Августа 9 дня, в то же время, +18° С.
Министерство Императорского двора,
Главное управление уделов,
Литейный проспект, 39
…Словом, пребывал в удивительном расположении духа. Как будто не отходил сутки от ломберного стола, выигрывал беспрестанно, и загребал золото, и клал ассигнации в карман. Но усталости как не бывало. Был он бодр тем особым подъемом сил, что у слабых натур срывается истерикой. Даже ознобец пробрал легонький. Полковник предвидел, что должно случиться, желал этого и все же поддался нервному диссонансу.
Барон не изволил принимать уже четверть часа, и так отнеся доклад прочь от дворца. Это стало бы страшным знаком для любого чиновника, прямо-таки «черной меткой»: полагается ожидать понижения, отстранения, опалу, ссылку… в общем, калейдоскоп кошмаров служивого сознания.
Над дежурным чиновником звякнул вызывной колокольчик. Министерский сюртук подскочил, почтительно юркнул за дверь и возвратился с непременным требованием его высокопревосходительства передать донесение.
Ягужинский преспокойно сунул докладную папку. На физиономии канцелярского отразилось глубокое понимание момента. А вот Иван Алексеевич, как будто не помнил всех тонкостей служебного обихода, преспокойно развалился на стуле, бесцеремонно закинув ногу на ногу.
Чиновник с тихим ужасом взирал на окончательно выжившего из ума начальника дворцовой стражи. Долго мучиться обоим не пришлось. Все тот же колокольчик призвал полковника явиться пред ясны очи.
Министр Императорского двора занимался срочными документами. Даже не подняв головы на бравый марш с представлением по форме спросил:
– Вполне уверены?
– Так точно. Я лично…
– Голову нашли?
– Никак нет. Но…
– На чем же строится ваша уверенность? – Фредерикс оторвался от бумаг, чтобы наградить полковника особо приятной улыбкой. Не зря же Владимир Борисович слыл джентльменом, удальцом кавалеристом и просто обходительным мужчиной, что всегда ценилось придворными дамами.
Ягужинский выдержал осаду ласкового взгляда, и ответил:
– Этот вывод сделал коллежский советник Ванзаров.
– Посвятили его в детали? – не скрыл радостного отношения барон.
– Никак нет. Ванзаров сравнил фотографию с телом и…
– Откуда появилась фотография? Кажется, вы обещали, что все снимки должны исчезнуть?
– Так точно. Но этот был сделан лично князем Одоленским. Занимаясь розыском, Ванзаров его нашел…
– А вы про снимок ничего не знали, – закончил Фредерикс.
Полковник и с этим полностью согласился.
– Позвольте подытожить? – воспитанно спросил барон. – Благодарю. Итак, источник многих тревог находится в морге, но без головы. Поэтому определенно нельзя сказать, он ли это. Его убийцей оказывается князь Одоленский. Другие возможные соучастники благополучно мертвы. Где документы и кто стоит за всем этим, выяснить не удалось. Но вы уверены в счастливом завершении дела. Все верно?
Ягужинский не нашел, что добавить, так и стоял вытянувшись во фрунт.
– В таком случае могу поздравить, полковник! – Министр явил превосходные манеры. – Вы отстраняетесь от дел. Ваше нахождение во всех зданиях и помещениях дворца является нежелательным, о чем немедленно будет оповещена дворцовая полиция. Ежели изволите подать прошение об отставке, оно будет немедленно принято. В противном случае вам найдется служба, отвечающая вашим талантам. Более не смею задерживать…
Иван Алексеевич, весь красный, резво отдал честь. Выскочив на Литейный, он вздохнул полной грудью, облегченно и свободно, и даже позволил украдкой перекреститься на кариатид над парадным подъездом. Ну, положим, статуям видеть такое не впервой. Как известно каждому гимназисту, к этим дверям подъезжал по торжественным дням, одержимый холопским недугом, целый город с каким-то испугом. Что уж говорить о безвестном полковнике. Кариатиды давно взирали с каменным равнодушием на человечков, снующих у их стоп.
