В тот самый момент, как только Дмитрий подумал об этом недавнем происшествии — бессмысленном и жестоком убийстве, — он и услышал громкий хлопок. Время шло военное, звук выстрела был знаком и вообще не казался диковинкой. Но здесь, в доме, в мансарде, где располагались только две квартиры — его и Женина… С колотящимся сердцем он проскочил последний пролет лестницы, с силой дернул двери квартиры своей соседки, и еще раз, теперь уже уперев ногу о косяк… Сколько раз говорил он Жене, что у нее хлипкий замок и что дверь ее можно открыть без труда. А она отшучивалась: «С таким соседом мне ничего не страшно?» И вот теперь от второго рывка дверь распахнулась, и он увидел… Напротив, в дверях соседней комнаты, какой–то встрепанный, ошарашенный поручик — без кителя, с расстегнутым воротом рубахи. А посередине — Женя с пистолетом в руке. Горьковатый дымок витает над ней. Девушка оглядывается, смотрит прямо на него, ее губы что–то шепчут. Поручик бросается к ней, протянув руку, но она еще быстрее упирает ствол оружия себе в грудь. Выстрел отбрасывает ее к стене, поручик отшатывается, а застывший на месте Дмитрий видит все так, словно время замедлило ход: Женя, запрокинув голову, подогнув ноги, падает, из разжавшихся пальцев выпадает и гулко ударяется об пол пистолет, а рядом, словно планируя, тоже опускается на пол белый газетный листок. Нелепая и посторонняя мысль первой приходит в голову: «Откуда газета? Она ее в руке держала?..» И лишь мгновеньем позже, словно очнувшись, Дмитрий бросается к девушке. Поручик, на миг его опередивший, стоит над ней на коленях, пытаясь как–то зажать рану.

— Скорее, доктора, — кричит он молодому человеку.

— Да, да, — с жестокой тоской Дмитрий смотрит в стекленеющие глаза девушки, понимая, что она мертва. Не думая, что и зачем он делает, только лишь чтобы заглушить ужас, он наклоняется и поднимает газету.

Поручик делает к нему движение, словно хочет оттолкнуть. Да, верно, нужно бежать за врачом, а вдруг какое–то чудо может помочь… Но по лестнице уже гремят шаги — это спешат соседи с нижних этажей, встревоженные шумом и выстрелами…

Через полчаса карета скорой помощи увезла мертвую девушку, а сурового вида сыскной следователь допрашивал двух молодых людей. Показания их дополняли друг друга, а в главном совпадали — Евгения стреляла сама в себя. Поручик рассказал, как пришел к невесте часов в пять вечера, зная, что она уже вернулась с работы. Он намеревался пригласить ее погулять, но выпив чашку чаю, почувствовал, что веки тяжелеют. Накануне у него выдалось два утомительных дня, много работы и практически бессонная ночь. Вот он и попросил у девушки разрешения прилечь, отдохнуть в соседней комнате. Задремал, и не сразу сообразил, когда услышал первый выстрел, в чем дело. Выбежал из спальни в залу и увидел Евгению спиной к себе. Видимо она уже раз выстрелила, но то ли неопытность сказалась, то ли ужас перед собственным действием сковал руку, но пуля ушла вбок. Обернувшись на шум, она закричала поручику: «Нет, не подходи, я так хочу!..» Пистолет плясал у нее в руке, и поручик, боясь спугнуть ее, стал что–то говорить, уговаривать. Но в это время затрещала дверь, на пороге появился Дмитрий… Что было дальше, видел уже и он.

Да, Дмитрий рассказал и о первом, услышанном им выстреле, и о втором роковом. В тот момент он, растерянный и расстроенный, и не думал, что их показаниям можно не поверить, а заподозрить, например, их двоих в сговоре и убийстве. Но следователь эту версию не отбрасывал и тут же стал ее проверять. И не успел Дмитрий ужаснуться подобному предположению, как оно уже было опровергнуто. Околоточный надзиратель, находившийся в квартире, привел пожилую супружескую пару, которая проживала этажом ниже. Из–за всего происшедшего молодой человек забыл, что встретил их, поднимаясь к себе. Но они не забыли. И господин Войтюков рассказал:

— Нас с женой ждут на юбилее у моего кузена. Коляска и сейчас еще стоит у входа. Полчаса тому мы вышли из квартиры, стали спускаться вниз. Господин Кандауров поднимался навстречу. Это вежливый и приятный юноша, мы, как всегда, раскланялись. Но не успели и двух шагов сделать, как раздался странный звук. Я не понял, что это, но оттого, что господин Кандауров быстро побежал наверх и стал сильно дергать там дверь, мне стало тревожно. Супруга схватила меня за руку и вскричала: «Стреляют!» А когда вверху опять выстрелили и громко заговорили, я тоже поспешил туда, хотя жена и удерживала…

Пистолет, из которого застрелилась девушка, лежал на столе. Следователь взял его, проверил обойму без двух пуль, спросил:

— Откуда оружие?

И посмотрел на поручика. Тот удрученно кивнул:

— Да, моя вина. Китель и кобуру снял здесь, когда еще пили чай. Потом пошел отдохнуть и забыл, оставил на стуле. Да и кто бы мог предположить такое! — Он схватился за голову и замотал ею со стоном.

Следователь, наконец, прекратил свое мерное вышагивание от стены к стене, сел на диван, пригласил:

— Присаживайтесь, господа.

Дмитрий опустился рядом с ним, поручик пристроился напротив на стуле. Раскрыв портсигар, следователь протянул его свидетелям, но они оба отказались. Тогда, закурив сам, он щелкнул крышечкой миниатюрной пепельницы, вправленной в портсигар, стряхнул туда пепел. Поплывшее над ним облачко дыма напомнило Дмитрию другое, пахнущее порохом, которое он увидел над Женей за миг до ее выстрела. Следователь откинулся на спинку дивана, раздумывая, потом кивнул Дмитрию:

— Я не сразу узнал вас, господин Кандауров, вы ведь племянник Викентия Павловича Петрусенко?

— Да, господин Никонов, — Дмитрию было немного неловко. Он следователя узнал сразу: встречались и в кабинете дяди и вообще в коридорах полицейской управы. Но сам напомнить об этом постеснялся, посчитал, что будет не к месту. А вот теперь оказался вроде бы в лучшем, более выгодном положении, чем поручик. Правда, и тому ничего не грозило: показания Дмитрия, то, что он видел своими глазами, снимали всякие подозрения. Следователь, тоном уже более мягким и раздумчивым, спросил:

— Как вы думаете, отчего она могла так поступить? Ведь молодая, красивая девушка. И личная жизнь вроде бы устраивалась.

Он искоса глянул на поручика. Тот с силой сжал переплетенные пальцы, кивнул:

— Да, я замечал, что она последнее время очень угнетена. Стала нервной, пугливой. Но тут загадки не было: увидеть такое, что ей пришлось… Убийство на глазах… Не каждый мужчина сможет остаться спокойным, а она такая хрупкая, впечатлительная…

— О чем вы, что за убийство?

— Зинаида Калугина, — быстро сказал Дмитрий, — была ее подругой. Работали вместе, в одной комнате.

— Вот как, — протянул следователь, кивая головой. — Это нашумевшее дело… Теперь припоминаю: Евгения Радзилевская проходила свидетелем.

— Это было ужасно, — воскликнул поручик. — Мерзавец убил Зину у Женечки на глазах. Она потеряла сознание. А потом я за ней несколько дней как за маленьким ребенком ходил — так она была слаба от потрясения. Но я не сомневался, что все забудется со временем, сгладится. Две недели прошло, казалось, она уже приходит в себя. И вот — что за несчастье?

— Да, кое–что проясняется. — Следователь встал. — Ну, что ж, господа, я думаю следствие не задержится, факт самоубийства налицо, но встретиться нам еще придется. А теперь надо уведомить родственников погибшей.

— У нее нет родственников, она беженка, семья погибла под Лодзью. Может, кто–то из дальних, но я их не знаю, — развел руками поручик.

— Коли так, похороним за счет городской управы.

— Нет!

— Что вы!

— Как можно!

Поручик и Дмитрий воскликнули одновременно и переглянулись. Потом поручик сказал:

— Мы собирались пожениться. Я все сделаю, как надо.

Дмитрий с некоторой неловкостью добавил:

— Мы дружны были, и я, и другие соседи очень сочувственно к ней относились. Мы все поможем.

… Ночью Дмитрий не спал, его лихорадило. Нет, та простудная хворь от всего пережитого словно огнем выжглась. Эта дрожь была иная. С тоской и обидой он думал о своем сопернике: «Жених, называется! Не мог спасти девушку! Видел, в каком она состоянии… Я бы ни на миг ее не оставил…»

Он понимал, что не прав, что поручик человек военный, у него служба, но все равно не мог быть к нему справедливым. Все время вспоминал, как увидел того перед Женей за миг до выстрела: встрепанного, сонного. И вновь со злостью упрекал: «Заснул, пистолет оставил! Тут уж заранее можно предугадать, что она сделает!»

Откуда он взялся, этот жених, так легко и внезапно? Он сам ведь нравился девушке, да, Дмитрий не ошибался, это было так. И вдруг как с неба свалился бравый поручик. Правда, девушки мрут от восторга при виде военных, но Женя была не такая. Лишь однажды Дмитрий услышал о поручике еще до официального появления того. И услышал как раз от несчастной Зиночки Калугиной.

Женя и Зина познакомились на работе, очень быстро подружились, хотя и были совсем разными по характеру. Женя спокойна, сдержана, застенчива, а черноглазая, коротко модно стриженная Зиночка — насмешлива, бойка, громкоголоса. Она забегала к подруге в мансарду, и раза четыре Дмитрий чаевничал вечерами вместе с обеими девушками. Острая на язык, Зина подшучивала над Дмитрием, правда, не зло, кокетничала с ним, но тоже без всяких видов, по привычке. И довольно часто переводила разговоры на кавалеров. Вот тогда–то и услыхал Дмитрий от нее о красавце Александре, который — «Смотрите, Митя, уведет у вас Женечку!» Но если о Жене был разговор единожды, то о своих ухажёрах Зиночка болтала постоянно. В том числе и о смешном увальне Усове, который так жутко сопит от страсти, когда глядит в ее сторону… Как она весело смеялась, представляя этого безнадежно влюбленного, и как страшно все окончилось!

Как страшно окончилось… В конце–концов Дмитрий заснул, но, проснувшись среди ночи, почувствовал, что щеку холодит влажная подушка, и понял, что плакал во сне.