Глава 20
Ловушка для Таубе
После долгого отдыха отряд двинулся вверх по тропе. В ауле Датуна, куда они пришли через два часа пути, Даур-Гирей отпросился в мечеть. Ох уж этот Дагестан! Весь аул – десяток саманных хижин, но при них имеется собственный храм. На годекате, где расположились русские, к барону подошёл благообразный аварец в белой войлочной шляпе.
– Ас-саляму алейкум! – сказал горец.
– Ва алейкум ассалям ва рахмату-ллахи ва баракатуху, – ответил Таубе, приподнимаясь с камня.
Далее разговор уже пошёл на русском, и удивительный разговор! Незнакомец заявил:
– Я хочу говорить с офицером, которого не любят англичане.
– Англичане? – изумился подполковник. – Какие такие англичане?
– Которые живут в море на острове. Вы что, испытываете меня? Не надо думать, что мы, горцы, ничего не знаем про англичан. Я алим и знаю. Про англичан. Скажите честно, среди вас есть офицер, который навлёк на себя их гнев?
– Если и есть такой, то это я. Меня зовут Таубе, я начальник этого отряда.
– А меня зовут Абас. До самой Бежты никто в округе не знает лучше меня шариата. Я очень умный. Меня зовут разрешать споры даже в Кумух. Вот я какой!
– Очень хорошо. Но вы говорили про англичан.
– Да. Здесь вчера проходили два байгуша…
– Байгуши?
– Ну, бездомные, которые ходят туда-сюда.
– И что байгуши?
– Перед тем, как посетить мечеть, они умывались из этого колодца. А я стоял рядом. И один, молодой, спросил второго, что постарше: «А ты уверен, что это английское золото настоящее? Говорят, они великие мастера обманывать. Не сунули бы они нам свинец, крытый медью!». А второй ему ответил: «Когда мы убьём того офицера, который навредил англичанам, то придётся бежать через хребет в Грузию. Доверься мне. У меня есть знакомый ювелир в Телави, большой мошенник, он поможет нам продать даже свинец за золото». Вот, слово в слово. У меня замечательная память!
Таубе выслушал алима очень внимательно.
– Значит, два человека проходили через ваш аул вчера?
– Да.
– Откуда и куда они шли?
– Так же, как вы: вверх по Койсу.
– И они говорили, что англичане дали им золото за то, чтобы они убили русского офицера?
– Да. Именно это я и сказал.
– Почему, уважаемый Абас, вы решили, что тот офицер должен быть в нашем отряде?
– Потому, что старший байгуш сказал: «Завтра они будут здесь».
– А почему тогда они вели такой секретный разговор открыто, не боясь, что их подслушают?
Абас-алим самодовольно улыбнулся:
– Я же вам сказал, что я очень умный. Однажды меня вызывали даже в Хунзах! Так вот, байгуши эти были чамалалы и говорили на своём наречии. Они думали, что здесь, в нашем маленьком ауле, никто не может знать их наречия. Но моя мать была чамалалка. Она научила меня своему языку, и я понял байгушей. Они же никак не могли предположить, что здесь найдётся такой умный и хитрый человек, как я.
– Очень хорошо. Но как же два человека рискнут напасть на военный отряд?
– Я тоже думал над этим и понял, что они задумали, – важно ответил алим. – В часе езды отсюда тропа делает изгиб. И спускается к самой воде. Вам придётся спешиться в этом месте и вести лошадей в поводу. Если байгуши встанут на подъёме, им останется только выстрелить, сесть на коней и ускакать; вы не успеете их преследовать.
– Очень хитро! А как байгуши узнают меня в колонне?
Абас нахмурился:
– Об этом я не думал. Может быть, им описали вашу наружность?
– Ну, хорошо. Что вы хотите за ваше сообщение?
Алим приосанился:
– Это очень важное сообщение, ведь так? Поэтому я желал бы за такую помощь русскому начальству быть назначенным муллой в джумную мечеть Гуниба. Или Хунзаха. Или Кумуха. Или…
– Понятно. Подобные назначения делаются в Тифлисе, в Закавказском шиитском муфтияте. Но благосклонное слово начальника области является решающим. Я сообщу о нашем разговоре генералу князю Чавчавадзе и попрошу исполнить вашу просьбу.
Абас важно и одновременно подобострастно простился с подполковником и ушёл в мечеть. Проходя мимо офицеров, он вежливо раскланялся с Артилевским. Тот небрежно кивнул туземцу и отвернулся.
Таубе тут же подошёл к войсковому старшине:
– Эспер Кириллович, что это за чудак? Ему можно верить?
– Это некий Абас Кактаев, известный бездельник. Он постоянно околачивается в приёмной начальника округа со всякими неуместными просьбами. Хочет стать муллой.
– Он назвал себя алимом.
– Абас сам присвоил себе это звание, по глупости и самодовольству.
– Так ему нельзя верить? Он сделал важное сообщение и сказал, что хотел бы в благодарность за него получить назначение муллой.
– Тогда всё серьёзно. Как бы ни был недалёк этот туземец, но подобными вещами он шутить не станет. Сделаться муллой – его давняя мечта. Он не посмеет обманывать русского офицера.
– Понятно. Мы с Лыковым отправимся проверить полученное сообщение. Если через три часа не вернёмся, подымайте отряд и идите нам на выручку. Это в часе езды отсюда, там, где тропа спускается к реке.
Таубе и Лыков начали седлать лошадей. Алексея распирало от любопытства.
– Скажи, что за зуб на тебя может быть у англичан? Давным-давно ты застрелил кого-то в Лхасе. Они что, такие злопамятные?
– Есть более свежая история.
– Расскажи!
– На обратном пути.
– А почему нас едет только двое?
– Ты хочешь, чтобы я подставил весь отряд под пули двух босяков? Вдруг они кого-нибудь зацепят… Нет, справимся с ними вдвоём, так проще.
Алексей осклабился:
– Ух, я сейчас с них шкуру-то спущу! Променять русского подполковника на британское золото… Да ещё барона!
– Вот он, – сказал Лыков, останавливаясь.
Крутой спуск дугою изгибался к реке. Действительно, идти здесь можно было только пешком. Тропа тянулась вниз на двести саженей и скрывалась за огромной каменной глыбой.
Они спешились и оставили лошадей наверху. Взяли винтовки наизготовку и начали осторожно спускаться, не сводя глаз с валуна.
С самого начала Алексей понял, что без боя не обойдётся. Ощущение опасности было разлито в воздухе. Таубе тоже был серьёзен и собран. Он шёл первым и, время от времени, касался ладонью виска, словно прислушиваясь к внутреннему голосу. Через десять минут они дошли до поворота и остановились. Заходить за валун никому не хотелось; напряжение возрастало.
– Ну? – спросил коллежский асессор осипшим от волнения голосом.
– Прикрой.
Таубе вскинул «винчестер» на уровень груди и решительно шагнул вперёд. Лыков вылетел следом, поводя стволом винтовки из стороны в сторону. Им открылось продолжение спуска. Каменная осыпь, скалы и наброшенные на тропу валуны, словно великаны играли тут в куличики… Ещё в ста саженях ниже ревела Койсу. От неё спуск переходил сначала в ровную площадку, а затем в подъём. Таким же дугообразным изгибом тропа шла наверх и скрывалась за скалой, немного не доходя до плато.
– Смотри, – шёпотом сказал барон. – Если они ждут нас под скалой, то дадут сначала спуститься к реке. А нападут, когда мы начнём подыматься.
Они начали сходить к воде по очереди: один идёт, второй держит местность на прицеле, затем роли меняются. Когда оказались на площадке, Алексей попытался найти на ней следы байгушей, но битый камень не дал такой возможности.
Идти снизу вверх было ещё страшнее, чем спускаться. В случае чего, бежать некуда: позади бешеная река, а в гору к лошадям под пулями не прорвёшься.
Они поднялись по тропе всего на двадцать саженей, и тут началось… Наверху мелькнула чёрная папаха, и Алексей выстрелил навскидку. В ответ грянул залп не менее, чем из десяти ружей. Пули звонко щёлкнули по камням, высекая из них мелкие осколки. Сильный удар в грудь сбил Лыкова с ног; сердце на миг остановилось. «Вот и убили…» – отрешёно подумал он. Потом увидел над собой сосредоточенное лицо Таубе. Подполковник под выстрелами оттащил его за большой валун, усадил, прислонив спиной к камню, и осторожно раздвинул бурку.
– Аккуратно угодил, – сказал он с облегчением. Лыков схватился за грудь. Напатронники на левой стороне черкески были разодраны в клочья. Два серебряных газыря от сильного удара вогнулись в грудь, почему она сильно в этом месте болела. Однако крови не было, и сердце стучало исправно.
– Похоже, газыри меня спасли.
– И ещё бурка ослабила удар. Повезло тебе, Лёха!
Между тем, стрельба не утихала. Пули били в валун и, как огромные шершни, ралетались с жужжанием в разные стороны.
– Вот тебе и два байгуша! – весело подмигнул подполковник сыщику. – А их там, как вшей на гашнике…
– Барон, – укоризненно произнёс Лыков, – что за словечки… И вообще, чего это ты такой весёлый?
– А не убили нас, вот и весёлый. Когда тебя за валун тащил, думал, всё, отбегался Лыков. Дыра прямо в сердце, и взгляд отрешённый, куда-то на небо нацеленный. Бр-р-р…
– Да, – признался Алексей, – я и сам перепугался. Ну-ка!
Он повёл плечами и со стоном сел на корточки.
– Всё шевелится. Жить буду. А где моё ружьё?
– Вот, я его тоже приволок.
– Пора нам и огрызнуться.
Валун, за которым укрылись Таубе и Лыков, оказался на их пути весьма кстати. Два аршина в высоту и три сажени в длину, он давал надёжное прибежище. Нападавшие немного поторопились. Выше по тропе таких камней не было, и петербуржцы оказались бы там совсем на виду. Теперь за их спинами оставалась река. Спуститься вниз, чтобы напасть, абрекам будет затруднительно. А через три часа подойдёт Артилевский и прогонит врага. Следовало только продержаться…
– Эй, Лыков! – раздался сверху голос с сильным туземным акцентом. – Отдай нам офицера и уходи! Ты нам не нужен – мы не будем стрелять!
– Как тебе верить? – ответил сыщик. – Ты же обманешь!
– Я? Хочешь – Аллахом клянусь! – абрек обрадовался возникшему диалогу и чуть-чуть высунулся из укрытия. До него было пятьдесят саженей. Лыков мгновенно выстрелил навскидку. Раздался стон, и сверху вниз полетела, скользя по камням, винтовка.
– Хороший выстрел, – одобрил Таубе. Тщательно выцелил и тоже нажал на спуск. В ответ кто-то вскрикнул, и послышались хриплые ругательства.
– Так-то, сволочь… – снисходительно процедил барон. – Это лишь начало. Надо было первым залпом попадать, а теперь уж чего…
Пули снова обрушились на их валун, но уже не так густо.
– Что-то не то, – забеспокоился Алексей. – Стреляет шесть или семь ружей. А начинали десять или одиннадцать. Пусть в двоих мы попали; а где остальные?
– Ты прав. Они отрядили людей зайти нам со спины. Следи за рекой, а я продолжу воевать по фронту.
Завязалась энергическая перестрелка. Абреки жарили, не жалея патронов. Таубе отвечал экономно и вскоре снова в кого-то попал.
– Да, плохо у них со стрелковой подготовкой, – констатировал Лыков, не сводя глаз с берега. И тут же увидел две крадущиеся фигуры. Упёрся, прицелился – и положил абреков крест-накрест. После этого стрельба сверху стихла совершенно; нападавшие были озадачены ходом дела.
– Не понравилось ребятам угощение, – хихикнул барон.
– Я бы на их месте уже бы пятки салом мазал.
– А так сейчас и будет. Сию секунду они совещаются. Потом оставят одного стрелка на тропе, а сами кинутся наверх к лошадям.
– Отпустим их?
– Вот ещё! Чем больше оставим здесь, тем меньше ружей встретят нас на волшебной горе.
– Но мы под прицелом. Головы не высунуть!
– Ждём пять минут, дадим основным силам удалиться. Потом валим стрелка и – в погоню. Придётся попотеть.
Через пять минут Лыков с «берданой» наизготовку осторожно высунулся из-под дальнего конца валуна.
– Давай!
Таубе поднял над своей позицией папаху, надетую на ствол винтовки. С тропы полыхнул огонёк, пуля пробила папаху насквозь.
– Засёк?
– Да. Повтори ещё разок, только медленно.
Коллежский асессор лёг щекой на ложе, поймал в прицел напряжённое бородатое лицо, замедлил дыхание и мягко надавил на спуск.
– Пошли, бегом!
Они рванули в гору, каждую секунду ожидая выстрела, но было тихо. Только высоко на тропе слышались торопливые шаги и сыпались вниз камни. Лыков в своих постолах обогнал Таубе. Вот и утёс, за которым исчезает тропа; здесь могла быть засада. Но абреки оказались слишком напуганы полученным отпором. Все, кто уцелел, собрались на плато, сели на лошадей и ожидали только оставленного внизу стрелка. Вместо него из-за утёса показался Лыков.
– Шайтан! – взвизгнул один из разбойников и выстрелил с седла в сторону Алексея. Остальные ударили лошадей плетьми и бросились прочь.
Последний рывок сыщик сделал, уже валясь с ног от напряжения. Когда он выскочил на плато, до всадников было уже двести саженей. А у него руки дрожат, и сердце колотится о рёбра… Сыщик сел, положил винтовку на камень. Где-то внизу пыхтел и ругался отставший подполковник.
Абреков удирало пятеро. По узкой тропе они вынуждены были скакать в затылок друг другу. Прицельная дальность винтовки Бердана № 2 – 2250 шагов, скорострельность – 15 выстрелов в минуту. Дела беглецов были плохи…
Однажды, когда он воевал с турками в составе Рионского отряда, черкесы днём захватили их охотника, ехавшего с донесением. Это случилось на ничейной полосе. Горцев, как и сейчас, было пятеро. Когда пластуны подоспели на крики, было уже поздно: их товарищу выкололи глаза и распороли живот, обмотав кишки вокруг шеи… Лыков рассердился. Пехотинцы Рионского отряда были вооружены однозарядными винтовками Крнки, но пластуны уже успели добыть себе от турок магазинное оружие. У Лыкова был замечательный «винчестер-мушкет» образца 1873 года, с магазином на 17 патронов. Утром следующего дня он на лошади выехал на ничейную полосу и поскакал вдоль боевой линии. Тут же, словно ждали, появились вчерашние черкесы. Алексей узнал их по приметным лошадям – это были те самые! С гиком и устрашающими криками горцы бросились на смельчака, но тот повёл себя странно. Вместо того, чтобы убегать, он замер, подпуская противника поближе. Когда до атакующих осталось всего сто саженей, Лыков соскочил с седла, спрятался за кобылу, положил винтовку ей на холку и открыл огонь. Обученная лошадь вздрагивала, но стояла… Когда упал первый черкес, остальные ещё ничего не поняли и продолжали сближаться на рысях. Повалился второй… Оставшиеся замешкались, и тут слетел с седла третий. Два оставшихся развернулись и попытались уйти из-под огня, но приблизились уже на такое расстояние, что лишили себя шансов на спасение. Алексей добил их в полной тишине, на глазах у двух войск: нашего и турецкого. Потом он спокойно ходил по полю, собирал коней и оружие убитых. С той стороны никто не осмелился в него выстрелить… Вечером перед строем 161-го Александропольского полка Лыкову вручили Георгиевский крест. Больше на ничейной полосе до самого завершения компании черкесы не появлялись.
Сейчас ситуация отчасти повторилась. Но противники успели уже значительно удалиться, и у него дрожали руки. Первая пуля не нашла жертву. Лыков чертыхнулся, упёрся покрепче и прицелился более тщательно. Абрек взмахнул руками и на полном скаку полетел с седла. Остальные вжали головы в плечи и ускорили ход, но всё было напрасно. Четырьмя последующими выстрелами Алексей свалил ещё двоих. Но тут клацнул пустой затвор – в магазине кончились патроны.
– Уйдут, сволочи! – стукнул сыщик кулаком о камень, но тут рядом появился взмыленный Таубе.
– Я вот им сейчас уйду… – выдохнул он и вскинул винтовку…
Затем они сидели на раскалённых валунах и отдыхали.
– Там раненые могут быть, – лениво предположил Алексей.
– Казаки разберутся… – махнул рукой подполковник.
– Тогда рассказывай.
– О чём изволите?
– Почему на тебя англичане охотятся.
– А, об этом… История любопытная. Но секретная, так что, не болтай… Началось всё в июне 1878 года. Завершилась война, уже был подписан Сан-Стефанский мирный договор. Но он являлся предварительным и нуждался, как тогда говорили, в утверждении Европой. А Европа – известное дело; им наши победы как кость в горле. Более других неистовствали Австрия и Англия. Британцы вообще готовы были открыть против нас военные действия. Их броненосцы стояли в Мраморном море, а парламент срочно выделил огромный кредит на войну. Покойный государь был уверен, что миром договориться не удастся, и будет, как уже случилось в 1853-м: начинали против турок, а закончили биться со всей Европой… Притом, армия устала, финансы расстроены, резервов нет. И тут на приём к военному министру Милютину приходит некий ирландец по фамилии Мак-Адарас. Он представляется бригадным генералом французской армии, утверждая, что получил этот чин в франко-прусскую войну. А до этого долго служил в Ост-Индии.
Таубе забил в трубку новую порцию табаку, не спеша раскурил, после чего продолжил:
– Мак-Адарас предложил ни больше, ни меньше, как поднять в Ирландии восстание против британской короны. А также уничтожить основу военного могущества королевства – флот. Поскольку-де на каждом из кораблей обязательно служат несколько ирландцев, которые по сигналу взорвут пороховой погреб.
Генерал-адъютант Милютин, конечно же, этому странному человеку не поверил. В двух имевших место встречах он довёл до сведения Мак-Адараса, что, до разъяснения ситуации в Европе, никаких диверсий в сторону Англии Россия поддерживать не намерена. Но спросил на всякий случай, как можно связаться с ирландцем при необходимости. Тот оставил два адреса: парижского банкирского дома Пилигрини, и американского консула в Неаполе. Так это дело ничем и не закончилось.
Когда на трон взошёл нынешний государь, Милютин подал в отставку. Сдавая дела своему преемнику, он вспомнил и про ирландца. Мы, разведка, заинтересовались той историей. Осенью 1881 года я приехал в Париж и зашёл в банк Пилигрини. Владелец дома принял меня очень нервно, сказал, что не знает, где искать Мак-Адараса, и почти выгнал. Оказавшись на улице, я заметил за собой слежку. Ну, от хвоста я быстро избавился и поехал – куда?
– В Неаполь.
– Правильно, лапоть нижегородский. В Неаполь.
– До чего красивая жизнь у вас, шпионов, – вздохнул Лыков. – Я вот никогда не был на Средиземном море, да ещё на казённый счёт.
– А ты дослушай, а уж потом завидуй. Явился я на квартиру к американскому консулу, а там меня уже ожидала торжественная встреча.
– С розами и шампанским?
– Ага! Трое мордоворотов со свинцовыми трубами, и ещё четвёртый, в шляпе и с фиалками в петлице сюртука.
– Начальство?
– Да. Его-то я и атаковал.
– Почему его? Тон фиалок не понравился?
– Во-первых, он имел револьвер, и уже поэтому был самым опасным в той компании. А во-вторых, устраняя его, я лишал остальную армию руководства. Им бы оставалось только разбежаться; так оно и вышло.
– А как же ребята с трубами допустили тебя до шефа?
– Ну… я прошёл, а они упали.
– Видал я такое однажды в Нижнем Новгороде! И что дальше было?
– Дальше господин в шляпе совершил главную ошибку в своей жизни: он вынул ствол.
– И ты его убил, – констатировал Лыков.
– А что мне оставалось?
– Англичанин оказался?
– И не просто англичанин, а руководитель русского отдела секретной службы её величества.
– Да… Крепко они, видать, на тебя осерчали.
– Как видишь. Даже на русской территории, в нашем Дагестане, подстроили засаду.
Тут снизу, от реки, донеслись крики. Таубе всмотрелся: на тропе стоял Артилевский и махал руками.
– Что-то он раньше срока появился…
– Значит, происшествие, – догадался Лыков. – Полагаю, с нашим алимом случилось несчастье.
Он не ошибся. Когда войсковой старшина, весь красный от напряжения, появился на плато, то пояснил, вытираясь платком:
– Абаса зарезали! Валялся посреди собственной овчарни весь в навозе… Как только это обнаружилось, я собрал отряд – и сюда. Но, вижу, вы управились без нас. Сколько их было?
– Одиннадцать.
– Ого! И сколько из них убежало?
– Да никто не убежал; все здесь, только лежат по разным местам.
– Скажите, Эспер Кириллович, а как был убит алим? – вступил в разговор Лыков. – Свидетелей нет?
Артилевский был обескуражен таким нехитрым вопросом.
– Видите ли, Алексей Николаевич… его зарезали ножом из моего кинжала. Вот из этого.
Повисла долгая пауза. Потом Лыков спросил:
– Когда вы в последний раз видели нож у себя в ножнах?
– Не помню. Я редко им пользуюсь. А кармашек такой, что не видно – есть он там, или нет.
– Понятно. А кто мог убить алима? Кто отлучался с площади?
– Даур-Гирей долго пропадал в мечети. Но мы все отлучались.
– Я же запретил ходить по одному! – поразился Таубе.
Войсковой старшина молча понурил голову.
– Стало быть, и вы лично тоже могли зарезать Абаса?
– Мог. Но не делал я этого!
– Эспер Кириллович! Вы и сейчас считаете, что в отряде нет измены?
– Вы были правы, барон. Среди нас предатель.
