, есть ли смысл торопиться?» – скажет один и, вскинув руки к небу, воскликнет неизменное: – Инша-алла!» «Мудрость приходит лишь к тому, кто никуда не спешит» – согласится другой, и вымолвит: – Инша-алла!» «Все приходит к тому, кто умеет ждать», – заключит третий и добавит: – Инша-алла! Вот потому-то персы беспечны, ленивы и чудовищно безразличны ко всему, что только не касается легких денег или их собственного тщеславия. И совершенно безразлично: ашраф ты или несчастный мордешур – никто никуда не бежит, ведь нервничать, суетиться, лететь сломя голову – удел слабых, – участь тех, от кого отвернулся Аллах.
Но Реза Тихрани – слава Всевышнему! – пришел. Кисейная занавеска открылась в тот момент, когда золотые карманные часы фабрики Мозера проигрывали Ардашеву очередные полчаса. Министр подошел к Климу Пантелеевичу и устало плюхнулся на диван. Тяжело дыша и озираясь по сторонам, он извинился за опоздание.
– Вы можете говорить свободно и ничего не опасаться, – пропустив мимо ушей оправдания министра, сказал статский советник. – Я выкупил это заведение на час. Полчаса уже прошло.
– Я виноват, но… – он достал носовой платок и принялся вытирать потный лоб, – так получилось…
– Угощайтесь, сейчас вам принесут чай.
– Нет-нет, благодарю. Мне не хочется.
– Как знаете. Тогда перейдем к делу. Вы узнали о времени и месте встречи сторонников сближения Германии и Персии?
– Да, это произойдет послезавтра, в «Гранд-отеле», комната № 306. Ее уже сняли. Председатель правительства поручил это своему секретарю, который все мне разболтал. Там будет несколько министров. Возможно, не обойдется и без самого Мустафиоль-Мамалека. Из Кербелы должен прибыть главный муштаид – Ага-Амир-Сеид. Как известно, только он один может объявить джихад. Кто будет представлять интересы Германии и Австрии, я не знаю. Точное время мне тоже неизвестно, но, вероятнее всего, это произойдет вечером, после шести.
– Все?
Перс молча кивнул.
– Хорошо.
Ардашев пригубил чай, затем вынул из пиджака конверт и протянул министру.
– Возьмите. Здесь та сумма, о которой мы условились.
Тихрани торопливо убрал деньги во внутренний карман.
– Продолжайте посещать Шахский клуб. Иногда там буду появляться и я. В случае надобности я извещу вас о следующей встрече. Все. Я ухожу. А вы попейте чайку и покиньте это заведение не раньше чем через четверть часа.
Статский советник поднялся.
– Честь имею.
– Ба-а-лла!
Базар продолжал шуметь, как растревоженный медведем пчелиный улей. Мысли дипломата крутились вокруг номера 306. Нужно было придумать, как туда проникнуть или на худой конец как умудриться подслушать разговор. «Прежде всего необходимо осмотреть отель. Скорее всего, придется импровизировать на месте. Возможно, удастся подкупить кого-нибудь из прислуги… Жаль, что времени осталось мало», – с горечью думал Ардашев продвигаясь к выходу.
Черный «Форд» еще не успел впитать в себя солнечные лучи, и руль, слава богу, не накалился, так что ехать можно было без перчаток.
До «Гранд-отеля» машина домчала быстро. Клим Пантелеевич сразу направился к портье. Уже подойдя к стойке, он понял, что удача ему улыбнулась: в ячейку № 307 был вставлен ключ, тогда как под цифрами 306 и 308 зияли пустые глазницы – номера были сняты. Трехтуманная ассигнация, точно волшебная палочка, помогла без лишних формальностей решить вопрос, и через минуту статский советник уже поднимался по лестнице на третий этаж к заветной двери № 307.
Щелкнул английский замок, и Ардашев вошел внутрь. Комната казалась достаточно большой. Она хоть и была обставлена по-европейски, но все же сохраняла восточный колорит. Такое ощущение создавал и цветастый персидский ковер, покрывающий лишь часть пола, и простенький натюрморт на стене, изображающий вазу с букетом красных тюльпанов. В углу располагался письменный стол с деревянным креслом. Немного правее – журнальный столик и три мягких стула. У самой длинной стены – широкий диван, который, очевидно, раскладывался и превращался в роскошную двуспальную кровать. А напротив – камин. Вот он-то и заинтересовал статского советника, который закрыл дверь на ключ и начал раздеваться.
Оставшись в одном исподнем, он вынул из бювара два листа почтовой бумаги, скрутил их в тугую косу, взял лежащие на портале спички, открыл задвижку и просунул внутрь голову. Затем он перевернулся и лег на спину; теперь его глаза были обращены вверх. Клим Пантелеевич зажег спичку и поднес к импровизированному факелу, которым освещал дымоход. Когда огонь начал подбираться к пальцам, он бросил догорающую бумагу на мраморную предтопочную плиту и выбрался обратно. Нетрудно себе представить, во чтобы превратились бы его белоснежная сорочка, светлый пиджак и брюки, если бы он не снял их перед тем, как начал изучать устройство английского камина. Во всяком случае, ему довольно долго пришлось смывать с себя сажу в туалетной комнате. Облачившись в костюм, Ардашев замкнул дверь и, выбрасывая вперед трость, с довольным видом прошествовал по коридору, к лестнице. Он торопился. Ему еще предстояло купить чемодан, заехать к жестянщику и успеть вернуться к обеду домой, где его ожидал Байков.
Назад: VIII
Дальше: X