19. Игра

В просторной игровой, убранной на входе бордовыми драпри, кипели страсти. Пахло шампанским, дорогим табаком, французскими духами и шоколадом. Дамы в умопомрачительных нарядах сверкали драгоценностями и радовали мужской глаз соблазнительными линиями оригинальных декольте. Господа во фраках, пиджачных парах и сюртуках представляли собой совершенно разномастную, как по возрасту, так и по общественному статусу, публику. Графы, бароны и даже один сиятельный князь держались с почтительно-высокомерным достоинством. Их движения за столом были размеренны и неспешны. Проигрывали они легко и беззаботно, забывая о недавней неудаче уже в зале мюзик-холла. Под стать им вели себя иностранцы (их было немного: американская пара Браун да эмир Бухарский) и русские фабриканты. Чиновники и мещане, хоть и старались внешне изображать из себя состоятельных гостей заведения, но чаевых лакеям почти не давали и по ходу игры все чаще ощупывали исхудавшие за вечер портмоне.

Третья же, самая низшая часть игроков – арапы. Так называли опустившихся до мелкого мошенничества и слащавого угодничества игроков, которые уже не могли жить без карт. Большая часть из них становилась шулерами и попадала под крыло Дяди Проши, другие же чаще всего спивались и опускались еще ниже. Их, грязных и оборванных, можно было встретить на местном базаре, где они предлагали каждому встречному перекинуться с ними в «терц», «палки» или «три листика». Таким субъектам в «Мавританию» путь был заказан.

Клим Пантелеевич в неизменной компании снова играл в chemin de fer. Ставки он делал небольшие. За соседним столом адвокат заметил мадам Браун. На этот раз она была одна, а ее супруг, по-видимому, искал благосклонности фортуны у рулетки. Зато сосед оказывал привлекательной иностранке весьма заметные знаки внимания. Чем дольше они беседовали, тем чаще Эмили поглядывала в соседнюю залу, откуда в любой момент мог появиться ее муж.

– А эта американочка не теряется. Смотри, Клим, она явно принимает ухаживания этого щеголя, – оторвав глаза от карт, поделилась наблюдениями Вероника Альбертовна.

– Ну и бог с ней. Ты лучше скажи, как тебе Бухарский эмир?

– Он напоминает разжиревшего от восточных сладостей кота. По его заплывшим от жира глазам кажется, что этот человек получил от жизни все, чего только мог желать. И потому он ленив и безразличен ко всему. Этакий рахат-лукум в сметане. А вот его спутница – другое дело. Она жадна и суетлива. В отведенное ей судьбой время эта пышногрудая красавица пытается достичь максимальной выгоды. Ну, посмотри, как она торопливо пересчитывает выигрыш! Разве я не права?

– Отчего же! Я абсолютно с тобой согласен, дорогая. Более того, я всегда придерживался мнения, что твоей наблюдательности могли бы позавидовать лучшие сыщики Европы и Америки.

– Ты опять подшучиваешь? – с едва заметной ноткой обиды вымолвила Вероника Альбертовна.

– Ничуть, – вполне серьезно ответил Клим Пантелеевич. – Только позволь добавить, что дама сия – подопечная хозяйки этого заведения. Я обратил внимание на то, как они обменивались взглядами. И потом, эмир дает ей деньги на каждую ставку. Согласись, с любимой женщиной так не поступают.

– Ты хочешь сказать, что она обладательница желтого билета?

– Скорее всего.

– Господи, как это противно! Я слышала, их еженедельно, словно скаковых лошадей, водят на осмотр к доктору.

– А я вам вот что скажу, – к адвокату вдруг наклонился молчавший до поры Варяжский, который, судя по всему, расслышал только последнее слово Вероники Альбертовны. – Все эти доктора – грабители с большой дороги. Они совершенно ничего не смыслят! Вот третьего дня мой эскулап перепутал омисс кишечника с почечуем! Представляете! У нас на водах они жуируют, флиртуют, скачут на лошадях как ошалелые, а здоровье больных им совершенно безразлично! Зато приударить за чужими женами для них – куда привычнее! – Губы у старика напряглись и сжались, словно завинченные до отказа слесарные тиски. – Вчера я, знаете ли, чуть было не вызвал одного зарвавшегося наглеца на дуэль…

– Неужели? – воззрился на него Ардашев.

– Право слово, Клим Пантелеевич. С утра Аделаиде стало отчего-то дурно, и я настоял, чтобы она обратилась к доктору, который принимает в Нарзанных ваннах. Через некоторое время она вернулась и обмолвилась о том, что врач – молодой мужчина – вел себя несколько странно: после того, как она пожаловалась ему на тошноту, он предложил ей раздеться. Супруга, безусловно, смутилась, но выполнила его просьбу. Беспардонно осмотрев ее, он выписал сигнатуру. И как вы думаете, что там указано?

– Ума не приложу, – с трудом подавляя улыбку, ответил присяжный поверенный.

– Лавровишневые капли – самое, что ни на есть, простецкое успокоительное. Разве для этого ей надо было оголяться? Я, естественно, отправился к этому наглецу и потребовал объяснить столь бесцеремонное поведение. Но вместо оправданий, он хамски рассмеялся и сказал, что искренне мне завидует. Верите, я едва сдержался, чтобы не потребовать удовлетворения. Слава Господу, что я проявил благоразумие! А то бы вам, весьма возможно, пришлось бы выступить в роли моего секунданта.

Подали новую колоду. И «железка» вновь потекла неторопливым ручейком.

– Смотри, Клим, – шепнула Вероника Альбертовна, – а у них и впрямь кипят нешуточные страсти.

За дальним столом основная игра шла между Вернигориным и эмиром. Метал князь.

– Прошу, господа, игра начата, в банке тридцать тысяч.

– Половина, – выдавил из себя Саид Алим-хан.

– Дана, – спокойно парировал соперник, дымя папироской.

Руки князя парили над столом, будто голубиные крылья. Удача полностью перешла к нему. Он выигрывал снова и снова. Эмир потел, злился и непроизвольно молился одними губами. Но, видимо, Аллах не собирался внимать его просьбам. Когда вассалу русского царя уже было нечего ставить, он снял с пальца перстень с крупным рубином и, бросив его на стол, изрек:

– Ва-банк!

– Идет! – с каменным лицом парировал соперник.

И вновь карты полетели на стол. Опять молился чужестранец, невозмутимо дымил папиросой русский князь, а карты ложились направо и налево.

– Бита, – еле слышно выговорил потомок дворянского рода и вытер белоснежным платком пот со лба. – Ваша карта бита, сударь.

Подняв злые серые глаза, Саид Алим-хан огляделся вокруг, будто оглушенный, он быстрым шагом направился к выходу. За ним, словно брошенная левретка, понеслась девица.

– Дела-а! – задумчиво протянул Ардашев, вынимая из кармана жестяную коробочку с надписью «Георг Ландрин». Он извлек красную конфетку и положил под язык.

А из соседней залы доносилось стрекотание запущенного по кругу шарика. «Зеро», – объявил крупье, и послышался чей-то радостный возглас. Рулетка – игра слепого случая – манила отдыхающих легкостью нежданного и сумасшедшего выигрыша.