Августа 7 дня, лета 1905, десять утра, +21° С.
Особняк князя Одоленского

– Кого взяли? – переспросил коллежский советник. Старший городовой Яковлев, стараясь не смотреть на кровать, доложил:

– По приказу вашего благородия, явившегося преступника.

– Как узнали, что он преступник?

– Уж больно шуметь горазд. Мы его под ручки легонько, а он как заорет… ирод. Попался, голубчик.

Снизу и впрямь доносились приглушенные крики, ругань и заявления: «Да как посмели», «да знаете ли, что…» и «ну, погодите у меня».

Источник переполоха трепыхался в лапах здоровенных молодцов. Гнев его пылал, а сопротивление было так велико, что городовым стало больших усилий усмирить строптивца. Но и господину борьба далась нелегко, лицо его приобрело цвет свеклы, волосы взбились, а дышал он рывками.

– Что тут происходит? – строжайшим тоном спросил коллежский советник.

– Родион Георгиевич?! – прохрипел задержанный. – Да отпустите, же, наконец!

Городовые подчинились кивку начальника, сила инерции толкнула господина вперед, и он чуть было не проверил подбородком крепость дубовых полов. Однако, быстро оправился, привел волосы в порядок и с поклоном заявил:

– Благодарю, а то эти медведи чуть кости не вывернули. Позвольте, а почему вы тут? Где князь?

– Могу ли знать, что вас привело в этот час?

– Вот…

Родион Георгиевич развернул клочок бумаги, служивший срочной депешей. Размашистый почерк призывал:

Дорогой друг! Настоятельно прошу прибыть ко мне как можно скорее. Дело безотлагательное, касается В.В.П. Требуется ваша помощь. Приезжайте, как только сможете. Ваш кн. О.

В углу записки красовался герб: под княжеской короной щит, разделенный на три неравные части, в левой – архангел Михаил, в правой – черный орел с короной, держащий когтями крест, а в нижней малой части – птичка с хохолком гордо расправила крылышки в горящем гнездышке. На ленте девиза значилось: «Lux in tenebris» .

– Кто такой «В.В.П.» и какую помофь требуют от вас? – спросил Ванзаров, пряча письмо в карман.

– Понятия не имею! – признался Николай Карлович, а это был именно он, и пожал плечами.

– Когда получили записку?

– Часа два назад.

– Уверены в этом?

– Ну, разумеется! Мы завтракали на даче, вдруг приносят письмо. Телефонировать мне неоткуда, пришлось ехать.

– Кто принес?

– Посыльный, очевидно… Племянница ходила к калитке… – искренно удивился Берс. -Да объясните, что происходит? Где князь, в конце концов?!

Родион Георгиевич пригласил следовать за ним.

Лебедев как раз изучал левую руку трупа, когда в комнате истерически охнули. Шумел моложавый господин, за которым внимательно наблюдал Ванзаров. Гость зажал ладошками рот и, выпучив глаза, пялился на тело. В обморок падать, кажется, не собирался, был вполне цветущего вида и потому не представлял никакого интереса. Аполлон Григорьевич хмыкнул: «Экий народец у нас хлипкий», – и вернулся к штудиям.

Берс повел себя как нормальный человек, который встречает кровавые обрубки реже хорошеньких женщин. Если Николай Карлович играл, то похлеще актеров МХТ. Ванзаров не верил в красивую теорию преступника, возвращающегося на место преступления, но явление коллежского асессора требовало немедленных пояснений.