Глава 22

Ранним утром следующего дня Райдер стоял у могилы своей матери на кладбище близ церкви святой Маргарет. В руке он держал букет желтых роз, которые купил у попавшегося ему по дороге уличного торговца. Одет он был в черный сюртук, на его голове возвышался шелковый цилиндр.

Розы желтого цвета он принес на могилу не случайно, именно их его мать любила почему-то больше всего.

Сняв цилиндр, Райдер наклонился и поставил цветы в пустую медную урну, специально установленную напротив могильного камня. После этого он перекрестился и тихо произнес молитву за упокой души своей матери.

Только тут он обратил внимание на могильный камень. Раньше он его не видел, значит, камень появился уже после его убытия в Америку. Это придало его переживаниям еще большую остроту утраты матери. Кажется, так остро он не переживал даже во время самих похорон и в последовавшие за ними дни, вплоть до отплытия в Америку. Что же это значит? Влияние возраста или переоценка ценностей?

Он стал внимательно рассматривать могильный камень. Следовало признать, что он носил ощутимый отпечаток личности отца, его миропонимания. На нем отсутствовали какие-либо украшения, сентиментальные банальности. На полированном мраморе лишь самое необходимое: «Супруга Уильяма, герцога Мэнсфилдского» и даты ее жизни. Да, она ушла в иные миры в возрасте всего лишь сорока четырех лет.

Райдер ощутил сильные угрызения совести. Как хотелось сейчас ему сделать все, что в его силах, для продления жизни своей матери! И как жаль, что тогда он не сделал даже того, что был обязан сделать как любящий единственный сын. Увы, в то время его слишком занимали всевозможные игры, развлечения и распутство.

– Прости меня, мама, – произнес Райдер тихим, дрогнувшим от слез голосом.

Он просил у нее прощения за тот безобразный образ жизни, который тогда вел. Молодой, физически крепкий шалопай, он по многу часов проводил за карточным столом с Бруммелем, ввязывался в скандалы с Байроном, по личному приглашению принца-регента присутствовал на скачках в Брайтоне. После смерти матери внешне мало что изменилось, не считая отъезда в Америку. Но и там развлечения остались теми же. Или все-таки что-то стало иным? Пожалуй, несколько иным стало его отношение к этим развлечениям. Теперь они не доставляли ему прежнего наслаждения, он просто спасался в них от самого себя. Так продолжалось все четыре года его жизни в Америке. А теперь, по возвращении в Англию, что изменилось?

Райдер вспомнил слова «нонны» о грузе ответственности за герцогство, о тех обязанностях, которые он должен будет перенять от отца. Готов ли он достойно нести этот груз, выполнять эти обязанности?

На лбу непроизвольно образовались складки, говорившие о напряженной работе мысли. Бабушка советовала ему поумнеть и жениться на Натали. Месяц назад в ответ на такие слова он лишь посмеялся бы, поскольку перспектива женатого его тогда совершенно не привлекала. Беззаботная, наполненная приключениями жизнь холостого богача его, в общем-то, вполне устраивала. Он просто не мог себе представить, что бесконечное разнообразие женщин куда-то отойдет и останется одна-единственная женщина. Но это было до встречи с Натали. После встречи с ней многое изменилось. Ведь сколько дней он прожил вообще без женщины, пока добивался расположения Натали к себе. Все это время он находился в окружении женщин, которые бросали ему вызов, интриговали и обольщали его. Ему в любую ночь могла принадлежать любая девушка из любой таверны Чарлстона. Но он не поддался этим соблазнам. Да, что-то изменилось в нем. В какой-то момент он почувствовал, что ему нужна только Натали. И он готов для нее сделать все, что только в его силах. Прежде всего, помочь ей найти тетю Лав. Это, судя по всему, окажется достаточно сложным, может быть, рискованным делом. Вот и предсказание бабушки Франчески наводило на эти же мысли. Он спросил ее, угрожает ли тете Лав опасность? Бабушка ответила, что не уверена в этом, вместе с тем, она пережила ощущение плохого стечения обстоятельств и советовала внуку найти тетю Лав как можно быстрее.

И снова мысли Райдера перенеслись к Натали, Соблазнив ее на борту шхуны и упиваясь ею во время всего плавания, он, тем не менее, не утолил своей страсти к ней. Но в этой неутоленности происходили постепенные изменения. Вначале он просто желал ее тела, а в конце убедился, что желал также и общения с нею. Это желание все более и более возрастало, превращаясь постепенно в тоску по Натали.

Интересно, как отнеслась бы к его связи с Натали его мать, будь она жива. Он посмотрел на могильный камень и мысленно представил себе мать такою, какой видел ее в последний раз. И вдруг он ощутил сердцем какой-то непонятный и необъяснимый отзвук. Райдер понял, что мать одобрила бы его намерение пересмотреть тот образ жизни, который он вел прежде, и что это важное изменение связано с Натали. На глазах Райдера выступили слезы.

– Спасибо тебе, мама, – тихо произнес он. – Я люблю тебя по-прежнему.

От Вестминстерского аббатства Райдер отъехал в экипаже своей бабушки. Он направился к Девоншир-террас за Натали.

Пока карета катила по Парк-Лейн, он размышлял еще об одном, предстоявшем ему сегодня, немаловажном деле – встрече с отцом. В глубине души ему страшно не хотелось видеться с отцом, но что делать. Если «нонна» не ошиблась и тетушка Лав действительно в опасности, то надо использовать все средства для ее спасения. И здесь отец может оказать определенную помощь.

Натали предстала перед Райдером в виде очаровательной молодой женщины в дневном платье из золотистого сатина, на ее плечах красовалась кружевная шаль, а на голове – шляпка с перьями. Однако лицо девушки выглядело расстроенным. Райдер заметил это еще в тот момент, когда они поднимались в карету, но спросить о причинах ее огорчения решился лишь после того, как они уселись друг против друга и карета тронулась.

– Как чувствует себя твой отец, милая? – начал Райдер издалека.

– Он продержал Фитцхью почти до утра на ногах, мучаясь приступами рвоты, – горестно покачав головой, ответила Натали. – Главная тема его разговоров – бегство моей матери.

– Если я не ошибаюсь, твоя мать уехала восемь лет назад, верно? – спросил лорд Ньюбери. – Казалось бы, любой мужчина должен за это время забыть любимую женщину. Жаль, что твой отец до сих пор не может справиться со своими чувствами.

– Да, – согласилась мисс Десмонд. – К сожалению, отцу становится с каждым годом хуже. Он просто одержим своим несчастьем. Я встретила его гораздо мрачнее, чем оставила, уезжая в Америку. Хотя, признаться, полагала, что время его вылечит.

Лорд Ньюбери покачал головой и замолк. Судя по выражению его лица, он сосредоточенно думал о чем-то.

– Натали, как считаете, чем бы мы могли помочь ему?

– Не знаю.

– Если бы ты попросила свою мать приехать в Лондон из Парижа, как она отнеслась бы к этому?

В золотисто-карих глазах девушки отразилась горечь. Она покачала головой.

– Об этом, Райдер, не может быть и речи.

– Что ты имеешь в виду? Ты не хочешь ее просить, или же она ни за что не приедет?

Натали замялась и рассеянно посмотрела в окно.

– Во всяком случае, это не сейчас, – просительным тоном произнесла она. – А как твоя бабушка? У нее все в порядке?

– Спасибо, там все великолепно, – сдержанно ответил он.

Про себя лорд Ньюбери подумал, что, наверное, не стоит волновать девушку рассказом о видениях бабушки, связанных с тетей Лав, Лучше каким-либо образом поднять настроение Натали. Он подмигнул ей и носком сапога слегка подцепил кружевную оборку ее юбки. Под кружевами мелькнул белый шелковый чулок. Он еще раз подмигнул ей и стал рассматривать ее закрытое платье с обтянутыми сатином пуговицами и наброшенную на плечи шаль.

– Сегодня ты выглядишь воплощением пристойности, – заметил он с улыбкой.

– Помнится, ты просил меня надеть что-нибудь красивое, – взъерошилась она. – Кроме того, я не каждый день имею возможность знакомиться с герцогами.

– Мне кажется, когда ты появлялась в свете, то каждый герцог оказывал тебе внимание и вступал в соперничество с остальными, – произнес он все с той же улыбкой.

– Я никогда не выезжала в свет, – сухо ответила она.

– Даже на дворцовые приемы? – изумился он.

– И на приемы в Карлтон-Хаус тоже, – ответила она, не меняя тона.

Он хмыкнул и картинно развел руками.

– Ах да, я и забыл о том, что моя очень правильная мисс Десмонд не опускается до легкомысленного времяпрепровождения на каких-то приемах.

Чувствовалось, что его подтрунивание не обидело ее, она в какой-то мере была даже довольна тем, что он избрал эту тему.

– К тому времени, когда мне исполнилось пятнадцать, тетя Лав начала хлопотать о моем дебюте в свет, – спокойным тоном ответила Натали. – Она уже обхаживала некоторых великосветских дам, чтобы заполучить для меня нужные рекомендации и приглашения. Однако все испортил Родни. Когда стало известно, что он в Чарлстоне время от времени попадает под арест за появление в обществе в пьяном виде, тете Лав пришлось все бросить в Лондоне и мчаться в Чарлстон. А я решила сопровождать ее. Так что с тех пор у меня уже не оставалось времени для светских развлечений и утомительных светских ритуалов ухаживания.

Слушая ее искренний рассказ, лорд Ньюбери сначала улыбался, но затем его лицо омрачилось. Он представил себе на несколько мгновений новую жизнь Натали. А что если она не захочет больше быть «синим чулком»? Что ей теперь мешает обстоятельно заняться поисками кандидата в мужья. Она может изучить все его качества, в том числе и мужские. Одна лишь мысль об этом привела Райдера в бешенство, и ему пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы не выдать себя с головой. Но что же ему делать? Райдер еще не чувствовал себя готовым сделать Натали предложение, и в то же время был готов изувечить любого денди, который позволит себе ухаживать за ней.

Его размышления прервались с остановкой экипажа. Выглянув в окно, мисс Десмонд увидела импозантный трехэтажный дом строгих пропорций, суровый фасад которого был начисто лишен каких-либо украшений. Так вот какое оно, жилище Уильяма Ремингтона. Первым выпрыгнув из кареты, Райдер помог девушке спуститься, затем они направились к чугунным воротам и поднялись по ступенькам к входной двери.

На стук Райдера вышел дворецкий, крепкий лысеющий мужчина в безупречной ливрее.

– Ваша светлость! – изумленно воскликнул он. – Вы приехали?

– Уизерс, рад снова видеть тебя, – сказал лорд Ньюбери, пропуская впереди себя мисс Десмонд. – У вас все в порядке? Отец дома?

Дворецкий кивнул. Он действовал быстро, четко и без суеты. Было видно, что это старый, вышколенный слуга.

– Отец дома. Его милость наверху, в часовне.

– В часовне? Откуда она взялась?

– Три года назад его милость устроил на втором этаже часовню по проекту Уильяма Инвуда…

– О, это очень похоже на него.

– Ваша светлость, я прошу вас и леди подождать в гостиной, пока я уведомлю его милость о вашем приходе.

Взяв шляпу Райдера и шаль Натали, слуга проводил обоих в салон и оставил.

Они сели на диванчик, изготовленный из букового дерева, и прислонились к плетеной спинке. Райдер огляделся. Комната, по его мнению, не изменилась за годы его отсутствия. Такая она ему и запомнилась: с ореховыми панелями, темная и холодная, как могила. Мебель в строгом стиле Хэпплуайта. Впрочем, Райдер заметил кое-что новое. Это черный лакированный шкафчик, украшенный мраморными пластинками с изображениями апостолов, два кресла красного дерева, накрытые накидками с изображениями Распятия и Вознесения. Кое-где стояли скульптуры Донателло, висели полотна Тициана – и все произведения на религиозную тему.

Некоторое время спустя дверь открылась, и в салон вошел Уильям Ремингтон. Райдер поднялся ему навстречу, Натали также встала. Сын убедился с первого же взгляда, что отец остался таким же неизменным, как и его жилье. Все та же высокая, прямая, немного угловатая фигура, те же пронзительные серые глаза, особенно выразительные в сочетании с серебристыми волосами, по-прежнему темная одежда без полутонов. Неизменным остался и презрительный взгляд, придававший жестким чертам лица неприятное выражение изломанности, искаженности.

С минуту Уильям Ремингтон молча рассматривал сына. Райдеру даже показалось, что в стальных глазах герцога мелькнула искра внутреннего волнения. Но эта искра, если она и была, тут же погасла. Лицо Уильяма Ремингтона будто окаменело.

– Значит, блудный сын вернулся? – глядя в глаза сыну жестким взглядом, металлическим тоном спросил герцог.

При этом по его лицу прошла кривая усмешка. Райдер сделал вид, что не заметил всего этого холода, он просто склонился в низком поклоне, который обычно отвешивают господам слуги. Да еще насмешливое выражение глаз Райдера говорило о его истинном отношении к чопорности отца.

– Ваша милость, позвольте представить вам мисс Натали Десмонд, – бесстрастным тоном произнес сын.

Герцог окинул девушку холодным оценивающим взглядом.

– Ваша милость, – присев в глубоком реверансе, как можно более учтиво произнесла Натали.

– Садитесь, – со вздохом предложил герцог.

Тон и продолжительность этого вздоха убедительнее всяких слов говорили о том, что Уильям Ремингтон остался недоволен выбором сына.

Натали и Райдер из вежливости подождали, пока герцог опустится в одно из кресел, и лишь потом заняли предложенные им места на диванчике.

Уильям Ремингтон вскинул одну из своих тонких седых бровей и пристально посмотрел на сына.

– Чем обязан чести?

– Я вернулся в Лондон, чтобы проведать бабушку.

– И как поживает графиня Валенца?

– Неплохо. Кроме того, я нахожусь в Лондоне с той целью, чтобы помочь мисс Десмонд, с которой познакомился в Чарлстоне. В Англию мы прибыли одним пассажирским судном.

Герцог бросил на Натали еще один холодный, пронизывающий взгляд. Затем снова перевел глаза на сына и слегка кивнул головой.

– Продолжай.

– У мисс Десмонд есть тетя – миссис Лав Десмонд. Вместе они управляют ткацкой фабрикой в Чарлстоне. Но последнее время им стали мешать контрабандисты, которые наводнили Чарлстон дешевыми британскими тканями. Миссис Лав Десмонд занялась поиском контрабандистов и несколько недель назад исчезла. У нас есть основание предполагать, что она, идя по следам контрабандистов, прибыла в Лондон.

Прозвучали какие-то скрипучие звуки, и лицо Уильяма Ремингтона вдруг приняло необычное выражение, словно он взял в рот большой кусок лимона. В следующее мгновенье Натали поняла, что все это означало смех герцога Ремингтона.

– Итак, ты занялся поиском контрабандистов, поставляющих ткани? – сквозь смех скрипуче произнес герцог. – Странное для тебя занятие.

– Так как у тебя есть в Степни ткацкая фабрика, то мы подумали, что ты, возможно, поможешь нам как-то прояснить ситуацию с контрабандой тканей и миссис Лав Десмонд, – сухо сказал Райдер.

Лицо герцога приняло прежнее выражение, странные звуки прекратились, и Уильям Ремингтон пожал плечами.

– Я больше не принимаю активного участия в делах ткацкой фабрики в Степни, – бесстрастно произнес он. – Но если этот вопрос тебя интересует, то можно связаться с моими партнерами Освальдом Спектром и Джоном Линчем. Они занимаются непосредственно управлением фабрики. Хотя, сомневаюсь, чтобы они располагали сведениями о деятельности контрабандистов.

– Мы с мисс Десмонд и не ждем от них каких-либо конкретных сведений, – так же бесстрастно ответил Райдер. – Но откуда-то мы должны начать поиск. Сейчас мы находимся в тупике. Возможно, что Линч и Спектр дадут нам хотя бы направление поиска. Кроме того, мы не можем ни на минуту забывать о том, что, возможно, в опасности находится тетя Лав.

Герцог некоторое время молчал.

Затем Уильям Ремингтон повернулся в сторону Натали и подозрительным взглядом осмотрел ее с головы до ног.

– Кстати, кто вы будете, юная дама? – спросил герцог тоном, которым господа обычно обращаются к слуге.

– Ваша милость, я попросил бы вас не обращаться к мисс Десмонд подобным образом! – взорвался Райдер.

На тонких губах герцога заиграла пренебрежительная улыбка.

– Ты хочешь сказать, что я не имею права знать, что же представляет из себя женщина, с которой у моего сына и наследника, судя по всему, близкие отношения? – подчеркивая каждое слово, произнес герцог.

Райдер рванулся с места, однако Натали взяла его за руку и удержала.

– Все в порядке, – шепотом сказала Натали Рай деру. – Успокойся.

Затем Натали с достоинством посмотрела на герцога Ремингтона.

– Что вы хотели бы знать, ваша милость?

– Вы англичанка?

– Да.

– Но познакомились с моим сыном в Чарлстоне?

– Да.

– Кто ваши родственники?

– Я из Лондона. Мой отец – Чарльз Десмонд.

– Чарльз Десмонд… Ах да, это младший сын графа Уэрчестерского. Хороший род. В иных обстоятельствах… Впрочем, у вас не совсем та родословная, которую, по моему убеждению, должна иметь будущая супруга моего сына, маркиза.

Райдер побледнел. Натали вновь пыталась удержать его за руку, но теперь это было бесполезно. Вскочив на ноги и сжав кулаки, Райдер посмотрел на отца гневным взглядом.

– Вам, сэр, нет нужды высказываться относительно того, с кем я могу знакомиться, а с кем не могу! – почти что выкрикнул он. – А также относительно того, кого мне следует выбирать себе в супруги. Вы потеряли всякое право давать мне советы в ту ночь, когда умерла моя мать и у нас с вами состоялась та памятная нам обоим беседа. Более того, мисс Десмонд стоит десятерых титулованных женщин, которых вы прочите мне в супруги. Мне не нужны ни титулы, ни богатства!

Герцог рассмеялся своим скрипучим смехом.

– Так не должен говорить молодой человек, который надеется когда-либо стать моим наследником, – бесстрастно произнес он.

– Тогда лишите меня наследства, отец! – выкрикнул Райдер. – Пожалуйста, можете сделать это хоть сейчас. Зовите своих адвокатов и решайте. Я уверен, что вы еще не пытались урегулировать законным путем наши очень милые отношения.

На каменном лице Уильяма Ремингтона отразилось презрение.

– Я вижу, что ты, Райдер, не изменился ни на йоту, – презрительно произнес он. – Все такой же шалопай и сорвиголова.

– Вижу, что и вы не изменились, ваша милость! – сверкнул глазами Райдер. – Ввиду присутствия дамы, я опускаю те эпитеты, которые мог бы высказать в ваш адрес и которых вы, безусловно, достойны.

Левая щека герцога стала нервно подергиваться. Он стиснул зубы. По всему чувствовалось, в эту минуту ему приходилось изо всех сил напрягать свою волю. Герцог извлек богато украшенные карманные часы и со щелчком открыл их. Некоторое время он молча смотрел на циферблат.

– Это начинает надоедать мне своим однообразием, – произнес он, наконец, подчеркнуто спокойным голосом. – У меня больше нет времени разбираться с вами. Мой новый друг Харриет Фоксворт должна подойти с минуты на минуту, мы с ней вместе помолимся.

– Не смеем вас задерживать, – с подчеркнутой галантностью произнес Райдер.

Захлопнув крышку часов, герцог Уильям Ремингтон повернулся и молча вышел из салона. На этом встреча с ним закончилась.

Едва экипаж отъехал от Гановер-сквер, как Натали разразилась слезами. Райдер принялся усиленно утешать ее.

– Дорогая, я понимаю, что не следовало привозить тебя сюда, – сказал он, протягивая ей свой носовой платок. – Он наговорил нам множество ужасных вещей. Наверное, нам нужно было уйти сразу же, как только этот святоша оскорбил тебя своим непозволительным тоном.

– При чем тут я? – сквозь слезы произнесла Натали. – Ты думаешь, что я плачу из-за себя?

– Из-за чего же тогда? – спросил Райдер.

– Я плачу из-за тебя, – с трудом произнесла она сквозь слезы.

Не находя слов благодарности, Райдер заключил ее в свои объятья и, вопреки ее отчаянному сопротивлению, посадил к себе на колени.

– О, Натали, о, дорогая моя, – нежно шептал он, целуя ее в лоб и тихонько гладя по спине. – Ну стоит ли так расстраиваться из-за меня. Не могу понять, почему ты плачешь.

– Райдер, отпусти меня сейчас же! – потребовала девушка, едва оказавшись у него на коленях. – Кто-нибудь может нас увидеть!

Что-то пробормотав, Райдер поспешно задернул шторки на окнах кареты. Потом наклонился и поцеловал ее в губы. Он сделал это медленно и с наслаждением.

– А теперь скажи мне, дорогая, почему ты плачешь? – спросил он, губами снимая слезы с ее щек.

– Из-за тебя и твоего отца плачу, – ответила она. – Вы такие несчастные оба. Вы не пожали друг другу руки, не справились о здоровье, ни единого разу не прикоснулись друг к другу. Всего один раз ты сказал ему «отец» и то сквозь зубы. В основном ты называл его «ваша милость». Я так расстроилась за тебя… И за него.

Он прижался губами к ее мокрой щеке и на некоторое время замолк. Потом посмотрел ей в глаза и озорно подмигнул.

– Натали, милая, не плачь из-за меня, пожалуйста.

– Я не могу не плакать.

Он еще крепче прижал ее к себе и некоторое время нежно гладил ее по рукам и спине.

– Ты мне так нужна, – тихо произнес он. – Многое я сейчас отдал бы за то, чтобы остаться с тобою наедине.

– Но ведь тебе все это не нравится, правда? – спросила она грустным тоном, посмотрев на него снизу вверх.

– Что не нравится? – отодвигаясь слегка, произнес он.

У Натали было такое грустное лицо, словно она собиралась вот-вот заплакать.

– Тебе не следовало приезжать со мною в Лондон, – произнесла она тихо. – Где теперь твоя беззаботная жизнь? Ты столкнулся со многими неприятностями, ты вынужден надевать неприятное тебе тесное платье, вести неприятный для тебя разговор с твоим отцом. И все это из-за меня. Зачем тебе столько сложностей?

Райдер ответил не сразу. Он тяжело вздохнул и откашлялся.

– Что касается моего отца, то после смерти матери между нами было слишком много горечи, и она дает себя знать…

– Мне показалось, что это нечто большее, нежели желчность характера. Такое впечатление, будто Уильям Ремингтон сделан из какого-то необычного каменного льда. Он сказал, что собирается молиться с какой-то там Харриет, но, по-моему, его молитва не сможет подняться в небеса. Знаешь почему? Потому что в нем нет христианской любви к ближнему. Даже к своему сыну он холоден и равнодушен как камень. Видел, как он одет? Весь в черном. А на запонки обратил внимание? Они из черного оникса, с маленькими золотыми крестиками. От них не веет ни теплом, ни любовью, наоборот, так и тянет холодом.

Райдер молча кивнул, и в карете воцарилась тишина. Ее нарушил негромкий голос Райдера.

– Подозреваю, что отец воспринял смерть матери гораздо тяжелее, чем он сам считает. Может быть, теперь он прячет свою боль за этим религиозным ритуалом, от которого веет фанатизмом.

– Все может быть, но нехорошо, что мы так порицаем его…

Райдер заставил себя улыбнуться и поцеловал тыльную сторону ее руки в перчатке.

– Не беспокойся об этом, милая. Будем надеяться, что нам не придется больше видеться с ним.

– Как это не придется? Он же твой отец, и ты должен оказывать ему почтение и вообще выполнять свой сыновний долг добросовестно и старательно. Просто ты не должен больше брать меня с собой. Я не могу допустить, чтобы он лишил тебя наследства.

Райдер искоса посмотрел на нее и покачал головой.

– Натали, я не могу допустить, чтобы мнение, настроение моего отца каким-либо образом влияли на наши с тобой отношения, – сказал он.

– А какие это наши с тобой отношения, лорд Ньюбери? – спросила она с оттенком горечи.

– Ты прекрасно знаешь, какие, – ответил он хмуро. – Не делай вид, будто между нами ничего не произошло, Натали.

Она безразличным взглядом посмотрела сквозь занавеску на обочину дороги.

– Тем не менее, отец может лишить тебя наследства.

– Как я уже сказал отцу, я удивлен тем, что он до сих пор не сделал в этом направлении никаких конкретных шагов. Кроме того, неужели ты думаешь, что мне нужны его титул и его состояние?

– Без сомнения, нужны. Не сейчас, так позже. Все это тебе обязательно потребуется.

Глаза Райдера запылали гневом. Он сердито погрозил ей пальцем.

– Смотри, Натали! Я не намерен больше продолжать этот бессмысленный разговор. Если ты откажешься видеться со мной только потому, что меня могут лишить наследства, то мне действительно придется считать тебя эгоистичной и расчетливой особой, для которой представляют интерес лишь мои титулы и богатства.

– Ты… ты знаешь, что это не так! Меня возмущает ловкость, с которой ты все передернул. Это ты с самого начала преследовал меня и, должна тебе сказать, был ужасно надоедливым. Я не собираюсь выходить замуж. А если и выйду, то уж не за тебя, конечно!

– Это я-то передергиваю? Но если и так, то учусь у тебя…

– И потом, я вовсе не расчетливая и не эгоистичная. Единственное, чего я действительно хочу, так это добра тебе.

После этих ее слов на лице Райдера появилась вдруг улыбка. Он нагнулся так низко, что его губы коснулись губ Натали.

– Это правда? – спросил он, блеснув напротив ее коричневых глаз своими ярко-голубыми глазами. – Если правда, то поцелуй меня. Целуй меня долго и крепко.

– Ах ты, распутник! – со смехом воскликнула она.

Некоторое время Натали еще сопротивлялась. Но его алчные губы были так близко от ее, а ярко-голубые глаза смотрели в ее глаза так просяще, что она, в конце концов, сдалась.

Уильям Ремингтон вошел в темную, мрачную часовню на втором этаже своего дома. Под резной готической аркой он издали увидел свою подругу по совместным молитвам. Она сидела на церковной скамье из орехового дерева перед гранитным алтарем с массивными колоннами и такими же массивными свечами, которые освещали большое полотно с изображением Тайной Вечери.

На сердце у Ремингтона потеплело. Ее общество и прежде воздействовало на герцога благотворно. Теперь же, после внезапного и напряженного разговора с сыном, он особенно нуждался в успокоении.

Уильям невольно вздохнул. Его слишком огорчала размолвка с сыном. Однако виноватым здесь он признавал себя лишь частично. Мальчишка оставался все таким же беспутным, без должной целеустремленности, без прилежания. Вот это особенно возмущало Уильяма. Новые огорчения принесла ему и эта юная дама, с которой Райдер проделал путешествие из Америки и которой якобы помогал в поиске контрабандистов. Уильям почти не сомневался, что она уже познала распущенность его сына.

Но все эти мирские заботы теперь перед молитвой нужно оставить. Уильям Ремингтон мягко ступал по красному толстому ковру. Ожидавшая его подруга была одета в черное, а вуаль на шляпке свидетельствовала о том, что она вдова. На ее коленях лежали Библия и молитвенник, она сосредоточенно смотрела на алтарь.

При виде ее молитвенной позы Уильям невольно улыбнулся. С Харриет Фоксворт он познакомился совсем недавно во время службы в церкви святой Маргарет, где они оказались на скамейке рядом. Потом они прогуливались по территории аббатства, и во время продолжительной беседы он узнал ее историю. Год назад она потеряла своего мужа, баронета, и приехала из Бата в Лондон, где намерена жить на Сент-Джеймс-стрит со своей дочерью и зятем.

Уже во время той беседы они стали друзьями. Она не очень разбиралась в богословских премудростях, но оказалась очень набожной и пылала страстью к чтению религиозной литературы. Последнее обстоятельство почему-то особенно расположило к ней Уильяма. Кажется, впервые в жизни герцог Ремингтон не придал значения тому, что собеседник стоял на социальной лестнице значительно ниже его. С тех пор они стали молиться вместе почти каждый день.

– Доброе утро, моя дорогая, – произнес Уильям Ремингтон, садясь на скамейку рядом с Фоксворт.

Она отложила книги, поднялась и откинула вуаль. У нее оказалось доброжелательное лицо с тонкими чертами и нежным румянцем. На нем почти совсем отсутствовали морщины, что для женщины среднего возраста было явлением почти удивительным.

– Доброе утро, Уильям, – произнесла она высоким приятным голосом. – Надеюсь, я пришла не слишком рано?

– Нет, дорогая моя, – ответил он. – Я должен извиниться за опоздание. Так получилось, что сегодня меня ждал сюрприз.

– Вот как, – улыбнулась она. – Что же произошло?

– Мой сын вернулся из Америки, – хмуро произнес он. – И привез с собой совершенно неподобающую ему по положению молодую женщину.

– Что вы говорите! – искренне удивилась она. – О, дорогой Уильям. В таком случае мне бы очень хотелось познакомиться с вашим сыном.

– У нас с Райдером неважные отношения, – замялся герцог. – Он появляется здесь только тогда, когда хочет.

Она хотела еще что-то добавить, но Уильям сжал свои тонкие губы в туго натянутую нить, выражая тем самым свое неудовольствие.

– Достаточно об этом. Мы должны приступить к нашим молитвам.

– Да, конечно.

– Вы прочли отрывки из Евангелия, которые я указал вам?

– Прочла, но… Откровенно говоря, Уильям, они показались мне несколько мрачноватыми.

– Мрачноватыми? Вы уверены в том, что именно такими они вам показались?

– Да, да. Знаете, драконы готовы сожрать еще не родившихся детей, чудовища – забить палками святых и все такое. Что же касается пророчеств об огне и сере…

– Человек – это ходячее зло, и он должен быть наказан за свой первородный грех.

– Но, Уильям, дорогой, разве Джон Уесли не говорил, что человек в сущности своей добр и под воздействием веры может исправиться.

Лицо герцога Ремингтона потемнело от раздражения.

– Значит, Джон Уесли? – переспросил он ледяным тоном. – Да как вы можете, как вы осмеливаетесь произносить это имя в таком месте?

– Простите меня, Уильям, – произнесла Харриет, бросив на него молящий взгляд и погладив его по руке. – Вы же знаете, что все это так ново для меня.

Выражение лица герцога несколько смягчилось, в его глазах блеснули искорки удовлетворенности.

– К счастью, вы хорошая ученица, у вас есть способности, – заметил он.

– Я стараюсь быть хорошей и способной, – с улыбкой ответила она.

Уильям Ремингтон кашлянул и искоса посмотрел на Харриет.

– Кое в чем мы с вами должны покаяться, – хмуро произнес он.

– Но, Уильям, вчера вы всего лишь поцеловали меня, – с улыбкой возразила она.

– В Евангелии сказано, что тот, кто посмотрел на женщину с вожделением, уже совершил с нею прелюбодеяние в своем сердце.

Харриет рассмеялась и отрицательно покачала головой.

– Полагаю, что ни к вам, Уильям, ни ко мне это не относится, поскольку вы вдовец, и я вдова, – привела она свои доводы.

Теперь Уильям Ремингтон также улыбнулся одними глазами.

– Разумеется, – согласился он. – Тем не менее, мы должны избегать соблазна.

– Должны, – согласилась и она. – Но зачем же из-за одного лишь поцелуя посыпать себе голову пеплом?

Уильям укоризненно посмотрел на Харриет, затем твердо взял ее за руку.

– Пойдемте же покаемся и вознесем наши молитвы, дорогая, – чеканно произнес он. – А потом у нас будет очень долгая беседа об истинной англиканской теологии. Вы поймете после этого всю нечестивость еретического учения Уесли.

В глазах женщины заплясали озорные огоньки.

– После наших, э-э, занятий нам, наверное, придется каяться еще больше, не так ли, дорогой Уильям? – спросила она.

– Без сомнения, – согласился Уильям Ремингтон, подводя свою подругу к алтарю.